Не дай мне утонуть

Эмил стоял на балконе отеля и смолил сигарету, с отвращением глядя вокруг. Во внутреннем дворе отеля нарядили огромную ёлку и украсили гирляндами пальмы. Рождество во Флориде сильно напоминало Эмилу Стенцу богатое счастье под действием грибов. Он даже не вздрогнул, когда ладонь Моттса сжала плечо. Просто молча передал сигарету и зажигалку. — Пойдёшь сегодня? — Он ни хрена не помнит. Совсем. Грустный, пустой взгляд. Я заказал бокал мартини… когда он его мне передал, наши пальцы соприкоснулись, и по руке прошла дрожь. — Врёт он. Надо брать. — А надо ли, Моттси? Я никогда не забуду его глаза, когда он падал с того моста. Знаешь, что было во взгляде? Облегчение. Я знал, что я сволочь, но не знал, что настолько. — Да всё ты знал, — раздался голос от балконной двери. Вадим стоял там, в полумраке, сложив руки на груди. — Я вас предупреждал, нехрен было сюда переться. Отшибло парню что-то там или нет, это его право — быть здесь. Он свой шанс получил. Воровать его второй раз — просто низко, шеф. Они с Вадимом схлестнулись взглядами. Умом Эмил был согласен с ним, но не сердцем, не телом, не каждым вздохом. Без чёртового Туриста он уже год не мог дышать. Как будто пуля в Белом доме всё же поцеловала тебя между глаз, и ты тупо валяешься в гробу, червей кормишь. — Извини, Вадь. Но я попробую, — ответил Волк, туша окурок в пепельнице. Хотя хотелось его скинуть вниз прямо на ёлку. Весёлого Рождества! Джон еле задавил дикий вопль, рвущийся из глотки. Он пришёл снова. Боже, ну почему они не оставят его в покое?! Сегодня он снова не сможет после работы пойти к морю и посидеть на песке. Эта тварь попрётся следом. Может быть, все они здесь! Надо было принять решение ещё год назад! Трус! Тряпка! Если бы он закончил всё это год назад, все кошмары бы уже кончились! Джон кивнул Брайану, чтобы он его прикрыл, и двинулся к новому клиенту. — Что будете заказывать, сэр? Вокруг гремит праздник, а он обслуживает свой кошмар. Всё в порядке. Эмил усмехнулся, поудобнее устраиваясь на барном стуле. На секунду прикрыл глаза. Спокойствие. Не лапать так голодно взглядом. Не показывать ярость. И прочее. Эмил Стенц, ты же был из лучших в ЦРУ! — Гленморанжи со льдом, пожалуйста. У вас вообще выходных не бывает, или просто выпало работать в праздники? — Я люблю свою работу, сэр, — Джон безразлично пожал плечами. Начальство отеля его обожало. Он работал всегда. Уходил за час до рассвета, спал до двух дня в своей съёмной коморке, в которой не было ничего, кроме кровати, тумбочки, душа с туалетом и крошечного холодильника. И снова выходил на работу. Коморки менялись раз в три месяца. Там всегда тонкие стены, соседи жаловались на шум. Джон страшно кричал во сне. — Понимаю, — Эмил кончиками пальцев придвинул к себе поданный стакан, запрокинул голову и сделал глоток. Выдохнул. — Благодарю. Позволите с вами пообщаться? Рождество, знаете ли, семейный праздник. Но моя семья... специфическая. А у вас как? Простите, если слишком личный вопрос. — Обычно я занят, сэр, — Джон с готовностью выполнил просьбу клиента. Тут это поощрялось. На внешность Джона западали красивые девушки и женщины. Они говорили, покупали много выпивки, но всё же отступали, натолкнувшись на пустой, болезненный взгляд и холодное вежливое участие вместо привычного флирта. — Я накину, — Эмил криво усмехнулся. — Я не бедствую. Знаю, к солдатам удачи относятся не всегда хорошо. Но мы не всегда выбираем, кем быть. Так что насчёт семьи, Джон? Ведь