***
«Второй день на исходе… — Вы ещё крепче обняли колени и в отчаянии примкнули к ним головой. — А я ещё ничего не решила! Эти два дня прошли как в тумане, в котором я была Ёжиком… Вспоминаю лишь горячий чай, постоянно сменяющиеся треки на YouTube и спешащих за окном людей… Кажется я все это время наблюдала за ними, словно бы это помогло получить мне ответы». Внезапно Ваши мысли утонули в угрожающе-мощном звоне колокола Биг Бена. Этот густой зычный звон быстрокрылой птицей пролетел по Лондону, оповещая его обитателей о том, что настало одиннадцать часов. Приближалась полночь. Вы, словно караульный, поняв сигнал, тут же сосредоточились, до боли закусив нижнюю губу и сжав тонкие пальчики в кулачки. «Итак, успокойся! Он скорее всего прибудет в полночь, мистическое время. Или около того. Поэтому надо не размазываться тут соплёй по окну, а думать, думать! Думать о том, готова ли я оставить свою жизнь и уйти в Неизвестное… Господи, как это просто, конечно же нет! У меня же тут родственники, друзья, работа, на которую я пусть и часто жалуюсь, но все же люблю, Светочка моя, мои планы, перспективы… Разве готова я навеки отказаться от всего, принести все свои мечты, желания на жертвенный алтарь? Да разве могу я нанести страшную боль тем, кто любит меня более всего?!» — Нет… — на выдохе прошептали Вы. — Конечно же, не могу… — и после со злостью добавили. — Какая же я дрянная женщина в самом деле! Всегда думала, что смогу как Маргарита последовать за своим Мастером хоть к Дьяволу… Кхм, кхм, ну как раз к Дьяволу мне и удалось добраться. Как я могу?.. Нет! — Вы нервно схватили стоящую рядом белую кружку с отпечатанным на ней забавным олененком в синем шарфике и сделали большой глоток успевшего остыть кофе с яблочным сиропом. Горло тут же обожгло жгучей горечью, на смену которой пришла приторная сладость яблока, напоминавшего по вкусу карамель. Вы сморщили лицо, но сделали ещё глоток. — Странный, но всё же вкусный… И всё же мне не хватает сил вот так взять и бросить всё! Отвернуться от жизни в одно мгновение, забыть обо всех планах… Да и к тому же, — фарфоровая кружка дрогнула в Ваших руках, так что на мутно-коричневой кофейной глади пошла лёгкая рябь, — какова она, эта жизнь в Аду? У них ведь замки, дома в более человеческом смысле слова, есть только у знати, а остальные ютятся кто где… Вдруг я буду идти по замку и наткнусь на такого прикрывшегося под ковром беса?! Я ведь не сильный демон, не смогу себя защитить. А он и убьёт меня, потому что, если Люцифер и сможет сказать своим… Вассалам? Подчинённым?.. Эм, товарищам, о том, что вот это слабое человеческое существо трогать нельзя, то разве объяснишь это каждому бесу в Аду, коих там, я уверена, миллионы? Да и… Как скажется на его репутации то, что он, Король, притащил в замок человека? Они же будут говорить о… — Вы замолчали, не в силах вымолвить то, о чем подумали так внезапно, но столь точно. Даже горячие стенки кружки обжигающие пальцы, которыми Вы обхватили их, своей неприятной для тела температурой не могли с её помощью успокоить внезапную мысль. Её яд уже парализовал сознание, поэтому лишь спустя некоторое время Вам удалось с грустью выразить мысль словами: — Будут думать о том, что я… Какой позор… Фу! Сплю с ним из-за того, что он такой сильный и влиятельный… Но все это не так! Нет, то есть он, конечно, сильный и влиятельный, но я не сплю с ним и уж тем более ради выгоды! Но только… Разве можно это доказать тем, кто будет презирать тебя и видеть в тебе лишь бездельницу и… Даму лёгкого поведения, которая каким-то чудесным способом смогла охмурить их короля. Удар и по его репутации, ибо он сам говорил, что там есть товарищи, которые не спят, но видят, как им удаётся занять его место. Эта связь — угроза для нас обоих. Ведь много ещё подводных камней скрыто под толщей воды, всех не разглядишь, но почувствуешь, когда сдуру наступишь на них, пока по озеру проблем пробираться будешь… Я не хочу подставить тебя, — Вы покачали головой с грустью взглянув в окно, — не могу и не желаю прослыть проституткой от мира людей, содержанкой… Ад изменит меня, я же стану ленивой, мне и каникул хватает, чтобы расслабиться… А может растолстею ещё, наверное, там кормить хорошо будут, я же порой меры не знаю… Или же погрязну в болоте скорби по родному миру… Может, тело моё претерпит изменения из-за нехватки солнца и кислорода, если он там вообще есть. Но я… Я личностью быть хочу! Чтобы со мной считались не из-за статуса возлюбленного, уважая насильно, а искренне, за мои достижения и поступки… Я, может, личностью быть хочу. Только последним словам стоило сорваться с Ваших уст и хрупкими снежинками растаять в уютной тишине комнаты, как в дверь тут же вежливо, но настойчиво постучались. «Час настал!» — Подумали Вы и едва не упали с подоконника. Путаясь в пледе персикового цвета, которым Вы укрыли прохладную поверхность подоконника, Вы соскочили вниз и, совсем позабыв о тапках, пошли открывать двери. Вы не сомневались, что пришёл он. Ведь разве будет стучаться кто-то так поздно? Нащупав на стене выключатель, Вы с силой нажали на него — зажёгся слабый свет. После посмотрели в глазок для осторожности. «Он, конечно же, он!» — подумали Вы, пытаясь дрожащими руками справиться с нехитрым замком. Щелчок открывшегося механизма был подобен звуку выстрела в пустой, крохотной комнатенке. Со скрипом дверь отворилась. На пороге стоял он, такой же, как Вы его встретили тогда, в церкви Святой Троицы: по-английски элегантный, дышащий подкупающим обаянием и холодной гордостью. Растерянно Вы прижали согретые чашкой ладони к пижамной кофте с аппликацией в виде забавной собачки. Это молчание, воцарившееся между вами, было не материальным предвестником этапа, который изменит жизнь каждого из Вас. Поэтому никто: ни человек, ни Дьявол не решались нарушить эту границу, за которой простирается лишь туман неизвестности. — Можно? — Входи… Вы нарушили границу в один момент. Мосты сожжены, все пути отхода отрезаны. — Прости, я в таком виде… Так задумалась, что казалось, будто прошло немного времени, а оказалось больше часа… — Всё в порядке. Кстати, очень милая кофта. Когда дверь оказалась наглухо заперта, он подошёл к Вам вплотную. Заботливым жестом огладил Ваши спутанные волосы, наслаждаясь их податливой нежностью. Оттягивал момент, как мог, а Вы не смели противиться. К тому же не хотели. Вы робко прижались к его запястью, сокрытому за слоями тканей, и начали говорить мягко, медленно, с неожиданно появившейся уверенностью: — Люцифер, я решила…***
