* * *
— О чём ты думаешь? — спросила Эрин, оторвав голову от моей груди, заглядывая мне в лицо. На её собственном царило полное умиротворение, а на щеках пунцовел лёгкий румянец. — О Войне, если честно, — не таясь, ответил я, хоть и понимал, что звучит это далеко не романтично. Эрин удивлённо вскинула брови и навострилась, показывая, что готова слушать. — Я думал о том, почему он отдал браслет Фрейе. Как-то давно, когда мы ещё не состояли на службе у Совета, он сказал, что отдаст браслет той женщине, что завоюет его сердце. Мы тогда были ещё совсем юнцами... Та тема не поднималась веками, и тут вдруг я вижу кожаную ленту у смертной. Война никогда не бросает слов на ветер. Зачастую он, конечно, бывает недальновиден, но здесь... Он же понимает, что отношения между человеком и нефилимом невозможны. Но если каким-то образом это и происходит, то для женщины всегда кончается плачевно. Эрин внимательно выслушала меня, а перед тем как заговорить, принялась водить пальцем по померкшим осколкам. Голос её звучал несколько печально: — Говоря "кончается плачевно", ты подразумеваешь то, что ещё ни одной человеческой женщине не удалось пережить рождение ребёнка от нефилима? В ответ я молча кивнул, закинув левую руку под голову и перебирая в мыслях единичные истории из давно загубленной жизни. — Думаю, он просто хочет её защитить. Сберечь от зла, насколько это возможно. Быть может, она напоминает ему кого-то?.. — Может, — усмехнулся я, подумав, что родись Фрейя мальчишкой, была бы, пожалуй, достаточно достоверной копией молодого Войны, с его неуёмным желанием совать нос куда не велено. Эрин снова легла мне на грудь и крепко прижалась; свободной рукой я дотянулся до её головы и принялся бесцельно перебирать мягкие пряди ярких волос. Размышляя о непонятном мне действии брата, я лишь уводил самого себя от мыслей, что зря поддался очарованию Эрин, зря возжелал её ласки, ибо утром всё исчезнет. Исчезнет, будто и не было ничего. — Ты ведь знаешь, что если всё закончится благополучно, то есть найдется способ убить Люцифера, не задевая равновесия, тогда моим воинам придётся схватить тебя и остальных... — Тогда ты останешься без войска. — Её слова вызвали у меня смех. — Знаю. Потому сразу же вернусь в Белый Город. Я понимаю, что нам не суждено... — Руки Эрин ещё крепче вцепились в меня. — Да, не суждено. — Я поцеловал её в лоб, желая разгладить несколько морщинок, — по лицу Эрин было видно, что она сильно печалится. Сейчас она опять была той самой беззаботной, несмышлёной девчушкой, которую мне послали небеса. Глупая девчушка, поцелованная солнцем, рожденная лучами света, зачем-то тянется во тьму, где на каждом шагу можно споткнуться и больно пораниться. Я не видел, зато отчетливо ощутил, что Эрин вытерла глаза, а быстро шмыгнув носом, внезапно уселась на меня сверху и заставила глядеть прямо в глаза. Я старался не отвлекаться на то, как плотно она прижималась к моему паху. — Обещай. Обещай, что найдешь способ не губить мироздание. Оно ещё не настолько прогнило... — Попытаюсь, — небрежно ответил я и пожал плечами, за что получил хрупким кулачком шутливый удар в печень. Я дернул ангела на себя, лишая возможности шевелить руками. Недолго думая, Эрин прильнула к моим губам и чуть приподнялась, позволяя войти в неё. Белоснежные крылья с глухим шорохом затрепетали, стоило мне полностью проникнуть в нежное лоно; ангел вцепилась мне в волосы, чуть оттягивая голову назад, с лёгким стоном послушно отдаваясь на поругание. Если бы тогда я знал, чем всё обернется, то не прикоснулся бы к ней и пальцем. Единожды взглянув на Эрин отсюда — из преисподней, — я проклял мироздание целиком, но в первую очередь себя. Ад клокотал, отражая состояние хозяина; но было ли мне дело до орущих душ, чья боль лишь жалкая тень моей собственной? Я подписался на проклятую вечность, дабы спасти всё живое, спасти и Эрин. Осознание того, что она где-то там, живая, здоровая, придавало стойкости, облегчало ношу... Теперь же, милая моя Эрин, я могу только надеяться, что больше ни за что тебя не увижу. Только не здесь, среди огня, демонов, подле проклятого Древа. За смерть, которую ты понесешь в отчаянии и муках, тебе положен Рай. Я же Ад сковал себе сам.* * *
