it's not your fault

Любовь проходит через бесконечное число превращений, прежде чем навсегда слиться с нашей жизнью и навеки окрасить ее в свой пламенный цвет.

Круглосуточный магазинчик неподалеку от дома, где мы сидели на крыше несколько минут назад, встретил меня с распростёртыми объятиями и абсолютной пустотой. «Счастливые люди не хотят в магазин в пол второго ночи», — подумал я и, входная дверь за мной захлопнулась. Я ходил вдоль прилавков около десяти минут, выбирая, что мне купить, но вскоре мой взгляд пал на бутылку красного вина, что сегодня была со скидкой в 10%. — Н-у-у, — протянул я, улыбаясь своей находке, — видимо, сегодня судьба велит мне напиться! Я взял бутылку и неспеша прошёл к кассе, напевая песню, что играла по радио, но лишь только продавец отбил вино, я вспомнил, что хоть мне и есть восемнадцать (сегодня исполнилось), паспорта с собой не было… — Молодой человек, — сказал кассир, — паспорт, пожалуйста. Я не смогу продать вам алкоголь без документа, который подтвердит ваш возраст. — Понимаете, мне сегодня исполнилось 18,а про паспорт я совсем не подумал, — я состроил самую жалобную моську, чтобы женщина все-таки продала злосчастную бутылку красного вина. — Пожа-а-алуйста, — протянул я, наивно хлопая глазками. На какое-то время женщина замолчала, пристально глядя на меня. Она, словно сканер, смотрела прямо в самое сердце. Не знаю, как долго мы стояли так, но вскоре она сказала: — Случилось что, парень? — её голос звучал с заботливой тревогой, а руки нервно стучали по стеклу витрины. Я окаменел от такой проницательности. — Ну-у, можно и так сказать, — спустя несколько минут ответил я, — знаете, так бывает, что ты не понимаешь, кто для тебя тот или иной человек… Я просто запутался… Кассир смотрела на меня глазами, в которых, как мне показалось, начали собираться слёзы, но я быстро остановил ее словами:   — Нет-нет, не нужно плакать! Всё хорошо, всё действительно хорошо. По крайней мере, я надеюсь, что всё будет хорошо. В конце концов, она всё-таки продала мне бутылку этого вина, сказав, чтобы в следующий раз я обязательно принёс паспорт. Снова поблагодарив ее, я вышел из магазина. Ночная улица встретила меня пустотой дорог, светом фонарей и редкими проезжающими автомобилями. Все это, казалось, сопутствовало моим размышлениям и мыслям, которые бушевали в моей душе. Открыть бутылку оказалось не так легко. Но, разбив горлышко о первое попавшееся ограждение, я сделал глоток, немного поцарапав губу об острое стекло. Алкоголь, слегка обжигая горло, стекал по его стенкам, согревая всё внутри. Я не знаю, как долго шёл, но возвращаться домой мне не хотелось. Я дошёл до моста, по которому мы совсем недавно ходили с Тэхёном, и в моей голове пронеслось одно воспоминание, что теперь отдавалось болью, тупой, но невыносимо острой болью. Я встал, оперевшись на ограждение моста, что отделяло меня от пропасти над рекой на высоте 200 метров. — Да-а, — протянул я, делая ещё один глоток вина. Слёзы непроизвольно стали стекать градом по щекам. Хотелось кричать, но я сдерживал себя, закрывая рот ладонью. Мне ужасно захотелось поговорить с кем-нибудь, пусть даже с абсолютно незнакомым человеком: я больше не мог молчать, мои мысли, казалось, скоро разорвут меня на части, на мелкие кусочки, которые потом невозможно будет склеить ничем, абсолютно ничем. И с кем же мне поговорить? Я здесь один, впрочем, как и всегда. Тэхёна рядом нет, а кто ещё поймёт меня лучше, чем он? Очередной глоток вина обжег горло, но позволил моим мыслям выражаться импульсивные и эмоциональнее. Вдруг я зацепился глазами за лодки на пристани другого берега реки, что слегка качались на воде. — Знаете, — сказал я, словно представляя на их месте своего собеседника, которому спустя несколько минут раскрою свою душу, как колоду карт, — а ведь недавно он спросил у меня: «Чонгук, что мне делать? Дай совет, ты, как никто другой, знаешь меня лучше, чем я сам». — Что случилось? — спросил я у него в тот день. Знаете, тогда мы снова сидели на крыше, это наше любимое место, о котором не