Уповаю на любовь Твою;
сердце мое возрадуется о спасении Твоем (Пс 12:6).
Любовь и спасение — синонимы.
Подозревала ли я, что стану супругой Дьявола и его Королевой? Или может Богиней? Правительницей райской планетой? Думала ли я, что встречусь с Господом? Закончу какую-то небесную школу и стану ангелом, а потом резко паду? Как смешно. Будучи человеком — никогда. Если бы только не превратилась в шизофреника. Да, я в гостях у Господа и принимаю его поздравления. Безумие! Я смеюсь внутри себя от паники и истерики, и всеми силами стараюсь не рассмеяться ему в лицо. — Ты счастлива, дочь моя? — мягко спросил он. — Да, определенно, — улыбнулась я. Мы с Адоэлой сидели в саду их дворца, распивая горячее молоко, и смотрели за тем, как среди цветов носится Гезария. Она повзрослела за мое обучение в школе. Кажется, что и я повзрослела вместе с ней. Перья на ее крылышках взъерошились, поэтому Адоэла позвала ее, чтобы привести их в порядок. — Гезария, а помнишь, ты хотела рассказать мне сказку? — Конечно помню. — Она плюхнулась на соседний стульчик. — Мне ее рассказал папа. Там вот такие первоначальные слова. — Она прочистила горло. — А хочешь, друг мой, я расскажу тебе историю поруганной, непростой любви? Не смейся, это настоящая любовь между Дьяволом и его пленницей, девушки, душа которой продана ему. Местами она грустная, и может даже жестокая. Но это же любовь Дьявола, а она, как привило, не имеет законов. Он до безумия ее полюбил настолько сильно, что уже не смог без нее. Мучил и любил, опять мучил и опять любил. Пора бы уже ненавидеть это чудовище. Но призывы сердца девушки, которое она называла ненормальным, имели другую трактовку. Вытеснили идеи ненависти из головы. Потом оказалось, что вместо ее сердца просто любовь. Она живет этим чувством. Так она и терпела его, даже не подозревая, что своим терпением научила его любить и обрела счастье. Ну про тебя же! — выпалила она под конец. Я посмотрела на Адоэлу удивленными глазами. Та пожала плечами. — Господь превращает жизни своих детей в сказки на бумаге. Это его хобби. — Удивительное хобби, — задумчиво проговорила я и коснулась краёв чашки своими губами. Говорят, злодеи не могут быть счастливыми и о них не пишут сказки. Но Люцифер не был злодеем в моей жизни. Как и в глазах его отца. Я заканчивала свои дела во дворце райской планеты, как в мой кабинет постучались. — Входите. Я не подняла голову, чтобы сразу посмотреть на своего посетителя. Лишь после поданного голоса. — Мне сказали, что тебе нужен помощник. Я внимательно рассматривала девушку и ее белоснежные крылья, отчего на моем лице застыл шок. — Ты же хотела стать демоном. — До того, как бросила свои маниакальные желания встать на твое место. Этого заслуживают избранные. Я бы не смогла так изменить Дьявола. Ты единственная. Ну так что? — Твой дар убеждения очень мне поможет, — улыбнулась я. — Ты жена Люцифера три дня, а все уже говорят, что с Королевой лучше дружить и убереги Господь, если она станет твоим врагом. Я усмехнулась. — Разве мы с тобой были врагами? Роза пожала плечами и приблизилась к моему столу. — Знаешь, с детства я была разбалованной, всегда получала то, что хотела. Вот и здесь возжелала Дьявола. А когда внезапный разлом этой дорожки и не получаешь то, чего хотела, сначала поедает депрессия, а потом уже приходит смирение. Достаточно много времени прошло, чтобы я уже наконец изменилась, шагая по своей новой дороге. — Я рада за тебя, — искренне сказала я. Еще больше не ожидаешь, что недоброжелатели когда-то придут к тебе с такой речью. Жизнь так кардинально меняется, что моя прошлая кажется мне уже сном. У меня новая ступень вечности, а к прошлому я возвращаться уже не собираюсь. Чтобы встать на эту ступень с легким сердцем, я отпустила свою прошлую жизнь, взглянув на нее в последний раз, когда стала ангелом и у меня были белоснежные крылья и сразу же воспользовалась своим положением.***
