Ещё одна минута вечера И мы с тобой вот-вот увидимся Ты будешь говорить о Вечности А я, курить и хотеть просто близости Ещё одна минута вечера И мы с тобой вот-вот увидимся Ты будешь говорить о Вечности А я, курить и хотеть просто близости
тима белорусских и просто лера — минута вечера
***
Арсений забрал Антона, как и обещал. Отвёз домой, потом поехал куда-то, вернулся с продуктами, забил ими холодильник, крепко поцеловал в лоб и снова уехал. Шастун поджал губы, но сил не оставалось на то, чтобы возмутиться. Арсений не обязан быть с ним 24/7. Эгоистичное ты говно, Антон. У Арсения свои дела вообще-то. Просто к хорошему быстро привыкаешь. И Антон не исключение. Он начал привыкать к Арсению с необъяснимой скоростью. Слишком быстро. Он не успел заметить, как Попов уже оказался прочно засевшим в его голове человеком. Как можно было так втюриться? Вляпаться? Врезаться? Вмазаться? Антон напевает эти строки, пока идёт к холодильнику. Сказать, что он прихерел, ничего не сказать. У Шастуна мышь вешалась раньше, а сейчас столько овощей, что страшно становится. Нет, овощи — это отлично, просто Антон их никогда особо не ел. А вот сырок с колбаской — это восхитительно. Антон нарезает бутеры, наливает чай и плюхается в кресло. Первый бутерброд ему понравился. Второй бутерброд почему-то показался каким-то не таким. А потом Шастун полетел к белому другу, вспомнив, что совсем недавно прокапался. Нужно было покушать чуть позже. А лучше — вообще завтра. Вот же ж. Парень чистит зубы, убирает посуду и поджимает губы, понимая, что его расстраивает тот факт, что эту колбасу купил Арсений Сергеевич, а он… Ну пиздец, приехали. Давайте ещё из-за еды расстраиваться. Шатун прекрасно понимал, что не из-за еды. Силы оставались лишь для того, чтобы лечь в кровать. В прошлом году Антона сразу забрали в клинику. Поэтому он не мог ничего учить. В этот раз он остался дома, но словил себя на том, что попросту не сможет ничего выучить или сделать. Уму непостижимо. Антон сам же себе позволяет такую вольность, как лень. Это дебилизм, Антон, если ты думаешь, что это лишь лень. Потому что, блять, это не лень. Это твоё моральное состояние. Эд звонит почти ночью. — Тох, ты как? — Валяюсь. Скучно. — Ну и валяйся. Тик-токи там смотри всякие, кушай и не смей подниматься с кровати. Антон закатывает глаза, потому что эти самые глаза уже заебались смотреть видосы на просторах тик-тока. Он уже видел всё. И котят под забавными треками на фоне, и танцы под вот это вот «жопойжопойжопойжопойжопой», и душераздирающие истории людей про сложные жизненные ситуации, и каких-то странных людей, которые попали в реки с какой-то дичью. Нет, Антон тоже как-то задумывался о том, что хочет завести аккаунт, а потом понял, что ему нечем брать аудиторию. Танцами? Нет. Он не хочет являть это всему свету. Он же до пиздеца изящный. Пение? Тоже нет. Рисунки? Рисует он мало в последнее время. Стихи читать? Это вот уже поинтереснее, но всё равно нет. А может… записывать тик-токи с Арсением Сергеевичем? Ну да. Ага. Конечно. Шастун даже вздрагивает от фантазий. Нет. Пиздец, Шастун, о чём ты думаешь? Ты только на втором курсе, а он преподаватель вообще-то. И это, кажется, ты до усрачки начал переживать о том, что вас спалят. А? Нечего сказать? Вот и не пизди тогда. — Завтра запиши, пожалуйста, по максимуму. Как братана прошу. — Без проблем, Тох. Только ответь на один вопрос. Ты актив? Антон закашливается, мысленно пытаясь сильно не орать. Но не выходит. — Ты охерел, Выграновский?! Я чуть ли не подох сейчас от внезапности твоего вопроса, блять, ты совсем, что ли? — Да чего ты орёшь? — Если бы я мог не орать, я бы не орал! — Тох, ну я же для фанфика. Я же для вас стараюсь. — Иди в задницу. Антон не бросает трубку. Эдик смеётся своим низким хриплым, а у Шастуна дикое желание его хорошенько отдубасить. Заколебал со своим фанфиком этим хуянтиком. Парень фырчит от раздражения, а потом вдруг задумывается. Вот чисто теоретически, какая у него роль? Антон