неотложные дела, свидание с самим собой, ювелирная работа

Хвиджун запускает пальцы в выбеленные прядки Миндже на затылке, и Миндже шипит: волосы намертво склеены гелем. Но даже эта тянущая боль не отвлекает от того, какая горячая и бесстыдная ладонь Хвиджуна на его ширинке. Между их носами — сантиметры. Миндже пытается опереться о стеллаж — тот угрожающе скрипит, на полках шатаются пыльные коробки, под ногами мешаются не то ведра, не то какие-то подставки. Хорошее они выбрали местечко, ничего не скажешь. Хотя Миндже ничего не выбирал — это Хвиджун толкнул его сюда, когда они вышли попить воды после прогона. Пятнадцать минут, сказал менеджер, пока заменят осветительный прибор. Пятнадцать минут, из которых Миндже три тискал Сынмина и еще сколько — две, пять или сто — балансирует между всяким хламом в подсобке, пока Хвиджун гладит его член через брюки. Серьезно смотрит в глаза широкими в полутьме зрачками и сжимает ствол, надавливает ладонью на головку. Миндже одной рукой хватается за ремень на пиджаке Хвиджуна, в другой комкает подол — и черт возьми, как же у него много вопросов. Например, как Хвиджун собирается танцевать со стояком, который заметно проглядывает под ремнем, или как объяснить пятно на штанах Миндже, которое неизбежно там появится, если Хвиджун не уберет свою гребанную руку — а Хвиджун вроде и не собирается. Его дыхание вкусное и ровное, а взгляд такой же серьезный, как все эти дни. Миндже хотел бы спросить, но вместо слов вылетает только позорный скулеж: чужая рука — это не своя собственная, у него все горит внутри, а галстук сдавливает горло. Хвиджун все делает правильно, будто по гайду, будто знает или подслушивал прямиком из головы Миндже, когда он тогда заперся в ванной. Разве поцелуев там не было, а Хвиджун, влажно отметив мочку уха и оставив саднящих следов на шее, просто прижимается к Миндже губами. Спокойно, уверенно — Миндже приоткрывает рот скорее от удивления, чем от желания целоваться с Хвиджуном, но он так-то и зажиматься с ним во время съемок не собирался. Во время съемок, блин. Им ни за что не выбраться из наглухо застегнутых рубашек и брюк, ни за что это не скрыть, Миндже накрывает тупая паника, и чем сильнее ему хочется спустить, тем больше он паникует. Когда Сонджун пойдет искать их? Кто может зайти сюда — уборщица, стаф? Как быстро заменят упавшую лампу и сколько вообще из пятнадцати минут прошло? Что вообще у Хвиджуна на уме, после того как он буквально застал Миндже за дрочкой? Хвиджун облизывает губы, глядя на Миндже чуть снизу. Шуршание кожи по ткани брюк становится невыносимо громким. "Хватит", пытается сказать Миндже, у него яйца звенят от возбуждения, у него шумит в ушах, у него сердце обезумело от ужаса, а Хвиджун такой спокойный и элегантный даже с мокрыми от слюны губами. На его лице не движется ни один мускул, даже когда ручка двери поворачивается. Ручка поворачивается, Хвиджун сжимает ладонь, Миндже в ужасе дергается — и открывает глаза в липкую темноту. Сердце стучит гулко и мощно. Руки сжимают влажноватую простынь. Простынь, а не хвиджунов пиджак. Миндже дергает головой — вокруг полумрак и синеватый свет от зарядки-ночника Джунхека. Это его комната. Не каморка, не студия. За дверью никого нет. Миндже у себя дома, на соседней кровати еле слышно дышит Джунхек, кто-то возится на кухне. Миндже нащупывает потной ладонью свой телефон и щурится от вспыхнувшего экрана — половина четвертого, до будильника больше двух часов. Это был сон. Просто сон. А еще у Миндже стоит. Миндже садится на кровати и трет виски, сонно моргает. Это нормально, когда ему снятся съемки или выступления — работа занимает 90% процентов его дней и естественно пробирается и в ночи. Но это? Хвиджун?? Вот это всё??? Миндже пялится на свой стояк и вздыхает почти жалобно. Кончить хотелось ужасно, как во сне, так и сейчас в реале. Зато совсем не хотелось думать, откуда это все пошло. Ясно откуда — Миндже, оказывается, и не подозревал, что Хвиджун часто и много за ним наблюдает. Или Хвиджун только начал? Прошла неделя, а Миндже внутренне шарахался, когда ловил на себе внимательный изучающий взгляд, и отчаянно надеялся, что хотя бы внешне себя не выдает. Днем для него ничего не меняется, зато ночью вот, пожалуйста: сны, в которых у него встает на Хвиджуна. Господи, у Миндже реально встал на Хвиджуна. И с этим нужно что-то делать, как глобально, так и прямо сейчас: Миндже ни за что не уснет с таким стояком, равно как и не станет разбираться с ним в одной комнате с Джунхеком. Миндже прислушивается ко шлепанью босых ног: на кухне все еще кто-то ходит, возможно, ночной водохлеб Сынмин или — кто бы там ни был, у Миндже нет никакой охоты светить перед ним своими вздутыми в районе ширинки пижамными штанами. Он легонько сжимал себя через ткань, и выждав, пока шаги не стихли и не заскрипела кровать, спустил ноги на пол. Дверь получилось прикрыть без скрипа и щелканья замка; Миндже крадется к спасительному прямоугольнику двери в совмещенный санузел, где — слава богу — темно, а значит пусто. Он одним пальцем давит на выключатель — чтобы не щелкнул — когда ловит боковым зрением темный силуэт на фоне проема. Выключатель громко клацает, когда Миндже дергает рукой от неожиданности, а полоска света из неприкрытой двери выдергивает помятое и сонное хвиджуново лицо. — Чего не спишь? — быстро выпаливает Миндже шепотом. Подуспокоившееся было сердце делает кульбит не то под горлом, не то у желудка. — Попить ходил. Телефон забыл, — сонно объясняет Хвиджун и прячет зевок за ладонью. — А ты? Миндже теряется: ему почему-то и в голову не приходит, что у него могут быть вполне естественные и менее интимные причины, которые можно решить в туалете. А еще он сердится: сколько можно и какого черта вообще. Завтра же поговорит с Хвиджуном, когда проспится. А сегодня... — На тебя решил подрочить, — неожиданно зло огрызается Миндже и проскальзывает внутрь, запирая щеколду. Хвиджин шлепает в сторону кухни, но Миндже выразительно слышит что-то вроде "только не на час". И фыркает. Вовсе не обязательно знать Хвиджуну, что Миндже вообще-то не лукавил. Он бухается на унитаз и заранее отматывает кусок туалетной бумаги. Сейчас точно без прелюдий и прочих изысков: это не удовольствие, это проблема. Движения получаются рваные, хаотичные какие-то; Миндже дико, потому что у всех ласкающих его рук и губ впервые есть имя. Как будто Хвиджун переродился в гидру или многорукое всеведающее божество. И Миндже справляется действительно быстро — когда сдается. Ему удается без щелчка выключить свет и закрыть без звука дверь, за которой — слава богу — пусто, темно и тихо. Даже кровать не скрипит, когда Миндже юркает под простынь мимо сопящего Джунхека. Но лимит везения заканчивается на оглушительном уведомлении катока. Миндже, успевший задремать, еле разбирает буквы, но когда видит имя отправителя, то сон снимает, как рукой. “Управился?”