"Он остановится, вода его затормозит, я слезу, выплыву."
Вода больно ударяла по телу, перед тем как остановиться, велосипед проехал десятки метров. Маленькая девочка не могла пошевелиться под его грузом. Женщина на берегу побежала к воде, опрокинув мольберт и прочие принадлежности, нырнула и уплыла в сторону утопающей. Велосипед не поддавался, но Джезим не сдавалась. Теряя сознания, Хаски протягивала руки спасительнице. Джезим рухнула на берегу со мной на руках, оказывать первую помощь она умела. Первое, что я увидела, придя в себя, - два маленьких солнца, обращённых ко мне.«Слава Богу, ты очнулась».
Потом, в то же лето я встретила её, гуляя по набережной. Тёмные волосы развевались на ветру в небрежном хвосте, защищал её от ветра голубовато-серый плащ, сандалово-коричневый внутри. Она светила ярче, чем что-либо в этот пасмурный день. Тогда я поблагодарила мою спасительницу и спросила, что я могу сделать в ответ. Не обязательно сейчас, ведь я ещё мала и мало на что способна. «Стань женой моему сыну». Встретив мой серьёзный задумчивый кивок, Джезим рассмеялась и поспешила уверить меня в том, что сказанное – шутка, сказочная цитата, ничего ей от меня не было нужно. «Главное – твои жизнь и здоровье». Ну шутка и шутка, я приняла это, но фраза в памяти хранится. Когда я впервые встретила одноклассников и поняла, что тот тёмненький ушастенький мальчик – сын Джезим, то внимательно и даже оценивающе начала на него посматривать. Контактировать с ним я тогда не стремилась, стеснялась, наверное, а ведь мне о многом хотелось его спросить, увидеть картинки мира, в котором жила Джезим. Школьная жизнь всё-таки свела нас в коллективных играх и обсуждениях, при особом стечении обстоятельств сталкивались и один на один. Так я узнала, что он художник, как и мама, что имеет множество схожих черт во внешности (а взрослея становился всё более и более похожим). Для меня открылись подробности написания картин, планируемые даты выхода новых, и лет с двенадцати я начала участвовать в соревнованиях по заполучению драгоценных экземпляров. Ещё я знала, как они вдвоём проводили время. Само собой, хотела быть третьей, но не давала ни единого намёка. Где пряталась та самая простота, свойственная детям? Моё отношение к Маркусу постоянно скакало от подозрительности к восхищению. В бурные тринадцать я даже поставила себе задачу оценить достоин ли он быть сыном своей матери…А ведь та зазнайка Хас выдвинула положительный вердикт. Ещё через пару лет его оценка стала для меня авторитетом во всём. Ближе к старшим классам личного общения становилось больше. Однажды я, вместе с Реем, побывала в сокровенном месте, мире легенды и её наследника. Картинами Джезим была завешана моя комната. Комната Рея тоже, ведь я ему дарила экспонаты со смыслами, близкими нам обоим (а была и картина, которую из нас двоих мог понять только он). Её творчество даже могло задавать темы семейных бесед, очевидно, по чьей инициативе. Художественный талант моей героини вдохновил на поиски такового во мне. Мне удалось развить его до уровня: «могу изобразить то, что хочу, узнаваемо». Музыка мне ближе, и я мечтала о совместной театральной работе. Почему-то сейчас я воспринимаю мечту потерянной. Вероятно, считаю, что вдвоём с Маркусом не справимся, хотя, он, безусловно, унаследовал её талант, ещё и впитал то, что могло остаться на земле, когда провожал её. Он мне, конечно, не верит. Я тяжело переживала потерю, но больше всего мне хотелось не показывать это ему. Мои переживания – ничто, по сравнению с тем, что испытывал он. Маркус долго не появлялся в школе. Домой к нему не ходила, думала – глупо: родные, Гин, братья и Несси органичны в роли утешителей. А я что? Кто? Жалею очень. Встретила Маркуса в футболке с пейзажем Джезим, носила часто тогда подобные вещи, они согревали меня и поднимали настроение. Я посчитала это хорошим совпадением, но и так собравшийся из осколков Маркус, увидев мой облик, сначала не смог сдержать слёз, потом это принять и выбежал из класса. А ведь в момент приветствия его лицо озарила пусть слабая, но улыбка, такая редкость в те времена. Я ринулась за ним, ожидала около двери к мужским умывальникам, почти потеряла слух от прозвеневшего звонка. Увидев меня, Маркус рефлекторно сделал шаг назад. Не дала ему времени на раздумья, схватила за предплечье и придвинула к себе. Извинилась. А он извинился в ответ. Очень часто такое будет повторяться в последствии, превратиться в ритуал. Сказал, что картина натолкнула его на мысли, а в самом жесте памяти ничего неправильного нет. Так мы вернулись в класс. Наверное, излишнее внимание, пусть и беззлобное, было очень некстати. Но мы были вместе, надеюсь, это хоть немного убавило его тревогу. Вернувшись домой, я могла думать только о событиях пережитого дня, о той улыбке, которой не было места в жизни без неё. Я хотела видеть его улыбающимся, счастливым…и решила сделать это своей личной целью.«Я спасу его».
…
- Привет! Смотри, — сказала Хаски, демонстрируя коробку. — Всё как ты хотел! О, Гин, ты уже здесь, сейчас оценишь кое что. - Давай возьму… - но Хаски уже обогнала всех и вошла в гостинную. Вергиния наблюдала за происходящим у входа в комнату. Девчёнка положила коробку на диван, открыла и вынула из неё чучело чёрной цапли. - Марксяш, ты ведь приготовил свои старые работы? - Да, вот они. Хаски начала просматривать содержимое протянутой ей папки, выбрала несколько картин и расположила их на правой половине спинки дивана. Левая была предназначена для двух новых, лежавших на письменном столе. - Смотри. Это я и хотела тебе показать. Так изменилось твоё творчество. Вот что ты видишь справа? - Небесный океан оптимизма? - В том числе. Отличается и общий настрой, и твои герои. Раньше ты предпочитал ловить в «объектив» живых птиц. На четырех картинах из пяти представленных они находятся в полёте, а пятая присела на веточку перевести дух. Новые работы, безусловно, гениально красивы, но…есть склонность к серо-черной грамме, и тебя как будто больше не интересуют живые птицы, они становятся на твоих листах частью неживого окружения. Натюрморты. Раньше, если ты и использовал чучела, то лишь экземляры с раскинутыми крыльями или отдельно крылья. И пока у тебя нет желания выходить из этого периода. - Да, я разглядел...В целом, разница очень заметна, но ты разложила всё по полочкам. Спасибо. - Но это не просто констатация твоего состояния, это же идея! - В смысле? - По твоим работам можно наблюдать прогресс! Изменения в твоём душевном состоянии. Гин, как тебе идея? - Хороша! Раздался третий и последний в этот день утренний звонок.