Расправленные крылья своей белизной прорезали мрак, укрывший мерцающий десятками огней Лондон. Люцифер — единственный, чьи крылья практически не потеряли своего первозданного вида. Некогда сияющие ярче солнца сейчас они были окутаны ореолом тьмы, впитавшейся в белоснежное оперение. Последствием того стал сероватый оттенок наружного опахала. Дьявол завис над гордом, с огромной высоты смотрел на стремящийся вверх Биг Бен, каменные ребра крыши Здания Парламента, заостренные шпили Вестминстерского аббатства и ещё многие здания, парки, поглощенные ярким морем света были видны ему. Однако красота этого величия для него представали лишь декорацией, чтобы занять взор разглядыванием мелких деталей тонкой, кропотливой, воистину адски сложной работы десятков тысяч людей. Думы же его были заняты сложившейся ситуацией, которую Люцифер охарактеризовал паршивейшей за последние столетия. «Я бессилен, и это уязвляет более всего. Разве я заранее не понимал, каким образом может закончиться этот роман? Конечно же, понимал, провались оно все в Пустоту, но позволил себе дальше продолжить общение с этой невинной девочкой. Хотя все могло закончиться так красиво, прямо в ту ночь. Однако прошлое мне изменить не дано, хотя я бы с радостью отмотал время вспять и врезал себе хорошенько, прежде чем появляться в той кафешке, где сидела она, — он устало поправил золотую цепочку, что соединяла фибулы искусной работы, выполненные в форме голов ужасного вида химер, к которым крепился черный плащ, что, гонимый холодным ветром, величественно струился между мощными крылами, -знал бы я, что так случится ещё тогда… О, нет, я бы не смог отказаться от этого приглашения. Нет, даже вернись я назад, то поступил бы точно так же… Ее мягкий свет, наивная забота и какое-то странное, мне непонятное желание понять всех, даже такого монстра как я и такого мудака как её бывший… Разве могу я её оставить, зная, что обязательно найдутся ещё Дэвиды, способные сломить её стержень, оставить её, как сорванный, но уже ненужный цветок, умирать в одиночестве от тоски? Черт подери, нет конечно! Но и остаться я с ней не в силах: от меня зависит слишком многое. Мой уход на столько лет перевернёт Ад вверх дном, и после восстановить власть будет тяжело. К тому же доверие ко мне как к правителю подорвется так, что за пять столетий не восстановишь… К тому же здесь, на Земле…» — он с силой взмахнул крыльями, словно пытаясь прогнать непрошеную, до боли очевидную мысль. Мощный ветряной поток, образовавшийся от взмаха исполинских крыл, подобно кучеру погнал ближайшую тучу на Лондон. — Снег выпадет раньше, чем обещали синоптики. Подрываю доверие граждан к прогнозу погоды, — сквозь зубы произнёс он, горько, но вместе с тем мрачно усмехнувшись: — Он заберёт её душу, когда придёт время. Не своими руками, но уж кто-нибудь из небесных братьев прилетит точно. Поэтому от твоего решения, моя милая, зависит твоё будущее. Сможешь ли ты защитить свою душу от участи смертных?***
Он быстро поднялся на нужный этаж. Звонкий звук от соприкосновения подошвы лаковых туфель о кафель проносился по всему небольшому пятиэтажному дому. Ответом же ему служила та спокойная тишина подъезда, когда все жильцы заняты своими делами. Вот впереди показался хорошо освещенный пролёт, родная дверь и коврик с коричневой надписью «Welcome». «Никогда не думал, что я могу испытывать такое волнение», — подумал он, остановившись возле деревянной двери. Его рука была в нескольких миллиметрах от гладкой поверхности, как вдруг его неожиданно окликнул скрипучий, старческий голос: — Прошу прощения, сэр, Вы к мисс (В.Ф.)? «Прекрасно, я собрал полный набор «неудачливого кавалера». Теперь меня словила с поличным её домовладелица, миссис Паркер», — подумал Люцифер, прежде чем обернуться к сухонькой, но ещё бодрой пожилой леди. На ней была белая шуба из искусственного меха, юбка в пол, а убранные в аккуратную причёску волосы скрепляла изящная заколка из слоновой кости. По всей видимости почтенная дама собиралась на прогулку, однако, увидев перед дверью своей квартиросъемщицы, которую она знала как девушку скромную и несколько зажатую, такого представительного мужчину, она не смогла совладать с любопытством узнать если не цель визита незнакомца, то хотя бы его имя. «Может, рассудок мой уже совсем помутился, и мисс (В.И.) не такая уж зажатая?» — подумала миссис Паркер, с интересом рассматривая мужчину. — Да. Позвольте узнать Ваше имя? — Называйте меня миссис Паркер, мистер? — Мистер Блэк, приятно познакомиться, миссис Паркер, — произнес Люцифер, вежливо склонив голову. — У Вас прекрасный акцент, мистер Блэк. — Благодарю Вас, миссис Паркер. У меня был строгий учитель. Можно сказать, силой вбивал знания, — его губ коснулась тень спокойной улыбки. — Это хорошо, что учитель строгий. Зато теперь говорите, как сама королева. Однако простите меня, я не хочу долго задерживать Вас, — почтенная леди вновь бросила на него внимательный взор удивительно ясных для её возраста голубых глаз, — Вы — друг мисс (В.Ф.)? — Да, мы с ней познакомились в церкви. — Как чудесно! Не ожидала, что подобные истории ещё возможны в реальности, а не романах, — с удивлением протянула она, всплеснув руками, — Уж простите, что докучаю Вам своим любопытством. Просто мисс (В.Ф.) такая тихая девочка, что очень хорошо, ведь мистер Смит совершенно не переносит шум, я не могла подумать, что она сможет завести друзей здесь! Но, знаете, я рада, что ошибалась. Будет мне уроком. Удачи Вам, мистер Блэк, и не обижайте её! — Я, верно, обижу того, кто посмеет обидеть мисс (В.Ф.), даже если это буду я сам. Удачи, миссис Паркер, — последнее он сказал уже в спину уходящей почтенной леди. «Удивительная у неё домовладелица. Сейчас идёт с мистером Смитом в кафе, хотя в такое время пожилые леди предпочитают пить чай в обнимку со своими пушистыми чудовищами», — так подумал Люцифер перед тем, как сделать те три роковых стука в дверь.***
— Я решила… Что я не могу покинуть этот мир, — произнесли Вы на выдохе и тут же пылко продолжили, в отчаянии прижимаясь к его запястью. — Прошу, не подумай, дело не в тебе! Просто я… Я не могу бросить все, Люцифер, милый… Я принадлежу к этому миру, каким бы несовершенным он ни казался! Да, тут не все хорошо, в России особенно, но и хорошее есть, пусть плохое и всеми силами пытается затмить это. Я так много стран ещё не увидела… Столько всего не сделала… Универ этот проклятый с его сессиями не закончила, ни работала по профессии ни разу… А я ведь уже столько получилась… Как же без меня Светочка? Друзья? Родственники? Я ведь ничего пока что не добилась в жизни, даже самого малого… А в Аду? Я буду твоей… — Вы на мгновение запнулись, не в силах произнести следующее: — Любовницей… Меня будут так видеть все твои… Товарищи… Меня презирать будут, хоть вслух этого не скажут. А я ведь облениться могу! Начну кушать много, перестану саморазвиваться, начну бездельничать… К тому же человеку жить без солнца сложно… Я не знаю, как мой организм приспособится к условиям Ада. Столько неизвестного впереди, и я боюсь, не могу рисковать… И мне так стыдно за то, — Вы зажмурили глаза, пытаясь подавить возрастающее, как сорняк, чувство стыда, — что я не могу проследовать за тобой в самый