Мы обосновались в обветшалом доме, стоящем посреди пустыря. Как выявило время, люди из того селения, в котором нас снарядили в путь, сюда не заглядывали, и вскоре я выяснила, почему: в холмах на востоке обнаружились подземные ходы, со свитыми вдали от солнца паучьими гнёздами. Правда, ныне они были разорены и опасности не представляли. Пока Эрин бесцельно валялась на кровати, изнемогая от непонятного недуга, я, мягко говоря, занималась всякой хренью, будучи не в силах ни вылечить её, ни уйти. Как бы ангел меня ни раздражала, я всё же разделяла её тоску и горечь. Она скучала по своему грозному нефилиму, а я… я просто скучала по опасности, быстрому лёту коня и пыталась восполнить это здесь, в мире людей, в котором стало чересчур спокойно. Дни сливались в недели, недели в месяцы, а мы по-прежнему оставались вдвоём в этом богом забытом месте и прошлое постепенно становилось зыбким, невесомым, будто никогда и не было ничего. После необычайно тяжёлого дня, проведённого с хлопотами вокруг системы подачи воды этой рухляди, что мы имели несчастье именовать домом, было абсолютно приятно пожинать плоды победы. Борьба с прохудившимися трубами в тёмном, полном паразитов подвале едва не закончилась для меня сокрушительным фиаско — в сварке я никогда не была сильна, весь опыт заключался в наблюдении за работой братьев. Но теперь, прочистив и подлатав трубы при помощи инструментов, «одолженных» в городке неподалёку, я наслаждалась тёплой водой, подогревшейся в коллекторе за жаркий день. Будить Эрин я уже не стала — утром обрадуется тому, что мне теперь не придётся надрываться и таскать воду в дом канистрами. Едва смыв с себя первый слой грязи, я ощутила, как по телу пробежалась волна сквозняка. Дверь в ванную комнату я оставила приоткрытой на тот случай, если Эрин вдруг что-то понадобится, но все прочие двери и окна в доме были либо забиты, либо заперты. Значит, кто-то к нам пробрался. Кто-то умнее дикого зверя. Быстро перекрыв краник, я вслушалась, стараясь распознать звуки, никак не принадлежащие старому дому. Если слух не подводил, подозрительная бряцающая возня доносилась из кухни — злоумышленники решили проникнуть через задний двор. Чýдно. Тихо выпрыгнув из ванны, замотавшись коротюсеньким полотенцем на ходу, минуя скрипящие половицы, которые я изучила в этом доме как пять пальцев, направилась к источнику звуков, попутно выхватив из покосившейся стойки для зонтов один из коротких мечей, запрятанных внутри. Раздался громкий треск ломающегося сухого дерева, из-за которого я вздрогнула и наступила на одну из самых скрипучих половиц. Скорчившись от собственной нерасторопности, громко ругаясь про себя, двинулась дальше. Треск и скрип повторились, я замерла перед входом на кухню, вжимаясь в стену. Выдохнув, быстро глянув на лестницу, ведущую на второй этаж, где обитала прикованная недугом к кровати Эрин, я метнулась в кухню, занеся меч для удара и… едва не выронила клинок. В свете наливающейся луны, чей свет проникал сквозь незашторенные окна, я увидела картину, писанную маслом: в узком дверном проходе, скособочившись, схватившись за косяк своей большущей лапищей, застрял Война. Увидев меня, он замер, а лицу придал такое выражение, будто ничего не случилось, а он мимо проходил. Поборов первую волну удивления, опасливо покосившись в потолок, надеясь, что шум не разбудил Эрин, я приложила указательный палец к губам. Война кивнул и с удивительной лёгкостью выскользнул из проёма, очутившись снаружи. Думаю, именно из-за того, что у этого входа было расположено бетонное крыльцо он и решил им воспользоваться, но где была его голова… А, впрочем, важно ли? Я сделала шаг к столу и положила на него меч, да тут с меня поползло полотенце. Я перехватила его, но махровый прямоугольник развернулся вдоль тела во всю длину, так что мне пришлось пятиться, чтобы выбраться из кухни и не сверкать задом. Война, кажется, делал вид, что его тут вообще нет, и просто стоял снаружи, понурив голову. Очутившись в своей комнате с заколоченными окнами, я принялась рыться в шкафу, ища максимально закрытую или хотя бы чистую одежду. Выбор был крайне невелик, потому пришлось облачиться в то, что подкинула мне Эрин — льняную рубашку с запахом, закрывающую бёдра, и свои привычные рабочие кожаные штаны, о которые я в последнее время частенько вытирала грязные руки. Замотав мокрые волосы в узел на затылке, я поспешила обратно к нежданному гостю, даже не подозревая, с чем он мог явиться посреди ночи, да ещё и в такой нелепой форме. На мгновение мне подумалось, что это была галлюцинация. Может, меня ужалил ядовитый тарантул в подвале и всё это мне почудилось? Но нет. Всадник стоял в той же позе, скрыв лицо за капюшоном. Я вышла к нему, попутно оглядывая снятую с петель дверь. Некоторое время никто из нас не решался заговорить. Я смотрела то на окно в спальне Эрин, то на необычайно чистое звёздное небо, раскинувшееся над нами, Война смотрел под ноги. Что-то подсказывало мне, что он не планировал быть