Исповедь

Слова Джорджианы воодушевили Сидни и вселили надежду. Однако осадок от ее высказывания по поводу возможного скоропалительного брака Шарлотты остался. И это было все, о чем он думал, вглядываясь в одиночестве своей комнаты в ее портрет. Шарлотта действительно обижена. И имела право злиться. Письма возвращались без ответа: сегодня вернулось уже второе письмо и возможно скоро вернется и третье! Да, он не имеет права ей писать, но не писать не может. Он устало вздохнул, провел пальцами по ее чертам на бумаге, и лег на кровать, прижимая портрет к груди обеими руками. Он должен ее увидеть и поговорить с ней! Нормально поговорить. Прежде, чем задуть свечу, он аккуратно вложил портрет в книгу и спрятал том глубоко в комоде, подальше от чужих глаз. Хватит мечтаний! Пора действовать! Он не достанет ее портрет до тех пор, пока не встретится с ней лично. Он так решил, и он это сделает. И сжав циферблат он оценил время, прокручивая в голове свой план, а в глазах появилась жесткая решимость. На утро он наскоро составил записку со словами «Со мной все в прядке. Вернусь к ужину» и все еще чувствуя слабость все же сел на коня. Дорогу в Виллингден, которая в нормальном темпе заняла бы 5-6 часов, он преодолел за 8. Слабость до сих пор не прошла, и это была первая причина его задержки. Но Сидни так отчаянно цеплялся за свое стремление видеть Шарлотту, что отмел самочувствие на второй план и гнал лошадь вперед снова и снова. И лишь когда понимал, что не может достаточно прочно сжимать поводья или уже не в состоянии ровно дышать, он тормозил и устраивал передышку. Во-вторых, Виллингден найти было не легко. Он долго ехал по ровной дороге вдоль поля прежде чем встретил первого живого человека и смог увериться, что едет в верном направлении. Как бы то ни было, Сидни прибыл в Виллингден лишь в 4 часам пополудни. И в лучах осеннего солнца он мельком видел Шарлотту вдали. Облепленная братьями и сестрами, она была грустна и задумчива. Истинная забота о близких призывала ее быть жизнерадостной и не показывать своего горя, но он слишком хорошо знал ее отвлеченные задумчивые взгляды, прерванные на середине пути действия или вздрагивания всем телом, когда кто-то из братьев или сестер задевал ее, требуя внимания и выводя ее из задумчивости — он сам был таким с момента разлуки. Пока дети суетились вокруг нее играя в подвижные игры, она устроилась на одеяле для пикника с книгой в руках. Но не читала, а просто смотрела в даль. Сидни потерял счет времени, восхищенно наблюдая за ней. Она словно повзрослела: приглушенные цвета в одежде, заколотые волосы и строгая шляпка лепили из нее образ образцовой юной леди, идеальной компаньонки для Джорджианы, и трепетный образ идеальной… жены. В какой-то момент она словно очнулась от своей задумчивости и резко повернула голову в его сторону, словно чувствуя что-то. Скрытый за деревьями он все же резко перекатился спиной по стволу старого дуба, стараясь полностью скрыться из поля ее видимости. Дыхание стало прерывистым, сердце бешено стучало. Видела ли она его? Шарлотта его не видела. Но очень хотела уединиться и немного почитать. И повернув голову налево она зацепили взглядом любимую рощу. Эта роща на окраине поместья, скрытая от ветров вековыми дубами, создавала уютное место, словно колыбель, и Шарлотта с детства любила читать там книги. Вот и сейчас, не имея возможности сосредоточиться на чтении, она вдруг вспомнила об этом укромном месте и быстро встала. Легким шагом, почти вприпрыжку, с книгой в руке она уже почти дошла до рощи, когда ее окликнул старший брат, поднимая в воздух ружье. — Шарлотта! Мне нужна твоя помощь! Она оглянулась и весело помахав крикнула в ответ: — Хорошо, я сейчас буду, Джонни! — и она бросила