Ад. Прости, Люцифер… Прости меня, пожалуйста… — Видимо, не в этой жизни мне суждено убедить тебя не извиняться за то, в чем не виновата? — Но… — Вы открыли глаза и с непониманием посмотрели на возлюбленного, который… Улыбался! Только улыбка эта была полна горькой, как полынь, печали и острой, как шипы розы, насмешки. — Люцифер, я не смогла совершить ни одного поступка ради любви, разве могу я после этого вот так обнимать тебя, рассчитывать на что-то? — Милая ты, верно, плохо училась на литературе, раз стихотворения не смогли развить тебе память. Я уже говорил, что ты — не святая мученица, чтобы приносить себя в жертву всем, кого ты любишь. — Если это может сделать человека счастливым? К тому же… — И несчастной тебя? Неужели такова цена любви? — он удивлённо изогнул бровь. — Тогда лучший выход — стать циником и не любить совсем. Возможно, только подобным не самым худшим образом можно познать счастье. — Нет, Люцифер, это ужасно… Такие люди самые несчастные, и они более всего тянутся к любви, хоть и сами отрицают это. Необязательно то должна быть любовь романтичная, она ведь и дружеской может быть. Им это надо, но они подавляют в себе эту потребность, ибо любовь — не интрига и быть лишь кукловодом здесь не получится. — Именно поэтому, встретив такого человека, как ты, который начинает о них заботиться, выслушивает все их желчные, даже самые жестокие мысли, они уже не могут уйти от него, ибо потребность в поддержке и общении есть у каждого. Просто всем нужна своя доза. Однако жертвенность… -… Одно из таинств любви, которое я не могу исполнить, — опустив голову произнесли Вы. Между вами воцарилось молчание, но лишь на миг. Когда его холодные и сильные, словно сталь, пальцы требовательно подняли Ваше личико за подбородок, Вы тихо ойкнули, предприняли отчаянную попытку отвести уставшие после бессонных ночей мокрые от соленых слез глаза, чтобы он не видел, не дай Бог, не начал корить себя за это! Однако бегство было пресечено, и вот он внимательно смотрит на Вас, изучая Ваш лик, как в первый раз, тогда, в церкви Святой Троицы, где всё началось. Боковым зрением Вы заметили, что тени в комнате оживились, будто кто-то вдохнул в тёмное отражение предметов жизнь. Подобно узорам, какими обычно изображают вьюгу на открытках, они начали стремительно извиваться в змееподобном танце, столь древнем и диком, уходящем в самые глубины времен. И вся эта чёрная, изменчивая материя неожиданно приняла форму крыльев за спиной высокой статной тени Люцифера. — У тебя за спиной… Там на стене… — только и смогли вымолвить Вы, ошарашенная происходящим. — Реальность, от которой я убежал на неделю, проведённую с тобой, — произнёс Дьявол, чуть согнувшись. Ваши лица практически соприкасались. Теперь Вы отчётливо видели различия между Вами, что в соединении создавали удивительный контраст, ибо коварное чувство, сотворившее и погубившее неисчислимое множество жизней, соединило разных по характеру человека и ангела, который в свое время способствовал падению рода своей возлюбленной. Он прожил долгую жизнь, а она только начала вкушать ее сладкий плод; его трансцендентная сила и её человеческие возможности; его неисчерпаемая мудрость и её стремление к познанию; безразличие и участие; холодность и нежность — и ещё множество противоположностей, условностей, что, казалось, при встрече должны были миновать друг друга. Но одно неосторожное движение, касание вызвало любопытство у обеих сторон. Желание добраться до сути, корня, причины взглядов друг друга, дабы полностью осознать причину различий. Однако это желание переросло в нечто большее, и обе стороны, как половинки магнитов, начали тянуться друг к другу. Дьявол одной рукой обвил Вашу талию; Вы в стремительном отчаянном порыве робко обхватили его лицо ладонями. Тишина и нежный свет лёгкой материей окутали вагу пару, отделив её от окружающего мира, позволяя наконец снять замки с дверей, за которыми хранились скелеты тайн и страхов. Он решился первым достать «скелет» из своего чулана: — В Аду нет солнца в привычном для вас, людей, понимании. Наш мир, именно мир, а не подземную пещеру, освещает раскаленное докрасна светило, небо же скрыто за облаками вулканического пепла, ибо большая часть территории покрыта вулканами и лавовыми озёрами. Так же в Аду часто идут кислотные дожди из-за вулканических газов, которые так же выделяются во время извержения вулкана. Воздух Преисподней сотрясают стоны мириадов мучеников, которые будут отбывать свое наказание в Аду до Второго Пришествия. Если ты решишь прогуляться по каменистой бесплодной почве, то невольно твой взор выделит несколько бесов или демонов среди многочисленных аллей из деревьев, к каждой ветви которой прикрепляется частичка эфемерной материи души, тем самым раздирая её, как шкуры животных, которые натягивали на деревянную раму для того, чтобы изготовить пергамент. Они обычно отдыхают от бичеваний тех истерзанных душ, сношаясь прямо среди этого леса боли и мучений. — К-какой ужас… — хрипло произнесли Вы, ощутив, как к горлу подкатывает дурнота. — Это не самая страшная пытка в Аду, я имею ввиду наказание распятием на деревьях, не сношение, ибо это лучшее развлечение у нас, — хмыкнул Дьявол, — но я рассказываю тебе не потому, что желаю просто показать, где окажется твой бывший кавалер после смерти, если не возьмётся за ум. Отнюдь. Я предупреждаю, что ты не сможешь покинуть стен моего замка ни при каких обстоятельствах. Я не позволю тебе увидеть всю смрадную гниль и удушающий ужас, в которых обитают жители Преисподней. Стены моего замка мощны и толсты, так что просыпаться под завывания грешников по утрам ты не будешь. А вот одна вполне, ведь сон мне не нужен. К тому же, как я раньше говорил, у нас время эфемерно, не раздроблено. Я могу отсутствовать по человеческим меркам месяц или год, когда для Ада то было не более мгновенно промелькнувшей искры, вылетевшей из столпа пламени. Однако, — его голос понизился до шепота, вкрадчивого, рокочущего, — тогда меня никто не ждал, и не было у меня причины спешить в свои покои. Но лишь представив нежный образ той, которая будет терпеливо ждать меня у камина, то я непременно прекращу отвлекаться от дел на разговоры с Ваалберитом или Вельзевулом и размышления, дабы быстрее оказаться рядом с тобой, мой нежный ангел. Мой замок станет Раем среди Ада для тебя. — Ты столько для меня делаешь, Люцифер, — нежно произнесли Вы, бесстрашно смотря прямо в красные очи Дьявола, подобные лавовым озерам из его рассказа: переливающиеся всеми оттенками огненно-красного. Подушечками больших пальцев, словно огладив пером, едва ощутимо провели по сухой коже щек, наблюдая за тем, как адский огонь в его глазах потух. Он закрыл глаза, до болезненной дрожи наслаждаясь этой нехитрой лаской, боясь, что через мгновение это тёплое ощущение от Ваших касаний растает вместе с Вами. Вы же мысленно оттолкнули страх и продолжили