обнаруженным. — Ну и как вы там втроём? — начала я издалека, поняв, что молчать дальше просто глупо и невыносимо. — Нашли способ расквитаться с Советом или чем вы там планировали заниматься?.. — Пока нет, — покачал головой Война. — Но мы работаем над этим. — А здесь ты, наверное, мимоходом оказался, да? — несколько грубее, чем планировала, выдала я. Война наконец-то поднял голову и хмуро посмотрел на меня — для вранья он был слишком благороден, но правда явно застревала у него поперёк горла. — Ты злишься? — ушёл от ответа он. — Да нет, — фыркнула я. — Просто, здесь невыносимо… — На вас нападают? Кто? — Глаза Всадника сузились в подозрении. — Да никто на нас не нападает, — отмахнулась я, едва не пожалев, что вообще подняла тему, выхода из которой не было. — Но могут. — Что ты имеешь в виду? Вы ведь… — Война осёкся, но мне было понятно, какую истину он не решился озвучить — мы с Эрин всего лишь люди. Мелкие, никому ненужные. Чуть склонив голову набок, сложив руки на груди, я на шаг подступила к Войне, чтобы заглянуть ему в лицо и детальнее проследить едва уловимую в его случае метаморфозу эмоций. — Эрин беременна. Медленно. Очень медленно осознание пробивалось к Войне через барьеры недоумения и замешательства. Если бы мог, он бы наверняка побелел как полотно. Перспектива стать дядей не очень-то радовала Всадника, и я никак не могла понять почему. Вряд ли он знал о том, что Эрин переносит беременность тяжело. О том, что уже на исходе седьмого месяца её живот выглядит так, будто там поселилась двойня, а то и тройня. Так и не сказав ничего в ответ, проскользнув мимо меня боком, Война поспешил вниз по крыльцу. Только сейчас я заметила, что Руин покорно ждёт его на углу дома. Удивление вперемешку с гневным отчаянием мгновенно захватили меня. Не заботясь о том, чтобы понизить голос, я проорала с крыльца: — Что, свалишь вот так просто? Оставишь меня разбираться с вашими семейными проблемами? Молча вскочив в седло, проезжая мимо крыльца, Война угрюмо бросил: — Не выходите из дома. Мне только и оставалось, что застыть на месте с открытым ртом и раскинутыми руками и глядеть, как он растворяется в ночи. Разбив-таки оковы оцепенения, я закатила глаза и увидела в окне бледную, словно призрак, фигуру Эрин. Мотая головой, ругаясь сквозь зубы, я поплелась обратно в дом, но прежде чем подняться в комнату соседки по несчастью, прислонила снятую с петель дверь к проходу — утром займусь починкой. Эрин не унималась до рассвета, доканывая меня расспросами о том, чего хотел Война. Когда я пересказала ей всё раз на восемь, она начала строить воздушные замки, свято веруя в вероятность каждого предположения. Эрин буквально ожила, а мне отчего-то было тошно. — Фрейя?.. Голос Эрин заставил меня оторваться от созерцания того, как небо постепенно размывается ало-золотым светом. — Что? — спросила я, перестав грызть ноготь, повернув голову к ангелу. — Я тебя, должно быть, совсем заболтала? Ты же ещё не ложилась… — А-а, — протянула я, — ерунда. Вздремну в обед. — Но ты же не собираешься на самом деле, не так ли? — начала Эрин, отчего-то смутившись и отведя взгляд. — Я чутко сплю, а иногда, просыпаясь посреди ночи, слышу, что ты либо точишь оружие, либо тихонько латаешь эту развалину. — Дом старый, здесь слишком много посторонних звуков, — устало пояснила я. — Тебе могло показаться. Эрин как-то хитро на меня глянула, а её холодные глаза, кажущиеся на осунувшемся лице ещё больше, довольно сверкнули. — Как знаешь, — протянула она, с натугой отрываясь от спинки кровати, чтобы сесть ровнее. По крайней мере я так думала, пока намерение Эрин подняться с постели не стало очевидным. — Далеко собралась? — строго спросила я, хмуро наблюдая за тщетными попытками женщины. — С твоей-то ногой? Ты серьёзно? Месяц назад Эрин посреди ночи приспичило, но по дороге она наступила на самую хлипкую рассохшуюся, да ещё и подточенную вредителями доску и чуть не провалилась в подвал. Однако она успела ухватиться за шаткие перила и увязнуть только до середины бедра. Острые щепки разрезали тонкую бледную кожу, в одном месте достав до кости. В общем, с той самой ночи нога толком не зажила, то и дело нагнаиваясь и порой даже отнимаясь. Эрин всё удивлялась, почему же никакие средства ей не помогают, а я не решалась озвучивать предположение, что сидящий внутри плод истощает её, забирает все жизненные силы — она бы попросту не поверила. — Я хотела спуститься вниз ну и… — Эрин не нужно было договаривать, чтобы я поняла смысл. Меня, отчасти, тоже раздирало желание впериться в горизонт и ждать, не явится ли кто. — Сегодня в этом смысла