Sex gun

Your love is therapy No drug can give me clarity As much as you do The Neighbourhood — Scary Love

Пятый, шестой… десятый выстрел — и все мимо цели. Злоба от напряженных ступней в кожаных кедах по мышцам дрожью поднималась к скулам. Юнги сжимал челюсть и в очередной раз целился в мишень из пистолета. Тело назад отдачей отталкивало, наушники сползали с мочек, длинные змеевидные серьги болтались и бились о кожу. При обычных обстоятельствах он обожал волосы у уха поправлять, чтобы ненароком коснуться изумрудов сверкающих и ослепить очередного мудака, но не до кокетства было, когда инструктор, обладатель лучших усов по мнению моржей две тысячи двадцать, презрительно на него поглядывал, будто под этими пухлыми розовыми веками скрывалась великая тайна и секреты стрельбы точно в цель. Юнги в руки оружие почти не брал никогда: металл рукоятки, холодный и шершавый, обжигал нежные, драгоценные пальцы. Ладони будто магниты вживленные тянули к прекрасному, к любимому члену, но никак не железяке для убийств. Чимин заботился о нём больше, чем о приближенных и статусе, поэтому Юнги не привык к жестокому обращению или неуважению. — Может, мне позу поменять? Я вообще правильно эту херню держу? У альфы, которому Юнги прилично денег за обучение отдал, брови выстроились в полосу искривленную и губы изобразили подобие вежливой улыбки. Мужчина расправил полосами поплывший воротник футболки, расцветкой похожей на военную форму, и придвинулся вплотную, прижавшись бедром к ноге. Его подозрительные ухмылки и прикосновения, незаинтересованность и снисходительное отношение Юнги заметил сразу, сейчас лишь подтвердились опасения — мудак нарисовался по линии горизонта и загородил бульдожьей мордой закатное небо. — Никогда ко мне не приходили на обучение омеги. Ради кого так стараешься? — от него пошёл запах приправы то ли для свинины, то ли для курицы. Юнги такие покупал для жарки, когда они с Чимином готовили вместе. Ну, судя по манере общения, больше чем на плоть с расплющенными мозгами этот элемент не тянул. Лицезрел бы Чимин степень его наглости — пошёл бы этот дяденька-инструктор с замашками альфа-самца на обед собакам, если те за своего не примут. Они голодные частенько, хозяева дрессируют их на подобных кидаться. Хруст стоит такой, будто рекламу чипсов снимают. — Вам бы объяснять научиться, тогда и омеги ходить начнут. И отойдите. Не вы платите, чтобы меня касаться. Признаюсь честно, мои расценки вам не потянуть. — Я учу тебя вставать в правильную позу, — бровь, как гнездо, спутанную, опустил месте с нависшим веком на подвижное, и глаз сделался маленьким и острым. Дрогнувшие скулы явно выразили его скрытое раздражение. Краем уха Юнги уловил тихий рык. Показалось? — Раз мои объяснения не дают результатов, я покажу руками. Видимо, Юнги был наивен, потому что недооценил свое положение и опасность, которая угрожала ему каждую минуту жизни. Быть возлюбленным главы мафии и одновременно сыном начальника полиции — это как пытаться босиком пробежаться по облакам, под которыми целая Марианская впадина, кишащая обезумевшими от голода хищными тварями. Зато полетит и разобьется о воду в любимых серёжках. Везде Юнги искал плюсы, даже тогда, когда инструктор разгневался и завонял приправами на весь тир, схватил его за плечи и хорошенько приложил о стойку. Несмотря на жжение в груди, пистолет Юнги в руках удержал — ситуации бывали разные: иногда во время перестрелок отсосать Чимину хотелось, не бросать же эту затею. Чужие пальцы вцепились в тазовые кости, Юнги зашипел и от тупой боли зацепился зубами