говорить чуть громче, чтобы звук голоса заглушил стук собственного сердца: — Я боюсь, что я не смогу предложить тебе столько же… Единственное, что я могу тебе отдать — своё сердце и слово, что я всегда буду… Ждать тебя. На любые праздники: Рождество, Новый Год, 23 февраля… Летом, зимой — в любое время года, дня и ночи моя квартира открыта для тебя! Люцифер, — Ваш голос дрогнул, — прости меня, прости! Я не могу покинуть этот пусть и не идеальный, но мой мир. Да, у нас много тягот: кризис, проблемы с политиками, в поликлиниках очереди… Лекарством от головы можно вылечить головную боль, но получить плюс десять болезней; да, многие современные девушки не знают романтики, образование прохудилось, словно забытое старое пальто, которое изгрызла моль. И людей много разных: сплетников, обманщиков — все мы не идеальны. Но тем не менее есть и хорошее у нас: искусство, наука, люди, стремящиеся покорить ещё непокоренные вершины, добрые и милые люди, которые стремятся помочь всем. Есть в мире доброта, Люцифер, милый… И я не могу покинуть его и спуститься в клетку, пусть и золотую. Мне ведь и поговорить не с кем в Аду будет. Никто не захочет говорить со мной, потому что, верно, будут испытывать неприязнь из-за того, что не могут мне, простому человеку, ничего сделать. Ведь нет ничего страшнее гнева сильного, когда его пленил слабый. Это как Соломон, получивший кольцо и пленивший демонов, заставив их возводить храм. Трудно представить гнев древних могущественных существ, когда они были вынуждены раболепничать перед человеком, пусть и царём. Твои подданные тоже не будут любить меня и если даже они захотят общаться, то, верно, из желания оказаться ближе к Владыке, нежели потому, что я собеседник интересный. И я не виню их, — на мгновение Вы замолчали, с силой прикусив внутреннюю сторону щеки. Резкая боль искрой пронеслась по телу, ярким импульсом вспыхнула в мозгу. «Главное не расплакаться, не сейчас, только не сейчас», — подумали Вы и с измученной улыбкой продолжили: — Я действительно посредственный собеседник, к тому же, каждому хочется если не подняться по рангу, то хотя бы иметь в замке нишу, где можно отдохнуть от этих адских пейзажей… В моем мире мало искренности, но она есть, и я боюсь потерять её, остаться без возможности общаться с другими людьми. Ведь человек — существо социальное, как ни посмотри… Вы горько усмехнулись, а после заплакали: беззвучно, тихо, совсем как маленькая девочка, которую наказали, поставив в угол, хотя это не она съела то вкусное печенье. «Слабачка, не можешь сдержать слезы хотя бы раз», — подумали Вы, опустив голову. — Моя бедная девочка, — произнёс Люцифер, склоняясь над Вами. Его холодные губы коснулись Ваших тёплых, трепещущих в немом крике, солёных от пролитых слез губ. В следующее мгновение Вы ощутили жар во рту, будто Вас целовал самый настоящий дракон. «Только он не дракон, он — дьявол», — подсказало сознание. «Нет, он Люцифер — ангел, который пал за свои взгляды и грех, за который он несет расплату не одну сотню веков», — ответило бессознательное. И Вы с уверенностью прислушались к последнему. Не выпуская из ладоней его лица, Вы подались ближе к возлюбленному, желая быть рядом с ним, разделяя ту горечь, которой оказались пропитаны эти обречённые чувства. Он ещё крепче сжал Вас в объятиях, в исступлении прижимая к себе. Будто говоря этим невербальным жестом: «Несмотря на твой отказ, я не позволю им забрать тебя, мой милый ангел». Второй рукой он зарылся в Ваши волосы. Тонкими пальцами трепетно нежно перебирая шёлковые пряди, словно скрипач струны любимой скрипки. В то время как Вы горячими пальцами нежно ласкали лицо, порой осторожно задевая пальцами колючую аккуратную бородку. Словно пытаясь этим сказать: «Я буду заботиться о тебе и любить, даже если тебя не будет рядом». Казалось, эти болезненно-сладостные минуты могли вплестись в бесконечную канву времени причудливым узором, что с каждым разом будет лишь усложняться, разрастаясь, как виноградная лоза. Однако в отличие от падшего ангела Вам нужен воздух для поддержания жизни. Люцифер нехотя отстранился от Ваших губ, однако объятий не ослабил. Сейчас он хотел слышать Ваше сердцебиение, ощущать податливое тепло своим телом, вдыхать пьянящий, как вино, аромат корицы и яблок. Ведь единственное, что отправится с ним в Ад — это белый платочек, хранящий на своей ткани родной запах. Вы подняли голову и с сочувствием взглянули в его глаза. Внимательный взгляд, тёплый, как любимый персиковый плед, чуть насмешливый и печальный, как вечернее море перед штормом. Вы оба осознавали, сколь высока цена этих отношений. Однако каждый был готов заплатить свою часть. — Ты вернёшься? — Непременно, мой ангел, я никогда не покину тебя. — Мне так стыдно… Прости… — Ещё одно подобное выражение и я зацелую тебя до смерти, тогда точно в Ад утащу, — строго произнёс он, — ты сделала свой верный выбор. Это то, за что я тебя люблю. — Правда? — по-детски наивно спросили Вы, заглянув ему в глаза. — Исключительная, — с улыбкой произнёс он, — когда там у вас, как его… День признания женщин, кажется… — Восьмое марта, — подсказали Вы, — Международный женский день называется. Ты прилетишь весной? — Если форс-мажор заставит себя ждать, то да. А в течение того времени, пока мы не сможем встретиться, — Дьявол легко махнул рукой, и на высоком пузатом, как банкир, с двумя рядами лакированных ручек-пуговиц столике появилась позолоченная перьевая ручка с выгравированными на ней причудливыми символами: острыми, словно горные пики, и изящными, как лебединые шеи. — Это стратегически важное изобретение, так что конспекты ей писать настоятельно не рекомендую, если ты не хочешь завалить меня десятками бумаг без твоих прекрасных мыслей. — Неужели то, что ей написано перемещается к тебе? — С восхищением произнесли Вы, однако все же с некоторой опаской поглядывая на артефакт. — Прямо с листочком? — Всеблагая Ночь, нет, конечно, просто дублирует. Мы используем такие, чтобы передавать стратегические сообщения. Вместо ваших…как их там… Телеграфов? — Полагаю, сейчас в военной сфере прошла модернизация. Так что у них, верно, свои каналы связи, — с улыбкой сказали Вы, а после скромно добавили: — Можно я буду писать тебе каждый день? Вечером! Я не буду докучать. — Ты не можешь мне докучать, (В.И.), — он нежно провел рукой по Вашей спине. — Только не обижайся, если я не отвечу в тот же день по Вашему времени. — Я все понимаю, у вас там свои дела и свое время, — с нежной улыбкой сказали Вы. — Я буду ждать твоего ответа и скучать за тобой. — Я тоже, мой нежный ангел, — произнёс мужчина и склонился, оставив дразнящий поцелуй на Ваших губах, — но мне пора, скоро минует полночь. — Разве уже двенадцать? Прошло так много времени… — Мне кажется, не грех продлить этот волшебный миг на некоторое время, — произнёс он. И Вы тихо рассмеялись, а после в последнем порыве обняли его, ощущая, как литая фигура возлюбленного тает подобно снегу под Вашими ладонями. — Я буду ждать тебя!.. Помни, ты не одинок! — воскликнули Вы, ещё крепче смыкая кольцо рук. — Спасибо за все, (В.И.). Теперь Рождество — мой любимый праздник, — это было последнее, что произнёс Люцифер, прежде чем окончательно исчезнуть. Ваши объятия сомкнулись — Вы обняли себя за плечи и упали бы на пол, но неожиданно пейзаж изменился, и вот Вы ощутили под своей головой мягкость подушки и вес одеяла на теле. За окном летели белые мотыльки снежинок в оранжевом свете фонарей, что неровными полосами проникал в тёмную комнату. Одинокая слеза скатилась по Вашей щеке, неожиданно контрастируя со счастливо-трепетной улыбкой. — Это было лучшее Рождество в моей жизни, спасибо тебе, Люцифер Морнингстар… Блэк.***
