Разделите на четверых, пожалуйста

Две столицы и страна решили перебраться в кафешку, дабы попить кофе и всё обсудить. — Кстати, а почему Миша тоже с тобой? Разве он не учитель? — Питер вопросительно посмотрел на своего брата, сидящего напротив. Москва нервно улыбнулся, даже не зная, как на это ответить. — А вот об этом мы и поговорим, — Россия нерешительно проводит взглядом официантку, что подошла принять заказ. Ей, как стране, нельзя говорить со своими людьми. Сама молоденькая девушка удивлённо поглядывала на Федерацию, замечая её странную внешность. — Нам, пожалуйста, 3 кофе и… — Москва вопросительно посмотрел на Питер, что был заинтригован Россией, и не особо хотел что-то ещё. Затем посмотрел на саму страну, что тоже повертела головой, — …пожалуй, всё, — парень мило улыбнулся, что официантка, засмущавшись, кивнула и убежала. — Так что ты хотела сказать? — нетерпеливо спросил Санкт-Петербург. Россия даже не знала, с чего начать. Но, в силу своего характера, решила напролом. — Ты будешь учителем вместо Миши, потому что он едет со мной в Сибирь, — сам Москва даже опешил от такой прямолинейности, рельсы позавидуют. Питер широко разинул свои серые очи, ожидая чего угодно, но не этого. — Да какой с меня учитель, Раиса? я их всех переубиваю! — Россия слегка улыбнулась, услышав своё специальное имя. На самом деле, Питер для учителя точно не подходит, именно поэтому взят был Москва, хоть роль его была важнее в России. — Я знаю, но Миша не может остаться там. Они через него узнают, где я. А через тебя узнать они не смогут, сколько бы не хотели. Просто скажи, что ты и сам не знаешь, где я, и тебя послало правительство, — девушка была в расслабленном состоянии, ведь приятный душистый запах кофе и свежеиспечённых булочек хорошо действовал ей на нервы. Питер и вправду не мог знать, где находится Россия, ведь он уже не столица, так что с него взятки гладки. Пока культурная столица Федерации пребывала в шоке, Москва вспомнил о самом главном: — Так что же происходит, Раиса, такого, что ты всё не могла рассказать? У нас есть свободное время, и ты можешь, наконец, это сделать,— Москва вмиг стал серьёзным, ожидая, что же его страна скажет. Питер, отойдя от шока, тоже кивнул. Что такого случилось, что даже его решили сделать учителем? Россия чувствовала, как сердце забилось чаще, от волнения. Ладошки слегка вспотели, а мысли метались в голове, будто мыши, гоняемые кошкой. Как раз к этому времени пришла официантка, держа на подносе 3 стаканчика с горячим кофе, сахар в пакетиках, и 3 пластиковые ложечки. Поставив их на стол, она поспешила удалиться, чувствуя, как атмосфера за этим столом была накалена. РФ взяла сахар и высыпала его в кофе, и начала перемешивать его, дабы найти хоть какую-то причину её молчания. Москва и Питер смиренно ждали, проделав ту же процедуру. Питер не был таким терпеливым, поэтому начал подгонять Россию. К сожалению, кофе был горячий, поэтому Федерации всё же нужно было что-то сказать. — Ладно, я поняла, что вы не отвяжетесь, — выдохнув, девушка поняла, что скажет, — Вы должны понимать, почему я не могу рассказать вам это. Это не из-за доверия, на самом деле, вы самые близкие ко мне люди, которым я всецело доверяю. Но между нами есть пропасть, из-за которой мои слова могут провести к неисправимому, — лицо России, хоть и всегда каменное, было ещё твёрже. Питер и Москва переглянулись. Оба поняли, что она имела в виду. Столица отличалась от страны. Столица была гораздо ближе к правительству, в то время как страна — к народу. Столица была скорее человеком, личность которой формировали события, что с ней произошли. Личность страны же часто формировал народ, его мысли, но также вместе с тем и мысли правительства. Часто, две эти части могли сводить страну с ума, ведь имели разные мнения. Но страна, взяв оттуда и оттуда какие-то черты, совмещала их в себе, чтоб не впасть в сумасшествие. И страна выбирала чаще от народа больше, чем от правительства, ведь считала его родным к себе. Столица не могла взять мысли правительства или народа, потому что по сути была просто бессмертным