сожалеющий взгляд на столь близкую поляну. А после, обреченно вздохнув, развернулась на 180 градусов и направилась к брату. Если, услышав вдали мужской голос, зовущий ее по имени, Сидни напрягся, то услышав ее ответ в 10 шагах от себя он еще сильнее вжался в дерево. Уняв немного сердечный ритм он все же решился выглянуть из своего укрытия и видел теперь только удаляющуюся спину Шарлотты. Она подошла к высокому стройному парню и беспечно взяла у него ружье. Ловко сложив ружье пополам, она убедилась, что в нем нет патронов, а после повесила орудие себе на сгиб руки и подхватив парня за локоть ушла с ним по направлению к дому. Когда пара скрылась из виду, послышались серии выстрелов. Всегда по 2, словно кто-то с кем-то соревновался. Спустя какое-то время остальные Хейвуды под присмотром еще одной миловидной девушки собрались и тоже направились в сторону поместья. Колокол церкви отбил 5 и Сидни понял, что сегодня Шарлотту он больше не увидит. Он нехотя двинулся в сторону лошади: если дорога его займет столько же времени, он обречен получить выговор от Мэри. Он и правда вернулся в Трафальгар Хаус почти в полночь и словно вор пытался незаметно прокрасться в свою комнату, когда в холле его встретила обеспокоенная Мэри со свечой. — Сидни, где ты был? Я ужасно за тебя беспокоилась! — у нее явно была заготовлена для него пламенная речь. — Все в порядке, Мэри, — смущенно произнес он, подходя ближе к жене брата. — Прости, что не успел к ужину. Поездка заняла больше времени, чем я думал. — Меня не беспокоит ужин, меня беспокоишь ты, Сидни! Ты еще слишком слаб! Куда ты ездил? Ответа не последовало. Он лишь недоверчиво посмотрел на нее, а после развернулся и попытался уйти. Словно поняв его без слов Мэри смущенно опустила глаза и сказала: — Пообещай мне, Сидни, что больше не поедешь, пока не будешь чувствовать себя лучше. — Я не могу! — Он резко развернулся. — Я оставил Меркурия на постоялом дворе и должен за ним завтра вернуться. Кроме того, я никогда не буду чувствовать себя лучше, пока… — он замолчал и устало потер виски. — Ты можешь отправить Ходжеса завтра за конем, — примирительно сказала Мэри. — Нет, я поеду сам. Я должен! Прошу, не спрашивай меня ни о чем Мэри. Это слишком тяжело. Когда-нибудь я возможно смогу рассказать, но не сейчас… — Я понимаю… — И она ободряюще сжала ему плечо. — Спокойной ночи, Сидни. Тебе нужно набраться сил. И Мэри исчезла на лестнице. А Сидни устало поднялся в свою комнату и моментально уснул, как только голова его коснулась подушки. На утро он встал раньше обычного и с твердой решимостью двинулся в путь. Он дважды сменил лошадей по дороге и на третьем постоялом дворе пересел на своего отдохнувшего Меркурия. В итоге он прибыл в Виллингден, когда не было еще и 12. Он привязал коня и направился в сторону вчерашней поляны, с которой так удачно открывался вид на поместье и всю округу, однако он резко остановился, увидев, что Шарлотта в этот час была там и читала книгу. Она лежала на животе, подпирая голову руками и болтая ногами в воздухе. Шляпка лежала рядом, и свежий ветерок играл с выбившейся из прически прядью, то и дело отправляя ее Шарлотте на глаза. О, как ему хотелось дотронуться до этой неугомонной прядки и заправить ее за ухо! Между тем Шарлотта перевернула страницу и дочитала главу, а после проложила страницы закладкой, захлопнула том и перекатилась на спину, устало закрыв глаза. — Неужели, счастливая любовь бывает только в книгах? — приглушенно произнесла она, обнимая книгу. Сидни сдвинулся с места, желая очутиться рядом с ней и переписать их историю, но в этот момент появилась ее сестра. — Шарлотта, это принесли с утренней почтой! — и Элисон протянула сестре конверт. Шарлотта повертела его в руках, несколько раз