уже нет, — заметила я и, поднявшись с места, предложила Эрин руку для опоры, — но если это единственный способ угомонить тебя, тогда пошли. Устроившись на очищенных от коры брёвнах, застеленных покрывалом, вытянув ноги, мы уставились на широкий простор, что будто бескрайнее море раскидывался от веранды. Но ни сегодня, ни на следующий день никто так и не явился. Ожившая от визита Войны, Эрин опять начала меркнуть и бледнеть прямо на глазах. Для меня же стало невыносимым в край сидеть с ней рядом, боковым зрением видеть раздувшийся живот, в котором, кажется, могла уместиться здоровенная тыква. Однажды Эрин звонко окликнула меня, а стоило мне обернуться, как ангел схватила за запястье и приложила ладонь к тугому животу. Существо внутри пиналось. Поначалу это заставило меня улыбнуться, но в следующий миг Эрин скорчилась от боли, а на деревянный пол что-то закапало. Подхватив несчастную, я поволокла её в ванную комнату — маленький поганец от души пнул мать в мочевой пузырь. Но та, даже обмочившись, не теряла присутствия духа и всё лепетала, что сынок у неё будет сильным, прямо как отец. Она впервые заговорила о Смерти за семь с половиной месяцев. Раздумывая над причиной, по которой Эрин всё-таки соизволила упомянуть нефилима, я внезапно осознала, что ни разу не видела её слез. Ни единой капли. Неужто её вера в его возвращение была так крепка или, может, она не любила его достаточно сильно?.. Но, чёрт возьми, последнюю мысль я отмела сразу, ибо она выглядела крайне нелогичной. Одним солнечным утром мы вместе завтракали на кухне. Эрин постоянно скидывала мои ноги со стола, а я возвращала их обратно чисто по привычке, да и ночь была тяжёлая: гонялась за стаей диких собак, пытаясь отлучить пару щенков от матери, — сторожевой пёс не помешал бы. — Я тут подумала, — задумчиво начала Эрин, ковыряясь пластиковой вилкой в консервной банке с кукурузой. — Мы ведь ничего толком друг о друге не знаем. — И? — не отрываясь от еды, пробубнила я с полным ртом. — Может, расскажешь немного о себе? Любопытная кура, подумала я, но отказывать не стала. — Мое полное имя Фрейя Барнс. Выросла я вдали от крупных городов на ферме деда. Родители решили, что плодиться на свежем воздухе — дело благое, и воспроизвели на свет шестерых мальчиков и меня. — У тебя шесть братьев? — Глаза Эрин поползли на лоб от удивления. — Было шесть братьев, — поправила я её. — Предки хотели как можно больше детей, — пожала плечами я, отправляя в рот новый кусок лосося. Какое-то время я молчала, методично пережёвывая пищу, а поняв, что не ощущаю толком вкуса, отставила едва ополовиненную жестянку. Снова закинув ноги на стол и расслабив ремень, я продолжила: — До всей чертовщины с концом света я давала уроки акробатики, иногда подрабатывала каскадёром на съёмках низкорейтинговых сериалов, но тебе, наверное, это ни о чём не говорит… — А замужем ты была? — не останавливалась Эрин. — Нет. — И что, даже не была ни в кого влюблена? Расспросы начали меня доставать, потому я, несколько распалившись, бросила: — Так безрассудно, как ты, нет. Эрин вскинула на меня обиженный взгляд, в кои-то веки блестящий от подступивших слёз. Я не хотела её расстраивать, но меня жутко взбесили глупые расспросы — будто это у меня гормоны бушуют, — на которые я сама и подписалась. — Твою ж… Прости, Эрин. Я не хотела. Она внезапно заулыбалась, но голос всё же зазвучал грустно и отстранённо: — Ты права. Безрассудно. За тысячи лет я лишь с ним познала, что это такое, любить… страстно и всем сердцем желать кого-то… — Медленно перемешивая кукурузу вилкой, она подцепила пару зёрен и отправила их в рот, стащив с прибора зубами. — Большой у него должно быть член, — вырвалось у меня, едва я успела понять, что вообще сказала. — Фрейя! — Эрин чуть не подскочила на месте, выкатив глаза так, что я побоялась, кабы они не вывалились из глазниц. Пока я ржала в голос, Эрин пунцовела как помидор. После того, как моё веселье оборвалось, на кухне повисла тишина, каждая из нас увлечённо думала о чём-то своём. Изредка Эрин ёрзала на скрипящем стуле — не иначе как мессия зла опять принялся крутиться во чреве. Когда я наконец-таки поднялась с места, намереваясь убрать со стола, отвести Эрин наверх, а после вздремнуть, ангел спросила: — Почему у тебя белые волосы? Ты как-то обещала со временем рассказать. О, да, я припоминала тот разговор, но несколько смутно из-за того, что в тот момент в моей голове сидела Лилит. Тогда я притащила в лагерь коня и сумку огненной мази, от которой Эрин воротила нос. — Это случилось в день, когда в мой город пробились ангелы и демоны. На улицах