Знакомая мне девушка аккуратно поправляла цветы на могиле. Гранит был выдолблен в землю, а ровный газон накрывал могилы на этом кладбище. Позади нее стояли моя так называемая мачеха и мой отец, наблюдающие за Джессикой. Их лица были грустными, а глаза наполнены тоской. Марго со своей дочерью ничем не отличались от моего отца в данный момент времени над моей могилой. Кладбище было окружено деревьями, на которых пели птицы, радуясь теплым солнечным лучам и купались в них. — Прости меня, Вики. Я это говорю тебе каждый раз, как прихожу сюда. Я была ужасной сводной сестрой, как в какой-то сказке. Сегодня три года, как тебя нет с нами, но время не изменяет того факта, что ты для нас — невосполнимая утрата. Она опустила голову и вытерла вышедшие слезы со щек. Марго взяла дочь за плечи и подняла ее на ноги, обнимая. И почему люди меняют свое отношение к человеку только после его смерти? Ему ведь этого уже не нужно. Зря распинаются и терзают себя чувством вины. На земле всем уже пора понять, что жизнь здесь не вечна и стоит ценить все, что они имеют. Даже с вечностью в арсенале мы с Люцифером не перестаем ценить друг друга и всех нас окружающих. Отец тяжело вздохнул. — Я бы мог понять, что Вики и там попытается покончить с собой, пока будет без присмотра. — Не кори себя, любимый. Значит, так нужно было. Вики долгое время лежала в коме и просто больше не смогла адаптироваться к миру. Она в лучшем мире, поверь. Марго погладила отца по плечу и поцеловала его в щеку. Папа вздохнул и сел на корточки, бережно положив цветы на гранитное покрытие, на котором ажурными буквами написано мое имя. — Ты моя душа, дочка, помнишь? Я люблю тебя всегда. — И я тебя, пап, — тихо проговорила я, стоя напротив него в нескольких метрах, вытирая слезу со щеки. Отец нахмурился и поднял голову, отнимая внимание с моей могилы. Он смотрел прямо на меня, будто чувствовал мое присутствие. Мне бы хотелось в последний раз обнять его, но это невозможно. Я отпускаю прошлое, но с каждым прожитым днем своей вечности, не перестану скучать по нему. С отцом мое детство прошло так, что я даже не заметила отсутствия мамы. Он заменил мне всех. Он научил меня любить и быть самой доброй.***
Еще одно событие, которое я отпустила, но продолжаю скучать с чистым сердцем — это смерть Рафаэля. После бракосочетания с Люцифером я поняла, что пора, потому что счастлива навечно. Раскрыв письмо, сидя в кабинете за его столом, я с замиранием сердца и задержав дыхание начала проводить глазами по нарисованным ангелом красивым буквам на бумаге, представляя его мягкий и нежный голос. «Дорогая Виктория. Мне бы очень многое хотелось тебе сказать. Но каждый раз, когда собираюсь, смотря в твои чистейшие голубые глаза, замолкаю. Все желание отпадает. С самой нашей первой встречи с тобой я понял, что в твоем сердце уже кто-то сидит. Я терзал себя догадками, кто бы это мог быть. Поэтому без твоего ведома коснулся твоей души, чтобы наконец увидеть его — того, кто не позволяет мне сделать тебя своей. Своим ангелом… Я не хотел обременять тебя своими признаниями, но мои глаза, возможно, уже все сказали за меня. Я не мог скрыть своей заинтересованностью тобой, своего восхищения и желания. Я знаю, ты привязалась ко мне как к хорошему другу, и я счастлив этому. Но, вечность — это долго. За такое долгое время я не мог бы быть осчастливленным лишь твоей дружбой. Уверен, с каждым днем чувства во мне разрастались бы больше и эти необузданные чувства разрушали бы твою жизнь. Во мне играло столько противоречий. Когда видел, как Люцифер равнодушно причиняет тебе боль, разбивая твое влюбленное в него сердце, порывы во мне разрастались с огромной силой. Я хотел защитить тебя от него. Признаюсь, был грешен, хотел, чтобы он с ума сходил от того, что я владею тобой. Но потом он признался мне, что искренне любит тебя. И я поверил. Просто так нужно — мучить тебя. Иногда, я поражаюсь этому чувству любви, которым ты владеешь. Хочу у тебя спросить: «Ты понимаешь ее? Почему она иногда жестока, а иногда так заражает счастьем, что кажется, в тебе нездоровое количество опиума». Хотел бы успеть спросить лично, но такого шанса не воздастся. Вики, я ухожу для того, чтобы ты была счастлива. Я вверяю тебя Люциферу зная, что после моей смерти твоя жизнь изменится и повернет в нужное русло. Люцифер