С этой памятной зимы прошло десять лет. Вы продолжили работать в «Вестнике Культуры» даже после окончания университета. Благодаря упорной работе сотрудников журнала и Вас в том числе, «Вестник Культуры» приобрёл популярность, начал постепенно разрастаться. Спустя несколько лет Вы заняли должность одного из ведущих корреспондентов издания. Ваша любовь к путешествиям и знания языков сыграли в этом немалую роль: Вы всегда могли найти нужную, интересную и актуальную информацию о деятелях искусства прошлых лет и современных приверженцев этого благородного ремесла. Много времени Вы проводили в архивах, библиотеках, на банкетах и презентациях. Жизнь начала сиять и вертеться, как ярмарочная карусель. Однако Вы не забывали о Светочке, этой любопытной девочке, непомерно любящей сладкое и Ваши истории, к которой Вы привязались всей душой. Ещё пять лет после того невероятного Рождества Вы работали няней у Венденских. После родители решили отправить дочь учиться в Англию. Поначалу девочка канючила и ни в какую не желала ехать в «сырую и скучную Англию с их чаем, котами и цилиндрами». Однако чете Венденских и Вам с трудом удалось уговорить Светочку, клятвенно уверив её, что если Лондон примет её холодными объятиями и высокомерным взором, то за ней тут же прилетят первым самолётом и заберут в родную солнечную Россию. Но вот прошло пять лет, и Светоч… То есть Светлана Константиновна уже думает о поступлении в Оксфорд. Вчера она позвонила Вам и, не слушая Ваших взволнованных рассуждений о цене на звонки из Англии в Россию, торопливо и воодушевленно рассказывала о Чарльзе Поттере, студенте второго курса юридического факультета Оксфордского университета, с которым она познакомилась на вечеринке его сестры, по совместительству её подруги. «И вот представляешь он такой краси-и-и-вый, ну просто Ди Каприо в молодости! А такой хороший! Он у меня много про Россию спрашивает, интересуется, как мы там живём… Ох, знала бы ты, как я устала отвечать, что не ходят у нас медведи по улицам и не играют на балалайках, предлагая прохожим водку! Разве что алкаши так делают, но они скорее просят деньги на неё. Знала бы ты, как мне тебя не хватает, ей-Богу, не хватает! (В.И.), приедешь ко мне летом?» «А разве не ты обычно на каникулы в Россию прилетаешь?» — с удивлением спросили Вы. «Не-ет, в этот раз я проведу лето с моим милым зайчиком Чарли-и, ему кстати, нравится, когда я его так называю». Несмотря на то, что Вас и Вашу бывшую воспитанницу разделял пролив Ла-Манш и сотни километров Вы слышали по голосу, что она улыбается своей широкой, чуть нагловатой, но все же наивно-детской улыбкой. «Я тоже скучаю за тобой, Светочка, — мягко произнесли Вы, лёгким движением смахнув с щеки непрошеную слезу. — Обязательно прилечу летом… А «Чарли-и» действительно звучит мило». «Ловлю на слове, (В.И.). Кстати, а как там у тебя на личном фронте?» «На личном фронте без перемен», — со смехом сказали Вы, про себя удивляясь, когда эта маленькая пухлощекая, подобная амурчику девочка успела настолько вырасти, что уже обсуждала мужчин со своей няней. «Ну-у нет, ты мне точно что-то недоговариваешь! Не таи, кто он?! Стоп! Дай угадаю… Хм, писатель?» «Не угадала». «Художник?» «Нет». «Хм… Неужто редактор твоего Вестника?!» «Боже упаси, Михаил Петрович здесь точно ни причём. Мне его жена голову банкой маринованных грибов размозжит, если я к нему начну приставать», — уже не сдерживая смеха сказали Вы. «Боже, храни Королеву, — устало протянула Света. — Ладно, сдаюсь, ты не хочешь мне говорить!» «Нет, это ты не хочешь мне верить». «Конечно, не хочу! — горячо воскликнула девушка. — Я не могу поверить, что у такой красивой и умной девушки нет возлюбленного, ну или какого-нибудь тайного поклонника в крайнем случае». «Может, и есть, но на то он и тайный, чтобы о нем не знать», — промолвили Вы, бросив мечтательный взор на стол, на котором среди кипы бумаг и журналов, словно жертва на алтаре, лежала позолоченная перьевая ручка с выгравированными на ней причудливыми символами: острыми, словно горные пики, и изящными, как лебединые шеи. «Ну ладно, ладно. Только, чур, когда появится, ты мне расскажешь первой!» «Непременно», — с улыбкой сказали Вы. «Ловлю на слове. Ладно, мне пора, миссис Вилсон идёт, сейчас мне влетит за то, что не сплю. До следующего звонка, моя прекрасная няня, береги себя и найди кавалера!» «До свидания, Светочка, будь осторожней с миссис Вилсон и ложись спать вовремя». Только Вы произнесли последние слова, как связь тут же прекратилась. Вы вообразили, как мисс Венденская в спешке кладёт телефон на столик и заворачивается в одеяло, как в кокон. Скрипит дверь — входит миссис Вилсон, которая, по словам Светочки: «Женщина нормальная во всех отношениях, кроме дисциплины», внимательно смотрит, чтобы ученицы спали, и удаляется из этой комнаты, дабы продолжить обход дальше. «Если бы я только могла рассказать тебе о нем, Светочка. Но это не только моя тайна», — подумали Вы и открыли «Галерею» на телефоне. Зашли в папку «Наши фото». Губы тут же тронула лёгкая улыбка, когда Вы посмотрели на первую фотографию. Люцифер, облаченный в чёрный костюм в неизменной бордовой рубашке, стоит, приобняв Вас за талию. Лицо его выражает спокойную уверенность, а Ваше — тихую радость долгожданной встрече. А за вашими спинами мощными атлантами возвышаются колонны галереи Уффицы во Флоренции. «Скоро Рождество, надеюсь, тебе удастся прилететь. В прошлый раз тебя заняли срочные дела… — Вы тяжело вздохнули, покачав головой. — Я все время боюсь этих коварных «дел». Вдруг тебя ранят, когда ты поспешишь на помощь своему войску? Хоть ты и уверяешь меня, что с момента Небесной войны более ни разу не возглавлял свои легионы как генерал, я все равно боюсь, что вдруг ты передумаешь, выйдешь на поле битвы? Как бы ты ни был силен, всегда найдётся хитрый или подлый человек, то есть, создание, даже в своём войске, которое попытается причинить тебе вред. Я много боюсь, но по-другому не умею, ведь я люблю тебя», — Вы моргнули несколько раз, чтобы непрошеные слезы прозрачными каплями сорвались с кончиков