Древо Ада

Черновик №1. Прощание Смерти и Эрин       — Смерть, — раздался позади встревоженный голос Эрин. Я остановился, пропуская братьев и сестру вперёд. Весь остаток ночи я думал, что скажу ей на прощание, обыгрывал варианты, а теперь… Смотреть в эти помутнённые недоумением большие глаза было труднее, чем биться с сотнями врагов.       — Эрин, ты не сможешь пройти, — вздохнул я, приближаясь к полупрозрачному огненному барьеру, который стал осязаемым, как только мы вчетвером преступили порог. Ангел шарила руками по преграде, а когда поняла, что она сплошная, то от досады ударила по ней кулаком. Выдал ли меня взгляд или же дрогнувшие плечи, но Эрин догадалась:       — Ты знал! — Снова удар. — Как ты мог?       Я подошел вплотную к преграде, что разделяла нас, и приложил руку в том же месте, где покоилась раскрытая ладонь Эрин. Ни мягкого соприкосновения, ни тепла кожи — ничего этого барьер не позволил ощутить. Только разрезанные пополам чувства. Не говоря, не глядя более ей в глаза, я отвернулся и поспешил в алеющий всполохами тоннель, в конце которого уже во всю кипела битва.       — СМЕРТЬ!       Я слышал её крики, звон стали, бьющейся о преграду, но продолжал следовать навстречу собственному року. Как только тоннель свернул, скрывая меня от взора ангела, я перешел на бег, желая быстрее забыться в боевом угаре, позволяющем думать только о крови.       Сюжет перевернулся, выстроилась конечная цепочка, и эта нить не получила развития. Но, следуя по ней, Эрин всё же стала бы человеком, увидев на примере Фрейи, что люди могут пройти сквозь барьер. Черновик №2. Мстительная Фрейя       — Ты, должно быть, неимоверно глупа, раз пришла к нам добровольно, — прорычала каменная голова, представляющая собой обвинителей.       На небольшой каменной площадке пред Советом предстала закованная в цепи человеческая женщина с гордо воздетым подбородком взирающая на хранителей вселенского закона.       — Я пришла к вам с предложением и просьбой, — твёрдо провозгласила она, даже не вздрогнув, когда все три изваяния утробно зарычали, извергая жгучее пламя из вытянутых пастей.       — Как смеешь ты, предательница, торговаться? — рычала всё та же голова.       — Почему тогда я стою перед вами живая? — парировала смертная.       — Твоё предложение должно быть выгодным, — спокойно проговорила вторая голова, олицетворяющая мудрость, — тогда мы решим, что ты сможешь получить взамен.       С нескрываемой ухмылкой женщина, проигнорировав слова советчиков, промолвила:       — Я прошу свою прежнюю силу Вестницы, дабы даровать Совету величайшее из сокровищ, до которого ещё никому не удавалось добраться.       — Ближе к делу! — едва ли не вскипела первая голова.       — Моим даром будет… — смертная выдержала лирическую паузу, наслаждаясь напряжённой тишиной, — сердце Всадника, Войны.       Теперь тишина усилилась стократ и была сродни той, что царила во Вселенной, до появления первого живого организма. С клокотанием резко взметнувшейся лавы пещерный зал огласил раскатистый смех, переливающийся эхом сотен голосов. Но буквально через мгновение всё резко смолкло, и заговорила третья голова:       — Твоя привязанность к Всаднику не осталась секретом для нас. С чего Совет должен верить твоим намерениям?       — Он оскорбил меня! — буквально взорвалась женщина, дёрнувшись в цепях. — Я жажду отомстить ему за это. Жажду заглянуть в бесчувственные белые глаза, подернутые мраком смерти, и ощутить в руке ещё трепещущее каменное сердце.       С последними словами смертной тяжёлые цепи звонко ударились о грубый плиточный пол, а Совет в голос вынес своё решение:       — Да будет так.       