• Волчьи ягоды •

На следующий день Кун, Джонни и Юта ещё спозаранку отправляются на валку леса. Джено остаётся помогать Тэилю в огороде, а Тэён с Ренджуном занимаются выпечкой. Донхёка, Юкхея и Винвина – под предводительством Доёна – посылают в лес за ягодами. Точнее, пока первые двое кропотливо перебирают каждый кустик, Винвин ошивается рядом, осматривая территорию. - Ну, знаете, это уже ни в какие ворота! Я вам что, омега какая-то, чтобы по цветочки, по ягодки ходить? Почему Винвин носится туда-сюда, а мне нельзя?! - Потому что это часть твоего наказания, – Доён ухмыляется и всучивает ему в руки плетёную корзиночку. Юхкей с ней смотрится также, как Тэиль с топором – нелепо. - А я-то в чём провинился, а? – не отстаёт в возмущениях Донхёк, с легкостью балансируя на упавшем стволе дерева. - Тебе это важно профилактики ради. Вон, видишь, те ягоды – это голубика, а те, что я собрал чуть ранее – черника. - Но они же одинаковые! - Вот об этом я тебе и говорю – ты же омега, Донхёк, но даже таких прописных истин не знаешь. Тебе потом семью кормить, мужу готовить, а ты две ягоды друг от друга отличить не можешь! Донхёк спрыгивает со ствола и обиженно бурчит себе под нос: - А если я не хочу всем этим заниматься. Я бы лучше с Джено подрался. Или с отцом на валку пошёл. - Нечего тебе там делать. А про драки вообще можешь забыть – не пристало омегам в боях сражаться. На это альфы есть. Беты. Тебе же надо знать одно: как обороняться и как быстрее сделать ноги. - Но Тэён!.. - Он особенный, – отрезает Доён. – Ты и сам это знаешь. Он был и остаётся вожаком. Это его обязанность уметь защищать свою стаю. Донхёк с досады пинает каждый попавшийся камень, а Юкхей тактично помалкивает и с молчаливой грустью всматривается вдаль. Ему бы сейчас кинуть эту корзину, сбросить одежду, позволить жару пройтись по позвоночнику, приземлиться на лапы и помчаться туда, куда сердце рвется, чтобы опять увидеть эти чёрные омуты с мерцающими в них адамантами, вновь почувствовать ласковые прикосновения, услышать тягучий мягкий голос… - Юкхей, если ты так и будешь прохлаждаться, то ничего, кроме воздуха и случайно упавших в корзину листьев домой не принесёшь, – хлопок Доёна по плечу возвращает его в реальность, а громкий возглас режет по ушам, – Донхёк! Это волчьи ягоды! Их нельзя есть! - А потом он такой: «Ты, что, с ума сошёл! Выплюнь их!», – Донхёк строит забавную гримасу, и Джено с Ренджуном хватаются за животы, – а я ему такой: «Но они же волчьи!». Он меня чуть на месте не прихлопнул, представляете! - И как тебе не надоедает над ним издеваться, а, Хёк, – сквозь смех проговаривает Джено. - Это кто над кем ещё издевается! – пуще прежнего расходится омега. – Мы сегодня куст смородины нашли и знаете, что он выдал? Говорит: «Смотрите - чёрная смородина! А знаете, почему ягода белая? Потому что ещё зелёная!» Не, ну вы представляете? Юкхей ухмыляется, убирая за собой грязную посуду, и благодарит Тэёна за вкусную еду. Все остальные уже разошлись по домам, отужинав раньше, и лишь Тэён с Куном, сидя в обнимку на лавке, наблюдают за развернувшейся беседой и снисходительно улыбаются. При виде вожаков у Юкхея щемит сердце. Он закрывает за собой дверь, вдыхая тёплый вечерний воздух и спешит к себе, с каждым шагом голос Хёка и смех ребят звучат всё тише. Дома его поджидает Винвин. Он сидит на кровати, чинит обувь и, не взглянув на вошедшего, бросает: - Кун завтра с Ютой и Джонни отправляются к Западным. Должны привезти зерна и муки. И, раз Юты не будет, то я попросил в пару тебя. Чтобы периметр проверить. Юкхей так и замирает на пороге. - И тебе разрешили? Винвин поднимает на него взгляд и приподнимает один уголок губ: - Конечно, иначе не было бы смысла тебе об этом сообщать. Надежда в груди стаей голубей расправляет крылья и взмывает к небу, чтобы тут же врезаться в прутья клетки, ибо дальше границ ход ему всё равно запрещён. Если только… - Винвин… – Юкхей прокашливается и, сев на свою кровать, серьёзно смотрит на друга, – я понимаю, что многого прошу, но… Знаешь, я могу обратиться только к тебе. В общем… - Ты хочешь к нему? Сердце ухает куда-то вниз, а рот от шока невольно приоткрывается. Взгляд Юкхея ошалело бегает по лицу напротив, словно пытаясь найти ответ на вопрос, вырывающийся из него дрожащим голосом: - Откуда ты?.. Винвин отворачивается от него, хмыкает и возвращается к починке: - Да по тебе и так всё понятно: как ты волновался и улыбался украдкой, когда говорил о нём, как бросаешь взгляды тоскливые в лес всякий раз, стоит тебе выйти из дому. Ты стал таким рассеянным в последнее время и вздыхал так часто и так тяжко… Наверное, это был самый длинный монолог Винвина за последнее время. Но Юкхей, кажется, этому даже не удивляется, потому что слышит: - Я прикрою тебя. И почти не верит. - Но только с одним условием. Оборотень, кажется, готов ему пообещать что угодно. Он замирает в ожидании, и едва не трясётся от напряжения. - Ты должен вернуться к ужину. Юкхей подрывается с места, сносит Винвина и сгребает его в свои медвежьи объятия.