Джон, правильно? Жена, дети? — А? Да, Джон. Нет, у меня никого нет. Джону приходилось вырывать эту ложь прямо из сердца. У него была семья, у него была дочь. А ещё есть государственные ублюдки и эти, солдаты, мать их удачу. Они не дадут жить его родным, пока жив он. — Эмил, — Стенц допил виски. — Повторите, пожалуйста. Можно на «ты»? А что так? У меня вот были все шансы... но я их просрал. Потому что сволочь редкая. Понимаю даже, что заслужил... но, в общем, как-то так. Красивая музыка, глубокий голос Фрэнка Синатры, напевающего про снег, которого в этом климате трудно было ожидать в Рождество в Майами. Красивые огоньки, какая-то хрень из мишуры на форменной рубашке с короткими рукавами у Детки. А с уст привычно льётся ложь заученной роли. Но в этот раз почему-то легко. И при этом больно. — Это хорошо, сэр, — Джон принес ему очередной рокс, — вы хотя бы попробовали. И это же Майами. Город мечты. Тут много прекрасных девушек, а вы в хорошей форме. Говоря это, Джон на секунду впился пальцами в стойку. Как можно незаметнее. Ублюдок Стенц был в отличной форме. Джон помнил, сколько раз эти руки обхватывали его горло и придушивали, чтобы не рыпался. — Порядок? — Брайан тронул его за руку. — Этот мужик пристаёт? — А? Нет, — Джон улыбнулся, — этот мистер — хороший парень. Сдвоенная смена. Скоро ухожу, надо поспать. Эмил поймал взгляд второго бармена и примирительно поднял ладонь, мол, ничего не делаю. — Джон, если вам нехорошо или нужно идти, я вас не держу, — тут он всё-таки посмотрел бывшему пленнику в глаза, хотя до этого момента старался пялиться или в бокал, или на стойку, или на бутылки на полках. — Я пытался удержать то, что мне не принадлежит. Но не удержал. Можно сказать, в буквальном смысле... Передёрнув плечами, он как наяву вспомнил, как выскальзывает из рук чужое тело, которое он на миг, на крошечный миг, успел поймать в полёте. А в следующий миг он увидел то самое облегчение во взгляде. Надежду на освобождение. И разжал пальцы. Помнил это, будто было час назад. — Да, мне уже пора, сэр. Спасибо за понимание. Всё было как всегда. За час до рассвета Джон брал бутылку светлого пива или сока и садился на берегу, смотря на воду. Он специально выбирал тот участок пляжа, где почти не было людей. Хотя сегодня Рождество, и их полно везде. Вот рядом гуляет молодая пара. Дальше компания ребят отдыхает на берегу. Уходить надо было раньше. По крайней мере, когда не было чувства, что тебя держат за горло и за плечо. Эмил никуда не пойдёт, он рядом, следит и выжидает. Моттс тоже недалеко, Джон был в этом уверен. Его даже удивило, когда месяц назад вернулось ощущение знакомого взгляда в спину. Зря удивлялся. Тайлер бы его всё равно нашёл, он профи, он лучший хакер в мире. Никакие поддельные бумажки и свидетельства личности его не остановят. — Знаешь, я правда думал, что ты тогда убился. Эмил стоял рядом. Прямо над плечом. Пальцами босых ног он зарылся в песок, на нём были подвёрнутые брюки и футболка. В руке бутылка вина. Он просто стоял и вроде как безразлично смотрел туда же, на морскую гладь. — Брось ты этот сок. Детский сад же. — Вы за мной шли, сэр? В общем-то, зря. Я… у меня была травма, и я не по мужчинам. И не по женщинам, в принципе, тоже. Джон держался из последних сил. Тело кричало бежать туда, в океан. Уйти, исчезнуть, умереть прямо сейчас. — Я даже знаю, как выглядит эта травма, — Эмил хмыкнул. — Каждое утро вижу в зеркале эту отвратительную рожу, в которую так