за деревянную поверхность стойки. Почему все добрые побуждения заканчивались именно так? Рык стал отчётливее, напоминал рёв незаводящегося мотоцикла. Инструктор, скорее всего, на деле им не являющийся, наклонился и почти лёг сверху. У Юнги к горлу подкрадывалась тошнота, запах диковинный был невыносимым. Странная закономерность: мудаки никогда вкусно не пахли. Альфа не просто так имел телосложение завсегдатая боёв без правил, его силы хватало, чтобы Юнги задыхаться начал. Веселье ждало их обоих невероятное. — А теперь слушай меня, шлюшка, — дёрнул за волосы и задрал голову Юнги назад. Знал бы он, что касался самого идеального блонда в своей жизни, пускай и короткой. Не ценят ублюдки красоту. — Через пять минут здесь будут мои ребята, а через десять мы ждём твоего хахаля. Пусть расплатится за смерть хёна, либо пойдет собирать тебя по частям со всех окраин Сеула. — Думаете, Пак Чимин ещё не в курсе, где я? — сжал рукоятку и выпустил из лёгких воздух. Юнги научился паре приёмчиков и выжидал момент, чтобы во лбу проделать мудаку дырку и проветрить от перегрева плохо соображающий мозг. — Ты расплатился собственными деньгами, выбрал обычный тир. Явно в тайне ото всех пришёл, иначе бы без стеснения раскидывался бы деньгами папика. Не мерзко быть чьей-то подстилкой? Вместо ответа, ядовитого, как цианистый калий, Юнги попытался резко перевернуться на спину и направить пистолет прямо в лицо альфы, но прогадал. Если бы не дурацкая забота и самоуверенность Чимина, он бы уже давно выстрелил и гордо покинул цирк уродов, но инструктор на то и инструктор, что выбил из рук пистолет, скинул на пол наушники и вжал лицом в стойку. Какое счастье, что грилзы утром Юнги оставил в коробке на тумбочке, иначе такое месиво бы во рту было. — Даже стрелять тебя не научил. Ты уверен, что вообще ему нужен? — Зато ты точно пригодишься. Собаки на разборки не выезжали недели две. Надо же им чем-то подкрепиться. — Звони ему, — от злобы слюной плеваться начал и возле щеки Юнги собрались прозрачные капли, — пока мое терпение не кончилось. Вынул из кобуры пистолет и направил на Юнги. И не доставало этому жесту Чиминовой ухмылки и самодовольного взгляда, который метко по коленям бил и делал их слабыми и мягкими, будто плюшевыми. Но на Юнги смотрел мужчина с шрамом на щеке, тянувшимся до уха, как тараканий ус, у него верхняя губа была приподнята и показывала ржавый ряд зубов, сколотый клык. Где романтика? Вздумал в плохих парней поиграть с Юнги — с сердечным покровителем самого плохого мальчика на свете? Юнги не сдержал усмешки, он расправил рубашку и вытащил телефон из кармана джинсов. Номер первый в списке набрал и на встревоженный голос по ту сторону трубки ответил: — Перенеси в расписании запись в ресторан на час попозже. Я немного задерживаюсь. Хотя ты можешь прилететь ко мне с пушкой на перевес и объяснить неандертальцу из тира, что я люблю, когда мою задницу хоть немного, но ценят. — Ты совсем страх потерял? — Интереснее фразы придумать не смог? — убрал телефон от уха и скривил лицо. Только соратники Чимина смели с ним так разговаривать, потому что Юнги не жаловался никогда: сердце у него большое (в член Чимина, наверное, пошло). Кажется, разозлил альфу он прилично, поскольку тот выстрелил в телефон — и звонок прервался. Экран с дырой в центре растрескался и полетел вниз. Юнги одернул руку и прижал к себе: обжёг и стеклом исцарапал. — Сука, из-за тебя не успел сказать ему… Там еще мои фотографии из душа были! Тебе мало того, что за тобой Чимин выехал, я не понимаю? Надеюсь, твои друзьяшки любят огромные