Мнимое притворство

После возвращения Дориана и Инквизитора из Зимнего Дворца, эльф начал уделять много времени и внимания своему здоровью. Если раньше его заботили только дела государственные и инквизиторские, то теперь он переложил эту ответственность на своих советников, а сам пребывал в основном в стенах Скайхолда. Он любил гулять вечером, когда никто не видит, ведь светить своим положением было не для него. Всматриваясь в темноту ночного неба и сияющую луну, он иногда вспоминал о прошлой жизни, когда он не не был Надеждой всея Тедаса, а был обычным эльфом с обычными заботами. Теперь все это кажется таким далёким... Но он не расстраивается, ведь уже привык к мысли о том, что у него...у них с Дорианом будет ребенок. — А ты будущий папаша, разве не должен быть сейчас со своим возлюбленным Инкзвизитором, любовать дитя? — доносится голос Железного Быка в обычной, чуть насмешливой манере высказывания. — Он вероятно меня убьет, если я снова подойду к нему. — Дориан смеётся. На его щеках румянец от выпитого с лёгкой руки Хиссрада алкоголя. — Ему не нравится, как часто я обнимаю его. Он сам по себе, одиночка и даже сейчас это чувствуется... Аннаэль полюбил читать перед сном. Скорее больше от скуки, чем от желания узнать что то новое. Если раньше у него не было времени на то, чтобы элементарно поесть и он валился с ног от усталости, молясь поскорее дойти до своих покоев в Скайхолде и коснуться щекой холодной подушки, то теперь энергии хоть отбавляй и гулять целый день по замку скучно. Он читал все: приключения, историю Тедаса, просто сказки и предания и даже заклинания темной магии. Зачем непонятно, ведь эльф даже не был магом. Вдруг острые уши чуть шевельнулись, услышав звук открывающейся двери — на пороге стоял Дориан: — Аматус, солнце мое, ты ещё не спишь?.. — долгая практика и природное очарование позволяли Дориану скрыть симптомы опьянения, но от взгляда внимательного Лавеллана не скроется ни одна деталь. — Ты пьян? — Нееет, что ты...Я трезв...как стёклышко. — Он икнул. Омега вздохнул и только отодвинул край одеяла, чтобы альтус мог залезть под него. Павус довольно пошевелил усами и лег в кровать, прижимаясь к тёплому телу возлюбленного. Он положил руку на его живот: — Совсем скоро, да? Скоро мы увидим его... — Речь мага начала замедляться. Он засыпал. — Да, очень скоро.. — Аннаэль поцеловал Дориана в макушку волос и гладил его по голове, так нежно, как только мог. А ровно через неделю Павуса разбудил громкий вопль Лавеллана со словами: "Я рожаю!" Маг не растерялся и первым делом позвал лекаря и повитух. Потом невзначай проснулись советники и вот уже буквально через пол часа весь замок знал, что именно происходит в покоях Инквизитора. По большей части этому способствовал и сам Аннаэль, ведь кричал он очень громко. Дориан даже не знал, что его омега может издавать такие децибелы. Лавеллан плакал, кричал, извивался, пинался и даже укусил одного из врачей. Ему было очень больно, так больно, как будто внутри все разрывает в кровь. Он сыпал тысячами проклятий на альфу, виня его в том, что ему сейчас приходится испытывать. Альтус упорно игнорировал эти обвинения, ведь понимал как его самому дорогому, близкому человеку сейчас тяжело. Тем более, эльф сжимал подставленную ладонь Дориана, впиваясь ноготками в кожу. Спустя несколько часов страданий и мучений, ребенок разразился громким плачем, а это означало, что он жив и здоров. Когда Аннаэлю положили на грудь этот сморщенный комочек, так смешно подрагивавший носиком, он расплакался. Малыш был удивительно похож на мага, но ушки ему достались явно от папы - омеги. На голове у того был чубчик темных волос, а густые длинные ресницы выдавали в нем уроженца Юга. О том, как радовался Дориан и как плакал потом от счастья, ничуть не меньше, чем Лавеллан, и говорить не приходится. Родителей счастливее на свете, нельзя было себе представить. Омега поддался чувствам и слабым, с хрипотцой голосом, произнес: — Я люблю тебя... И всего через секунду: — И я... Этот день точно останется в памяти обоих на всю жизнь.