𝓶𝓮𝓲𝓷 𝓚𝓪𝓷𝓲𝓷𝓬𝓱𝓮𝓷

С тех пор прошло ещё несколько дней. Кляйны успели провести похороны родственника. Совсем скромно — вдвоём. Более никого не волновала смерть какого-то там алкаша. Родственников у них больше не было, а соседи Адлера были, наверное, чуть ли не рады такому-то событию. Проведя похороны, ребята привели в порядок квартиру Адлера. Устроили генеральную уборку, навели более-менее презентабельный вид. Квартиру было решено продать. Всё это время Август места себе не находил. Акселю в какой-то момент успело даже поднадоесть выводить дядю из такой не совсем свойственной ему задумчивости. Во-первых, сам подросток, хоть уже и не особо сильно, но до сих пор злился на дядю за тот раз, а тут он ещё и должен следить за тем, чтобы дядюшка не канул в депрессию. Это раздражало. В первую очередь потому, что ничем он особо то и не мог помочь. Во-вторых, Август входил в транс буквально на каждом шагу. Вот, сидишь с ним за столом на кухне, кушаешь, наблюдаешь за ним, а тот даже к еде не притрагивается, смотрит куда-то в пустоту и думает о чём-то своём. Позовёшь его, а он откликается так приторможенно, переводит на тебя пустой взгляд и словно пытается вникнуть в реальность и происходящее вокруг. Август вообще очень сильно изменился после смерти Адлера. Но, отнюдь не всегда он был похож на ходячий труп. Были моменты, когда он прям вообще живенький и весёленький. А именно — в те моменты, когда ему удавалось-таки зажать где-нибудь своего крольчонка. А это, к слову, с той ночи происходило не так уж и редко. Акселя это вообще никоим образом не устраивало и быть, своего рода, антидепрессантом ему вовсе не хотелось, даже с учётом того, что пока дальше поцелуев и прижиманий к стенкам не заходило. Август ведь его дядя и точка. И никакие признания во вселенской любви это не оспорят. Этого не оспорит даже тот факт, что в отличие от ума, тело Акселя охотно реагировало на все ласки со стороны дяди. Нажил, блять, стокгольмский синдром на свою светлую головушку. И вот такое могло происходить аж по несколько раз на дню. Август явно объявил охоту на своего племяшку. Точно окончательно с катушек съехал. То полезет обниматься, пока они смотрят телевизор, в итоге вообще усадит подростка к себе на колени; то, пока Аксель в ванной запускает стиральную машинку, подкрадётся сзади, посадит на неё же, запустит руки под растянутую домашнюю футболку и примется обцеловывать своё чадушко везде, где только можно и нельзя; а то и вовсе на кухне поймает, пока бедный затисканный крольчонок готовит несчастный ужин, обрекая самого же себя на то, что есть ему придётся горелки. Аксель уже всеми силами старался избегать Августа, да вот только трудно избегать своего же сожителя, особенно того, кто контролирует каждый твой шаг, словно курица наседка. В этот раз после школы Аксель решил прогуляться с одноклассником, вместо того, чтобы идти домой, потому как очередной день терпеть дядю не было ни сил, ни желания. Пошлялся с дружком там-сям, пока не надоело, посидел с ним в кафешке, затем и вовсе пошёл к нему в гости, ну, а чтобы Август не донимал, телефон поставил на беззвучный режим. Ничего плохого он не видел в том, чтобы устроить себе маленький выходной от своей вездесущей головной боли, которую он так невинно зовёт дядей Августом. Возвращаться домой было принято решение где-нибудь после девяти, а то и десяти вечера, то есть в то время, когда Август уже, скорее всего, будет спокойно дрыхнуть, и Аксель сможет насладиться спокойствием в доме. Уроки было решено сделать вместе с другом — это и послужило причиной неожиданного визита в гости, ведь Аксель был не из тех, кто часто гуляет с друзьями и уж тем более заглядывает к ним на чашечку чая. Но, не всё шло так гладко, как представлял себе подросток, ведь Август, вернувшись с работы и заметив, что его крольчонка нет дома, сразу принялся названивать непослушному племяшке, ну, а где-то с десятого не ответа успел забить тревогу. Следом позвонил классной руководительнице Акселя — та, соответственно, ничего о местоположении своего подопечного не знала, но пообещала позвонить сразу же, как появится хоть какая-то информация. А дальше что? А дальше звонить было попросту