пазлы, ибо им придется под микроскопом тебя собирать, ублюдок. — На колени и руки за голову, — выстрелил в сторону, угрожая, — одно слово — и пуля полетит в тебя. Без передряг не обходилось: в апокалипсис Чимин бы не отпустил руки Юнги, от бензопилы бы спиной закрыл и целовал. Они вдвоём прошли все голливудские сценарии, и городские войны заканчивали в объятиях. Юнги ничего не боялся, не боялся так, как потерять Чимина, проглядеть шальную пулю, подставить беспечностью своей и не удержать опадающее тело с пятью сквозными отверстиями. И подставлял вновь, тем что в капкан добровольно запрыгнул и без конечностей остаться не хотел. Поэтому Юнги отыскал тир, поэтому учился стрелять, чтобы никогда не стоять позади Чимина, не пользоваться его прикрытием, а защищать наравне с ним. Друг друга беречь взаимно. Руки, изнеженные и бесполезные, не умели оружием пользоваться, лишь кулаками махаться и дилдо в себя заталкивать. — Давно трахнул бы, да мало ли хахаль твой назад не примет. — Если бы твой стручок хоть кого-то привлекал, ты бы насильно не навязывался. Не переживай, Чимин-и отстрелит — и проблем не будет. — Я язык твой отстрелю сей… — Детка, на пол! — послышалось вдали. Не обременённый разумом монолог инструктора прервался. Мужчина осел, закатывая глаза, и упал лицом на пол возле ноги. Юнги поднялся и отряхнулся от пыли, он разглядел в тёмной и сальной шевелюре алое влажное пятно от выстрела. Запахло хвоей, свежестью, которая развеяла духоту от набора стереотипных оскорблений, вылившихся за несколько минут на несчастного Юнги. Позади, у входа, стоял Чимин, почти как супермен, за ним пара знакомых лиц в бронежилетах и с фирменной змеёй на запястьях. У Чимина чёлка влажная, лаком зализанная, на глаза сваливалась, ровно выстриженные концы прядей лежали одним рядом; туфли до блеска натёртые отбивали грозный ритм; бедра чарующие в узких брюках выделялись складками, когда он навстречу шел. Юнги продал бы все украшения, лишь бы посмотреть, как Чимин недоинструктору этими бёдрами череп бы сжал до треска, а потом пригласил Юнги между них оказаться и позволил бы восхищенно вылизывать, пока во рту не пересохнет и слюна не кончится. — Он тебя не успел тронуть? — голову обхватил тёплыми руками и посмотрел в глаза пристально, что у Юнги аж до рёбер мурашки добрались. У непоколебимого Чимина кончики пальцев дрожали — это было впервые. Размазанная по губам и щеке слюна блестела на его лице. — Нет. Жив, как видишь. Признавайся, куда жучок вживил? Кеды, ожерелье? — Не угадал, — с улыбкой на губах привычной поцеловал между бровей и пальцем чуть оттянул мочку Юнги, — в серёжки. — В следующий раз будь проще и дай мне навороченный вибратор. — Может, к себе примотать изолентой сразу? — Член тоже? Я не против буду. В помещении поднялась пыль. Возможно, тело ее всполошило и подкинуло в воздух. Юнги ненавидел грязь: она всегда ассоциировалась с опасностью и жуткими дорогами, на которых всегда сталкивались машины и пушки всех мастей. В душе песок с волос вымывал потом часами, потому что любил пальцы Чимина, вплетённые в свои мягкие и чистые волосы. Это он, негодяй такой, к роскоши и комфорту приучил, а потом таскал с собой как главного представителя всюду и искусно спасал. Ирочнично получалось, что за Чимином смерть по пятам ходит, а без него за горло душит и сухожилия в ногах подрезает. — Его люди могут приехать в любую минуту, — спохватился вдруг. Нежность туманила сознание, Юнги с трудом думал о чём-то, кроме поцелуев. Он смотрел на искусанные губы Чимина и хотел вцепиться в них своими. — «Его люди» не