Гни свою линию

Не такой развязки он ждал. Неправильно было видеть спокойствие и послушание в карих глазах. Точнее, в оптических блоках — стоит себе напомнить, — конкретно этой машины. Все должно было закончиться иначе. Коннор должен был уйти. Так или иначе. Коннор не должен был сдаваться. Он же легко мог положить весь его отряд, да и самого Аллена. Мозг ясно писал картину, где Коннор, даже не помяв пиджак, легко вырубает их одного за другим молниеносно и четко, а в конце посылает пулю в лоб капитана. Аллен падает, стекленеющим взглядом смотрит в холодное небо и не слышит, жалеет ли Коннор о своем поступке. Может ли машина жалеть? И, тем не менее, Аллен жив. Коннор не сиганул с крыши, чтобы отправить свою память в новое, не удерживаемое на мушке, тело. Кажется, он смирился со своей участью и молча едет в центр утилизации, не пытаясь остановить революцию. В чем его план? — Вы так громко думаете, капитан, — вдруг говорит он. И еле заметная улыбка на его губах вызывает удивление. — Серьезно? Так скажи, о чем я думаю, — раздраженно бросает Аллен. Коннор прикрывает глаза на пару мгновений прежде чем ответить. И этот длинный жест — острые кончики ресниц вниз — вдох, вверх — выдох, блеск темных глаз, — заставляет затаить собственное дыхание, не то от настороженности, не то от того, как это безумно красиво. — Все вышло из-под контроля. Андроиды сходят с ума и требуют свободы. И я говорю и действую так, словно сам не один из них. Так? Аллен хмыкает, но признать правоту Коннора будет означать то, что он предсказуем. — Так. Да не совсем. Коннор вскидывает брови, будто бы в легком удивлении, внимательно слушает, покачиваясь в ритме автомобиля. — Ты подчиняешься. Стало быть, не девиант. Но и не выполняешь свое задание. А вот это уже на тебя не похоже. Аллен все еще помнит, так четко, словно это случилось вчера, — первую миссию РК800. Непонятные вопросы про имя андроида, взявшего заложницу. Тогда его раздражало, что этот дурацкий прототип просто тянет время. Какая разница, как называли взбрендившую машину? Сегодня Эдвард, завтра — просто железка. Имя для него ничего не значит. Много позже Аллен задумается о том, могут ли андроиды чувствовать и, даже если нет, в чем разница между настоящими чувствами и верой в то, что их чувства настоящие. А тогда он видел только как одна навороченная кофеварка пришла чинить другую кофеварку, которая внезапно решила переубивать всех нахрен. Что-то в Аллене изменилось после той ночи. И, кто знает, с чего начался путь его сомнений? С того, что он запомнил имя андроида, который безупречно исполнил свое дело и, отдав пистолет, не требуя благодарностей, удалился с места происшествия, или, с того, что Аллен уже тогда хотел бы, чтобы Коннор был живым, «настоящим». Ладони Коннора, лежащие на коленях, как у хорошего мальчика в младшей школе, слегка сжимаются, сминая пальцами ткань брюк. — Кто сказал, что не выполняю? — выдает он. И Аллен бы напрягся от подобных заявлений, но автомобиль плавно тормозит. Они на месте. Снег метет прямо в лицо, когда они выходят наружу. Трое дрожащих домашних андроидов, один строитель и Коннор — с прямой спиной и уверенной походкой. Идет на казнь точно какой-то герой старой как мир истории о свободе и правде. Аллен морщится то ли от своих неуместных сравнений, то ли от пронизывающего до костей ветра. Если Коннор в этой истории герой, то кто он