некому, кроме как матери Акселя. Вдруг? Просто вдруг она в курсе или хотя бы сможет что-то посоветовать? К кому ему ещё можно было обратиться? В конце концов, этот телефонный разговор не дал никаких положительных результатов. Ребекка полила такого-сякого выродка Кляйна отборным дерьмом и была такова. И нет, ей было всё равно на пропажу сына, но вот зато позлорадствовать над косяком нынешнего самопровозглашённого опекуна ей было в удовольствие, а тот слушал, впитывал, потому как очень уважал эту женщину, не смотря на все гадости, которые она совершила ему в этой жизни. Уважал её просто как мать своего любимого человека. Он пытался относится к ней с пониманием, даже с учётом того, что она оставила родного сына на произвол судьбы. Но не мог. Хотя, в какой-то степени был ей даже благодарен, ведь теперь он может делить свою квартиру не с самим собой, а со своим любимым маленьким крольчонком. Разговоры с Ребеккой сделали своё дело и выбили из Августа остатки здравого рассудка. Дрожащей рукой он сбросил вызов, пока из динамика смартфона всё ещё доносились злобные попискивания матери Акселя, рухнул за кухонный стол, зарылся руками в кудрявые лохмы, оперевшись на столешницу локтями и рвано выдохнул. — Та-ак… Возьми себя в руки… С ним же не могло случиться ничего страшного, верно? Блять… Я не переживу, если с ним что-нибудь случится… — по мере своего монолога Август всё больше загонялся и надумывал себе всё более и более ужасные картины, пока Аксель тем временем спокойно пил чаёк в гостях у одноклассника, решая с ним задачки по алгебре и подхихикивая с его шуточек на разные темы. — Слушай, а твоя мама не будет ругаться на счёт того, что я у тебя засиживаюсь? Уже ведь восемь, — поглядывая на часы и покусывая краешек ручки, спрашивает Аксель. — Нет, а разве должна? — спокойно спрашивает парень, отпивая из крупной кружки чай. — А тебя бы отругали? — Да, Август вообще мне не особо разрешает гостей домой приводить… — Строгий? — Скорее шизанутый… — подросток заглядывает наконец в телефон и немало удивляется обилию пропущенных СМС-ок с содержанием примерно одинаковым: «Аксель, где ты пропадаешь?», «Всё ли хорошо?», «Крольчонок, я переживаю, возвращайся скорее домой…». На всё это мелкий лишь закатил янтарные глазки и цыкнул, про себя подметив, что вот, дяде опять пообжиматься не с кем. — Кстати, когда доделаем домашку, можем сыграть в одну крутую игру, только вчера на ноутбук установил, — Акселя отвлёк от телефона голос одноклассника. — Да, давай, я не против, — улыбнулся парень и вовсе вырубил телефон, отложив его в сторону.

* * *

Вернулся домой Аксель только часов в десять вечера. До дома он добрался на такси, так что без происшествий. Вошёл в квартиру, осмотрелся — вроде тихо. Всё не отпуская надежд о том, что дядя уже спит, он принялся раздеваться. Снял ветровку и повесил ее на вешалку. Снова повернувшись к проходу, чуть не пискнул от испуга — Август уже стоял там и недовольно поглядывал на племянника. — О, Август… эм, привет, чего не спишь? — кривенько улыбаясь и стягивая с себя ботинки, Аксель усиленно делал вид, будто ничего и не случилось. — Ты сейчас надо мной издеваешься? По твоему я способен уснуть, пока знаю, что ты не дома? Где тебя носило? — Август подходит к племяннику вплотную и смотрит на него сверху вниз. — У друга был, — подросток серьёзнеет, он не намерен опять прогибаться под дядю. — Потому как ты достал меня. Мне надоело, что ты ко мне лезешь, как только тебе вздумается. Ещё чуть-чуть и ты добьёшься того, что я вовсе свалю из этой квартиры! С этими же словами Аксель оказался резко и больно прижат к ближайшей стенке. — Ещё чуть-чуть и ты добьёшься того, что я запру тебя в этой квартире, — Август прижался к племяннику ещё ближе. Кролик зашипел и попытался оттолкнуть дядю, в итоге тот подхватил его на руки под бёдра и уткнулся носом в шею. От действий родственника внизу живота у подростка предательски начало тянуть, вынудив тем самым выдать неожиданный вздох. — Ненавижу тебя… Почему ты так привязался ко мне в последнее время? — лепечет подросток, уже не отталкивая дядю, а просто положив руки ему на плечи. — Раньше я боялся спугнуть тебя, но теперь понял, что