ресниц, не размывая взор. Тонким пальчиком продолжили листать фотографии. Париж, Венеция, Прага, Сан-Франциско, Лондон, Манчестер, Бристоль — и ещё множество других городов, в которых вы были вместе, счастливы. Несмотря на то, что Вас и Люцифера разделяла незримая преграда миров — вы продолжали преодолевать её, скрепляя ваш тайный союз встречами. Пламя любви не погасло спустя года, а, кажется, разгорелось ещё сильнее. Однако то был не смертоносный, неконтролируемый лесной пожар, что, словно голодный зверь, пожирая все на своём пути. Отнюдь. Огонь вашей любви был подобен очагу: согревающему даже во время самой долгой разлуки. «Пора спать, иначе завтра не встану, а мне ведь рукопись нести в издательство. Может они согласятся напечатать мою книгу о исчезнувших или почти традициях и праздниках Соединенного Королевства. Не зря ведь я такое исследование проводила, даже в Оксфорд ездила», — подумали Вы. Важно взбив подушку перед сном, Вы с трудом дотянулись до лампы, что стояла на пузатой прикроватной тумбочке. Раздался короткий щелчок — погас свет. «Вот отнесу рукопись, потом в магазин схожу, куплю продуктов… Надо приготовить тот пирог, рецепт которого мне Елена Петровна вчера дала», — то было последнее, о чем подумали Вы перед тем, как провалиться в царство Морфея.***
Порывы холодного ветра яростными всадниками налетали на Вас, чуть отталкивая назад и замедляя шаг. После них следовала атака невидимых лучников, чьи стрелы — острые снежинки больно оцарапывали лицо, путались в волосах и оседали на пальто. Проходящие мимо люди, как и Вы, всеми силами пытались выстроить защиту, укрыться от массивной атаки, однако оборона была непродумана, поэтому каждый шаг давался с трудом. — Как только ехать в издательство — так сразу начинается апокалипсис какой-то, — недовольно пробурчали Вы, с обсуждением взглянув на плотную громаду плоских мутно-серых туч, заслонившую небосвод. И лишь через маленькие прорези, кажущиеся бесконечным полотном, проникали тонкие и острые, как спицы, лучи солнца, озарявшие мокрые, укрытые тонким слоем снега улицы. Песок уже рассыпали по тротуару и дорогам, поэтому местами виделись коричневые полосы снега, утрамбованные подошвами сотней ботинок. «Привычная, но все равно милая картина. Если бы неожиданно усилившийся ветер ещё не пытался отправить меня прямиком домой, было бы вообще идеально», — подумали Вы, крепче сжимая лямку чёрной сумки, в мрачных недрах которой покоилась распечатанная рукопись и флешка с цифровым вариантом Вашего произведения. — Автобус будет через десять минут… Успею, главное — светофор пропустить, он сейчас загорится, — прошептали под нос Вы. «Эх, сапоги новые надела, брюки почистила. Если побегу, то обязательно наступлю в хлюпающую слякотную массу и тогда пиши пропал достойный внешний вид», — мысленно добавили Вы к своей речи. Поправили меховой воротник тёплого бирюзового пальто и спешным шагом направились к пешеходному переходу. «Чтобы горло хорошо прикрывал. Не дай Бог, заболею, а ведь скоро Рождество», — подумали Вы и вновь посмотрели на светофор, что весело подмигнул зелёным глазом, словно тем самым говоря, мол, не бойся, иди, все безопасно. И люди двинулись в путь. Вернее, не люди, а один человечек — мальчик. Невысокий в синей шапке с белыми полосами и забавным помпоном и чёрной куртке. За спиной у него важно висел большой и, по всей видимости, очень тяжёлый портфель. Он внимательно посмотрел сначала налево, затем направо, и лишь после исполнения этого ритуала, которому обучают детей с ранних лет, начал переходить дорогу. «Какой молодец. Хорошо, что посмотрел, а то, знаю, дети, порой перебегать любят. И не только дети. Так я уже почти у перехода, может, ещё успею…» — В это мгновение Ваши мысли оборвались. Дальнейшее произошло словно в тумане…***
Петя сделал все, как учила мама: подождал зелёного сигнала светофора; после сначала посмотрел налево, затем на право. Убедился, что машины остановились и спокойно продолжил свой путь. Сегодня бабушка обещала приготовить блины в честь окончания четверти. Его любимые, тонкие, щедро политые вишневым вареньем. От одной сладостной мысли о вкусных блинчиках во рту начала образовываться слюна. Нет, нельзя! До обеда далеко, а деньги он экономит на подарки родным. Новый год ведь скоро. Лучше подумать о Ксюше из 3-го «Б». Она обещала покататься с ним на санках. «У неё такая красивая новая заколка. Розовая с какой-то кудрявой пони из девчачьего мультика… Ей очень подходит, ведь волосы у неё светлые и свитер тоже розовый. Надо будет угостить её конфетами. Папа вчера целый кулёк купил, от двух не убавится», — только и успел подумать мальчик, как вдруг мысли его оборвал женский голос, срывающийся на крик, похожий на писк испуганной птицы-матери, заметившей, что её птенец упал из гнезда, в то время как рядом, в кустах, притаился коварный кот, который с голодным желанием, отражающимся в глазах, смотрел на растерянного пернатого малыша. Удар — и он по инерции подался вперёд, провалился на дорогу. Пухлая куртка и болоневые штаны смягчили падение. Во рту тут же заскрипело от снега и песка, а сердце, казалось, замерло на миг. Словно выстрел воздух пронзил болезненный, испуганный крик. Пронзил и смешался с последующим звуком глухого удара, который перекрыл визг колёс, что растаял в веренице автомобильных гудков. И мальчик будто ожил от этого шума, приподнялся, обиженно протянув: — Ой… Что?.. Ай! Больно! — Пацан, ты как? Жив? — раздался над ухом хриплый бас. В нос тут же ударил запах крепкого кофе и жареной яичницы. — Конечно, раз я вот, подняться пытаюсь, — пробурчал насупившийся Петя. — Раз шутишь, то жить будешь. А вот она… — мужчина обречённо махнул рукой, покачав головой. Лёгким движением он поставил мальчика на ноги. — Кости целы? — Вроде… А кто… Она? Та девушка, что кричала? — спросил мальчик, отчего-то ощутив, как сердце пропустило удар. — Ага, она самая. Толкнула тебя, а сама убежать не успела… Ну я бы таких водил, — грузный, завернутый в темно-красную куртку мужчина, с блестящей в редких лучах солнца лысиной помахал огромным, размером с небольшую тыкву, кулаком, — не при ребенке сказано будет. — Где она сейчас? Петя начал вертеть головой на что мужчина тут же протестующе замахал руками, словно веслами: — Не, не, ты это, не смотри… Лучше пойдём, сейчас тут «скорая» приедет, полиция… Но Петя, всегда отличающийся упрямством, не послушался. Быстро обернулся назад и увидел девушку, распластавшуюся на дороге. Мальчик не увидел её лица, что укрыла копна растрепанных волос. Но отчего-то сейчас и потом он полагал, что оно, верно, очень красиво. Руки и ноги её были выгнуты, как у шарнирных кукол, которые некоторые девочки приносили с собой в школу. Однако особенно ему запомнился резкий контраст её бирюзового пальто и чёрного от талого снега асфальта: она была похожа на прекрасный яркий цветок, который сорвали да бросили на дорогу. И сейчас вокруг него собрались люди, смотрели, пытались помочь. Звонили, кричали, кто-то говорил о «камерах», «уродах без совести», а некто сочувственно приговаривал: «Такая молодая была». — Дядя, а что… Тётя?.. — дрожащим голосом спросил Петя. — Нечего тебе тут смотреть, пойдём, вон, врачи уже прибыли. Они спасут твою тетю, — последнее мужчина проговорил тихо, неуверенно. Он взял мальчика под руку и едва ли не поволок его к белой машине, обведенной красной полосой. Последнее увиденное Петей перед тем, как его окружили врачи, были белые листья, что, подобно лёгким бабочкам, выпущенным на свободу, взмыли в воздух и полетели вперёд, над дорогой в неведомые дали, о которых они грезили так давно…***