Сей момент не вписался по причине чрезмерной пафосности и экспрессивности, да и потому, что следующий тоже не вошёл. Черновик №3. Нет, Фрейя       Под покровом ночи бесшумной тенью я скользнула в шатёр, когда весь лагерь уснул. Ума у меня, конечно, палата, но по-другому не могу. Мне нужно это. Мне нужен он. Потому сейчас я кралась как мышь, минуя препятствия на пути, стараясь не создавать лишнего шума. Стоило мне приблизиться к его постели, как меня будто громом поразило. Слишком тихо... Война однозначно не спал, подавляя дыхание, вслушиваясь, выжидая момента для атаки. Я попыталась увернуться, но он был быстрее. Сталь разрезала одежду, распорола кожу на боку, но в плоть не вонзилась. Увидев, что противник его не повержен, Война перешёл в открытое наступление и сбил меня с ног. Он не очень старался, потому как у меня даже ребра не треснули от удара, а могли.       Отделавшись прикушенным от падения языком и выбитым духом, выругавшись, я поднялась на локтях и поспешила откинуть капюшон, пока на меня снова не посыпались кулаки. Кроме Войны, только у меня были такие белые волосы, как у альбиноса, на весь лагерь, потому он, толком не видя лица, безошибочно определил кто перед ним:       — Фрейя! — Удивления в голосе не было, а вот осуждение точно. — Какого черта ты тут шныряешь?       Схватив меня здоровой рукой за шкирку, оторвал от пола и поставил на ноги. Меня покачнуло, но Война поддержал, не выпуская из хватки. Увидев его полуобнаженное тело впервые, я зависла, а разум подбрасывал все самые пошлые картинки на свете. И все же, несмотря на такое количество рельефных мышц, он сейчас чудился мне этаким милым львом, со спутанной гривой, заспанными глазами, при этом, не теряя своего величия и мощи. И только я пригрелась от мысли, что ничего прекраснее, чем его рука на моей спине быть не может, Война перехватил меня стальными пальцами протеза. Здоровую руку он приподнял и покрутил, рассматривая какое-то темное пятно, с отходящими от него змеевидными дорожками.       — Ты ранена, — изрек он, а пока я соображала, бесцеремонно задрал кожаный жилет и рубаху с ним заодно до уровня груди. Покосившись на правый бок, заметила не слишком глубокий порез, прямо под печенью.       — Пустяки, — наконец выдавила из себя хоть слово я.       — Сядь. — Война ткнул пальцем в сторону стула подле стола, заваленного картами и свитками. Обогнув меня, он принялся рыться в седельной сумке, валяющейся у входа, а мне больше ничего не оставалось, кроме того, как повиноваться, ну и пялиться на его спину и... Короче, я рассмотрела уже все, что только можно. В другом случае, рана доставила бы мне много больше беспокойств, но не теперь, когда мой мозг был просто не способен принимать сигналы раздражающих факторов.       Война опустился возле меня, усевшись на одну ногу, другую оставив согнутой в колене. У него в руках была небольшая баночка с коричневой мазью, не слишком-то приятно пахнущей.       — Мне нужно, чтобы ты свела края раны, — сказал Всадник.       — Неужто ты боишься навредить мне этой железкой? — хохотнула я, кивнув на протез, но словив суровый требовательный взгляд, поспешила сделать как велено и держать язык за зубами. Челюсть, кстати, и вправду пришлось сомкнуть покрепче, потому как Война принялся обрабатывать порез этой неприятной субстанцией, которая шипела при соприкосновении с плотью, жгла её будто раскалённое железо. Не знаю, показалось мне или нет, но в шатре словно начал витать аромат жареного мяса.       Когда жжение стало невыносимым, от сдерживаемой острой боли лоб покрылся испариной, всё вдруг закончилось, а на обработанное место опустилась смоченная в холодной воде тряпица. Война дал мне насладиться прохладой лишь на миг и принялся стирать кровавые разводы с кожи, дабы не мешали осмотреть результат. Те места, которых он случайно касался, горели не хуже чем от этой мази, но в разы приятнее, позволяя волнам блаженства бушевать в груди.       — Дыши уже, — спокойно проговорил он, и в кои-то веки мне удалось расслышать, что стальной голос смягчился. — Фрейя! — рявкнул он, призывая меня. "Жаль, показалось..." — подумала я, делая глубокий вдох, лишь бы капитан-суровость не рычал. Вместе с кислородом я вобрала и аромат его тела, который кружил голову, пусть и вперемешку с запахом пота. После битвы — или во время — мой нос и не такое нюхал. Чтобы отвлечься от очередных неблагопристойных мыслей, я перевела взгляд на рану, которая больше не кровоточила, а распоротая кожа обернулась тонким свежим шрамом. Выглядел он вполне аккуратно, в любом случае, много лучше, если бы рану прижигали сталью. Зашивать резона не было — завтра в бой, так что выступить с остальными я бы не смогла...       — Зачем ты пришла? — спросил Война, окончательно убедившись, что со мной всё будет в порядке, опуская задранную одежду.       Внезапно лицо его скривилось и... он зевнул. Вот он мой шанс. Выждав до момента, когда Всадник сомкнет челюсть, я вцепилась в его лицо, будто бы это помешало ему отвернуться. Уловив удивлённый взгляд, насладившись им, я преступила черту дозволенного, поцеловав его. Властно, грубо, жадно — ибо желание моё достигло предела. Мне хотелось, что бы эти губы, с вечно опущенными вниз уголками, раскрылись, ответили, а после, возможно, и растянулись в улыбке. Лучезарная мне ни к чему, будет достаточно и тонкого намека на радость.       Я было обрадовалась, когда ощутила, как его руки сжали мои плечи, а губы двинулись навстречу... Один толчок и на меня глядят рассерженные белые глаза, готовые испепелить одним своим гневом любого. От нахлынувшего чувства разочарования, стыда, я возжелала провалиться сквозь землю. "Что же ты, дура, натворила?!" — обречённо подумала я, прикрыв рот тыльной стороной ладони, не имея сил отвести взгляд от лица Войны.       — Не знаю, что на меня нашло. Извини, — промямлила я, вскакивая на ноги, желая сбежать из шатра поскорее. Я была у самого выхода, когда Всадник догнал меня и рывком развернул к себе. Я боялась, действительно боялась, что сейчас он скажет нечто такое, отчего мне будет проще удавиться, хотя... куда уж хуже?       Сначала я не поняла, почему его огрубевшие пальцы гладят меня по щеке, словно стирают... Нет, только не слезы. Как же погано и тошно. Лучше бы сразу зарубил меня своим мечом и делу конец.       — Ты не должна была это делать, — без какого-либо осуждения в голосе произнес он. — Не должна думать обо мне. — А вот это уже звучало как приказ, отягощающий сердце неподъёмным грузом, заставляя меня помотать головой, выражая несогласие. Он может отнять у меня свою ласку, может держать на расстоянии, но надежду и мечты отбирать не имеет права.       В следующее мгновение я оказалась прижата к его груди, что было крайне странно, в свете сложившейся ситуации. Я понимала, что мне только на время позволено ощутить тепло желанного тела. Понимала, что это одолжение ничем хорошим не обернется для меня, и всё равно жадно прижималась к нему, понемногу успокаиваясь, сбивая дрожь, защищенная сильными руками.       Спустя какое-то время, когда я окончательно присмирела, Война чуть отстранил меня, но из рук не выпустил.       — Я — не тот, кто тебе нужен.       — Не тебе решать! — мгновенно вспылила я, сделав отчаянную попытку вырваться. — Можешь командовать мной на поле битвы, но моему сердцу приказывать не смей! Да пусти уже!       Я могла брыкаться и вякать сколько угодно, но это было делом привычным для Всадника.       — Фрейя, — начал он, пытаясь заглянуть в моё лицо, — мне будет легче, если ты откажешься от своих чувств. Из-за тебя я не могу собраться, из-за тебя могу подвести семью, из-за тебя мне не удается забыться сном, как бы я ни уставал, а это происходит и всё чаще.       Слишком много слов для него. Что случилось с непоколебимым и несгибаемым предвестником конца? Снедаемая любопытством, привстав на носочки, вновь коснулась его щеки, а он приластился к моей ладони. "Вот оно, значит, что..." — дошло до меня, наконец, и я не смогла сдержать улыбку.       — Если ты попросишь, я больше не буду лезть в пекло, — изрекла я, воодушевившись.       — Всё сложнее, чем ты думаешь. — Бережно, насколько это было возможно в его случае, Война отцепил меня от себя. Сложив руки на груди, я осталась стоять у выхода, в то время как он принялся расхаживать по шатру, измеряя его шагами, словно пойманный зверь, кружащий по клетке.       — Объясни же мне, — взмолилась я, не понимая, чем вызваны его терзания.       Не останавливаясь и не глядя на меня, Война начал говорить:       — Для меня нет и не может быть подходящей пары. Мы нефилимы не способны на созидание, не влекущее пред собой разрушений. Ты знаешь, что случается с женщиной, зачавшей ребенка от нефилима? Плод слишком велик для ваших земных тел, потому во время родов он разрывает мать, ломает ей тазовую кость, осколки которой врезаются в плоть, превращая нижнюю часть тела в кровавое... месиво. Одну женщину — в глубокой древности для вашего мира — разорвало пополам. Обезумев от вида собственных внутренностей, она, тем не менее, с любовью смотрела на своё чудовищное дитя. Такой участи ты хочешь?       Я зависла под впечатлением от рассказа, была рада, что он не скупится на слова и говорит как есть, да вот только кое-что Война не учел:       — В Небытии я не смогу забеременеть. Если ты забыл, мы все тут в "зависшем" физическом состоянии.       От внезапного грохота и треска я подпрыгнула на месте: Война пнул стул, разбив его на десятки мелких щепок, улетевших в дальнюю часть шатра. Всадник запустил руку в спутанные волосы, а на лице царило выражение непреодолимой горечи. Он пытался найти хоть какое-то решение проблемы, в то время как я предпочла молчать и не открывать рот.       — Я могу тебя убить ненароком, — твёрдо изрек он, подняв понурую голову. — Могу случайно сломать тебе позвоночник, переломать ноги... Этого достаточно в качестве объяснения, что не гожусь тебе?       С каждым его словом я чуяла, как все ближе придвигается пропасть отчаяния, но падать в нее не хотелось. Я должна использовать все варианты, идти до конца.       — Но разве ты можешь быть уверен на все сто процентов? Та женщина, которую разорвало, она ведь пережила интимный контакт?.. — Я осторожно двинулась к Войне, продолжая приводить аргументы в свою защиту: — Мне довелось пережить конец света, побывать в Аду, сразиться с легионами демонов. Скажи прямо, если это ничуть не поднимает меня в твоих глазах, не делает сильнее той несчастной.       Поравнявшись с Всадником, я не позволила себе прикоснуться к нему вновь. Я была готова бессчетное количество раз пожертвовать своим телом, только бы ощутить его страсть. Но сейчас на кону стояли не плотские утехи, а сами сердца.       — Нет, Фрейя. — И как бы сладко ни звучало мое имя из его уст, оно потонуло в океане слова "нет". Он смотрел мне в глаза, вынося окончательный вердикт, потому слов у меня не нашлось, возражений не было. Обескураженная, с чувством, словно кто-то умер, я кивнула ему в знак согласия и поспешила покинуть шатер. Больше меня никто не останавливал.       Собственно, тут комментарии не требуются. Данная версия развития любовной линии меня никак не устраивала, вопреки протестам некоторых просвещённых, а сюжет не позволил. Однако, могу сказать, что в эту самую ночь Фрейя должна была сбежать из лагеря, направившись к Совету. Пейринг крутился и так, и эдак, но выхода в свет я для него не видела.       