Пойдем домой

      — Я люблю тебя.       Мадара крепче прижал ее к себе. Сакура потерлась носом о его грудь. Обычно за этим следовало ответное признание. Но ждать от него такового не стоило. Неважно. Она больше не жаждала подобного, больше нет. Но, может быть, именно это и стоит сказать? Чтобы он не чувствовал, что она давит на него, чтобы он попытался, или не дай бог — притворился!       — Мадара? — Она бросила на него быстрый взгляд. — Ничего страшного, что ты меня не любишь… Думаю… думаю, что, может быть, так даже лучше… Лучше для тебя. Возможно, я даже предпочитаю, чтобы это было так. Ты сказал, что никогда никого не любил, и я думаю, что именно это позволило тебе пройти через все трудности.… Трудности, что были в твоей жизни… Ты не должен начинать сейчас ради меня. Такому человеку, которым ты сейчас являешься –никто и ничто не может причинить боль. И если выбирать между тем, чтобы ты остался невредимым, и тем, что я получу свое эгоистичное удовлетворение от того, что наши чувства взаимны, тогда я от всего сердца желаю, чтобы ты был невредим. Это… нормально. Так что, пожалуйста, не влюбляйся в меня. Мне бы не хотелось проделать дыру в твоей броне, чтобы таким образом ослабить тебя. Я слишком сильно тебя люблю. Я могу жить со своей любовью, пусть и безответной, если благодаря ей я знаю, что ты всегда будешь в безопасности. Любить кого-то-значит желать ему счастья и защищенности. Я скорее отрублю себе руку, чем подвергну тебя опасности.       — Меня очень удивляет, когда ты вот так беспокоишься о моей безопасности… В этом нет особой необходимости, и к такому определенно нужно привыкнуть…       — Тебя это раздражает? Прости, но я ничего не могу с собой поделать…       — Ну, я не хочу, чтобы ты волновалась. Но нет, меня это не раздражает. Это довольно… мило. Давно обо мне никто не беспокоился. И будь уверена. У меня не так уж много слабостей.       — О, великий Учиха Мадара, — хихикнула Сакура, — разве у тебя есть хоть одна? Но именно об этом я и говорю. Теперь у тебя нет слабостей. И я не хочу, чтобы они появились.       — Откуда у тебя эта навязчивая идея, что любовь-это слабость?       — Хм… От Саске, наверное… И дело даже не в его словах, а в куда большем. Это был его девиз, он бы вырезал его себе на лбу, если бы мог. Когда я была младше, это сводило меня с ума. Мне хотелось встряхнуть его, врезать ему, выбить эту идиотскую идею из его головы. Наверное, для меня она была личным оскорблением — я предполагала, что он автоматически начнет любить меня, как только отбросит эти мысли. Боги, какая же я была дура. И не только в этом.- Сакура закрыла лицо ладонью. Все ее воспоминания, связанные с Саске, неизменно сопровождались стыдом.       — Но довольно о моих проблемах с Саске, — продолжила она, — я привыкла думать, что не любить кого-то, не уметь любить-это какой-то недостаток. Какой-то изъян в человеке. Или, в лучшем случае, что-то такое, за что человека можно пожалеть, поскольку он упускает самое важное в жизни. Но наши с тобой отношения изменили мое мнение. Саске всегда говорил, что узы-это слабость. Я ненавидела, когда он говорил это. Во мне все кипело. Всем своим существом я хотела доказать ему, что он не прав. Ты же никогда такого не утверждал. Лишь сказал, что никогда не любил. Ты никогда не говорил, что счастлив или гордишься этим. Ты не провоцируешь меня доказывать, что ты не прав. И все, что я чувствую, — это принятие и облегчение.       — Облегчение? Почему?       — Потому что только тот, кого ты любишь, может по-настоящему причинить тебе боль. Я имею в виду, конечно, душевную боль. И теперь я знаю, что я никогда этого не сделаю. Никогда не раню тебя. И никто другой тоже, потому что мне не нужно беспокоиться о том, что кто-то причинит боль твоему телу, верно? Мне так повезло в этом аспекте, что я до сих пор не могу поверить в свою удачу… Мне хочется петь и танцевать во славу всех богов, что мне никогда не придется бояться за тебя.