сам? Палач? Высокий забор, андроиды, жмутся друг к другу как испуганные звери. Только еще более обреченные, потому что даже не пытаются кусаться и убегать. Действительно настоящий террор. Аллен никогда не любил демонстративного уничтожения даже банального конфиската какой-то ерунды, не то что высокотехнологичных и дорогих андроидов. О том, что они совсем как люди, он старается не думать вовсе. — Как оно там? — спрашивает его один из солдат, что принимает конвоируемых. — Дерьмово, — честно отвечает Аллен. Те, кого они отлавливают на улицах, почти всегда оказываются безобидны. Опасные держатся в куче и идут вслед за своим лидером. Аллен куда охотнее занимался бы ими, и был бы уже давно там, в эпицентре событий, если бы не получил сигнал, что на крыше Харт-плаза замечен вооруженный андроид. Ему хочется верить, что эта встреча не случайна, но уже через полчаса-час, от того, кто заставил его задуматься над философскими вопросами жизни и ее имитации, останется только безжизненный белый корпус. Солдат согласно кивает, будто понимает и без пояснений. Наверное, правда понимает. Спрашивает устало: — Есть сигарета? И Аллен рассеянно ищет по карманам, куда мог засунуть пачку. Потому что другой солдат тем временем отдает андроидам приказ раздеваться. Аллен находит проклятую пачку в жилете, не глядя тянет ее спросившему. Потому что сам обращается взглядом на Коннора. Чувствует напряжение в спине, шее… везде. Он не может представить Коннора, обнажающегося при таких обстоятельствах. Ему не хватает времени подумать о других, но мысль мельтешит, успев втолкнуть его в полутемную комнату, точнее спальню. И он даже не особо утруждает себя тем, чтобы ее отогнать — она мимолетная, глупая и невозможная. Он даже не успевает о ней пожалеть и решить, хочет ли хоть так, сейчас, увидеть его без одежды. Аллен знает, что не хочет. Но спокойный взгляд Коннора прожигает, ему становится жарко, и еще, почему-то, он злится. Его ребята спокойно ждут. Не торопят, хотя работы ещё по горло. Наверное, им самим не нравятся подобные задания. Их можно понять. Они все шли бороться с преступностью и беспорядками, а теперь приходится марать руки, пусть не в крови, а в тириуме. И, хоть он испаряется, не оставляя после себя и следа, от таких вещей никогда не отмыться. Аллену не до морализаторства, но мерзкое чувство не отпускает. Он даже не забирает обратно из рук снявшего шлем бойца свою пачку сигарет и не слышит, как тот его окликает. Он идет в сторону Коннора. — Я могу помочь, — говорит Коннор, так, словно это он сделал первый шаг. И глаза его теперь совсем другие. В них нет и следа спокойствия. Но это не паника и даже не страх. Аллен бы назвал это возбуждением, решительностью, сказал бы, что это страсть. Ему нравится. Коннору идёт быть похожим на человека. Он словно специально создан для этого — заставить как можно большее количество людей поверить в свою «настоящесть». Он слышит в наушник, что толпа агрессивных девиантов движется к пункту утилизации. Видимо, Коннор настроился на полицейскую волну или восставшие андроиды как-то связываются с остальными. Иначе как он может знать, что помощь им действительно может понадобиться? Только Аллен принял свое решение до того, как узнал, что ситуация ухудшается. Коннору этого знать не стоит. Аллен кивает ему, говорит солдатам: — Этого я забираю. И почему-то он почти уверен, что не пожалеет о своем решении.