О причинах "мести" Фрейи — в следующем черновике. Черновик №4. Пойманная       Сила ушла. Как только Совет почуял, что своё задание я провалила, они её забрали. Но благодаря знаниям, почерпнутым от Самаэля, мне удалось сохранить толику могущества, достаточную для того, чтобы быть с ним. Если, конечно, Война не расплющит мне голову из-за содеянного.       Прошла уже, казалось, вечность, с тех пор как мы выбрались из Ада. Его рана, залеченная с помощью магии и зелий Вульгрима, полностью затянулась, и я не понимала, почему Всадник не открывает глаза. Однако демон объяснил, что пострадала не плоть Войны, а душа. Разум его был за пределами тела и возвращаться, судя по всему, не хотел.       Раздор иногда позволял мне провести у постели Войны несколько кратких мгновений, а сам караулил снаружи, на случай, если появится Ярость. Потерять второго брата она не могла, не хотела, а меня возненавидела пуще прежнего.       Сегодня я пришла навестить Войну в последний раз. Я понимала, что мне здесь не место, мне тут совсем не рады. Эрин, пожалуй, единственная проявляла некую благосклонность, делая вид, будто меня вообще нет. Хоть какое-то разнообразие в дебрях ненавидящих взглядов.       Куда бы я ни шла, что бы я ни делала — всё всегда выходило из рук вон плохо. Мои методы, мои решения всегда казались людям мерзкими и бесчестными. В этот раз я лишь хотела вновь помочь Войне, избавить от нависшего злого рока, но не удосужилась посчитаться с его желаниями. Ну почему всё, к чему я прикасаюсь, рушится?       Я сочла для себя непозволительной роскошью — дотрагиваться до Войны. Не после того, что сделала. Но иначе он мог оказаться на месте Смерти, если бы не мой предательский удар со спины. Я ведь едва не промахнулась, и всадила кинжал много ближе к сердцу, чем рассчитывала, чуть не задев перикард.       Рану на лице защипало от солёной слезы, бегло пробежавшей по щеке. Я поглядела на Войну ещё раз, стараясь до последней детали вобрать его нынешний образ. Да, именно таким я сохраню его в памяти — себе в назидание. Рука потянулась к нему сама собой, но на половине пути дрогнула и замерла.       — Прощай, Всадник, — глухо проговорила я, отвернувшись.       Стоило мне покинуть шатёр, как снаружи наткнулась на неприятность в лице Ярости, которую Раздор отвлекал явно бессмысленным разговором.       — Что она здесь делает?! — моментально взвилась Всадница.       — Уже ухожу, — бесцветным тоном ответила я, намереваясь пройти мимо беспрепятственно, — вы меня больше не увидите.       Ярость собиралась ответить нечто резкое, приправленное ядом, но тут её внимание привлек кашель из шатра, а вместе с ним и звон разбившейся глиняной чаши.       — Война... — не веря своему счастью, выдохнула женщина, и, забыв обо всем на свете, кинулась к очнувшемуся брату.       Я же продолжила свой путь, стремясь убраться восвояси. Боялась ли я гнева младшего Всадника? Безусловно. Но взглянуть ему в глаза — это страшило меня много больше.       Раздор в два размашистых шага догнал меня и перехватил за руку, кивнув головой в сторону шатра.       — Я не пойду к нему. Удачи тебе, Раздор. — В прощаниях я была несильна, предпочитая уходить по-английски. Похлопав нефилима по плечу, как можно твёрже зашагала к конюшням, подавляя желание перейти на бег. Очутившись возле своего скакуна, потрепала его по шее, зарывшись лицом в рыжую гриву. — Унесёшь меня отсюда поскорее? — Я сделала глубокий вдох, вбирая в легкие пряный аромат животного.       Конь словно понял меня и принялся нетерпеливо рыть копытом землю, приглашая прокатиться в неизведанные дали.

