***
— Ру, ты уже несколько минут тупо пялишься в стенку, что с тобой? Только после того, как Джун настойчиво, несколько раз щёлкнула пальцами перед моим лицом, я пришла в себя. Вспомнила, что всё ещё нахожусь в школе, и дополнительно к этому вспомнила, что остался всего один урок, который каким-то образом нужно было отсидеть. — Прости, это всё волнение, я переживаю за Ринтаро. Джун понимающе кивнула, но добавлять на эту тему больше ничего не стала, и расспрашивать что-либо тоже. Честно говоря, это было даже хорошо, потому что лишние разговоры о Ринтаро вводили меня в состояние тревоги, беспокойства за его состояние. И мне это состояние не нравилось. Хотелось поскорее его увидеть, поговорить с ним, чтобы хоть немного успокоиться. — Думаю, всё обязательно будет хорошо, главное не думай о плохом, — подруга закинула рюкзак на плечо, собираясь идти на урок. — Если что, я рядом, пиши и звони в любое время. Мы обнялись на прощание и Джун ушла на литературу. Я же немного подумав, решила что от прогула одного урока по химии, хуже себе не сделаю. Ужасно хотелось покурить. Последние дни я старалась меньше притрагиваться к табаку, хотя бы потому, что Ринтаро не раз просил меня бросить. Сильно не настаивал, не давил, а спокойно просил. Я пыталась, и выходило паршиво. Я покупала новую пачку снова и снова, а потом выкидывала, не обращая внимание на количество сигарет. Это не сильно помогало. Когда-нибудь я точно смогу бросить, но на это потребуется достаточно времени. Никотин — единственное сейчас, что помогло мне обуздать тревогу. Руки тряслись периодами, их пробирало мелкой дрожью, и это очень пугало. Я вновь набрала сообщение Ринтаро, а потом попробовала позвонить. Хотя, я прекрасно понимала, что это бесполезно, будто кричать в стенку. Он всё равно не ответит. Этим вечером я шла домой к Ринтаро с твердым намерением поговорить с ним. Я понимала, что возможно он не захочет, но лучше попытаться, чем ничего не сделать, верно? Снег растаял. Это было удивительно, считая, что декабрь буквально наступает на пятки. Теперь, то, что мы называли снегом превратилось в непонятную, серого цвета кашицу, которая неприятно хлюпала под ногами и загрязняла брызгами ещё чистую утром обувь. На улицу высыпал народ, люди прогуливались по городу, радуясь мнимому потеплению. Погода штука переменчивая, не успеешь оглянуться, и всё в миг может поменяться в неизвестном направлении. На подходе к дому Ринтаро я позвонила Мари, спросила как у неё дела, как она себя чувствует, и не будет ли она против, если я зайду в гости. По её голосу можно было понять, как ей было паршиво сейчас. Она пыталась звучать радостно, но её интонация и дрожащий голос выдавал всё. Она сказала, что будет очень рада, если я зайду, она очень надеялась, что Ринтаро наконец заговорит и выйдет из комнаты, а мне хотелось её обрадовать, хоть немного. Даже представить не могу, насколько нужно быть сильным человеком, чтобы стараться держаться и не сойти с ума, на фоне всего происходящего. Искренне восхищаюсь ею.***
Дома у Ринтаро была какая-то гнетущая атмосфера одиночества, серости и пустоты. Видимо, смерть главы семейства изменила не только обитателей дома, но и сам дом. Стоило мне только ступить на порог квартиры, как Мари тут же подскочила к двери. Вид у неё был измученный, уставший. Женщина была морально и физически истощена. Волосы были собраны в небрежный пучок, на лице все признаки недосыпания, кожа вокруг глаз слегка припухшая и покрасневшая — вероятно след от слёз, из эмоций лишь фальшивая улыбка, имитация спокойствия и умиротворения. Только лишь имитация. — Ру, я очень рада что ты