станет тебе и другом, и любимым мужчиной. Знала бы ты, как мне тяжело это писать на бумаге. А говорить было бы еще тяжелее. Скажи, отдать любимую другому, своему брату, это признак любви? У меня нет другого выхода. Если не отдам и не отступлю, то уже я стану вашим врагом. Я не хочу стать на твоих глазах ничтожеством, а хочу стать чем-то светлым в твоей памяти. Я бы очень хотел видеть твою яркую улыбку каждый день, слышать твой звонкий голос, видеть твой легкий стан и восхищаться тобой, твоей невообразимой красотой. Но я не хочу мучить себя. Это тяжело, Вики, видеть, как ты принадлежишь другому. Прости меня, за мой эгоизм. Знай, ты лучшее, что произошло со мной за всю мою прожитую вечность. Без тебя она отныне не дар. Все стало незначительным и обесцененным. Серым и тусклым. Прошу тебя лишь об одном — помни обо мне и говори лишь светлые слова. На этом я больше не хочу терзать твою душу своими признаниями. Они столь грустные, как были грустными твои глаза после очередной колкости Люцифера. Мне приходилось возлагать огромные усилия, чтобы разбудить в них сияние. И, самое главное, не ощущай чувства вины, ангел мой. Ты не давала мне никаких надежд, но я все равно продолжал тянуться к тебе как сумасшедший. Любовь к тебе — это самое невообразимое, что мне пришлось чувствовать. Я ухожу с полным любовью сердцем. Это то, что я боялся никогда не ощутить. Но появилась ты. Я благодарен тебе за этот опыт. В нем не было ничего ужасного. Лишь счастье. Будь счастлива. Надеюсь, я смог тебе передать все свои чувства, поскольку писал это письмо ровно тридцать раз. Я люблю тебя, Виктория, Богиня Любви. Это единственный и ценный раз, когда я могу хотя бы написать тебе об этом.» Я приложила письмо к груди, заливая слезами бумагу. Из меня вырывались рыдания. Сердце заболело так сильно, что я не могла дышать, чтобы не причинить лишней боли. Я виновата перед ним только в том, что появилась на свет и предстала пред ним. — Прости меня, Рафаэль. Я бы тоже хотела тебе о многом сказать, — проговорила я сквозь слезы и оставила поцелуй на буквах, которые он нарисовал на бумаге, после засунув письмо в пустой ящик стола, где это послание всегда будет храниться под ключом, как частичка Рафаэля.***
После своего посвящения в ангелы, я полностью обрела свой дар и могла управлять силой. В первую очередь, я пошла к Лилит и сделала наконец то, что обещала ей. Когда моя ладонь засияла солнечным светом, глаза Лилит засияли точно так же от счастья. Свет любви на моей ладони засиял, потому что Лилит достойна ее. Одарив ее этим светом, я навсегда сняла проклятие с ее сердца и позволила ей чувствовать любовь без страха и сомнений.***
После долгого дня во дворце на райской планете, я возвращалась домой в Ад. Да, домой. Это отныне мой дом, а демоны в нем стали для меня самыми родными. Передо мной стражники распахнули ворота тронного зала. Люцифер восседал на своем троне и изучал свои территории будто заново на огромной карте, которая находилась на столе перед ним. Он сосредоточенно осматривал свои владения, потирая подбородок, покрытый щетиной. Девушка-прислужница наливала ему выпивку, совсем не смотря на стакан. Ее серые глаза с хитрыми искрами были устремлены на моего Дьявола, и она просто пожирала ими его. Я вздохнула и сжала челюсть, приблизившись к ней за считанные секунды. В груди поселилось что-то тяжелое и вязкое, заставляющее меня задыхаться, а выделенная отрава от этого явления толкала меня на то, чтобы я взяла эту девицу за ее богатую шевелюру и кинула в бездну похоти, где наказывают таких, как она. Я схватила из ее рук стакан и графин. Девушка вздрогнула и увидев меня, испугалась. Теперь ее взгляд не был таким уверенным и похотливым. Люцифер перевел свое внимание с карт на мое представление. — На сегодня ты свободна. Вернулась Королева, и я смогу сама позаботиться о своем супруге, — твердым голосом отчеканила я. Девушка склонила голову, подняла подол легкого платья и быстрыми шагами удалилась из зала. Люцифер с усмешкой на губах медленно откинулся на спинку трона и хитрыми, чуть сощуренными глазами наблюдал за мной. Я долила ему спиртного