* * *

      Вторая неделя нашего путешествия в никуда была на исходе. Я так торопилась отдалиться от лагеря на приличное расстояние, что сбилась с нужного маршрута в первые часы пути. Теперь, окончательно заплутав, даже не пытаясь сориентироваться на местности, я бездумно качалась в седле, сгорбившись и понурив голову.       Возможно, я намеренно задержалась в этом мире. Возможно, я даже хотела, чтобы меня нашли. Однако когда позади раздался грохот копыт, я припустила своего коня, намереваясь уйти от преследования, что было крайне глупо, учитывая, что гнался за мной быстроногий огненный конь, не знающий устали.       Скакун подо мной быстро выдохся и перешел на шаг, игнорируя нещадные команды. Когда я вконец достала его, он просто сбросил меня на землю, вот же своенравный гад.       А тем временем, пока я поднималась на локтях, на меня упала зловещая тень коня и его Всадника. Я слышала, как тяжело лязгнула сталь в предвкушении крови. Мой преследователь спешился, а я набралась мужества перекатиться на спину и очутиться к нему лицом. Суров, как и всегда, вот только глаза в тени капюшона горят сильнее, чем когда-либо.       Война замахнулся для удара, а я просто сомкнула веки, ожидая, пока хладная сталь пронзит мою грудь и высосет душу. Со свистом меч рассёк воздух и воткнулся в землю в нескольких сантиметрах от моего правого бока.       — Ты промазал! — рыкнула я, желая скрыть за злостью страх перед мучительно долгой расправой.       Война опустился на одно колено, слегка придавив им мою левую ногу, лишая шансов на побег. Его рука вцепилась в мою челюсть, и он заставил меня развернуть голову, чтобы рассмотреть алый шрам от кнута Ярости. Мне был понятен такой жест: наверняка сейчас наслаждается от моей боли и сетует на то, что его сестричка не отчекрыжила мне половину головы.       — Ты хоть понимаешь, что своим вмешательством принесла вреда больше, нежели пользы? — неожиданно для меня проскрипел Война сквозь зубы. — У тебя нет совести, ты не знаешь, что такое честь и ты...       Пока он выдерживал краткую паузу, я перебирала в голове всевозможные оскорбления, но ни одно не могло в полной мере описать мою гадюжную натуру.       — Тебе почти удалось убить меня, а я такое не прощаю.       Война чуть нагнулся вперед, потянувшись за мечом, но внезапно я оказалась в его руках заместо клинка, не имея возможности отвернуться от сурового лица. И только я попыталась углядеть в этих горящих глазах логику поступка, предугадать дальнейшие действия, как Война разрушил цепь моих предположений жёстким поцелуем.       Теперь я поняла: он не шутил, когда говорил, что может случайно убить меня, не контролируя себя от распаляющей страсти. Под напором мужчины, ничего не смыслящего в нежных чувствах, сложилось ощущение, будто меня придавило наковальней Ультейна.       В общем, суть мести Фрейи была далеко не в мести, а спасении Войны. По задумке он должен был оказаться в опасной близости к Люциферу и убил бы его, но смертная нанесла ему в этот момент удар в спину, спрыгнув с ветвей Древа. Смерть занял место на троне; дальше всё по сценарию, с тем исключением, что "постельная" сцена должна была заиметь место именно в этом фрагменте. Черновик №5. Апокалипсис в Аду: Начало       Как видите, комментарий к черновику в начале, ибо тут нельзя не пояснить сразу, что к чему. Дело в том, что этот самый грубый и самый первый черновик я набросала топая домой с работы. Пять километров пути, а оторваться от продумывания не могла. Вариант без редакции, голая правда, все мысли как они были. Апокалипсис в аду. Первые наброски. Май 2013г.       Вы наверняка слышали такую фразу: "...когда ад замерзезнет..." Так вот эта четвёрка твёрдо вознамерилась положить конец безжалостному правителю демов, Люциферу.       Фрейя выбирается из бездны, лишенная силы Совета. Натыкается на Всадников. Битва с армией демонов. Подкрепление от ангелов, возглавляемых Эрин. Фрейя нападает на серафима, чуть не отрубив ей крылья. До этого спасает Ярость, чем та крайне недовольна, хоть на самом деле и благодарна.       После сражения ангелы разбивают лагерь, Всадники пытаются отыскать проход в Ад. Фрейя дает неточные координаты, так как еле соображала, когда выбралась из преисподней.       