заглянула, — женщина улыбнулась, в ладонях она часто дёргала края белоснежной домашней рубашки которая была на несколько размеров больше положенного, даже может быть, что это была рубашка её уже покойного мужа. Этого знать я не могу и проявлять любопытство не буду. — Я очень рада вас видеть, как вы? Как ваше здоровье? — она пожала плечами, отмахиваясь ото всех вопросов, которые хоть как-то затрагивают самочувствие и здоровье. — Честно говоря, я сама не знаю что сейчас чувствую, мне сложно как-то адекватно, а главное словесно описать все свои мысли и эмоции. На языке вертелся вопрос. — Можно… Немного глупый вопрос? — Мари посмотрела на меня с непониманием, но кивнула. — Вы… любили его? Несмотря на всё то, что ваш муж… Она усмехнулась, потёрла виски пальцами, а потом чуть погодя ответила. — Конечно, даже не смотря на всё то, что он сотворил, я его любила, — она тяжело вздохнула. — Ру, любовь делает людей слепыми, именно в этом её изъян. И ещё, это совсем не глупый вопрос, глупых вопросов не бывает. В её словах непременно был смысл, только пока что я не способна понять. Надеюсь и не пойму. Разувшись и сняв верхнюю одежду, я прошла на кухню. — Голодна? — я отрицательно покачала головой. — Может, чаю? Кофе? — От маленькой чашечки кофе не откажусь, спасибо! — я села за стол. Только сейчас, прислушавшись я заметила, что дома нет звука топота детских ног, громкого и звонкого голоска. Аи нет дома? Будто бы прочитав мои мысли, Мари ответила: — Я отвезла её к бабушке с дедушкой, ни к чему ей всё это видеть, она ещё совсем маленькая. Мари поставила передо мной кофе и села напротив. Я видела на её лице сомнение в правильности своего действия. Она наверняка думает, что поступает неправильно, что бросила её, отправляя к родственникам. Но, у меня нет никаких сомнений в том, что сейчас это самое правильное решение. Аи ещё слишком маленькая, и теперешняя обстановка в доме ей бы только навредила. С бабушкой и дедушкой ей точно будет лучше, я уверена. В знак поддержки я взяла женщину за руки. — Не сомневайтесь, вы всё делаете правильно. — Надеюсь, что это так, спасибо. Сделав несколько глотков кофе, я начала расспрашивать её о Ринтаро. — Ринтаро так и не выходит из комнаты? — Нет, он до сих пор злится на меня, и у него есть на это полное право, я его понимаю. Но, молчали мы во благо ему, но он пока этого не осознаёт. Ринтаро выходит из комнаты только поздно ночью, когда я уже сплю, чтобы поесть. Хоть я и приношу ему еду под дверь несколько раз в день, но он эту еду не ест, ждёт ночи. Он не хочет разговаривать, хотя я пыталась, всё тщетно. — Боюсь, ему нужна помощь специалиста, — Мари кивнула. — Время тут вряд ли хороший помощник. Со мной он тоже не выходил на связь, как и со всеми друзьями, он отдаляется ото всех и меня это беспокоит. Прикончив кофе до конца я поблагодарила Мари и, решив, что её нужно оставить в покое, встала из-за стола.***
На душе было неспокойно. Я чувствовала как сердце начинает биться чаще, как становится труднее дышать. Тревога накатывала потихоньку, по капельке. Я опёрлась лбом о дверной косяк, постояла так минуту, а потом глубоко вздохнув постучала в дверь. А в ответ ничего, тишина. Постучала ещё раз — аналогично. Из его комнаты не доносилось ни единого звука. — Ринтаро, это я, откроешь? В ответ снова тишина. Я прикусила щёку изнутри. — Я понимаю, что сейчас ты не в силах разговаривать, тебе тяжело, и это нормально, твои эмоции сейчас абсолютно нормальные. Но, я пришла помочь, пришла, потому что люблю тебя и хочу, чтобы тебе стало легче. Я услышала тихие шаги, они дошли до двери и стихли. — Уходи. Сердце пропустило