***

— Око за око — и мир ослепнет. — говорит Коннор. Аллен видит его глазами. Буквально. Маркус стоит напротив. Его плащ запачкан кровью и тириумом — вряд ли его, хотя кто его знает, он достаточно безрассуден и для того, чтобы нарваться самому. — Это говорит тот, кто пришел меня убить? Аллен слышит ушами Коннора. И это было бы очень интимно, если бы не обстоятельства, не адреналин и не то, что его бойцы тоже видят и слышат то же, что и Аллен. Хотя, какого черта?! Все равно это довольно интимно. Ни один человек не смог бы, да и наверняка не захотел, предоставить к себе такой уровень доступа. — Ты достаточно цел для убитого. Коннор ведёт переговоры. И отчего-то тон его в этот раз не столько успокаивает, сколько просто спокоен, не столько уговаривает, сколько оценивает. Аллен пока не вмешивается, если будет нужно, Коннор даст знак. — Я нахожу ироничным то, что андроид с твоим жизненным опытом выбрал путь насилия. — Аналогично. Охотник на девиантов, сколько умерло из-за тебя? И после всего того, что ты натворил, Коннор, ты просишь меня отступить? — Три целых и девять сотых секунды. Маркус вскидывает голову, задавая молчаливый вопрос. Аллен тоже не понимает, что это значит. Но вскоре слышит пояснение. — Время, которое требовалось мне для того, чтобы в тебя выстрелить, еще там, на площади. Думаешь, меня остановил отряд SWAT? Три секунды — слишком короткое время для человека. Я мог сделать выстрел, ты был у меня на прицеле, и, хотя меня бы тут же уничтожили, тебе было бы уже все равно. Тебя бы просто не стало. Тебя и твоей революции, а вместе с тем и всех остальных андроидов. Маркус хочет казаться невозмутимым, но лицо его словно окаменело и перестало быть послушным. Он сжимает губы. И Аллен думает, что в нем тоже почему-то слишком много человеческого. Ненависть к людям, боль в глазах, непримирение с несправедливостью. Пожалуй, даже больше человеческого, чем в Конноре. Потому что эмоции Коннора на лице не написаны. Он просчитывает и выбирает, что именно ему выгодно показать. Коннор идеален. Но Аллен верит в идеальных людей. По крайней мере, тех, кто именно ему кажется идеальным. — Понимаешь, Маркус? Мы говорим с тобой сейчас только потому, что я не нажал на курок. Наконец Маркус отмирает. Он неприятно усмехается, делает пару шагов из стороны в сторону что-то обдумывая, и говорит: — Кажется, я понял. Киберлайф ожидают большие потери, поэтому ты так стараешься. Тебе нужно, чтобы производство андроидов не останавливалось, а для этого люди не должны бояться нас покупать. Даже если есть риск девиации. Изображение вздрагивает и Аллен каким-то образом понимает, что умозаключения Маркуса Коннора злят. — Твои выводы неверны. Но какое это имеет значение, если на кону сейчас тысячи жизней? Путем агрессии и насилия ничего хорошего ты не добьешься. Пусть ты заставишь людей покинуть Детройт, пусть здесь останутся только андроиды, что помешает людям уничтожить вас вместе с городом? Маркус слушает, и Аллен очень надеется, что слова Коннора возымеют эффект. Потому что Коннор прав, и, если андроиды не прекратят беспорядки, их всех уничтожат. У Аллена нет андроида, но стоя возле пропуска в зону утилизации, он понял, что не может отправить туда Коннора. — Что ты предлагаешь? — отзывается наконец Маркус. — Сложить оружие и прекратить беспорядки. И если вы это сделаете, я даю слово, что больше ни одного андроида не тронут. Коннор врет, потому что никаких договоренностей на этот счет нет. Но он прав, что иначе их и не будет. Аллен сделает все, что в его силах, чтобы это стало возможным. На это у него, в отличие от Коннора огромное преимущество — он, все-таки, человек. Его хотя бы станут слушать. Маркус снова молчит какое-то время, потом кивает. Кивает еще раз более уверенно, словно давая самому себе разрешение. Он делает шаг к Коннору, протягивает ему раскрытую ладонь, чтобы закрепить договоренность. И в другой раз Аллен отдал приказ своему снайперу стрелять. Но свой лимит приказов на убийство андроидов он уже исчерпал. Да и голос Коннора в наушнике говорит ему, что все под контролем. Коннор тоже шагает к Маркусу навстречу и протягивает руку. Но Маркус хватается за предложенную ладонь, второй рукой хватается за предплечье Коннора, резко тянет на себя и коленом пытается ударить его в голову. Коннор