На рассвете Фрейя выходит на тренировку, не желая терять форму. К ней присоединяется Война. Она припоминает их встречу в переулке, раздражается, что ей не позволили отправиться на поиски перехода. Подходит Смерть, за ним следует Эрин. Старший Всадник говорит, что им пора в путь. Когда Фрейя снова начинает возмущаться по поводу того, что должна остаться в лагере, Война одним ударом сбивает мешок, что девушка использовала в качестве боксерской груши. "Пока не сможешь так же, будешь сидеть в запасе", — рычит всадник и уходит вслед за братом и Эрин.       Фрейя присоединяется к кулачным боям, что проводили демоны, дабы развлечься. В отсутствие Всадников она побеждает в финале проходящем в арене-яме. На краю появляются Война и Смерть. Их поиски перехода не увенчались успехом. Война спрыгивает на арену, желая вытащить с нее ликующую Фрейю. Толпа начинает скандировать: "Вызов!Вызов!" Фрейя заимает боевую изготовку, а Война со вздохом вонзает меч в землю и уже собирается атаковать, как смертная начинает качать пальцем. Она говорит, что на этих боях мужчинам не положено драться в доспехах, так что Война должен оголиться по пояс. Толпа висит на волоске от того, чтобы закидать Войну улюлюканьем и нелестными словечками. Всадник сдается под общим напором и скидывает одежду.       Фрейя дурит Войну всеми возможными способами, но попадает в капкан его стальной руки. Её глаза падают на застежку, которую она немедля расстегивает, и тут же начинает падать, влекомая тяжестью доспеха. Пока Фрейя, лежа в грязном месиве арены, пытается разомкнуть когтистые пальцы перчатки, к ней подходит Война. Зрители замолчали; Смерть уронил лицо на ладонь. Девушка с ужасом и удивлением смотрит на то, как Война тянется тем, что осталось от его руки, к протезу, пленившему её. С лёгким пощёлкиванием механизмов металл встал на положенное место.       Вечером Смерть идет в шатер к Войне, чтобы обсудить новый поиск перехода и "подбодрить" в связи со случившимся. Многие знали о плачевном индциденте, когда Война потерял руку, но это никогда не выносилось на публику. А сегодня... Задумавшись, Смерть всё же вовремя заметил Фрейю, шмыгнувшую под полог шатра Войны. Ступив в тень, он спрятался настолько "удачно", что через неплотно связанную ткань, видел все происходящее внутри.       Смертная осторожно приближалась к Войне, обхватив себя руками, силясь унять дрожь. Всадник в это время смывал остатки грязи с могучих плеч и шеи. От лица Смерти:       Мне показалось или же на её лице вместо высокомерной маски, действительно появилось отражение раскаяния? Война потянулся за полотенцем, в то время как смертная топталась на месте, замерев в нерешительности. "С дистанцией ты точно просчиталась, женщина..." — усмехнулся я в мыслях, но мгновенно отвлекся на голос брата.       — Зачем тебе понадобилось участвовать в боях? Женщине не место на поле брани, стезе крови.       — Мне было скучно, — нервно выдавила Фрейя и отступила на пару шагов назад. Умная смертная. — Я пришла сказать, что не знала... Ну, ты понимаешь...       Брат резко развернулся к ней, буравя тем самым взглядом, что и меня в тот день. О как я ошибался, когда позволил себе спутать клокочущий гнев с не менее сильным чувством. Воспоминания Фрейи о преисподней       — Среди жарко пылающих языков огня, стремящихся опалить сами небеса, прямо из лавовой пучины, растет древо. Ветви его остры, как иглы, и окрашены в два цвета: красный и синий. Крона древа украшена мертвецами, словно рождественская ёлка. Попавшие на эти ветви грешники, испытывают самые страшные невообразимые муки. Там много криков, в аду, но те, что издают эти порочные души, не слыхивал никто из живущих. Древо питается их болью, жаждой прощения, растлевая души без остатка. Если присмотреться, то можно увидеть, что под гладкой глянцевой корой течет черная, как ночь, кровь...       — Довольно! — вскочила вдруг на ноги Эрин. Её всю пробирала мелкая дрожь.       Ярость и Фрейя недоуменно на неё уставились.       — Чёртиков испугалась? — ехидно поинтересовалась смертная.       Эрин метнула на неё испепеляющий взгляд и с явным отвращением в голосе ответила:       — Это... Это древо, как ты выразилась, жалкая, гнусная пародия на истинную жемчужину, венчающую творения Создателя!       — Я их и не сравниваю, — буркнула Фрейя, начав притопывать ногой. — Вы спросили, я дала ответ, теперь ещё и виновата, да?       Брови Эрин казалось вот-вот затеряются на затылке; она уже открыла рот, чтобы...        Как можно было заметить, отношений между Фрейей и Войной планировалось куда больше, а третья часть и близко не маячила до недавнего времени. Теперь же, когда тайн не осталось — фактически, — откланиваюсь. Ваша Джейд.