знал никто, но мы чувствовали себя там так спокойно и уютно, что раз за разом снова приходили туда, хоть нам и запрещали родители, ведь высота — не друг для детей. (Кто же знал, что мы уже не дети.) — Что мне делать, Чонгук? Я влюбился, — сказал Тэхён, смотря куда-то вдаль. На секунду он повернулся ко мне и заглянул прямо в глаза. На его лице застыла гримаса душевной тяжёлой боли. Мне ужасно хотелось ему помочь, но всё, что я сказал, это: — Признайся в чувствах, Тэхён, ибо это лучше, чем страдать от неизвестности. Поверь мне. Но осознание того, что эти слова относились ко мне, пришло очень быстро (ну как быстро, спустя почти две недели) Вдруг меня словно ударили по голове, когда я сказал: — Неужели он… Какой же я дурак! Блять, поступил как бесчувственный кретин.Я ведь знаю как никто другой, что Тэхён — самая ранимая душа, с ним нельзя так резко, но всё же оттолкнул его там, на крыше… — я заплакал. — Прости меня, друг, — сказал я, когда вина в моей бутылке осталось на пару глотков. «И что же мне теперь делать?» — подумал я, всё ещё смотря на лодки, касающиеся на волнах. Оглушающая тишина ночного города приняла меня в свои объятия, словно защищая от жестокого мира, которому сегодня, завтра да и вообще всегда плевать на твои чувства, эмоции. Я позволил ей спасти меня в эту ночь — мне хотелось просто прижаться кому-то, обнять и почувствовать его тепло, но ни одной живой души не было рядом, я стоял с бутылкой красного вина, одинокий, никому ненужный, на том мосту, а в мыслях крутились воспоминания, связанные с Тэхёном. И чем больше я вспоминал, тем чётче в моей голове укреплялась мысль о том, что он самый близкий для меня человек, самый близкий друг и самая большая любовь… — Мне правда жаль, Тэхён, что сегодня я сделал тебе больно… Прости меня, пожалуйста, — наконец, когда бутылка вина закончилась, я с криком выкинул её в реку, и истошный и раздирающий мое сердце вопль раздался по пустой улице, эхом отдаваясь о каменные дома. Мне ужасно хотелось, чтобы каждый человек в этом гребанном мире почувствовал мою боль, но, к сожалению, никого не волнуют чужие проблемы. Таков этот мир… Ты вынужден скитаться от человека к человеку, пока не найдёшь того, кто увидит в тебе больше, чем просто очередного прохожего. Наконец-то когда моя спутница на этом вечере — бутылка вина со скидкой закончилась и утонула в реке, пошёл домой, едва переплетая ногами. Мне кажется, я шёл больше часа, хотя расстояние было не такое большое, но погружённый в свои мысли я шагал еле живой. Думаю, скорость моя была меньше скорости самой медленной улитки, но это не так важно. Однажды Тэхён сказал мне, что случайностей не бывает, ибо каждое знакомство с новым человеком обязательно приведет к чему-то своему: счастью или ужасной боли, что, вероятно, может сломать тебя, но ты должен быть сильным и не разучиться показывать свои эмоции и чувства, ведь важно быть Человеком живым (искренним и настоящим).Это был его девиз, и он не забывал напоминать мне об этом каждый день, при каждой нашей встрече. Я все еще шел по абсолютно пустой улице, и до сих пор не встретил ни одного прохожего, что смог бы выслушать меня (а так хотелось). Я заглядывал в окна на первом этаже, что не были скрыты от посторонних глаз тюлью или шторами, этому научил меня Тэхён однажды. Он говорил, что наблюдая за другими людьми, мы не совершим их ошибок с большей вероятностью, нежели если не будем делать этого. Я ведь говорил, что он особенный, и таких как он больше нет в этом мире… По крайней мере, рядом со мной. Когда я приближался к своему дому, воспоминания нахлынули на меня с новой силой. — Я помню, как ты в первый раз заплакал, — едва слышно прошептал я переплетая ногами по безлюдной улице в сторону подъезда. — Это было в тот день, когда ты узнал о смерти своей бабушки… — я замолчал, поднимая свой взгляд к небу, на котором ещё виднелась пара звёздочек. — До того момента ты не позволял людям видеть тебя настоящего, ты боялся… Не так ли? Я рад, что тогда был с тобой, ведь помог тебе принять свои чувства и эмоции, свою