просто об этом ещё не думал. Блять, он вообще даже не подумал об этом. Охуеть. Прикинь, Антош, между двумя людьми, когда они в отношениях, бывает секас. Не знал? Антон произносит на выдохе обречённое «ойбляяяяять» и ловит смех Эда. — Я думаю, что ты пас. — И с чего бы это? Антон возмущается, но понимает, что по своей комплекции, в которой он сейчас находится, он больше ведомый, чем ведущий. Арсений по росту не выше, но по комплекции шире и сильнее. Антон ещё не расцвёл. Ну, это ему так кажется. Возможно, в будущем… он будет ещё выше, плечи шире станут и станет Антошка шкафом по итогу. И тогда роль активного пользователя телом Арсения Сергеевича будет разблокирована, но пока что Антон чувствует себя рядом с мужчиной весьма хрупким существом. Даже просто энергетика у них разная. И энергетика Арсения — это «валить Антона и кхм-кхм». Эд всё ещё ржёт. — Ладно. Но это только сейчас. В будущем… — Так ты планируешь такие долгие отношения? Антон закатывает глаза. — Эд, не беси. И не цепляйся к словам. И вообще — я спать хочу. Шастун реально чувствовал себя сонным. Сегодня был насыщенный день. Ему хотелось отдохнуть. Ему предоставляется такая возможность, но гложет только то, что это только начало семестра. Он не посещал пары только тогда, когда физически не мог на них пойти. И сейчас, кажется, такой момент. Ещё мысли бесят. И стремление к перфекционизму. Ну да. Какой перфекционизм, Шастун, ты тарелку не помыл, сучара. — Ладно, Тох. Отдыхай. Целую и обнимаю. — Выграновский, блять. — Я не блядь. Антон цокает, а Эд ржёт, но всё-таки первым кладёт трубку. Парень пишет смс матери, пишет смс Арсению и кладёт телефон на тумбу. Засыпает Шастун практически сразу же.***
Просыпается Антон от звонка. Кто-то звонит в домофон. Вот же ж. — Блять, кто припёрся утром? Мама не могла. Она обещала в другое время. Эд обещал записывать лекции, поэтому он в универе железобетонно. У Арсения Сергеевича пары. Кто тогда? Мыслей много, как и вопросов, только ответов нихуя. Антон пытается привести свою харю в лучший вид, но не очень выходит. Он еле глаза продрал, если честно. С удивлением, слыша голос Фроловой, Антон открывает и уходит в ванную для того, чтобы хотя бы умыться. И какого хера она пришла, если сейчас по расписанию пара у Арсения Сергеевича? Чего это она? Девушку он встречает уже в более нормальном виде. Оксана проходит внутрь и неловко улыбается. — Я на пять минут. Арсений Сергеевич просил передать тебе. Девушка протягивает какой-то пакет. Антон молча забирает его. — Я пойду. Выздоравливай. Все привет тебе передают. — Спасибо. Шастун улыбается в ответ, провожает её и закрывает дверь, тут же заглядывая в пакет. Лекарства. Записка гласит: принимать тра-та-та и так далее. Понятно. Прекрасно, блять. Арсений, блять, Сергеевич. Мало того, сам купил лекарства, так ещё и девушку с пары отпустил ради этого. Пиздец. Не палимся, ребят. Не палимся совсем. Антон тут же берёт телефон и набирает Арса. И только он хочет начать возмущаться, когда трубку берут, как в трубке слышится мягкое: — Да, любимый студент? Шастун шумно выдыхает. Любимый. Не просто любимый, Антон, блять, а любимый студент. — Арс, зачем лекарства купил? Антон слышит: — Выграновский, без Шастуна скучно совсем? Я могу прямо сейчас ему привет передать. Да, я разговариваю с ним. И понимает, что мужчина не вышел из кабинета для того, чтобы поговорить по телефону. Блять. — Выграновский тебе привет передаёт. — Ага. Спасибо. А вы из кабинета почему не вышли? Антону так хочется материться, господи, блять, охуеть, как хочется сильно. — Тест. Я должен проследить за дисциплиной. Ты спрашивал что-то? — Про лекарства. Вот и как Арсений, блять, Сергеевич будет сейчас спокойно отвечать ему на вопросы, находясь в аудитории на паре? В аудитории, где сейчас очень тихо. Как? Как, блять? В голове не укладывается. — Я просто проявил немного заботы. — Это мог сделать Эд. — Он для тебя ближе? Арсений хотел сказать, наверное, «он твой парень?», но спасибо, что не