Мнимое притворство

Ночь. Белый туман окутал громадные башни Скайхолда, придавая им вид величественный и даже немного жуткий. Тишина повисла в крепости уже давно, лишь некоторых ее обитателей можно было встретить на улице, да и те старались как можно скорее скрыться от пугающего призрака ночи и наконец уснуть в своих теплых кроватях. В спальне Инквизитора было двое. Дориан спросил его: «Можно?» и Аннаэль как всегда не смог отказать. Их «связь», как называл ее эльф, началась, казалось, ещё с того самого момента, как Инквизитор встретил мага в церкви Редклифа. Как увидел его лицо, лицо Дориана, такое невозмутимое, но в тоже время отчаянное. Лицо человека, который готов на все, что угодно, потому что терять ему больше нечего. Его загорелые плечи, черные, как смоль волосы, плавные завораживающие движения и эта белая мантия, которая так контрастирует с кожей — Аннаэль не мог оторвать изумрудных глаз от него. Дориан был приветлив с ним, он был приветлив со всеми и от этого, сам не понимая почему, у эльфа в груди просыпалось странное чувство, сжимающее сердце в тиски и не дающее нормально дышать. Каждый раз, когда тевинтирец бросал на него взгляд, когда улыбался своей белозубой улыбкой, с чуть приподнимающиеся кончикам усов, когда щурил глаза и выступали суть видневшиеся морщинки — у Аннаэля кололо в груди. Он долго не мог понять причину такой реакции, почему маг пробуждает в нем такие странные желания и чувства, но потом как навождение — Инквизитор влюбился… Влюбился глупо, безропотно, как мальчишка. Хоть он не был совсем еще взрослым омегой, считал, что любовь ему не нужна. Тем более, когда он получил такой титул — Инквизитор, спаситель Тедаса, защитник слабых и обездоленных — люди надеятся на него, думают, что он спасет их от Корифея. И он спасет, чего бы ему это не стоило.  — Аматус, опять ты в облаках витаешь? — спросил с улыбкой Дориан, глядя на Аннаэля из-под своих кустистых бровей. «Аматус». Это прозвище, такое странное, но оно так приятно ласкало слух. Инквизитор хотел, чтобы маг называл его так чаще. Дориан не говорил, что значило это слово, даже после многих попыток эльфа расспросить его. Он не знал, но считал, что это что-то приятное. Тевинтирец не называл так больше никого в Скайхолде, и поэтому омеге нравилось прозвище ещё больше.  — Мм? — эльф поднял глаза на мага. — Извини, сегодня день был долгий… Инквизитор сидел на кровати в позе лотоса и перебирал пальцами, поправляя тетиву лука. Это занятие успокаивало его и помогало привести мысли в порядок. Дориан цокнул языком и, подойдя к Инквизитору сзади, положил горячие руки ему на плечи: — Ты сегодня странный, Аматус… Тебе помочь? «Помощь»… Течка настигла Аннаэля внезапно. Как раз в тот момент, когда они с отрядом пробирались через засыпанную песком пустыню. Эльф почувствовал жар внизу живота, его скрутило напополам. — Инквизитор! — вскринул Дориан и бросился к Аннаэлю. Он щупал и целовал его лоб, но казалось только для наглядности — маг сразу все понял. Взяв омегу на руки и сказав что-то остальным, он нежно, как фарфоровую куклу, прижал эльфа к себе и гладя его по волосам, прошептал полушепотом:  — Не волнуйся, я помогу тебе. Коротко. Уверено. Инквизитор млел от прикосновений этих загорелых рук, запах тевинтирца сводил его с ума… Все случилось в палатке. Дориан был старше и опытнее, и поэтому эльф ему доверял. Неловкие касания Инквизитора, умелые жаркие руки тевинтирца, боль и удовольствие, которое они оба доставляли друг другу. Аннаэль смотрел ему прямо в глаза, казалось, пытаясь заглянуть в самую душу, но она по прежнему оставалась закрыта для омеги… После того случая прошло несколько недель. Инквизитор не мог не заметить то, как Дориан начал к нему относиться. Он стал более… обходительным, что-ли. Где бы они не находились, теперь взгляд тевинтирца был направлен только на него. Аннаэлю нравилось это внимание, безумно, но в то же время он начал бояться. Отношения с Дорианом недопустимы для него сейчас. Он должен думать только о благополучии Тедаса. Эльф остался сидеть в том же положении, что и до этого: — Нет, не нужно. Я нормально себя чувствую. — он слегка улыбнулся. Все это знали. Все замечали недвойственные намеки Инквизитора, когда тот слегка касаясь плеча Дориана, неслышно произносил: «Поможешь?» и он также, с улыбкой, почти одними губами: «Конечно». Придавал ли маг этому «поможешь?» значение? Вкладывал ли что-то в это слово? Аннаэль точно не знал, но когда он был рядом с альфой, ему становилось хорошо и вся боль, вся усталость и тревога уходили… Эльф помнит, что родители часто говорили ему найти непременно богатого мужа. «Богатого». Не красивого, не умного, не хорошего, не доброго, а именно богатого. Инквизитор часто делился своими мыслями по этому поводу с Дорианом, но не потому что считал его потенциальным женихом, а потому что ему было интересно мнение последнего. Маг говорил, что смысл жизни Аннаэля не сводится к одному лишь замужеству и деторождению — он видел в нем личность. Тевинтирец утверждал, что если захочет, эльф сможет стать талантливым полководцем, известным музыкантом или художником, искусным стрелком или даже правителем. Инквизитор всегда слушал его внимательно, наслаждаясь спокойным, размеренным ритмом его голоса, красотой его речи, прелестью его акцента. Дориан поцеловал Аннаэля в макушку пепельных волос, а после улыбнулся:  — В таком случае, хочешь ли ты, чтобы я остался, аматус? Эльф не задумываясь ответил: — Да.