проехали и половину пути. А его путь и вовсе оборвался. Труп в футболке военной окраски за ноги уже вытаскивали из тира на улицу, что с ними делали, оставалось загадкой, да Юнги и не особо стремился раскрывать эту тайну. Мир без загадок скучен и однообразен, есть вещи, без которых живется спокойнее. Команда из пяти высокорослых громил покинула помещение, и Юнги, уязвлённый одиночеством, расслабился в руках Чимина и приник головой к его плечу. Сегодня вечером они собирались отмечать годовщину отношений, целоваться на крыше и, может быть, до рассвета заниматься сексом, но Юнги наделал делов, испугал своего парня, вынудил толпу людей всполошиться — облажался, короче говоря, по полной, зато не упал носом в грязь перед человеком, уже мертвым. Молодец. Талант. — Идём? — А как же стрельба? Я так и не научился… — Зачем? Я прекрасно владею оружием, — брови декоративно вскинул и улыбнулся обольстительно, явно с подтекстом. — Лучше бы не в задницу его мне пихал, а за собой следил. — Один раз я недоглядел. — И чуть не умер, а я поклялся тебя защищать теперь. Научи меня стрелять. Непреклонный Чимин был сломлен. Взгляда измученного достаточно, чтобы он согласился. Не один же Юнги лажает постоянно, он тоже хорош: мгновение невнимательности — и пуля висок поцарапала. Для него мелочь, а у Юнги едва сердце не остановилось. У стойки Чимин подкинул свой заряженный талисман в руке и правой рукой прицелился. Выстрелил — в цель. Зажатая от усердия челюсть и прищуренный взгляд — и Юнги уже возле него стоял с, наверняка, сверкающими ярче маяка глазами и запоминал наизусть любую выделяющуюся деталь. Наклонённые до упора кисти, натянутые выпирающие венки, закушенная губа. Юнги восхищался профессионализму и, что уж греха таить, засматривался на бицепсы. Как водолазка по швам не разошлась на них? Даже Юнги бы сдался под напором таких мышц, а слабые нити держались. — И как ты справляешься в экстремальных ситуациях? — Показать? — Рискни. С покалывающими от возбуждения локтями Юнги опирался на деревянную стойку и прицеливался в центр мишени, запах альфы оплетал его лёгкие и залезал в глотку, на языке привкусом горчи оседал. Распахнутая до середины рубашка из шёлка зацепками покрылась от поверхности, об которую терлась вместе с порозовевшим животом. Юнги еле стоял, шею от поцелуев влажную холодил воздух. Нежные прикосновения сменялись грубыми толчками и наоборот, пальцы онемевшие с трудом держали пистолет. Пламенная кожа Чимина оставляла призрачные ожоги на спине и рёбрах, прогревала до самого сердца. — Опусти плечи ниже, не наклоняй голову, смотри прямо, ладонями закрывай рукоятку полностью,— и этот дьявол какие-то советы давать умудрялся, попутно выбивая дыхание у Юнги своим членом. Спасибо, что пистолет применялся по назначению. — Чимин-и, — посмеивался: забавно было, — резче. Другой угол. Брюки безвозвратно замарались в смазке, естественной и купленной. Чимин за живот к себе прижал и холодными пальцами разгорячённого живота касался, щекотал ногтями пупок и поглаживал бока, чтобы Юнги смог сосредоточиться. Получалось так себе, но старания нужно ценить. — Меня учить собрался? — Тебе не по душе роль дерзкого ученика? — на курок нажал случайно, потому что Чимин к советами прислушался и на сто пятьдесят процентов их перевыполнил. Центр мишени прорезала пуля, Юнги в забытие чуть от счастья не подпрыгнул. — Попал! — Кто? — Куда. В мишень, придурок. — Это ты еще навесу не стрелял, умник, — поднял на руки и спас от злой участи пополам согнуться ослабшие ноги Юнги. Ничего, практика — дело полезное, не так ли?