была паника, все толкались, разбегаясь в разные стороны. Не помню, что именно я делала, помню только, что тоже бежала; меня толкнул какой-то старикашка, а в этот же миг рядом с головой взорвался снаряд, один из тех, которыми вы, ангелы, пользуетесь. Либо поседела от страха, либо эта штука так повлияла. Точно могу сказать, что чуть в штаны не наложила, — с усмешкой прокручивая воспоминания, рассказывала я, убирая со стола. Когда подошла очередь консервов отправиться в подвал до ужина, снаружи раздалось громогласное ржание, от которого я подпрыгнула на месте. Мы с Эрин переглянулись. — Сиди! — рявкнула я, с грохотом кинув жестянки на стол, и метнулась к окну. Троица могучих Всадников действительно застыла на нашем условном заднем дворе, даже не обнесённом забором. Ярость спешивалась, Раздор же и Война держались чуть поодаль. На пути к дому Всадница обогнула какое-то препятствие на земле, и только тогда я заметила стелющийся понизу, словно туман, чёрный дым, собранный в круг невидимой оградой. Я подошла к Эрин, которая изо всех сил вытягивала шею, пытаясь высмотреть происходящее снаружи, и нырнула ей под руку — она больше не могла ходить, опираясь на мою руку. Обычно такое перемещение занимало у нас кучу времени, но не теперь, ибо ангел достаточно уверенно хромала вперёд. У подножия крыльца Эрин перехватила Ярость, тепло ей улыбнувшаяся, а мне бросившая предупреждение оставаться на месте. Правой рукой держа Эрин за талию, а левой стиснув худющую ладошку, Ярость, подстроившись под неверный шаг ангела, повела её к закручивающемуся спиралью дыму. Сначала я подумала, что это портал, и Эрин хотят забрать, однако вскоре мои опасения развеялись. Из невесомой чёрной массы начала формироваться фигура, став чёткой достаточно быстро. Эрин шла, глядя под ноги, а я, раскрыв рот в немом вопросе, слетела на одну ступеньку, прежде чем поймала предостерегающий взгляд Войны. Опомнившись, я поднялась обратно на крыльцо, безотрывно глядя на четвёртого гостя. Смерть более не носил маску и привычных доспехов, усыпанных костями. Тяжёлые воронёные латы не блестели на солнце, а огненный венец отбрасывал на бледное красивое лицо ярко-оранжевые отсветы. Ноги нефилима терялись в клубящемся дыме, но когда он сделал шаг навстречу приближающимся женщинам, отчётливо звякнула цепь. От этого звука Эрин вздрогнула и замерла на месте. Я даже представить не могла, что она испытывала в этот момент, зато отчётливо видела, как физиономию Смерти перекосило в горьком отвращении. Отвращении к самому себе, надо полагать, — кто наверняка знает, что там творится в голове Владыки Ада? Но моё убеждение подтвердилось, когда нефилим, с искренне извиняющимся взглядом, потянулся к спутанным поблёкшим волосам Эрин и попытался провести по ним пальцами. Ничего, правда, из этого не вышло: его рука, едва коснулась живой плоти, растворилась тем же чёрным дымом и прошла сквозь. Плечи Эрин затряслись, и я отвернулась, решив, что это не моё это дело, созерцать её прощание с фантомом возлюбленного. Возможно ли то, что старший Всадник любил своего ангела? Способен ли он вообще был на такое? На этот счёт меня раздирали крупные сомнения, однако почему бы и нет… Их сущности из века в век шагали рядом и слились, когда представился случай. Избегая приближаться к месту драматических событий, откуда долетали неразличимые обрывки тихого разговора, ко мне подошёл Война. Обратившись к нему, я заметила, что нефилим протягивает мне туго набитый рюкзак. — Здесь припасы, медицинские инструменты и два флакона с зельями. — Я схватилась за лямки, как Война вдруг добавил: — В одном из пузырьков обезболивающее, в другом яд. — Яд? — удивилась я. — Эрин не переживет роды, вероятнее всего, умрёт ещё в процессе. — Предлагаешь мне травить её? — шикнула я, не веря своим ушам. Война глянул на меня так, будто я залепила ему пощёчину. Грубо всунув рюкзак мне в руки, он глухо пояснил: — Это идея Ярости, я только посредник. Она возьмёт на себя заботу об Эрин, начиная с завтрашнего дня. Но может случиться так, что сестра нам понадобится, тогда тебе придётся смотреть за Эрин безотрывно. Яд здесь на тот случай, если всё произойдёт внезапно. Крепко вцепившись в рюкзак, я боролась с желанием отшвырнуть его куда подальше, желательно «предусмотрительной» Всаднице в затылок. — С чего ты взял, что она не справится? И разве нельзя дать ей один из тех твоих кристаллов? — Ни одна человеческая женщина не выжила. Эссенция жизни может помочь только с несерьёзными травмами: ссадины, ушибы, порезы — это всё, на что она способна для смертных, — пояснил Война и снова вернулся к теме