ты тоже не так прост, — брюнет прикусывает бледную кожу на шее подростка, вынудив того прошептать недовольное «scheiße» на ухо дяде, пискнуть и ударить его по плечу. Август отстранился и с довольной улыбкой посмотрел в глаза напротив. — Так думаешь только ты один, но признай, наконец, что ты просто себя утешаешь. Я. Никогда. Не стану. Твоим. Любовничком. Я не гей. И уж тем более не инцестник, — Аксель смотрит строго, насколько это возможно. — Ладно… — Август опускает племяшку на ноги и кладёт руку на его промежность, чуть сжимая. Там явно чувствуется стояк, хотя Август ещё толком ничего и не сделал. Подросток закусывает губу и глядит на дядю исподлобья, всем своим видом показывая, что да, Гуся, ты прав, вали и трахай. Но, только не на словах. — Убери, блять, руку… — И не подумаю, крольчонок, — Август улыбается, словно пакостный ребёнок. — Ты, знаешь ли, много нервов мне вымотал сегодня. Думаешь, теперь сможешь вот так просто взять и отправиться спать? В глазах крольчонка блеснул испуг, и только было, он открыл рот, чтобы хоть что-то возразить, как его заткнули поцелуем. Август целует настойчиво, требовательно, властно. Запускает язык в чужой рот, пользуясь смятением племянника; покусывает его губы. Аксель же, неохотно, но отвечает. Того, что произойдёт, ему всё равно избежать не удастся, так почему бы тогда хотя бы не попытаться извлечь из этого удовольствие? Ещё через пару мгновений Аксель оказался на дядиной кровати в аккурат под её хозяином. Август смотрел на племянника сверху вниз хищно, буквально раздевая глазами. — Итак, что же ты там делал со своим другом? — интересуется брюнет, попутно расстёгивая пуговицы на школьной рубашке племянника. — Уроки с ним делал… — ворчит подросток, недовольно глядя на дядю. Но, сопротивляться даже не пытается, смысл? Аксель не смог одолеть дядю даже когда тот был пьян, а сейчас и вовсе нет ни шанса. — Глупая отговорка, — рубашка летит в сторону лёгким взмахом руки старшего. — А может, тебе нарочно хотелось подпакостить, дабы потом получить от меня хорошенько? — И не надейся… — Аксель наблюдает, как дядя стаскивает с него штаны, сразу вместе с трусами. До сих пор диву даётся от своего возбуждения. Покусывает пухлые губки и глядит на родственника с недоверием. — Знаешь, ты точно настоящий псих… — А ты тому виной, поэтому, будь добр, возьми на себя ответственность, — ласково шепчет Август, переворачивая племянника на живот и в тот же миг одаряя любимую попку сильным шлепком. Аксель взвывает и утыкается лицом в подушку, шепча проклятия в адрес родственника. А ведь, уходя днём с другом, он был уверен, что всё пройдёт гладко, и он сможет спокойно отдохнуть от дяди, ну, а сейчас же приходится терпеть, пока Август не наверстает упущенное за день. — Не будешь больше шляться с друзьями до ночи? — Н… нет… не буду… — вцепившись руками в одеяло пролепетал крольчонок. — Я жду извинений, — ещё один шлепок приходится уже по другой булке. Обжигающий, заставляющий дёрнуться всем телом и взвыть от боли. — А я не собираюсь извиняться, это ведь по твоей вине мне пришлось шляться где попало, лишь бы не идти домой, где ты поджидаешь! — мелкий бунтует, но после очередного шлепка сдавленно всхлипывает и сдаётся. — Я всё ещё жду, — холодно произносит брюнет. — Ну, прости… — на глаза подростку сами по себе наворачиваются слёзы. — Извини! Я не думал, что ты начнёшь так переживать! Я просто хотел хоть немного отдохнуть от тебя, только и всего… Август снисходительно улыбается, переворачивает племянника на спину, лёгкими нежными поцелуями собирает слёзки со щёк крольчонка, руками поглаживает его талию. — Больше никогда не смей вот так вот уходить от меня, даже на пять минуточек, понял? — на это Аксель лишь тихонько угукает. Его руки обвивают шею дяди, ножки в тоненьких черных носочках — единственном оставшемся на подростке предмете одежды, обхватывают талию родственника. Парень влажными глазами смотрит на дядю и вздыхает. — Тогда и ты в ответ пообещай, что перестанешь приставать ко мне, когда тебе вздумается, — голос подростка дрожал. — И перестанешь игнорировать все мои просьбы остановиться. — Я подумаю над этим, — Август улыбается и легонько целует