Разделите на четверых, пожалуйста

— Германия, можно тебя на минуточку? Немец вскинул голову от книги, удивлёнными алыми глазами смотря на казаха. Что ему нужно? — Да, natürlich, — немец встал из-за парты и вышел в коридор. Он смутно помнил этого парня, но вроде как это брат России. Что случилось? И почему именно он? Когда пара подошла к пустому окну, за которым медленно плыли облака, где открывался красивый вид на небоскрёбы Вашингтона в далеке. — Ты, случаем, не знаешь, где Россия? — спросил Казахстан, серьёзно смотря на, как ему казалось, друга сестры. Казах сразу поставил атмосферу такую, в которой шутки будут неуместны. Немец напрягся. Почему он спрашивает? Разве Россия не сказала? — Почему ты спрашиваешь? — Она пропала сегодня ночью. Нет ни её вещей, ни Москвы. Только записка. Просто хочу узнать, говорила ли она что-то тебе, вы вроде были близки, — Казахстан говорил это с лёгкостью, хотя раньше он бы ревновал. Это так странно, его чувство влюблённости просто исчезло. Теперь ему всё равно, с кем она и где, но всё же она пропала, а это может вылиться во что-то серьёзное, может даже войну. Они будут главными подозреваемыми, а это страшно. Германия начал волноваться. Пропала? Но ведь она улетела домой. Никому не сказала? Или это что-то другое? Что если с ней что-то случилось? — Я не знаю. Но что за записка? — Ничего такого. Что-то вроде: «можете меня не искать». Как это вообще можно понять? — Казахстан разгневанно посмотрел на ненавистные виды. Это трудно брать, как доказательство. Записку может написать кто угодно. — Значит, она сбежала? — Сбежала? Но зачем? — казах не думал об этом, честно говоря. Сбегать не в её стиле. — Я не знаю, но раз это было добровольно, имеет ли смысл волноваться? — улыбнулся немец, смотря на старшего брата любимой. Тот не выглядел успокоенным. — Это ничего не меняет. Меня могут обвинить в том, что я её, например, украл. Или кто-то другой из нашей семьи. Будто кто-то будет рассматривать записку как весомое доказательство, — Казахстан был серьёзен, его руки напряжённо сжимались и разжимались. Германия был удивлён, даже скорее шокирован. Братишка не волновался за Россию, он волновался за себя. Ему всё равно, если с Россией что-то случилось, он переживает за то, что его в это втянут. Немец почувствовал отвращение к стране, что стоит с ним. Как такое возможно? — Мне ничего неизвестно, хорошего дня, — быстро попрощался Германия, сдерживая порыв злости за вежливой улыбкой, — «Geschwister benimmt sich so… Ekelhaft,» — немцу внезапно стало жалко свою любимую девушку. Не иметь поддержки даже со стороны семьи, это…одиноко. Германия пошёл к туалету. Там он набрал номер России. Благо, у него есть интернет. Парень не знал, ответит ли та, но ему очень хотелось. Он волновался, а вдруг с ней правда что-то случилось? Но кто мог бы навредить самой Российской Федерации? Разве что безумец.

— Алё?

Сердце Германии забилось быстрее, услышав её голос. Он был более нежным, чем когда она разговаривает с другими, и он не мог это не заметить. Он особенный для неё? Может, у него есть шанс? — Привет, Россия. Как ты? Немец говорил шёпотом. Он не знал, вдруг его кто-то услышит. Это была бы проблема.

— Всё хорошо. Ты что-то хотел?

— Я волновался, — Германия ненадолго замолчал, он чувствовал, как его щёки покраснели, — Ты пропала так внезапно. Хоть я и знаю, что с тобой всё будет хорошо, но я не мог не переживать. В трубке была тишина. Немец испугался, что он слишком навязчив. Может, ей не нравится такое?

— Спасибо, Германия.

Парень удивился. — За что?

— За то, что позвонил. Надеюсь, твоё обещание в силе. Или я прилечу только для того, чтобы ударить тебя.

Германия засмеялся. Если она может прилететь только из-за него, это не может не радовать.

— Не смешно.

— Конечно-конечно. Я сдержу обещание. Со мной ты не будешь одинокой.

— Почему ты думаешь, что я одинокая?

— Я знаю. Немец закрыл рот рукой. Он не должен был этого говорить. Он так уверен из-за РСФСР. Парень был очень одинок. Имея большую семью, он не чувствовал себя её частью. И Германия, не осознавая, перенёс это на Россию. Но ведь та не доверяла ему это информацию, даже если теперь, после слов её брата, это очевидно. — То есть, я предпо-

— Я не одинокая, Германия. У меня есть ты и мои города. Этого достаточно для меня.

ФРГ покраснел ещё больше. Она назвала его наравне с городами. Не это ли счастье? — Я понял, die Geliebte. До скорого, мне уже пора. Россия попрощалась и отключилась. Германия прижал телефон к груди. Его сердце билось так быстро. Он назвал её любимой. Она не возмущалась. Ему хотелось запрыгать от радости, даже если это не в его духе.