о яде: — Мне это нравится не больше твоего, Фрейя, но ты должна будешь облегчить её страдания. Он так просил. Ну раз он так просил, то это меняет дело, подумала я, понимая, что после смерти обязательно отправлюсь в ад повторно — больно много грешков за плечами. А уж там-то Владыка точно припасёт для меня бурлящий котёл или даже позволит самой прыгнуть на ветвь Древа, если Эрин хоть пикнет от боли. От этой мысли я поёжилась, но с чувством отвращения к плану Ярости расстаться не могла. — И ещё кое-что, — начал Война, а я вздрогнула, оторвавшись от размышлений. — Ты была права, считая, что на вас могут напасть. В Аду не всё спокойно, многие недовольны заменой Люцифера и ищут способ подорвать авторитет власти. — На ладони Всадника вновь оказался кожаный браслет. — В этот раз ты его возьмёшь без пререканий и будешь носить не снимая. Вздохнув, смирившись с мыслью, что в этой игре правила устанавливаю не я, стащила с ладони Всадника браслет, а закинув рюкзак на одно плечо, при нём же намотала кожаную ленту на запястье. — Вот, доволен? — Справившись с завязками, я подняла руку и показательно ей покрутила. Внезапно для меня Война усмехнулся каким-то своим размышлениям, покрытым непроницаемой тайной и, пожелав удачи, вернулся к явно заскучавшему Раздору. Через пару минут Ярость подвела ко мне зарёванную Эрин и, одарив убийственным взглядом, наказала, чтобы я уложила её спать. Всадница обещала прибыть с рассветом, а до того времени я была обязана ежесекундно находиться подле ангела. Фантом Смерти растворился, будто его вовсе не было здесь. Затащив Эрин в дом, перед тем как волочить её наверх, я бросила тяжеленный рюкзак на стол, дабы ничем не отягощать и без того трудный подъём. Ангел с тяжким выдохом легла на постель и тут же разразилась оглушительным плачем. Я пыталась успокоить истрепавшуюся бедняжку, но слов не могла подобрать, а на лёгкое поглаживание по спине она не реагировала. — Схожу за водой, — бросила я в пустоту и быстро вышла из комнаты. Даже на кухне были прекрасно слышны завывания раненого сердца, биться которому осталось не долго, судя по зловещим прогнозам Войны. Ничуть не сомневаясь в том, что происходящее несправедливо, я метнулась к рюкзаку, а пошарив в нем, вытащила два пузырька, выявить из которых яд не составило труда. Встряхнув опасную жидкость, я откупорила флакон, и быстро удостоверившись, что Всадники отчалили восвояси, собиралась уже было опрокинуть содержимое в ржавую раковину, как вдруг меня привлекла неестественная тишина, внезапно воцарившаяся в доме. Ругнувшись сквозь зубы, закрыв флакон и сунув его в карман штанов, я метнулась на второй этаж и ворвалась в комнату Эрин, широко распахнув дверь. Ангел, легко подрагивая, положив обе руки под голову, погрузилась в тревожный сон. Надо полагать, её мозг включил защитную функцию сна, чтобы уберечь организм от дальнейших потрясений. На всякий случай я оставила дверь открытой и вернулась обратно на кухню, разбирать привезённые припасы. Чисто механическая работа помогла отвлечься от дурных мыслей и привести сознание в порядок. Так или иначе, даже без чёткого подтверждения Войны, я всё равно предполагала, что для Эрин роды ничем хорошим не кончатся. В конце концов, я не профессиональный акушер и даже не повитуха. Что если она потеряет слишком много крови в процессе? Что если пуповина обмотается вокруг шеи ребёнка? Что если?.. Перетащив наименее скрипучий стул на лестничную площадку второго этажа, я устроилась напротив двери и стала караулить сон ангела. Два зелья и инструменты, о предназначении большей части которых я могла только догадываться, были при мне. Тревога отныне прочно окутала меня, не желая покидать, кажется, до самого часа икс. Я каждую секунду ожидала, что вот сейчас Эрин подскочит на кровати и зайдётся ором от первой схватки. Интуиция зловеще вещала о том, что сегодняшнее потрясение не пройдет даром для ангела. Но всё было тихо и спокойно. На пустырь медленно, но верно опускалась ночь, зазывая в свои объятия. Мысли мои окончательно спутались, веки налились свинцом… Я подскочила как ужаленная от внезапно прорезавшего тишину скрипа половицы. Очумело моргая глазами, я не сразу сообразила, что передо мной застыла Эрин, а не призрак: бледная, в белой ночной сорочке до колен, она стояла на трясущихся ногах, схватившись одной рукой за огромный опущенный живот, другой за дверной косяк с давно облупившимся лаком. По её ногам что-то текло, но в этот раз точно не моча. — Ярость. Она пришла? — слабым, срывающимся голосом спросила она. Вместо ответа я сорвалась с места и, в два прыжка покрыв расстояние