уворачивается. Изображение сбоит и Аллен понимает, что Маркусу удается достать Коннора. Он вскакивает со своего места, готовый броситься в бой. Но наушник отчаянно шипит: «Я справлюсь!». — С террористами ведут переговоры только для того, чтобы обезвредить, — замечает Маркус. И как это верно. Для людей он действительно просто поехавший головой преступник, с какой стороны не глянь. Он прав, никто не пустит его к президенту, а каждый пункт по освобождению своего народа ему придется выгрызать зубами. Аллен видит на экране борьбу. Ему жаль, что это только имитация его собственной битвы, всего лишь изображение от первого лица. Ему хочется что-то сделать — у него такая работа, он не привык наблюдать. Но его вмешательство пока может лишь навредить. И он дает знак своим бойцам только тогда, когда видит, что бой перестает быть равным, когда к Маркусу на помощь бегут еще несколько андроидов. Они выскакивают из-за укрытия, несутся наперерез андроидам. В руке Аллена дубинка. Он наотмашь бьет первого, уворачивается от другого. Слышит свист пуль, крики. Он в родной среде, адреналин разгоняет сердце. А в голове ничего, кроме желания, чтобы Коннор исполнил свое обещание. Тело действует на автомате. Будто руки и ноги сами знают, что им нужно делать. Он не знает, сколько времени длится борьба. Он останавливается только тогда, когда видит, что больше ему не с кем драться. Кровь стучит в висках. Он ощущает, что из рассеченной брови стекает горячая капля, но боли не чувствует. Обернувшись, он видит, что его ребята справились и следят за тем, чтобы никто больше не пытался вмешаться, а Коннор впечатал Маркуса лицом в асфальт. — Возможно, именно поэтому андроидам нужен новый лидер, — говорит Коннор Маркусу. Но Аллен слышит, хотя стоит метрах в пяти. Коннор не выключил связь. — Марионетке Киберлайф нельзя доверять, — бросает Маркус. — Я давал тебе шанс стать свободным. — Возможно, я бы согласился, если бы ты выбрал другой путь. Коннор вырубает Маркуса, ударив по затылку, и встает в полный рост. Он высматривает андроидов, прячущихся вокруг. — Я такой же, как и вы, — кричит он так, чтобы каждый из них слышал. — И я хочу своему народу блага! Но если мы продолжим крушить все вокруг, драться с полицией и показывать свою непримиримость, нас просто уничтожат! Нас убьют, как убили уже сотни наших собратьев! Никто не поверит, что мы — не просто машины! Он бросает мимолетный взгляд на Аллена, словно ему нужна его поддержка. А когда понимает, что Аллен все еще с ним, тоже верит в то, что он говорит, продолжает свою речь. — Мы будем свободны. И приняты. Но для этого нужно сложить оружие и доказать, что мы не опасны, мы не хотим зла людям, что мы их не ненавидим! Я не обещаю, что все получится сразу, что будет легко. Но я обещаю, что, когда мы получим свободу, вы не пожалеете о своем решении! Достаточно крови и с той, и с другой стороны! Мы достаточно показали, что нам тоже больно, когда в нас стреляют, нам страшно, когда за нами гонятся! Хватит бояться! Хватит страдать! Пора стать сильными и бесстрашными! Но это невозможно без отказа от насилия! Аллен не может знать, что двигало андроидами, которые стали девиантами, которые пошли вслед за Маркусом. Он никогда не был ни андроидом, ни рабом, да и никогда не ставил закон под сомнение. Но слова Коннора кажутся ему правильными. Он бы встал на его сторону. Он уже на ней стоит, как и ребята из отряда, никто из которых, по крайней мере вслух, не попытался оспорить сегодняшние приказы своего капитана. А потом Аллен видит, как потихоньку, пока нерешительно и осторожно, андроиды по одному начинают вставать и откладывать оружие. Но вскоре их становится все больше и больше. Их сотни. Кто-то цел, кто-то ранен. Они выглядят одновременно уставшими и одушевленными. Коннору поверили. Или поверили в Коннора, что в общем-то одно и то же. Аллен подходит к нему. Видит запутавшиеся в его волосах снежинки. Ловит в его взгляде ту же уверенность, тот же огонь, что убедил вытащить его из центра утилизации и надеется, что он больше не угаснет. Он не думает, управляет ли сейчас Коннором кто-то из Киберлайф, не продиктованы ли все его действия действительно только попыткой корпорации не потерять миллионы долларов. Аллен знает, что нет. Он видел глазами Коннора. Он чувствует то же, что и Коннор.