— Учитывая опыт прошлой битвы, нам стоит сосредоточить основные силы в центре, для того… — Люцифер неожиданно замолчал. В груди будто лопнула одна из струн. По легенде Паганини или как его называли, скрипач Дьявола, мог играть концерт и на одной струне. Однако сейчас сам Дьявол осознал, что без этой струны он не сможет ни сейчас, ни после сыграть ни одного произведения. «(В.И.)», — подумал он и призвал Ваш образ, обратив свой взор сквозь плотную завесу пространства, что была той самой невидимой вечной субстанцией, что искали в своих мыслях философы, стеной, которая отделяла два мира: трансцендентный и земной. Перед глазами Сатаны предстала перекрытая дорога, которую заполнили машины «скорой», полиции и ГАИ. Прохожие зеваки с любопытством оглядывались, чтобы увидеть разворачивающиеся действие, узреть его причину. Однако плотный заслон из машин неотложных служб и людей пресекал их планы. Большая часть проходила мимо, а некоторые подзывали стоящих поодаль водителей и спрашивали о том, что произошло. — Ох, горе-то какое случилось… Не зря ведь с предчувствием плохим за руль садилась, думала вообще на автобусе ехать, — говорила сопрано высокая похожая на иссохшую грушу женщина в чёрной шубе, — страшно Вам сказать, уважаемый… Девушка тут погибла несколько минут назад. — Вот так сразу? — спросил случайный прохожий, невысокий мужчина, чем-то похожий на английского джентльмена в традиционном представлении только с оттопыренными ушами. Под мышкой он держал чёрный кожаный дипломат. — Конечно, удар был сильный, её отбросило на несколько метров прямо на асфальт, — произнесла дама таким тоном, будто укоряла мужчину в незнании чего-то важного, — возможно, началось внутреннее кровотечение, а может, ещё что… Дай Бог, чтобы не мучилась перед смертью, бедняжка. Такой поступок героический совершила. Вообразите, оттолкнула мальчика и сама вместо него… — Бедняжка… И ведь бывает так… — рассеянно произнёс джентльмен. — Я бы таких водителей на кол сажал, честное слово. В знойный день, чтобы остальным было в назидание. А то повадились, думают, что с дипломом и правами можно знания купить… А что это за листы летают? — он лёгким кивком головы указал на колышущиеся на воздухе, будто кораблики на воде, белые листы бумаги, уносящиеся вдаль. — Это… Её, видимо. Может, на работу спешила… Кто ж теперь разберёт. Тем временем в скорую вкатывали носилки, на которых лежал человек, наспех прикрытый белой тканью. — Осторожней, Павел! — Я и так ровно держу, Пётр Михайлович, — сказал молодой человек. — Такая молодая… Жаль её. — Верно, герой девушка. Но ещё больше мне жаль тех, кто узнает о её смерти. Вдали, среди воя сирен, слышался громкий спокойный голос сотрудника ГАИ: — Да, да… Погибла Ваша сотрудница. Нужно, чтобы кто-то приехал на опознание… В найденной в сумке блокноте был указан Ваш номер… Словно туман, согретый лучами солнца, видение рассеялось. И перед взором Дьявола вновь предстала Зала Совета и полные спокойного надменного холода лица высших демонов. Они взирали на Короля с немым вопросом. Даже Ваалберит, прекратив протоколировать собрание, поднял голову и по выражению лиц и взгляда силился понять причину внезапного воцарения тишины. Габриэль продолжал стоять подле высокого, более похожего на трон, стула своего господина. При этом помощник Люцифера сохранял истинно стальное спокойствие, будто показывая своим видом, что так было запланировано изначально. Но Дьявол продолжил говорить, и его низкий хриплый бесстрастный голос разбил незримое напряжение и тишину. — Я приношу свои извинения касательно произошедшей задержки… Мне в голову неожиданно пришла мысль, которая, однако, как я понял через несколько мгновений, слишком нелепа, чтобы уделять ей даже толику времени… Сидевшие в зале монотонно кинули головами, не смея спрашивать или перечить Королю. — Так, на чем я остановился?.. Да, насчёт укрепления центра. Это способствует усилению авангарда и последующему нанесению мощного удара… Собрание продолжалось. И ни выражением лица, ни глазами Люцифер не выдал чувства безграничной скорби из-за утраты любимого человека.***
Белоснежные облака тянулись вперёд, утопая в море расплавленного золота небосвода. Казалось, что здесь, на небесах, была вторая земля. Только более воздушная, эфирная, лёгкая. Пушистые облака были здесь почвой. Они вздымались, подобно горам и холмам, постепенно переходящим в просторные равнины. Невозможно было различить, где кончаются облака и начинается небосвод. Казалось, нематериальное небо мягко соединялось с дымчатой «землей», словно стекло с оконной рамой. И таким спокойствием и умиротворением дышал этот щемящий испуганную душу пейзаж. Она ведь помнила, как недавно любовалась им с земной тверди, а сейчас в страхе прильнув к белоснежным одеяниям ангела дрожащее эфирное тело, ещё носящее вид своего физического воплощения в мире с любопытством и болью любовалось этим невероятным, утонувшем в золоте и пурпуре пейзаже. Она не чувствовала ветра от взмаха больших мягких белых крыльев. Казалось, что белокурый ангел не летит, а плывёт по воздуху, словно он сейчас находился в море. Недолго осталось душе томиться в страхе, ибо скоро она вступит в Чистилище, где будет ждать своей очереди, постепенно теряя воспоминания о земной жизни. Она чувствовала это и не желала этого, боялась и в тоже время надеялась на избавление от острой боли, что занозой вонзилась даже в её призрачное тело. Она тут же поняла, что случилось нечто ужасное. Алое золото небосвода в мгновение ока утонуло во мраке. Словно копоть тьма осела на облаках, затмив их светлое сияние. Где-то в глубине этой эфирной земли раздались предупреждающе грозные, рокочущие звуки грома. В глубине одной из небесных облачных гор белоснежно вспыхнула молния. Ангел остановил свой плывущий полет, крепче прижав испуганную душу к груди. — Надо срочно сообщить братии… — тихо произнёс он голосом столь умиротворяюще прекрасным, что душа на те короткие мгновение позабыла печаль и страх. Но его прервал другой голос — могучий, словно раскаты грома, и страшный, будто исходил он из адской бездны. — Не в этот раз. — Кто ты, злобный тёмный дух? — нахмурившись, вопросил ангел. — Я