***
Утро. Двадцать первое апреля. Натали потёрла глаза, глубоко вздохнула и уже в который раз за час тихо выругалась. Подперла лоб рёбрами ладоней, поставив локти на барную стойку. «Вот это меня ломит, блять. Башка уже квадратная», — мысленно пожаловалась она. Натали провела языком по ряду верхних зубов, про себя отмечая, как же сухо во рту. Шмыгнула носом и подняла голову, как только услышала, что дверь комнаты для персонала открылась. Джейн Аркенсоу, уже одетая в фартук бариста, удивлённо взглянула на Натали. — Я думала, ты уже домой ушла... — Да, бля, точно, аэм... — Натали сощурила глаза и нахмурила брови. Немного помолчала, глядя на коллегу, будто пытаясь сконцентрироваться. — Кофе... Да, кофе! Сделай мне латте. — Хорошо, конечно, — в замешательстве ответила Джейн и сразу же приступила к выполнению заказа. Через какое-то время она всё же робко поинтересовалась: — А... У тебя была тяжёлая смена? Натали хрипло хмыкнула. «Фен, идиотка, как ты ещё не догадалась». — Типа того. Одновременно с кивком Джейн по кофейне раздался лёгкий звон колокольчика, оповещая о прибывшем посетителе. Под глухой цок каблуков к барной стойке подошла девушка. — Латте с корицей, пожалуйста, — произнесла она, откинув прядь чёрных волос назад. Натали еле заметно усмехнулась, и повернулась к зашедшей. «Какие у нас гости». — Приветики, — чуть помахала правой рукой — пистолетики. Джейн Ричардсон тут же взглянула на неё. Её чёрные глаза на мгновение прищурились. Натали оглядели полностью. Неторопливо, цепляясь за детали. За русые волосы, заправленные за ухо; за каждое покраснение на лице, за тени под глазамм, за губы, которые были покрыты мелкими ранками, за шею, ниже... Выдохнула. — Здравствуй, Натали. Натали улыбнулась. Всё поняла и заметила. Рядом с ней был поставлен бумажный стаканчик с кофе, но она совсем не обратила на него внимание, всё пытаясь зацепиться за отведённый взгляд. Ричардсон обеспокоенно вздохнула. Поправила длинные волосы без надобности, потёрла шею. Сглотнула. Жарко. Слишком. Ещё чуть-чуть и она совсем расплавится, как сливочное масло на раскалённой сковороде. Как металл в горячей печи. Как мороженое под лучами июльского солнца. Натали улыбнулась шире, почти хищно. Раззадорилась. Даже и не думала отводить глаза. — Вот ваш кофе, мисс, — прервала молчание Аркенсоу. Прошла к кассе. — С вас шесть, тридцать семь. Ричардсон расплатилась, взяла латте и сделала глоток, задерживая стаканчик у лица дольше обычного, как бы пытаясь спрятать часть лица. Закусила губу и, наконец-то, перевела взгляд на Натали. — Как ты? — спросила она осипшим голосом то, что первое пришло в голову. Тут же прочистила горло. — Да так... Неплохо... — неспешно протянула Натали, растекаясь шаловливым взором по её фигуре. Джейн Ричардсон почти подписала эту безоговорочную капитуляцию. — Я рада, — выдавила из себя она. Натали решила. Глянула на мгновение на Аркенсоу (которая тут же стыдливо отвернулась) и приблизилась к Ричардсон ближе. Заправила гладкие волосы за ухо и горячим шёпотом произнесла: — Не хочешь ещё раз порисовать? Как в тот раз? Джейн Ричардсон вспыхнула, заливаясь яркой краской. Вдруг осознала, что задержала дыхание. И тут... — Я скучала, бэйби, — добила Натали, губами почти касаясь её уха. Внизу живота потянуло, как будто перевернулось. Тело пробил разряд. Джейн Тодд Ричардсон сдалась.***
Вечер. Двадцать второе апреля. Со стороны улицы не слышалось ни единого звука. Кажется, так было уже час. И вроде бы уличные фонари светили как обычно, дороги пустовали, кондиционер в кофейне чуть слышно шумел. Смесь из кофейного и приторного запахов стали уже настолько привычными, что совсем не слышались. Кофемашина проверена трижды, рабочее место давно убрано, сиропы и топпинги перебраны и разложены по своим местам. Всё так, как должно быть. Так, как было всегда до этого. Глухо, мутно как в тумане, и оттого невероятно тревожно. Брайан подорвался со своего стула у стены, вышел из-за бара и стал обходить зал для посетителей. «Может пожить хотя бы сейчас, пока я ещё могу?», — эта мысль пришедшая в его голову, пару дней назад казалось невероятно простой. Жить. Просто жить. Это же так легко, верно? Все люди вокруг живут. Просто живут, не прилагая никаких усилий для этого... Или прилагая?.. Может, они просто притворяются, что жить — это легко? А сами каждый день, приходя домой, падают на кровать вот так, прямо в одежде, сбрасывают свою жизнерадостную маску и от безграничной усталости проваливаются в глубокий сон до самого утра, перед этим проклянув парочку раз весь мир?.. Или им действительно не нужно прилагать никаких усилий чтобы жить?.. Но не все же люди могут сказать, что действительно живут. А что такое это самое «жить»? Это синоним к слову «счастье»? А был ли Брайан когда-нибудь счастлив? До двадцати двух лет он же проживал свои дни относительно весело и беззаботно. Да, безусловно, проблемы и заморочки всегда были — они всё же есть у всех, но объективно всё было весьма неплохо. Надо же...