и передала стакан. Он принял его и положил на стол. — Что это было, любовь моя? — Что было? Ничего. Просто отправила ее куда подальше, — пожала я плечами и отложила графин в сторону. — Ты ревновала. — Да ревновала! Тебя тут поедают наглыми глазами, а ты даже замечания не делаешь! — выпалила я не сдержавшись. Люцифер посмеялся. — Ты будешь опускаться до такого уровня, моя Королева? Ревновать к прислужнице? — Не ты ли приревновал меня к слуге, мой Король? — напомнила я ему сощурив глаза. — И вообще, у тебя даже когда-то был гарем из шлюх. Ты же его распустил? — Иди ко мне, моя вспыльчивая и горячая супруга, — с усмешкой и нежно пригласил он меня на свои колени, протягивая руки. Я вздернула подбородок и удобно села на его ноги. — Ты оправдываешь все слухи. Только и твердят, чтобы с тобой не ругались и косо не смотрели. — Еще бы нужно понять этим наглым женщинам, что на тебя никто не может смотреть жадными глазами. — Я схватила его за лицо и с напором накрыла его губы. — Только я могу, — прошептала я и снова поцеловала Люцифера. — Ты мой. — Ты стала такой же собственницей, как и я собственником, — самодовольно проговорил Люцифер, скользя руками по моей талии вниз, касаясь таких же бордовых крыльев, как его. — Когда Аля воссоединяла нас как супругов, ты полностью передал мне свои качества. Люцифер довольно заулыбался. — Мы с тобой единое целое. — Единое целое, — повторила я и взяла его руку в свою, накрывая им свою грудь, там, где сердце. Люцифер расстегнул несколько пуговиц на моем пиджаке и оголил место надреза, проводя по нему пальцем. Он был там, где сердце. Этот шрам навсегда, как напоминание о том, что я принадлежу Дьяволу. Люцифер клеймил меня везде, а в свою очередь клеймила его собой. У него точно такой же надрез. — Скажи мне что-нибудь на латыни, — прошептала я, когда Люцифер продолжал медленно расстегивать пуговицы на моем пиджаке, сопровождая свое действие взглядом. Пылающие рубины в эту же секунду устремились на меня, обжигая и заставляя задыхаться. — Amo te ad mortem — прорычал он и я улыбнулась. — Повтори. — У меня не получится так красноречиво. — Ты же учишься, — улыбнулся он и оставил жаркий поцелуй на моей груди, заставив меня простонать. — Amo te ad mortem. — Нежнее, — подначивал он ласковым голосом и уже расстегивал мои брюки. Внизу живота пробежала дрожь. Мурашки накрыли мое тело. Я наклонилась к его губам. — Amo te ad mortem, — выдохнула я. — Теперь хочу больше страсти, — требовал Люцифер, спуская мои штаны. Я грубо схватила его за ворот рубашки и страстно поцеловала, запуская язык в его рот. — Я люблю тебя до смерти! — прорычала я. — Без латыни у тебя это получается лучше, — усмехнулся он. Я уже была голая на его коленях. Люцифер спускал оставшуюся деталь — трусики. — Попрыгаешь на мне? — игриво спросил он, облизывая мои губы. — С превеликим удовольствием, мой Король. Я поменяла положение, раздвигая ноги и расстегнула ремень и брюки. Люцифер приспустил их вниз. Я взяла в руки его твердый член и плавно села на него. У Короля и Королевы Ада свои прихоти в тронном зале. — Ты безупречна, моя Богиня, — прорычал Люцифер, целуя мою грудь и кусая соски. Я сжала его угольно-черные волосы в кулаках, прижимаясь к его лицу грудью, пока двигала своими бедрами, закатывая глаза от удовольствия и наслаждалась тем, что он во мне. — Я живу тобой, — выдохнула я. — Моя навечно, — прорычал Люцифер и жадно сжал меня в своих могучих руках. Ее сладкий вкус на моих губах, на моем языке и я с упованием наслаждаюсь этим вкусом вечность. Делаю все, чтобы этот вкус не заканчивался и счастье моей девочки тоже. Я подкидывал больше и больше того, что способно поддержать ее счастье — свою любовь, которая растет все больше с каждым днем. Я уже не просто наслаждаюсь Викторией, а пожираю ее. Моя. И этого не изменит ни одна живая душа. Даже если отец примет решение забрать ее у меня, я ни за что и никогда не позволю этому случиться. Я буду наслаждаться ею вечность и моя душа не иссохнет без ее присутствия. Моя живая вода. Моя Виктория, вернувшая меня к жизни. Мой ангел, прогнавшая из меня чудовище. Мое спасение.