***

- Это вам на обед, – Тэён закрепляет на каждом волке сумку с едой и одеждой, ласково чешет за ухом. Юкхей довольно урчит и в нетерпении перебирает лапами. Стоило только Куну и другим скрыться за забором, как он тут же ринулся к Винвину, оповещая, что можно приступать к их плану. Обычно они обегают периметр часов за пять, двигаясь при этом достаточно быстро. Но с учётом того, что Юкхей, якобы, не может переносить столь долгие нагрузки, и с учётом их вынужденных остановок, время это прилично увеличивалось. Настолько, что хватало сбегать туда-сюда до пещеры. И даже часа два-три в запасе оставалось. Стоит им скрыться в гуще леса, как Юкхей, не веря своему счастью, тут же, сломя голову, несётся на северо-восток. Винвин едва за ним поспевает, но не выпускает из виду. До границы они добираются меньше, чем за полчаса и Юкхей притормаживает, оглядываясь на друга: - Я вернусь вовремя. Обещаю. Винвин выравнивает дыхание и доверительно кивает: - Будь осторожен. Мох пружинит под лапами, а лес словно расступается перед ним. Не чувствуя земли под ногами, Юкхей летит туда, где он оставил маленькую часть себя, туда, где ждёт его Тэн, в то место, что навсегда изменит его жизнь. Но он пока об этом не знает. Ели появляются всё реже, уступая место лиственным деревьям: осинам, берёзам да тополям с липами, пока среди стволов не мерещится голубая блестящая кайма – с обрыва виднеется речка. Юкхей останавливается, дышит тяжело, принюхивается. Замечает две берёзы, что слились в вековом объятии – от них на север пройти метров двадцать, и увидишь кусты орешника, а за ними – крутая тропинка, ведущая вниз. Спускаться оказывается чуть ли не сложнее, чем подниматься. Особенно, когда торопишься, перепрыгиваешь раньше положенного, не сбавляешь скорость на поворотах и спотыкаешься на каждом шагу. Он мчится по песочному пляжу, который вскоре сужается, зарастая травой. По краям стражами стоят плакучие ивы. Сердце готово выпрыгнуть из груди и стучит где-то в глотке. Юкхей идёт рысью, чуть ли не скулит от нетерпения. Вдыхает глубоко, различая запах тины, слышит шелест листьев на ветру и наконец замечает пещеру. Только вот в ней никого не нет.