неуверенно обращалась в сторону сургучной печати, думая вскрыть, но все же протянула письмо обратно сестре. — Я не должна это читать. Это неправильно. Он помолвлен! — сказала она и на глазах заблестели слезы. Она прикрыла лицо руками, пытаясь подавить заполнявшие глаза слезы. — Но Лотти, может все изменилось? И он потому пишет тебе? А ты этого не узнаешь… — Если бы это было правдой, он давно уже был бы здесь сам и разговаривал с отцом! Что мне до писем и пустых обещаний? Несбыточные надежды и мечты. Хватит! Хватит мучать меня! — простонала Шарлотта. — Ничего не изменить и не на что надеяться… Миссис Кэмпион своего не упустит. Я должна его забыть! Как бы трудно это не было… — она несколько раз глубоко вдохнула и медленно выдохнула, пытаясь заставить себя успокоиться. Затем встала, медленно и неуверенно подошла к раскидистому вековому дубу, оперлась на него, будто черпая из него силы, и уже более спокойно произнесла, — А письма в этом не помогают. Поэтому, Элли, отправляй все письма мистера Паркера обратно. Письма мистера Сидни Паркера, — уточнила она и кинула в кусты несколько машинально подобранных желудей. Сидни стоял за деревом в кустах боясь пошевелиться и жадно вслушивался в каждое слово. Как он глуп и эгоистичен! Она права! Как может он быть таким жестоким и бередить ей душу своими письмами, не имея возможности предложить ничего взамен. Он должен разрешить сложившуюся ситуацию и мчаться лично к ее ногам, как только станет свободным. Он должен верить ей и не давать ложных надежд. Что он мог сообщить в письмах? О чувствах? О любви? Она итак все знает! И не сомневается в нем. Даже сейчас она его не винит и понимает, что привело к такому решению. Она бесконечно выше всех! Он должен сделать все, чтобы быть достойным ее! Он должен все исправить! Он смущенно опустил глаза и увидел рядом с краем сапога один из желудей, брошенных ей ранее. С минуту он пристально смотрел на желудь, а затем, убедившись, что Шарлотта и ее сестра уже скрылись из виду, он бережно его поднял. Это простое зерно было для него сейчас на вес золота. Милый сувенир, потому что его держала ОНА! Он сжал желудь в кулаке, закрыл глаза и выдохнул, словно давая себе обещание, а затем положил его в карман жилета, намереваясь посадить сего на своей земле в Сандитоне. Чувство смятения от услышанного и подорванное здоровье дали о себе знать. Он с трудом дошел до Меркурия и уже взялся было за седло, чтобы взобраться на коня, когда понял, что его мутит. Он оглянулся по сторонам и увидел церковь. Там можно найти приют и передохнуть перед дорогой. Это было старинное церковное каменное здание, отдающее сельским колоритом. Убранство было простым и добротным: ничего лишнего. Был будний день. Огни уже были зажжены, но церковь пустовала. Он присел на скамью в центре зала и склонился на спинку впереди стоящей скамьи. Голова гудела. А мысли были не на месте. Он краем уха услышал, как дверь в церковь отворилась и закрылась и чьи-то тяжелые шаги прошли между рядами в сторону алтаря. ___ С утра мистер Хейвуд позавтракал в тесном семейном кругу с грустью отметив, что глаза Шарлотты по-прежнему печальны. На вопрос о ее благополучии она неизменно отвечала, что все хорошо, но отцовское сердце чувствовало, что после возвращения она тоскует. О чем-то или о ком-то? Прошло всего две недели и возможно ей просто нужно время, чтобы вновь освоиться в их сельском быту после таинственных приключений курортного городка. Она не скрывала, что приключения были, и рассказывала о многих захватывающих событиях Сандитона семье вечерами, но было что-то в ее глазах, будто часть правды она оставила при себе. Это был тихий мирный день, день, когда он мог посвятить себя делам и обсудить улучшение ситуации. Обходя