раньше Брайан никогда и не задумывался о таких, казалось бы, простых вещах. Счастье, жизнь, душа... Может, задумываются об этом только несчастные? Или всё в точности наоборот? Может, всë о чëм он сейчас думает — глупость? Может эти размышления, сложенные в предложения, маленькие и большие, на самом деле не стоят ни гроша?.. Брайан запустил руки в волосы, сжал их до боли и растрепал. «И непонятно: это мир сошёл с ума или я...», — заключил он. Свои выходные Брайан провёл словно в забвении. Хорошо, плохо, нормально — не ясно. А как это: хорошо, плохо, нормально? Кто придумал такие критерии оценивания и как ими пользоваться? Как научиться? Брайан хорошенько встряхнул головой и зашёл обратно за рабочее место, перед тем, как в кофейню вошёл посетитель. — Здравствуйте, сэр, — прозвучал смутно знакомый голос. Низкий, с хрипотцой, и такой, словно его можно быть потрогать. Брайан узнал в вошедшем Бармена из заведения, в котором он был на прошлой неделе. — Добрый вечер, сэр. Что бы хотели? — Раф... медовый, — Бармен сложил руки на стойке и через какое-то время продолжил — Знаете, я почему-то так и думал, что встречу Вас ещё раз. Как Вы себя чувствуете? «Он помнит меня?», — про себя удивился Брайан, приступив к варке кофе. — Неплохо, сэр. Лучше чем было в среду, — из вежливости соврал он. А точно ли соврал? Бармен кивнул, вероятно, уловив полуправду-полуложь-правду-ложь в его словах. — Решили в чём Ваше счастье? Брайан замер. Он почти забыл об этом вопросе, заданном ещё в их прошлую встречу. Только что-то в глубине сознания до сих пор было словно в поиске. Металось туда-сюда, встревоженно и безумно шепча несвязанные между собой потоки слов. «Моё счастье...». Может сейчас получится дать ответ? Брайан сосредоточился. В голове начала вырисовываться картина: утро, такое солнечное... кроны деревьев зелёные, презелёные, мокрая от дождя трава, в воздухе свежесть, прохлада... он вдыхает полной грудью, прикрыв глаза... — Спокойствие. Моё счастье в умиротворении и покое, — ответил Брайан, пребывая в твёрдой уверенности. Он не видел этого, так как стоял спиной к стойке, но буквально почувствовал, как уголки губ Бармена поднялись вверх. Обернулся и понял, что не прогадал. Бармен улыбался легко, как бы комфортно и совсем чуть-чуть, но так, что вмиг стало даже почти уютно. Его улыбка и образ теперь, в отличие от их прошлой встречи, успокаивали. Будто от него ничего не нужно скрывать, он и так всё знает, но никому не расскажет. Не осудит. Брайан сам себя осуждал, корил, ненавидел... Он совершил непозволительное, то, что НЕЛЬЗЯ оправдать. Никак. Абсолютно. И тут Брайан вдруг осознал, что за эти два года совсем не задумывался о Никки. Об убитом им живом существе, о брате, о близком. «Человек в моей душе уже совсем мёртв?..». — А в чём состоит этот покой? — неожиданно подал голос Бармен. Брайан взглянул ему в глаза. Зелёные, яркие, завораживающие. И вдруг..! — Вы уже и сами поняли, так ведь? — это было последнее, что сказал Бармен перед тем как уйти, разорвав отчего-то такой желанный сейчас зрительный контакт, так и не дождавшись выполнения своего заказа. Брайан опустился, почти упал на свой стул у стены, закрыл рот рукой и широко распахнул глаза. «В прощении...», — наконец-то понял он. И ведь действительно... проницательность — это настоящий дар.***
Брайан вышел из кофейни и, надев капюшон, зашагал по улице. Его отчего-то била крупная дрожь. Нет, не от холода — сегодня вечер был тёплый. А как будто бы от волнения, предвкушения чего-то. «Или просто от нервов». Брайан весь сжался, сложил руки на груди, крепко прижав их в себе. Выдохнул. Получилось рвано и судорожно. «Да что ж это такое...». Пришлось задержаться: стало совсем плохо. — Т-так. Вд-д-дох, в-выдох-х. Ч-чёрт! Мимо Брайана проехал знакомый ему автомобиль и остановился в нескольких метрах от него. Дверь открылась, и из машины вышел Тим Райт. Он немного помолчал, сложив руки на крыше своего транспорта. Через минуту безумно расслабленно выдал: — Вас подвезти, мистер Томас? Брайан закусил губу, немного её поджав. В горле по какой-то неясной для него причине образовался ком. Брайан вздохнул и крепко сжал зубы.Кто же такой этот Тим Райт? Зачем, откуда и почему?