вижу в небесном полку прибыла новая святая кровь, раз ты не узнал меня. Тем лучше, отдай мне её! В защищающем жесте ангел прижал душу к своей груди, предостерегающе прикрыв её белоснежным крылом. — Эта светлая душа должна прибыть в Чистилище, злобный демон, чтобы после попасть в райские сады, что раскинули объятия для неё! «Этот голос… Он так грозен и ужасен, что я не в силах открыть глаза, чтобы взглянуть на этот дух… Но если прислушаться…» — подумала она, и демон тут же произнёс: — Малец, я не намерен совершать лишнего кровопролития, если ты отдашь мне её без боя, добровольно. В противном случае никто мне не помешает вырвать тебе крылья и силой забрать её! — леденящий голос стал звучать ещё более угрожающе. Его могучий глас разносился по всему небосводу и, казалось, был слышен со всех сторон. Юный ангел понял, что он не в силах сразиться со столь мощным духом. Он принял попытку дать световой сигнал сторожащим врата Чистилища стражам, однако яркий свет был пожран мраком, как кость голодной собакой. — Создатель защитит эту несчастную душу от тебя! — в отчаянии воскликнул он, расправив крылья. Но лишь громовой смех послужил ему ответом. «Я помню его… Помню этот смех, только более мягким… Не может быть!» — подумали она и осмелилась повернуть голову в сторону голоса. «Люцифер!» — хотели было выкрикнуть Вы, но собственный голос сорвался, утонул в страхе, сковавшем Ваше эфирное тело. «Перед нею снова он стоял, Но, боже! — кто б его узнал? Каким смотрел он злобным взглядом, Как полон был смертельным ядом Вражды, не знающей конца…» — Вспомнили Вы строки из «Демона» Михаила Юрьевича Лермонтова, которые невероятно точно описывали образ той стороны Вашего возлюбленного, что осталась скрытой от Вас до самого конца. — И веяло могильным хладом от неподвижного лица, — вслух закончили Вы и посмотрели прямо в горящие адским пламенем злобы глаза. В своём истинном облике он был воистину могуч. В сияющей во вспышках молний броне, с покровом грозовых облаков вместо плаща — он горой возвышался над изящными ангелом и Вашей хрупкой душой. Размашистые черные крылья громоздились у него за спиной, и казалось, что они занимают все небесное пространство. Лик его был мертвенно бледен, а длинные тёмные волосы роскошной гривой развевались на ветру и словно таяли на фоне чёрного небосвода. Правой рукой Люцифер предупреждающе сжал эфес исполинского меча. Каждому здесь было понятно, что это неравный бой. — Братья обязательно заметят тебя! — Когда поймут, что их окутал яд иллюзии, — мрачно произнёс он. — Ты понимаешь, что тебе не победить. — Кто ты?! — Имя моё тебе известно, юнец. Догадаешься сам путем следственно-логической связи. — Твои речи пропитаны большим ядом, чем твои иллюзии… Душа этой девушки не желает оказаться в Аду, дабы терпеть те ужасные пытки! — с жаром воскликнул ангел. Но Вы тут же завопили, чтобы Дьявол услышал Вас. — Я пойду с тобой, но, прошу, не тронь его! — Что же… — только и успел произнести ошарашенный ангел. Одним резким движением Вы вырвались из плена надёжных объятий, сказав напоследок: — Спасибо… Простите меня. И тут же Вашу душу подхватил вихрь, окружил подобно десятку слуг и понес прямо навстречу падшему ангелу. — Люцифер, ты явился за мной? — прошептали Вы, снизу вверх смотря на исполинского ангела. — Я обещал себе, что они не отнимут тебя у меня, — нежно прорычал он. — А я — что никогда не покину тебя, — дрожащим голосом произнесли Вы. — Пора вернуться домой, (В.И.). Впереди тебя ждёт нечто большее, чем людской век. Он мягко положил Вашу душу на ладонь и, взмахнув исполинскими крылами, поднял столь страшный вихрь, что бедного ангела отнесло не на одну сотню метров. Благо — его прекрасное тело приняло в свои пушистые объятия облако. Мрак тут же рассеялся, и на смену ему пришёл лиловый закат и десятки стражей во главе с мощным ангелом в сияющих доспехах с пламенным мечом, который тот с грозным величием держал в руке. Однако это уже совсем другая история, а тем временем…***
-…Как же болит всё тело… — прошептали Вы, медленно открывая глаза. Взор застилал лишь лоснящийся мрак. Страх тут же сжал горло, и Вы вскочили, но тут же упали в чьи-то сильные, но такие родные объятия. Радостная Вы вдохнули знакомый аромат кофе, свежих газет и крепких сигарет. Только в этот узор вплелся запах серы. — Люцифер… –позвали его Вы, словно сквозь водную толщу. Все тело горело, словно Вы проснулись после долгого сна в знойный летний день. — Да, моя милая (В.И.), я здесь, с тобой. — Я погибла… Прости, по-другому я не могла поступить… — сказали Вы, взглянув в его глаза. — Моя жертвенная девочка… — произнёс он, и в голосе его послышалась лёгкая обреченность. — В этом мире я не позволю тебе вот так распоряжаться твоей жизнью. И словно желая подтвердить свои слова незримой печатью, он с упоением коснулся Ваших волос губами, после ещё раз и вновь. А Вы обнимает его крепко и плакали о потерянной жизни, об оставленных людях и друзьях и приобретенном счастье. Когда первые эмоции были пережиты, то Вы начали с наивным любопытством оглядывали необъятные покои, чёрное шёлковое платье на бретельках и свои руки, холодные, но материальные. — Люцифер, я теперь… Получается… Демон? — спросили Вы, на что демон лишь усмехнулся, покачав головой. — Нет, твоя душа слишком светла, чтобы обратиться в демона после смерти. Ты стала духом… С очень прекрасными серыми крыльями. — Крыльями?! — в восторге воскликнули Вы и начали крутить головой, желая увидеть их. — Смотри, — нежно прошептал он и отвёл руку за Вашу спину. Через мгновение Вы вздрогнули от приятного ощущения, которое дарили Вам его прикосновения к новоприобретенным крыльям. Люцифер мягко оттянул Ваше крыло и показал Вам его кончик. — Невероятно… Бож… То есть, как такое возможно… –только и смогли произнести Вы, ощущая, как целая гамма эмоций волной поднимается в Вашей душе. — Тебе ещё предстоит привыкнуть к новым ощущениям, моя милая, — произнёс он, игриво огладив Ваши новые крылья. — И первый урок — крылья очень чувствительны, поэтому не рекомендую спать на спине, пока не научишься прятать их. — Да, конечно, — смущённо прошептали Вы, прикрыв горящие от стыда щеки ладонями. — Ты ведь мне все объяснишь? — Конечно же, тебе предстоит многому научиться. Но мы сделаем это, — Дьявол коснулся губами Ваших тонких пальцев, — вместе. И не скрывай свое смущение от меня, это выглядит ещё более мило. А у меня ведь тоже самообладание не бесконечно. — Хорошо, не буду, — произнесли Вы и тут же добавили, — ты ведь не убил того… Ангела? — О, Пустота, нет, конечно, он вполне себе здоров. Врачебное заключение предоставить не могу, просто поверь мне на слово. — Я тебе верю, — сказали Вы, облегчённо вздохнув. А после подались вперёд и коснулись его губ робким поцелуем. — Значит, мы теперь вместе навсегда? — На все грядущие века, — произнёс Люцифер, увлекая Вас в долгий страстный поцелуй.Конец.