сказал. Антон чуть ли коньки сейчас не двинул даже от простого «он для тебя ближе?». Хуиже. — Я начинаю привыкать к такому отношению. Вот привыкну, увидишь, как буду в тебе нуждаться, и убежишь к херам собачьим. — Антон. — Не выражайся? Как тут не выражаться, блять, Арсений Сергеевич? — Нарываешься. Очень сильно нарываешься. По аудитории пронеслись смешки, которые Антон даже через телефон услышал. — С тобой невозможно разговаривать. — С тобой тоже. На нормальном русском языке без красноречивых слов. Язык бы тебе вырвать. Антон ничего не отвечает на эти слова. Он сглатывает и только через полминуты произносит: — Спасибо. Просто я не привык к подобному. — Не благодари. — Ты приедешь? — Антон спрашивает спонтанно, не подумав. — Нет, не то чтобы ты должен приезжать. Я просто спросил. Я на всякий случай, мне просто стало интересно. Я… — Да. Одно слово перебивает спонтанную речь влюблённого идиота. Антон расплывается в улыбке. — Хорошо. Я буду ждать. Кладу трубку. Антон очень быстро положил трубку. Прям очень быстро. Потому что подумал о том, что слишком что-то навязывается. Или нет. Или да. Или пошёл ты нахер, Шастун, разберись в себе и в своих мыслях. Парень достаёт лекарства, смотрит инструкцию, выпивает всё, как надо, и достаёт контейнер для разделения таблеток. С грустью и раздражением, потому что купили ему его в прошлом году. Он был с ним в больнице, был с ним дома, да всегда был. Парень раскладывает таблетки по дням, потому что любит планировать, записывать и всё прочее в таком духе. Скажете, ебанулся? И Антон согласится, потому что блокнотов дохера по квартире валяется. Везде списки, галочки напротив, зачёркнутые строчки и прочая хуета, к которой Антон приучил себя ещё с раннего возраста, потому что дел было настолько много, что он в какой-то момент стал забывать что-то. Эду Антон написал о том, что сегодня к нему не нужно. И на вопрос о том, собирается ли муженёк к нему, Антон послал его в задницу, положил трубку и пошёл прибираться. Он не любил хлам. Хлам в квартире = хлам в голове. Да, это не сильно-то и облегчает рутину, но голове правда легче. Ничего лишнего. На столе блокнот, лампа, ноутбук и парочка растений. На подоконнике пачки сигарет, пепельница. На тумбе лекарства. Кровать, кресло, телевизор, которым он никогда не пользуется, холодильник, стол. Чайник. Микроволновка и плита. Антон остался доволен, а потом пошёл принимать полноценный душ. Антон выкурил три сигареты и посмотрел на часы. Форточки он открыл. Зубы почистил. Нахуя? Привычка. Пары закончились полчаса назад. У него. Закончились ли они у Попова, только сам Попов и знал. Через минут 15 в дверь постучали. Видимо, кто-то тоже зашёл в подъезд, раз звонка в домофон не было. Антон пошёл открывать, с удивлением отмечая, что его дыхание сбилось. Достаточно для того, чтобы раскраснеться. Арсений Сергеевич зашёл в его квартиру, осторожно снял пальто и поставил свой портфель около вешалки для одежды. Антон всё это время стоял, как вкопанный и не знал, как себя вести. Но Попов мягко притянул к себе и поцеловал в лоб. — Как себя чувствуешь? — Устал. — Расскажешь, чем занимался? Кивок. Они усаживаются на кровать. Арсений разминает мышцы, щёлкает костями и выдыхает. Устал. Но приехал, потому что Антон, блять, захотел. Блин. Шастун заглядывает в байкальскую серость и ловит ответный взгляд. — Знаешь, Арс, ты совсем не такой, каким я тебя вижу в универе. — Там я преподаватель. — Уголок арсеньевских губ приподнимается. — А в этой квартире я... вроде бы как твой парень. Что, не нравлюсь таким? — Нет, я не в том смысле. — Антон хмурится, разглядывая мужчину. — Мне, наоборот, интересно открывать для себя другие твои стороны. Это интересно. Байкальский шторм может сменяться на штиль со светлым кристаллическим оттенком. Ты всегда разный. Антон хочет себя заткнуть за такие порывы. Но смотря сейчас в глаза Арсения... весьма сложно думать рационально. Антон и не знал, что может вот так вот человек зацепить, что столько сразу