арендаторов, он вышел с одним из них в поле, куря трубку. Мужчины уже осмотрели хозяйственные постройки и были довольны, насколько все готово к зиме. Как вдруг его более молодой собеседник, указывая в сторону холма, произнес: — Опять этот черный человек… — Да, странно для наших мест. В Виллингден очень редко заезжают незнакомцы… — протянул мистер Хейвуд, следя глазами за темной фигурой, ведущей лошадь в сторону церкви. — Я вижу его уже не первый раз за последние несколько дней. — Правда? Интересно, — произнес отец Шарлотты. — Вы уверены, что это был именно он? — Да, это точно один и тот же человек. Он одет не так, как мы все. И в округе я не припомню ни одного человека с таким ростом и телосложением. Он больше похож на столичного гостя, чем на фермера. Не так ли? — Возможно, вы правы. Быть может он присматривает землю в наших краях или сбился с пути? Я пойду в том направлении и надеюсь застать его и выяснить это. Удачного дня, мистер Мортон. Мужчины пожали друг другу руки и разошлись в разные стороны. Когда мистер Хейвуд подошел к церкви он увидел, что лошадь привязана, а путника нигде нет. Он взглядом знатока оглядел лошадь и убедился, что это точно не фермерская лошадь. Довольно высокое животное на изящных ногах казалось говорило о достатке хозяина и тяге к прекрасному. Всадник похоже был в церкви. И чуть поколебавшись мистер Хейвуд отворил тяжелую дверь и вошел внутрь. Свечи уже были зажжены, но викария не было видно. Испытывая любопытство, он медленно прошел между рядами в сторону алтаря, обращая внимание на темную согбенную фигуру слева. Мужчина определенно был молодым и высоким. И точно не из местных. Его преклонение перед скамьей могло говорить о глубоком чувстве веры, будто он склонился для молитвы, и, казалось ничего и никого вокруг не замечал. Он даже не шевельнулся, когда тяжелая дверь в церковь открылась и закрылась. Скорее всего паломник, подумал Мистер Хейвуд, и проследовал к алтарю. Отдав дань уважения и зажгя несколько свечей, он подумал, что давно не был в церкви и не общался с преподобным. И сейчас был тот самый случай, когда ему хотелось бы услышать исцеляющее слово, которое он мог бы сказать и Шарлотте. Поэтому он прошел к исповедальне и присел в кабине, захлопнул дверь и стал ждать преподобного. Сидя в темной каморке он направил свои мысли к Шарлотте. Ее состояние и настрой беспокоили отцовское сердце, но он понимал, что как раньше они поговорить уже не могут. У нее были тайны после возвращения из Сандитона. И похоже сердечные муки. Но как подступиться к такому неудобному разговору с ней, он не знал. И потому ободряющего слова викария так не хватало. Он провел -10-15 минут в раздумьях, когда соседняя дверь скрипнула и закрылась. Ожидая привычных приветственных слов со стороны викария мистер Хейвуд уже было открыл рот, когда услышал незнакомый низкий голос молодого мужчины. — Преподобный, простите меня. Я давно не был в церкви. Но томленье души привело меня сегодня сюда, и я надеюсь встретить за этой перегородкой друга… Мистер Хейвуд понял, что рядом с ним на скамью опустился черный незнакомец и собирался было сказать ему, что он не викарий, как мужчина сказал то, что заставило его замолчать и слушать очень внимательно. — … Я … я не могу без Шарлотты… Каждый день вдали от нее наносит в мое сердце рану. Но обстоятельства против нас, и я не знаю, что делать, чтобы исправить ситуацию. Услышав имя дочери, так нежно произнесенное незнакомцем, мистер Хейвуд забыл, как дышать. Он должен был узнать, что происходит, и потому прикусил язык прежде, чем с его губ слетели слова разоблачения. Это было неправильно, выдавать себя за духовное лицо, но он и не утверждал, что он викарий. Незнакомец, похоже сам сделал этот вывод, так что…