***

Россия прижала телефон к груди. Её сердце словно вырывалось наружу. Он назвал её любимой. Никто раньше её так не называл. Это чувство наполняло её грудь теплом, заменяя вечный холод. — «Он тоже под заклинанием, Россия,» — подумала девушка, осождая себя. Он тоже её разлюбит, когда время пройдёт. Федерация упала на кровать, прижимая к лицу подушку. Хотелось рыдать. Почему-то от мысли, что Германия разлюбит её, становилось больно. Внутри словно что-то рвалось и ныло. Она не хотела этого. Она хотела, чтоб он любил её. Только её. — «Какая я эгоистка, — РФ перевернулась, её взъерошенные волосы лежали на подушке, а алые глаза смотрели в белый потолок, — Но, может, он сдержит обещание. Вдруг он любил меня и раньше. Просто, хочу помечтать,» — глаза девушки засияли, когда она думала, что немец мог любить её до этого. Это делало её ещё более счастливой. Перевернувшись на бок, она прижала вторую подушку к груди, а коленки к животу. Её лицо покрылось румянцем, а на лице озарилась улыбка. — «Любит…меня, — уткнув лицо в эту подушку, она смущённо завизжала и закрутилась. Она впервые позволяет себе фантазировать. Почему-то в этот момент она чувствовала себя обыкновенной человеческой девушкой, влюблённой в красивого мальчика школы, — Влюблённая? — словно не ожидая от себя, спросила Россия. Влюбилась? Это и есть те самые бабочки в животе, что щекочат её изнутри, о которых она читала? — Если это так, то я не против. Он такой… Такой…» — Федерация не знала, как описать его. Он был идеальным. Умный, вежливый, добрый, понимающий, заботливый, красивый, высокий и он любит её. Дверь в её комнату внезапно открывается, и она, вся взъерошенная и красная, смотрит в проём. Там был Москва, он был удивлён. — Я помешал? — Нет! — выкрикнула страна, ещё больше удивив столицу. Приведя волосы в порядок, она спросила спокойно: — Ты что-то хотел? — Ладога, Великий Новгород и Владимир приехали. Я думал, ты свободна. — Я свободна, — Россия встала с кровати, поправляя домашние белые шорты и майку, — Давно мы не виделись. Всё ещё подозревающий что-то Москва пошёл за Россией на первый этаж. Там, в гостиной, на диване уже сидели Ладога и Владимир, в то время как Новгород решил постоять. Те, приметив девушку, взбодрились. Их глазки засияли. Самый первый вскочил Владимир, перехватывая с лестницы и обнимая девушку так крепко, что та не доставала до пола. Москва, стоящий сзади, как мамочка улыбнулся на эту картину. — Мы так давно не виделись, любовь моя! — парень прижался к шее страны, смущая ту. — Я з-зады- — Ой, — парень отпустил Федерацию, давая ей передохнуть, — Прости, я так скучал, — он состроил щенячьи глазки, а РФ не могла на него долго обижаться. Владимир — парень, выглядит на 21 год. Короткие русые волосы, карие глаза, густые брови. Выглядит крупным, но это его мышцы. Позитивный парень, любит обнимашки. Высокий, 187 см. Он любит влезать в разные передряги, но потом сам из них выбирается, за что Россия ему премного благодарна. Русская вздрогнула, почувствовав руки на своей талии и голову на плече. Но она знала, кто это. Великий Новгород. Это его привычка обнимать её так. Никто не знает, почему. Великий Новгород — парень, выглядит на 25. Белоснежные волосы и синие глаза. Всегда спокойный, всегда рассудительный, но также всегда милый, молчаливый. Он любит Россию больше всех, и гордиться этим. Рост 195 см, из-за чего является самым высоким после СССР и наравне с Казахстаном. Он бережёт Россию, словно она может разбиться в любой момент, что на самом деле является следствием одной травмы в прошлом. — Ты как всегда, — Федерации погладила пушистые волосы парня. Как давно она не видела своих детишек. Но они всё такие же прекрасные. Отпустив парня, Россия подошла к последнему городу, самому древнему. Ладога. Он всегда был тайной для северной страны. Он не говорил много, но его было слышно. Его глаза были самыми обычными, но в них она видела вековую историю и опыт, и боль. Подойдя к нему, она обняла его. Тот скромно принял её, поглаживая по спине, как отец. — Твои глаза так сияют, Россия. И я догадываюсь, почему, — как всегда спокойный голос, но такой сильный. Федерация всегда чувствовала себя малышкой рядом с ним. Ладога — парень, выглядит на 20, несмотря на свой многовековой возраст. Длинные блондинистые волосы, болотные глаза. Любит носить закрытую одежду, что закрывала розоватые полосы его шрамов. Загадочный и мудрый. Любит природу и находиться в одиночестве. Иногда может рассказывать истории, что всегда имеют грустный конец. Рост небольшой в сравнении с другими, 176 см. Никогда не был сильно близок к России, но в его глазах плескалась верность и преданность. Русская была не удивлена. Ладога всегда видел её, как открытую книгу. По одному взгляду он мог определить, что чувствовал тот или иной человек. — Я уж думал, что не увижу тебя ещё 5 лет. Хорошо, что это не так, — Владимир положил свою большую руку на плечо своей страны, ярко улыбаясь. — Я тоже рада, что не буду видеть их рожи, — пробубнела Федерация, — Думаю, нам нужно определиться с тем, что мы будем есть, — девушка пошла на кухню, и, конечно, в холодильнике мышь повесилась. В этом доме всё было в три слоя пыли, пока Россия и Москва не провели генеральную уборку. Теперь хоть не стыдно гостей встречать. — Нам стоит что-то заказать, — РФ вышла обратно в гостинную, — И не только еду, — ухмыльнулась девушка. Города всё поняли по глазам.

//Продолжение следует…//