крольчонка в губы. — Знаешь, а сейчас ты не просишь, чтобы я остановился. — Ты просто невыносим… — сверху слышится усмешка. — Я знаю, крольчонок мой, — Август достаёт из ящика прикроватной тумбочки бутылочку смазки, выдавливает немного её содержимого себе на пальцы и осторожно вводит их в попку племянника. Сначала один, через время второй, потом и третий. Аксель покорно терпит, наблюдает за действиями родственника и шумно дышит. Сам для себя подмечает, что привыкнуть ему на этот раз удаётся куда проще. Кажется, теперь уже и не так больно, не так неприятно. Впрочем, даже хорошо, особенно, когда Август натыкается на простату, то и вовсе классно. Аксель уже не сдерживается, обнимает дядю, подаётся ему навстречу, сладко стонет. Решив, что крольчонку уже достаточно брюнет вынимает пальцы, раздевается тоже. — Ну, вот и как к тебе не лезть? — Август с довольной ухмылочкой изучает взглядом тело младшего. Надевает на стоящий колом член презерватив. — Может, ты и твердишь о том, что меня ненавидишь, но всё равно поддаёшься, всё равно сладко стонешь. Признай же, что тебе нравится. — Не признаю. И не надейся. Буду мучить тебя этим остаток жизни, — Аксель с улыбкой глядит на дядю, сузив глазки, раздвигает перед ним по шире ножки и кладёт на его щёки свои ладони. — Сейчас я, может, и не сопротивляюсь, но это ещё не значит, что завтра после школы я вернусь домой. — Спасибо, что предупредил, я позабочусь о том, чтобы на утро ты вообще встать не смог, — устроившись между ног племянника, Август плавно входит в него во всю длину, заставив младшего взвыть и покрыть дядю трёхэтажным матом. — Амх… И о какой вообще любви… может идти речь?.. — подросток тяжело дышит и смотрит в карие глаза напротив. — Большой, и светлой, и явно не родственной, а ещё, может, чуточку развратной, — сквозь улыбку мужчина целует племяшку и начинает двигаться.        Аксель шумно выдыхает, обвивая руками шею дяди, жмётся к нему всем телом и отвечает на поцелуй. Он до сих пор немного злиться на себя за то, что дал слабину, что так легко поддался, но всё это компенсирует лишь один единственный факт. Подростку просто до одури, до искр в глазах нравилось ощущать Августа внутри себя. Особенно на этот раз. Сейчас его отпустили все животрепещущие мысли, в отличие от той самой ночи, а потому он смог поддаться дяде без особых сожалений.

* * *

За окном уже давно было темно, и комнату освещал свет одной лишь жалкой лампы, что стояла на прикроватной тумбочке. В комнате было тихо, если не брать в расчёт воркование Кляйнов, что в обнимочку лежали в постели под тоненьким пледом. — Ты до сих пор не хочешь признать очевидное? — Август обнимает племянника и носом зарывается в его волосы, те вкусно пахнут шампунем, которым часто моется его племянник, отдаёт чем-то фруктовым. — Я так понимаю, ты от меня теперь вообще не отстанешь? Любишь же ты капать мне на нервы… — на это Август весело угукает. — Хочешь на чистоту? Ладно. Мне нравится, когда мы делаем подобное. На этих словах Август даже чуть не вздрагивает. Неужели крольчонок сказал это вслух? — Но! Но… мне не нравится, что ты мой дядя. Ты вообще осознаешь насколько это неправильно? Тебя вообще что ли ничего не смущает? — Ну… раньше меня это напрягало, я правда думал, что влюбиться в племянника — худшее, что только может случиться. Я собирался скрывать это, а потом и вовсе привык. Да и какая разница? Люблю и всё. Аксель вздыхает, поднимает голову и глядит в карие бездны своей любимой головной боли. — Ну, ты красивый, заботливый, пусть и бесячий временами, но ты мне по душе. — Ага, значит, тебе нравится моя внешность, нравится со мной в постели, но ты всё равно не хочешь признавать очевидного? — руками зарывается в волосы племянника и массирует корни волос, крольчонок прикрывает янтарные глазки и лениво возмущается. — Вот, ты же и без того уже всё понял, я обязательно должен это сказать? Ну, раздражаешь ты временами, ну очень… — у Августа на этот бухтёшь невольно вырывается смешинка. Он затыкает племяшку поцелуем в губы, на что младший недовольно мычит, но поддаётся. — Я тоже очень сильно тебя люблю, крольчонок мой, — вновь зарываясь носом в волосы родственника, шепчет Август.