между нами, закинула руку ангела на шею и потащила её в спальню, проклиная всё и вся. Помощи в данный час ждать было неоткуда. Оставалось лишь надеяться, что Эрин разродится не сразу. Ангел буквально выскользнула из моих рук и камнем сверзилась на кровать, зайдясь в неистовом крике. Меня развернуло на сто восемьдесят градусов, пальцами я впилась в волосы, предпочитая выдрать их полностью, нежели принимать преждевременные роды. Опасность сейчас висела не только над Эрин, но и над ребенком. Я метнулась обратно в коридор, забрать с комода зелья и инструменты, нужны были также полотенца и тёплая вода… или горячая? Чёрт, хер его знает! Прежде чем приняться собирать всё необходимое, я таки опомнилась и, заставив Эрин приподнять голову, влила ей в рот обезболивающее, молясь, чтобы это хоть немного скрасило муку. Вихрем пролетев по коридору, едва не угодив в ту же ловушку в полу, что и Эрин недавно, я уже собиралась ступить на лестницу, как вдруг нижняя часть входной двери разлетелась в щепки, а в разлом сунулась ощерившаяся морда огненного шныря. Нужно было действовать, пока он полностью не пролез в дом. Стойка для зонтов, в которой я держала мечи, находилась прямо возле двери. Плюхнув таз на пол, вооружившись, широким замахом отсекла жадно шарящую по половицам лапу. Забрызгав моё лицо зловонной кровью, тварь поспешила прочь от проделанной бреши, шипя и скуля. Метнувшись к окну, краем уха следя за направлением отдаляющегося скулежа, я заметила у крыльца ещё двоих шнырей, низко припавших на тощие животы, вынюхивающих землю. Когда их собрат вернулся покалеченный, твари, резво перебирая костлявыми лапами, устремились прочь от дома. Ничуть не сомневаясь, что это был лишь разведывательный отряд, наспех забаррикадировав дверь хламом, что попадался под руку, я вернулась к прерванному занятию. Эликсир несколько помог Эрин прийти в себя: она самостоятельно устроилась на кровати полусидя, чуть разведя ноги, мелко вдыхая и часто выдыхая. Кажется, схватки были уже достаточно частыми. Поставив таз на прикроватную тумбу, я схватила одно из вымоченных в холодной воде полотенец, обтёрла им руки и лицо, пока Эрин не успела разглядеть на них кровь. Бывший ангел вновь втянула воздух и хотела было что-то сказать мне, как вдруг в комнате раздался резкий треск, а её израненную ногу конвульсивно мотнуло. И ещё через миг Эрин неразборчиво замямлила, увидев расползающееся кровавое пятно под грудью на рубашке, тонкую ткань которой прорезало сломанное ребро. — О, Создатель… — начала она, но прервала речь и быстро утёрла тыльной стороной ладони губы, окрасившиеся в алый. Меня объял ступор, будто бы даже пошатывал взад-вперёд. С широко распахнутыми глазами я глядела на то, как живот Эрин буквально ходит ходуном. Существо внутри отчаянно ёрзало, словно подыскивало точку опоры, для того, чтобы вылезти на свет. — Фрейя, — воззвала ко мне Эрин, побелевшая ещё больше, хотя казалось куда уж. — Я ничего не чувствую… Не смогу тужиться. — Не-е-т, — лихорадочно затрясла руками я, догадываясь, к чему она может клонить, — нет. Всё ты сможешь. — Ты должна помочь мне. — В руке Эрин сверкнул скальпель. — Он разорвет меня пополам, когда начнёт выходить, и тогда я умру, так не успев взглянуть на сына. Прошу, Фрейя. — Глаза ангела опять блестели от слёз, но голос звучал твёрдо, пусть слова и умоляли. Вытерев руки ещё на раз, с мыслью о том, что мне уже приходилось калечить Эрин, я выхватила предложенный скальпель, зловеще блеснувший в свете масляной лампы. И именно сейчас, когда мне нужна была твёрдая рука, конечность ходила ходуном. Здоровый глаз защипало, а горло скрутил невидимый кулак. — Режь от пупка, — дала указание Эрин и тут же рявкнула: — Давай! Смятённая и выбитая из колеи её приказным выкриком, я подчинилась. Разрез шёл криво и поначалу недостаточно глубоко. Существо внутри замерло, будто почуяло опасную близость лезвия. С горем пополам раздвинув края кожи и мышцы, стараясь не обращать внимания на обильно сочащуюся кровь, быстро глянув на Эрин, скручивающую простыню побелевшими пальцами, с выдохом принялась за матку. Скальпель то и дело норовил выскользнуть из рук, но они почему-то перестали дрожать. Закончив этот этап, я отложила инструмент в сторону и, борясь с желанием отвернуться, погрузила пальцы в нутро Эрин, оторвавшей взгляд от потолка, с широко распахнутыми глазами наблюдающей за моими действиями. Сначала я извлекла головку, но когда дело дошло до плечиков этого гиганта, я заметила, что края разрезов кожи начинают надрываться. Мне нужны были обе руки, чтобы максимально аккуратно закончить начатое, а