человеком, которому уже была уготована судьба, а именно всецело прислуживать стране и всему, что с ней связано. И правительство, узнав это, переманила её на свою сторону, приписывая ей то, что им было нужно. Столица не может сопротивляться, она, в мире людей, как друг президента, депутатов и всей верхушки. Посему часто у столицы и страны могут быть разногласия. Только столица не может ненавидеть свою страну, а страна может, хотя это происходило довольно редко. И именно поэтому Россия не может ничего рассказать Москве и Питеру, ведь об этом узнает и правительство. А узнав, что все страны мира могут влюбиться в Россию, они воспользуются этим. Это неправильно. Как сильно Федерация бы ненавидела всех людей, кроме её родных, это было несправедливым. Да и наверняка что-то пойдёт не так. С магией люди не знакомы, как и сама Россия, так что это опасно. — Хорошо, раз так, — Санкт-Петербург покачал ложечкой в кофе. Из-за того, что он тоже столица, хоть и бывшая, он не может сопротивляться слову Путина. Если он скажет выстрелить в Россию, наверное, его мозг взорвётся. Хотя он слышал когда-то давно от Парижа, что один правитель решил проверить, что сделает столица в таком случае. И столица выстрелила. Но себе в голову. Звучит жутко, даже если столица осталась в живых, — «Какую решимость нужно иметь, чтоб сделать это? Хотя…» — Питер посмотрел на свою страну. Он представил, как держит дуло пистолета у её лба. Он видел перед собой эти испуганные рубиновые глаза. Парень почувствовал, как его самого бросило в дрожь, только от мысли. Выбирая, ему и вправду легче выстрелить себе в голову, нежели ей. — Мне жаль. Если бы я мог что-то сделать с нашим положением, я… — Москва опечаленно смотрел на своё отражение в напитке. — Нет, — Россия перебила его, выставив руку вперёд, — Не нужно нести пурги, Миша. Я не обвиняю вас, никого не обвиняю. Эта пропасть ничего не значит. Ты знаешь, как я люблю вас всех. Так что даже такое положение мне не мешает, а вам и подавно не должно, — улыбнулась девушка, вспомнив и про остальных своих городов, бывших столиц. Возможно, они бы подошли на роль учителя больше, но они не умеют так искусно врать, как Питер. — Я вот думаю, почему бы не позвать к нам в Сибирь Лёшу, Колю и Влада*?  — подумала Россия, спрашивая у Москвы. Москва же, радуясь смене темы, улыбнулся и кивнул. — А, то есть без меня ещё и туса намечается? Круто вы придумали, — возмущался Санкт-Петербург, надув щёки. Россия усмехнулась, Москва умилялся своим младшим братом. — Не волнуйся ты так, мы тебе по видеосвязи позвоним. — А если отследят? — взволнованно спросил москвич. — Будто они решаться к нам в Сибирь запереться. Хотя с Пети спросить могут, а это не хорошо, — задумалась Россия. Питер, решил всё же успокоиться, ведь не навсегда уезжает, на выходных, может, прилетит. — Ладно, когда я в этот Пиндостан лечу? — спросил питеровец, выпив немного уже остывшего напитка. — Сейчас, я спрошу, — Федерация встала со своего места, выходя в туалет. Больно много людей, что могут подслушать разговор с Путиным. Москва и Питер остались сидеть и пить кофе. Но младший всё же решил поговорить. — Ну и как эти ученички? Тяжело? — Санкт-Петербург по-лисьи улыбнулся, желая узнать все подробности. — Да… Всё же, это не люди. И это хорошо заметно. Думаю, с… Сашей* ты точно не в ладах будешь, — нервно проговорил столица, вспоминая свои первые дни. — Ну, конечно. Если б мог, я эту с#ку на кулак бы натянул и выкинул в озеро, чтоб он там задохнулся, — с невероятно интеллигентным видом произнёс Питер, — А, впрочем, это ясно. Как же твои отношения с Матвеем*? — он вновь вернул свою фирменную лыбу, ожидая романтик от старшего. Москва же покраснел, как помидор. — Ничего такого, — он отвернулся, засмущался, нервно бегая глазами по сидящим и стоящим людям в кафе. Питер хитро вытянул лыбу, наблюдая за краснеющим лицом братишки. — Он же не знает про наш план, м? Москва возмущённо посмотрел на младшего. — Конечно нет. Во-первых, я бы не успел. А во-вторых, к нему это не имеет никакого отношения, это слишком личное. Даже Раиса рассказала