удар. Его голос… Слишком тихий, намного тише, чем обычно. — Ринтаро, позволь мне помочь тебе, позволь забрать твою боль, — я уселась у двери, оперевшись о неё спиной и обхватив сумку руками. Я решила, что даже если он меня не впустит, я поговорю с ним через дверь. Нарушать его личное пространство, пытаться вломиться в комнату я не стану ни в коем случае. Я просто подожду, и попытаюсь ему помочь, хотя бы словесно. — Знаю, ты сейчас злишься на маму, и это твоё полное право, но пожалуйста, поверь мне, ни она, ни Маккензи не хотели сделать тебе больно, они лишь хотели уберечь тебя, не хотели, чтобы тебе было плохо. Звук шагов вновь повторился. И опять-таки стих у двери. — Иногда я задавалась вопросом, почему всё то, что случается в нашей жизни — случается, и были моменты, когда я винила себя в том, в чём моей вины вообще не было, но… потом, спустя долгое время самокопания я наконец осознала, что мы не можем всё контролировать, понимаешь? — Ринтаро, жизнь это просто куча всякой хуйни, которая случается время от времени, и у нас нет никаких вариантов, нет возможности предугадывать то, что будет дальше, но в этом наша сила, способность справляться с тем, что ломает изнутри, что убивает во всех смыслах. Я встала на ноги, полностью отчаявшись. Я собиралась уже уходить. — Ринтаро, просто знай, что я рядом, и что ты можешь мне написать и позвонить в любое время, хорошо? Я буду очень рада помочь тебе, и поэтому прошу, не отталкивай меня. Закинув сумку на плечо, я уже было сделала несколько шагов в сторону кухни, собралась попрощаться с Мари и пойти домой, но услышала звук щелчка за спиной. Дверь открылась. Развернувшись, я застыла на месте. Ринтаро стоял в дверном проёме, удерживая дверь рукой. Он ничего не говорил, а просто смотрел мне в глаза, выражение его лица почти что не менялось. — Если ты всё так же сильно хочешь чтобы я ушла, то я как раз собираюсь это сделать, — жестом я показала себе за спину. — Ринтаро, это нормально — признаваться в том, что тебе нужна помощь, прекращай бежать от этого, замыкаясь в себе, это ни к чему хорошему не приведёт, собственно ты и сам видишь. Он заметно потерял в весе, волосы стали немного длиннее, лицо всё так же украшал боевой раскрас от драки с отцом. Под глазами виднелись мешки — следствие недосыпания и ночного образа жизни. Осматривая его с ног до головы, по моей спине пробегал холодок. Мне было больно от того, что я видела, и мне очень хотелось помочь, хоть чем-то. Ему это необходимо сейчас. Короткий промежуток времени мы просто стояли в тишине, Ринтаро молчал, я могла слышать только его ровное, тихое дыхание, и ничего более. Мы просто смотрели друг другу в глаза. Я молчала и ничего не говорила, потому что тревожилась, что он просто напросто закроет дверь, боялась спугнуть, как бы ни звучало. Я решила сделать пару шагов в его сторону, немного сократить расстояние. В его реакции на мои действия не было никакого негатива, он продолжал стоять так же, как и стоял ранее. Просто внимательно наблюдал за моими действиями. А потом, когда я подошла ещё ближе — нахмурился, сделал брови домиком, но отошёл, прижимаясь к двери и взглядом приглашая зайти. Быстрым шагом я зашла в комнату, дверь за спиной закрылась. В комнате был лёгкий беспорядок, так мне показалось на первый взгляд. На полу в беспорядке лежали книги, под столом фотоальбомы. Помимо разбросанных вещей, в комнате стоял неприятный запах, поэтому я сразу же пошла и открыла форточку, чтобы проветрить. Перетащив стул и поставив его напротив кровати, я уселась на него и стала ждать. — Садись, поговорим, — кивком головы я указала на кровать. Он