посему предотвратить дальнейший разрыв тканей я не могла. Крови стало ещё больше. Мне казалось, что время остановилось, пот градом заливал лицо, пока я возилась с этими пухлыми, измазанными слизью плечиками. Просунув палец в подмышку ребёнка, используя его как крюк, освободила-таки всё туловище и ножки целиком. А ангел не ошиблась, говоря, что будет мальчик… Устроив его на левой руке, другой нашарила на сбившейся простыне отброшенный скальпель и обрезала пуповину, предварительно пережав её пальцами. Глазами я принялась бегать по комнате, в поиске предмета, которым можно было бы зажать культю и после обработать её, но тут раздался голос ослабевшей Эрин: — Дай мне… его. Я глянула на Эрин, утопающую в алой луже, продолжающей неумолимо расползаться по кровати, забирая последние крохи жизни. Ребёнок у меня на руках едва шевелился, едва покряхтывал, даже не плакал. Дыхание его было ровным, и только сейчас я отметила, что вес этого здоровяка близится к шестнадцати фунтам. — Фрейя, дай мне его… — Эрин всхлипнула, а её протянутые руки чуть дрогнули. — Перед тем, как… Раскатав чехол с инструментами, найдя там зажим, я наконец-то смогла передать ребёнка матери. Лица счастливее я не видела никогда. Зная, что умирает от потери крови, а я помочь не смогу, Эрин едва ли не светилась. — Мне его уже не хватает, — не отрывая взора от сморщенного бледного личика, обратилась ангел в мой адрес. — Но знаешь, сердце больше не болит… Скажи ему, что я всегда буду рядом. Поджав губы, закрыв глаза, я устало закивала, не в силах смотреть. Комнату огласил завывающий плач младенца, переставшего ощущать биение сердца матери. Отняв его от Эрин, стараясь не смотреть на неё, не задевать, следующие полчаса я посвятила уходу за младенцем-переростком. Он орал не прекращая, а я едва не вторила ему, роняя слёзы самым настоящим градом. Когда младенец успокоился, я уже и думать забыла о таящейся внешней угрозе, а она меж делом подступила вплотную. Смутно представляя, где можно спрятать ребенка так, чтобы он был в безопасности, я остановилась на подвале. Умостив его в ящике, устланном тряпками, всё ещё утирая слёзы, я поднялась наверх и вооружилась. Преодолев хлипкие баррикады у двери, выйдя на крыльцо, я увидела перед собой два десятка оскалившихся шнырей, ближние из которых, напрягшись, виляли задами, готовясь к прыжку. Демоны угрожающе рычали, а сквозь рык иногда проскальзывали визгливые звуки, отчётливо выдающие смех. Сердце будто пропустило несколько ударов, но когда забилось вновь, горечь сменило совсем иное чувство. Ощутив, как оружие становится продолжением руки, я начала спускаться со ступеней, едва сдерживая болезненный гнев в узде.* * *
То было на закате. Прямо перед нашим домом. Война возложил Эрин, закутанную в белоснежный саван, на погребальный костёр. Чуть поодаль стояли Ярость и Раздор. На руках Всадницы лежал свёрток с младенцем. Мне доверили держать ярко пылающий факел здоровой рукой — минувшей ночью правой я чуть не лишилась от острых клыков, и теперь она покоилась на перевязи. Тёплый ветер сдувал прочь запах начавшего разлагаться тела. Мир окунулся в жаркие алые краски, и только длинные тени пятнали его. Передав Войне факел, словно во сне я наблюдала за тем, как пламя, поднимаясь с самого низа, охватывает всё на своём пути, скрывая от взора саван, чьи края бережно трепал ласковый ветер. Первой ушла Ярость, забирая с собой самое драгоценное сокровище их семьи, — четвёртого Всадника. За ней снялся Раздор. Он задержался подле меня на мгновение, но лишь за тем, чтобы положить руку на плечо и ободряюще сжать. Война отбыл последним, но совсем незаметно. Стоило моргнуть, и он исчез, оставив меня наедине со всепоглощающим пламенем. Глубокой ночью, когда погребальный костёр прогорел, оставив после себя чёрное пепелище, я залезла во внутренний карман куртки и вытащила оттуда помятое белое перо. Возложив его поверх праха, подхватив с земли рюкзак, я тоже поспешила прочь. С каждым шагом худшее оставалось позади. Тьма, ползущая из Ада, рассеялась. Надолго ли? Кто знает… Да и что есть Ад на самом деле? Только дважды побывав там, я отдаленно успела понять, что у каждого своя огненная геенна, в которой он горит и сердцем, и душой. То, что скрыто под землёй, — осквернённое Древо, легионы проклятых и их властитель, — ещё не есть Ад. Корни его уходят куда глубже, проникая в разумы, оплетая души, пронзая тела, рано или поздно заставляя корчиться в муках. В Ад попадают не только грешники. В Ад вообще нельзя попасть. Он всегда рядом, во всех нас. Это лишь вопрос времени, когда побег Древа расцветет огненным цветком.