и тянет плюнуть. Вино будешь? — Буду. Какое отношение вы к ней имеете? Эмил уселся рядом. Зубами достал пробку из бутылки, сделал глоток. Протянул бутылку Джону: — Ну... скажем так, след от ошейника ещё слишком заметен, чтобы носить такие открытые сверху рубашки. Джону показалось, что шея вспыхнула огнём. След действительно никак не желал исчезать. Впитался насмерть. Нужно было соврать, нужно было что-то придумать. Но сил уже не осталось. — Думаю, мои отношения с девушкой никого не касаются. Вы любите ночное море? Оно кажется бездонным. В нём легко всё забывается. — Не всё, — Эмил смотрел прямо на него. — Травматическая амнезия вообще штука ненадёжная. Особенно если пытаться её имитировать. Хочешь поплавать? — Нет. Я… никогда не плавал. Когда я в воде, возникает сильное чувство удушья, — Джон спрятал ладони между колен, чтобы не видно было, как они дрожат. — Что вам нужно? Зачем вы приехали сюда? — Мы тут отдыхаем, Детка, — Эмил протянул ему бутылку. — Глотни, не так трясти будет. Я знаю, я был на твоём месте. — Я не хочу вас знать, — сказал Джон, — я пережил этот ад, и я хочу забыть его. Кем бы вы ни были, идите к чёрту. И не называйте меня так. Это омерзительно, — Джон встал, собираясь уйти. Может, даже придётся бежать. Он был готов снова бежать. Тут достаточно людей, ему ничего не сделают. Чего ждёт этот гад? Что он ляжет на песок, раздвинув ноги? Джон сглотнул. Иногда хотелось. Лечь. Раздвинуть. Чтобы стало спокойно. Быть вещью, иметь хоть какой-то смысл. Нет, он сможет, он выберется! Эмил тоже поднялся. С вызовом посмотрел на Джона. Прямо в глаза. Резко рыкнул, будто приказал: — Трахни меня. Джон отшатнулся, как от удара, попятился и рухнул спиной на песок. Он смотрел на мужчину перед собой заворожённо, как на огромного зверя. Безумного зверя. — Пожалуйста, Эмил, если вы прикоснётесь ко мне, я не смогу выбраться. Эмил мотнул головой: — Ты и так не можешь. Болтаешься, как лягушка в сметане. Так ты масла не собьёшь. Трахни меня, и мы свалим прямо утром. Вадим прав. Низко отнимать у тебя твою новую жизнь. — Нет. Не здесь. И ты сверху. Вы все, как тогда, как всегда. Я устал, — Джон провёл рукой по его ноге, лаская мощное тело через брюки. Эмил протянул ему руку: — Тогда пошли. Я сегодня на машине. Моттс! Докуривай там и рули сюда! Они ехали молча. Джон, как обычно, на заднем сиденье. Моттс и Эмил впереди. Герберт молчит, но Джон чувствует, что его эмоции пропитывают весь салон. И в них можно сгореть. — Эмил обещал меня отпустить, — сказал Джон, — совсем. — Я. Не обещал, — ответил Герберт. Они вышли у роскошного отеля. Конечно, не такого крутого, как тот, в котором работал Джон, но тоже роскошного. В номере сидели все. Киллик листает журнал, Церн на подоконнике, щёлкает зажигалкой. Дерг только вышел из душа. Вадим меряет шагами комнату. — Вашу мать, я же просил его не трогать, — русский гигант окинул Эмила и Моттса злым взглядом. — С возвращением, Джон, — Тайлер вынырнул из недр своего ноута, — извини. Ты же понимаешь, да? Эмил развёл руками: — Вадь, ты просто глянь на него. У него болтанка почище наших. Соседи говорят, во сне орёт чуть не каждую ночь. Я мразь. Но я не мог его там оставить. — Ладно. Поймали. Что теперь? — Дерг ухмыльнулся, осматривая Джона. — Хочу секса, — ответил Джон. Киллик как раз в этот момент неосторожно глотнул пива из банки. И оплевал с иголочки одетого Тайлера. — Мне надо выпить, — сообщил Вадим, угребая в соседнюю комнату. — Помочь? — спросил