спустя минуту сел по-турецки на кровать, и подпёр подбородок рукой. Я придвинулась ближе. — Я понимаю, ты можешь быть не многословным, так что на случай, если ты не хочешь говорить, просто кивай в знак согласия, хорошо? — Всё нормально, я же не болен, — его затрясло, он показался раздражённым, будто мои слова его задели. — Хорошо, тогда, просто расскажи, как ты себя чувствуешь? Какие эмоции ты сейчас испытываешь? Он тяжело вздохнул, а потом чихнул. — Будь здоров. Ринтаро долго молчал, смотрел в пол, выглядел он более обеспокоенным, нервным, казалось, что ему тяжело говорить. Будто мне придётся вытягивать всё из него клешнями. — Сядь ближе, — вдруг попросил он и похлопал ладонью по покрывалу рядом с собой. Я селя рядышком, точно так же по-турецки и кивнула, готовая слушать. Он развернулся ко мне лицом. — Ты спрашиваешь о том, что я чувствую сейчас… Так вот, я чувствую ярость, мне страшно, ужасно обидно и больно, и я не знаю, как мне жить дальше, всё. — Как бы ты сейчас не ощущал себя, помни, что твоей вины во всём случившемся нет, так сложились обстоятельства, и проблема лишь в том, что твои родители не были достаточно откровенны друг перед другом, понимаешь? Ты не виноват. — Я пытался поговорить с ним, возможно если бы я смог, того что случилось, не произошло бы… — глаза его наполнились влагой. Как бы тяжело не было признавать горькую правду, но это так или иначе придётся сделать. Дети часто чувствуют некую ответственность за ошибки родителей, думают, что в их отношениях они могли как-то перевернуть монетку, изменить ситуацию. Как мне кажется, это всё не так. Ринтаро больно от того, что его родной отец покинул этот мир, а чувство скорби часто заставляет людей винить себя в том, в чём их вины нет. Я притянула Ринтаро к себе, заключая в объятие. — Ты пытался, но опять-таки, ты многого не знал о жизни своего отца, наверняка и мама твоя тоже была в неведении, так сложились обстоятельства, мы не должны испытывать чувство вины за ошибки наших родных и близких, просто подумай об этом. Сейчас твоя главная задача, это успокоиться и постараться принять всё случившееся, просто говори себе: « — Да, так случилось, но я не должен брать всю ответственность на себя, и всё что происходит вокруг меня - это нормально, мои чувства и состояние — норма, я должен беречь себя и своё здоровье, поскольку другого меня у меня нет, я должен успокоиться и подумать о себе «. — Я любил его, очень сильно, — вдруг произнёс он. — Просто, не показывал этого, боялся увидеть, что для него это ничего не значит, он был рядом, только когда я был очень маленький, потом он будто бы пропал. — Это хорошо, дорожи этими чувствами, просто сохрани в своей памяти только светлые моменты, связанные с ним, береги их, а на остальное просто не обращай внимания, они не стоят того. Ринтаро прорвало на слёзы. Он громко, навзрыд рыдал, утыкаясь в моё плечо. Я поглаживала его по спине, шептала ему на ухо успокаивающие вещи, пела тихие песенки. В таком состоянии Ринтаро пробыл долгое время. Он перестал плакать, когда выплакал уже всё, без остатка. Я уложила его на кровать, и пошла на кухню за стаканом воды. Выпив воду, Рин протёр лицо ладонями и опустил руки, закрыв глаза. Я пока закрыла форточку. На телефон пришло смс от мамы, поэтому время было позднее, пора было бы возвращаться домой. Но одновременно с этим, я понимала, что не могу уйти, поскольку Ринтаро нельзя оставлять одного. — Останешься со мной? — он открыл глаза и посмотрел на меня, под его взглядом невозможно было сказать что-то отрицательное. — Конечно, — я улыбнулась, быстро залезла под одеяло и закрыла глаза.