наружу рвётся. Мужчина увидел смятение, но лишь улыбнулся. — Какой я в твоих глазах? — Серьёзный, строгий и бесячий. Был. — А сейчас? — А сейчас… — Антон снова хмурится и прикусывает губу. — Домашний. Мягкий. Уютный? Попов улыбается уже открыто, поднимает руку и поправляет чёлку Антона, которая отросла уже весьма прилично и кудрявится. Так ещё и в глаза лезет максимально часто. — Я всё ещё нравлюсь тебе? Неловкий кивок. — Ты ещё не знаешь, какой я иногда бываю ужасный. — А ты был в отношениях? — Нет. — Тогда откуда ты знаешь, каким будешь? Антон хмыкает. А ведь действительно. — Ты у меня первый. Взгляд мужчины меняется. Шастун только через секунду понимает, как это прозвучало. А затем охуевает от последующего вопроса: — Во всех смыслах? Ответить надо, Шастун. Приём, земля вызывает идиота. — Ага. — Хорошо. Арсений встаёт с места и направляется к холодильнику. То есть… Арсений доволен тем, что первый? И будет первым? Да? Антон ведь правильно понял, да? Он правильно понял, что Арсений собирается быть у него во всём первым? Мурашечки по коже. Почему-то странно думать о подобном. Например, как Арсений Сергеевич делает что-то, что… Стоп. Антон, блять, Шастун, заткнись. Пожалуйста. Не сейчас. Объект твоих фантазий в нескольких метрах. — Ты кушал что-нибудь? — Ой. Осознание приходит поздно. Антон встаёт и подходит чуть ближе, пока Попов молча сверлит его вопросительным взглядом. — Я просто убирался. И как-то забыл. Если бы Арсений знал, что ты планируешь всё и вся на этой планете, то сейчас ты получил бы пиздюлей, но он не знает. Хотя… судя по взгляду, пиздюли весьма возможны. Арсений вздыхает. — Готовить умеешь? — Могу вскипятить воду. Арсений обречёно улыбается. Они готовят вместе. Ну, Арсений готовит, а Антон после первого же пореза пальца, отправляется на стул. Но мысленно он нарезает овощи и всё вот это вот, что на столе. Парень чувствует себя ебучим сталкером, когда залипает на вены, что проявляются на коже рук. Арсений просто рукава закатил, фартук приодел, который у Антона даже есть, и вообще... стоит весь такой из себя. Ебануться. Арсений Сергеевич Попов сейчас на его кухне готовит ему покушать нормальную человеческую пищу. Ну типа. Как это? Антон чувствует, что ему очень хочется чего-то, но он не понимает - чего именно. Когда Арсений Сергеевич поворачивается к нему, выключая конфорку, вопрос сам вылетает из уст. — А ты меня можешь поцеловать прямо сейчас? Арсений хмыкает. — Нет, если ещё не освободился, то я могу подождать. Это просто… я… Арсений подходит слишком быстро. Лицо руки тёплые обхватывают быстро. И губами накрывает губы Антона он тоже слишком быстро. Оттягивает нижнюю, проталкивает язык, хозяйничает во рту Шастуна так, будто всегда и был хозяином. Ну охуеть, Антон чуть ли не заржал от своих же мыслей, потому что только что назвал Арсения «хозяином своего рта». Боже. Руки цепляются за фартук. Попов целуется так, что у Антона звёзды перед глазами. И если бы он сейчас стоял — упал бы. Шастун ловит себя на мысли о том, что ему очень нравится целоваться. И он знает, что нравится ему, потому что целуется он именно с Арсением. Когда пах Попова вжимается в пах Антона, мыслить уже невозможно. Всё. Пиздец. Низ живота приятно скручивает. Антон уже взрослый мальчик. Да, Антон? Хуйтон, блять. Арсений со смачным звуком отстраняется от губ, утыкаясь носом в шею. И мурашки с новой силой покрывают тело. Шастун вздрагивает, когда его кусают. Его, блять, кусают. Прямо вот взяли и зубами так кожу оттянули. Ебануться. Но как там поётся? Сначала больно. Потом приятно. Вот такой выпускной. Только это не выпускной, а обычный процесс приготовления пищи, который закончился тем, что есть начали не еду, а Шастуна. — Ты меня укусил? Арсений поднимает на него свой туманный взгляд и кривовато улыбается. Кривовато-пошло. — Люблю кусаться. — Чего я ещё не знаю о тебе? Попов оставляет этот вопрос без ответа. Он убирает несуществующие складки на футболке Антона и отходит. — Прошу к столу, Шастун.