Мулкани. До этого он спокойно лежал на кровати, как бы не замечая человека, за которым они охотились год, как стая волков. Эмил присел на корточки, расшнуровывая военные ботинки: — Мулки, без тупых вопросов. Помоги ему. Джон ничего не сказал, он просто снял всю одежду и лёг на спину на широкую кровать. Мулкани коснулся его груди, нежно и аккуратно поцеловал соски. — Я люблю тебя, — сказал он, и в его голосе не было злобы, усмешки или издёвки. — Ты похудел. И мне не нравится этот порез на руке, Джон. Это очень хреновый порез, понимаешь? Моттс рухнул рядом, даже не раздеваясь, он схватил руками лицо Джона и стал его целовать. Дико, в каком-то безумном исступлении. Эмил рухнул на кровать с другой стороны от Детки и аккуратно провёл губами по этому порезу. Погладил его по плечу: — До чего ты себя довёл, Детка? Папочка недоволен. Понимаю всё, но я недоволен. Ты без нас беспомощный. Джон замычал, требуя воздуха. Моттс его отпустил. Вернулся Вадим и дал пинка Киллику из кресла. Тот присоединился к игре, Тайлер пока скромно алел ушами. Рыжие демоны приблизились тоже, но пока не лезли. — Детка, — Киллик взъерошил его волосы, — чёрт, вот теперь чувствую себя прям дома. Не зря ловили. Эмил погладил Джона по лицу, завёл руку ему за спину и ногтями впился между лопаток. Лизнул в ухо: — Ну так что, готов мне вставить, красивый? — Нет, — Джон пьяно улыбнулся, тело полосовало волнами жара а мозг, кажется, полностью отрубился, — я забыл, как это делается. В плену не давали, а год я вообще не трахался. Эмил отлепился от него и заржал, как шакал: — Моттси, ты это слышал? Не хочешь его поучить? — Смазку. Для начала, — Моттс поймал брошенную Вадимом смазку, стал ласкать член Джона. — У меня в первый раз почти не было, — Джон дёрнулся. — Не уплывай. Сейчас не так. Теперь берёшь жопу. — Отдельно или вместе? Тайлер захохотал и выпал из кресла. Дерг зарычал и отпихнул Мулки, ухватил Эмила за жопу и смазал между ягодиц. — На примирение пять минут. Моттси, стыкуй к чёрту этот шаттл, я хочу Детку после. Эмил немного успокоился, но его широкие плечи всё ещё вздрагивали от хохота. Призывно выгнувшись, он выпятил, так сказать, стыковочную площадку в сторону Кейла: — Давай уже, горе луковое! Всё за тебя сделали, бездарь сексуальный. Джон взвыл, когда Моттс реально направил его к цели. Осталось только толкнуться бёдрами навстречу. Больше он ничего не помнил, всё слилось, смешалось. Чьи руки, чьи губы — не имело значения. Только глаза Волка, его жар. Джон вскрикивал, выгибаясь. Обхватив рукой член Эмила, он стал быстро его ласкать, подводя к краю. Сам он уже был на грани не только оргазма, но и умопомешательства. Эмил рыкал, как зверюга, в ответ на каждый толчок и дико скалился. Опираясь на одну руку, другую он завёл за спину и гладил Джона там, где мог достать. Жадно, до синяков лапал, царапал, щипал, резко подмахивал. — Люблю тебя, сука. Прыгнешь снова с какого моста — следом полечу! Джон закричал, извиваясь в оргазме и впиваясь зубами в куртку Моттса. Тот так и не разделся, продолжая страстно целовать и кусать. Джону казалось, вся его кожа пылает от боли и наслаждения. Эмил зашипел под ним и тоже слил, выгнувшись, будто в судорогах. И рухнул на койку, тяжело дыша. Похлопал Джона по бедру и усмехнулся: — Джон? Живой ты там, герой-любовник? — У него выхода нет, — сообщил Дерг, мягко перетекая на место Эмила и забирая у Моттси смазку. Джон только тихо застонал, чувствуя, как его готовят для секса. Ему больше