это только самым близким. А он мне… — парень запнулся, не зная толком, как назвать их отношения. Он доверял ему, безусловно, но не до конца. То есть, рассказать Москва мог многое, но в то же время, что-то серьёзное сказать не мог, — Он мне не так близок. Питер вспоминал Минск, раздумывая, что именно в этом мальчишке (он не считал его взрослым, даже если беларус старше на 700 лет), привлекло Москву. Вроде такой же, как все. Но будем честны, для Санкт-Петербурга все одинаковые, кроме его семьи. — Конечно. Просто я уверен, что он будет у меня спрашивать, где ты. Даже не знаю, что ему сказать. — То же, что ты бы сказал о Раисе. А, впрочем, упомянутая вышла из туалета и села на своё место. Её лицо было недовольным. Оно всегда такое. — Через час летишь. Удачи, — девушка одним глотком выпила остальной кофе, — Сочувствую, честно говоря. Но, зная твой характер, я не волнуюсь. Крепись, — Россия протянула кулачок, чтобы культурная столица ударила его. Питер не до конца осознавал, на что он подписался, поэтому с улыбкой стукнул по нему, — Ну а мы тогда летим в Сибирь. Наш рейс тоже через час. Нам не стоит здесь долго задерживаться. Москва кивнул. Как долго они будут прятаться там? Ведь ничего, по сути, ему не известно. Он просто летит с Россией, доверяя ей целиком и полностью. Поступить иначе он не хочет, всё же она самое главное, что есть в его жизни. Прошёл час и ребята, крепко обнявшись, расселись по своим самолётам. Россия наблюдала за ночным небом, что открывался ей за иллюминатором. Как она скучала за тем чувством полной безопасности, когда она находится у себя в стране. Где нет всех тех пендосов, где нет этих тупых стран. Только её столицы и дети (люди). Наконец она уедет из той жары в свой прекрасный Норильск. В родные края, где тишь да гладь. Ну а Питеру она может только посочувствовать. Хотя, зная его, задавать вопросы ему будут только первые несколько дней, в остальные дни все будут бояться просто с ним заговорить. Лучший мальчик. — Эх, когда-нибудь на старости лет у меня будет покой, — внезапно заговорил Москва, тяжело выдыхая. Россия усмехнулась. — Разве что в твоих снах, старпёр. Мы ещё тусить будем знаешь сколько? Не знаешь? Вот и хорошо. Неизвестность всегда так заманчива, — девушка легла парню на плечо, зевая, — Но и так же иногда пугает. Когда ты смотришь во тьму, не понимая, что в ней. Никто не знает, сколько ещё я проживу. А вот тебе волноваться нечего, Мишаня. Петя вишь, до сих пор живёт. А я… — Федерация холодно посмотрела на спинку спереди, — Ну а я — головка от- — Раиса! — Москва возмутился её мыслями. — Ты будешь жить вечно, поняла? Не смей даже думать о смерти, — столица было страшно даже думать о таком. Он был неимоверно рад тому, что СССР остался жив, но ведь России может так не повезти. — Да, конечно, мой маленький Миша, — девушка уткнулась носом в сильное плечо, обхватывая его руку и прижимая к себе, словно плюшевого мишку, — Только не смей меня бросать, — прошептала она, пряча грустные глаза. Если он уйдёт от неё, то заберёт с собой половину её души, если она есть у страны. Кто, если не он, заслуживает её полного доверия, её любви, её слёз? — Ты тоже не смей умирать, — сердце Москвы сильно защемило, словно ему воткнули иглу. Такая сильная снаружи, и такая слабая внутри. Она просто ребёнок, которого сломало начало её жизни. Родиться в кризис, в разруху и бедность, когда каждый был сам за себя, сильно повредило её психику и социальное развитие. Она просто не знает, как это, любить и не ждать подставы. Как это, довериться другим и не получить нож в спину. Она просто не знает, что ей делать в этом мире, где так важно следить за своим языком и руками. Её не научили быть страной, её научила улица, где каждый был сам за себя. Где если и улыбались, то держа за спиной пистолет, ожидая, когда обворуют твою мёртвую тушку. Не такое начало должна была получить Россия. Но что она могла поделать? Только подстроиться и выживать. И этот опыт она проносит с собой всю её жизнь. Просто травмированный ребёнок, которого уже нельзя изменить.

//Продолжение следует...//