не хотелось сопротивляться. Первое, что увидел Джон, очнувшись утром на развороченной постели, это большой рождественский шар с ёлкой внутри. В душе поселилась боль. Неужели они выполнили обещание и ушли? На что ему эта свобода? Эмил именно в этот момент вырулил из ванной комнаты. Он был без всего и на ходу ухитрялся вытираться большим гостиничным полотенцем и потягиваться, играя мышцами, отчего все его татуировки казались живыми. А ещё он зевал, показывая свои огромные зубы. — Привет. Очнулся? — полотенце полетело в кресло. — Эмил, всё же какого хрена происходит? — Джон с трудом перевернулся, всё тело ломило после вчерашнего, и на коже от засосов не было живого места. Эмил пожал плечами. Взяв со стола кувшин и стакан, он наполнил его ярко-оранжевым апельсиновым соком: — Ты первый, Кейл. Началось всё с твоего полёта с того проклятого моста. Тебе и отвечать, какого хрена уже год происходит. Мы-то что? Мы наёмники. Работаем, бухаем. Скучно. — Ага. И вы меня нашли и сюда припёрлись, чтобы развлечься? Нет, Эмил. Ни хрена не верю. Проблема в том, что вы упёртые сукины дети и не отдадите своё. Никогда. Вам наплевать, что меня проклянут! Вам наплевать, что это всё не имеет будущего! Главное, что я ваша чёртова игрушка, так? — Дебил, — Эмил глотнул сока. — Чё ж ты к семье своей не вернулся, а? К чинушам своим, сослуживцам? Ещё бы и натравил их на нас, раз такой прям весь. Знаешь ведь, где наше гнездо осиное. — Потому что я был шлюхой, и семье я таким не нужен! А ещё я люблю вас, выродки! И тебя люблю! И Моттса, и Тайлера! Чтоб вам провалиться! Я припёрся сюда, чтобы подохнуть, но так и не смог, чёртов трус! Где мои шмотки, я сваливаю. — Куда?! Дальше трусить и сидеть как мышь под веником?! — Эмил грохнул стакан об пол. — И мы тебя любим, говнюк смазливый! Ты знаешь, что меня моя банда, мои парни, которые были мне преданы до корки и общей постели, чуть не порвала на части, когда ты якобы погиб?! За тебя! Мол, это я тебя довёл! И убил! Ты правда думаешь, что теперь просто так свалишь?! — А какие варианты?! Ты же понимаешь, идти с вами в бой я не смогу. Одно фото — и мою семью проклянут. Уверен, за мной и сейчас следят. Вам надо валить сегодня и как можно дальше. За границу. Я могу, Эмил, не знаю. Если только как ваша жена жить. Это бред, блин, — Джон резко сел на кровать и закрыл голову руками. Эмил фыркнул и рухнул на кровать рядом: — А кому щас легко, а? А за семью не беспокойся. У меня связи есть, могу тряхнуть. И приглядят, и денег отправят. Эй! Я с тобой тут разговариваю! — Провалиться бы тебе, — Джон рухнул рядом, страстно целуя Стенца. Губы, плечи, мощные руки, татухи. Ему было это позволено, и Джон откровенно наслаждался. — Так, они опять, — сообщил Моттс, смотря в бинокль. Всех парней вышибли по их номерам для интимного примирения. Конечно, был вскрыт номер напротив, и все сидели на оборудовании. — Между прочим, два парня из госбезопасности, что палят во дворе, тоже ничего, — вставил свои пять центов Дерг, — можно их пока трахнуть. — Мне нужно выпить, — вздохнул Вадим, — боюсь, сопьюсь с этим дурдомом. — Зато. От любви, — улыбнулся Скип. Эмил потёрся о Джона и фыркнул: — У меня только вопрос, кто тут чья жена в итоге. Кстати, ты знаешь, что ребята щас точно за нами шпионят? А ты меня тут валяешь, секс-монстр. Люблю тебя, Детка. Джон подошёл к окну как был: без всего. И показал фак. Скорее всего, вечером ему прилетит за это анально, но что делать. Он сам выбрал эту судьбу.