боль и слёзы, но это меньшее, что я мог для тебя сделать… Мой Тэхён… Ты был со мной даже в самые тяжелые моменты. Я, наверное, никогда не смогу отблагодарить тебя в полной мере за всё то, что ты сделал для меня. К этому моменту я уже дошёл до своего подъезда и, доставая ключи, на которых до сих пор болтался подаренный им брелок в виде мишки, открыл входную дверь. Я поднимался по лестнице очень медленно, словно боясь переступить порог собственной квартиры, ведь там меня вряд ли примут настоящим без маски и этой глупой игры, в которой я участвовал до сегодняшнего дня. Но всё же я вставил ключ в замочную скважину, повернул его несколько раз и отворил дверь. Навстречу мне вышла мама, но взгляд её не предвещал ничего хорошего. — Ты время видел? — спросила она. — На дворе пол четвертого утра, а только вернулся домой! — Я был с Тэхеном, — еле слышно прохрипел я, заходя в квартиру и по пути снимая кроссовки. — Хорошо, — спустя несколько секунд ответила мама, которая уже прекрасно знает, что если я с Тэхёном — ничего плохого не произойдет. Я прошел к себе в комнату и сел на кровать, уставившись на нашу с Тэхёном совместную фотографию. Она висела на стене, мама подарила мне ее на 5 лет нашей дружбы. Я очень дорожила этим подарком; больше, чем всеми, что получал раньше. Ибо он был частью моей душе (и есть до сих пор). Я подошел к ней и снял её со стены, а затем вернулся, держа её в своих руках, и сел на кровать. Постепенно на глаза снова набежали слезы… Я смотрел на фотографию Тэхёна, а передо мной словно появлялся живой он. — Помнишь, когда я сломал ногу, катаясь на лыжах, ты приносил мне банановое молоко в больницу? Каждый день, не пропуская ни одного свободного времени для посещения. Ты, улыбаясь, читал мне мои любимые книги, чтобы я спал спокойно и не видел кошмаров. Именно ты держал меня за руку, когда мне делали перевязку, чтобы я не чувствовал сильной боли, — слезы оставили на фото несколько мокрых пятен, — ты обнимал меня всегда. Всегда… Ты знал, когда мне нужна поддержка, любовь и забота и каждый раз давал её так, чтобы я знал, что рядом со мной есть ты, мой друг… Наконец, эмоции взяли надо мной верх. Слёзы сильнейшим градом покатились по щекам, обжигая кожу. Мне ужасно сильно хотелось кричать, но раз за разом я сдерживал свои вопли, кусая ладонь практически до крови. В конце концов, на ней всё равно остался кровавый след, что будет напоминать мне об этих неистовых эмоциях ещё очень долго. Но что-то в душе не давало покоя. Мне казалось, что-то не так. Что-то обязательно должно случиться. Но вот что, я не понимал, и это ужасно раздражало меня. Я повесил фотографию на место и вышел на балкон. Резкий и глухой звук. А потом тишина. И тяжелое дыхание. Я выражал свои эмоции ударами кулака о стену, на которой с каждым разом оставалось всё больше следов крови. Но меня это не останавливало, я не чувствовал боли, каждый удар становился сильнее предыдущего, а рука попросту превращалась в кровавое месиво. Знаете, я никогда не думал о том, как проявляется искренняя любовь. В моей голове никогда не было представление о любви: я попросту не видел её. У меня была только дружба с Тэхёном и больше ничего. В моей жизни родители развелись слишком рано. Я рос лишь с мамой, а она всё время уделяла мне, не тратя его на любовь. Мама говорила, что это лишь пустяки, это причинит боль, поэтому не стоит даже думать ни о какой любви, но сейчас, спустя какое-то время, я понимаю, что любовь — это забота, поддержка, ощущение безопасности, которое дарит тебе твоя половинка (как её все называют). Я ходил по балкону туда-сюда, думая над этим, и в моей голове все больше укреплялась мысль о том, что Тэхён для меня больше, чем друг. И знаете, боль от того, что я заставил страдать самого близкого для меня человека гораздо сильнее той физической, которую я получил, ударяя кулаком о стену, что затем превратилась в арт-объект (как назвал бы это Тэхён). Наконец, когда я немного успокоился, я оперся руками на перила балкона, устремляя свой взгляд куда-то в пустоту. Понемногу поток моих эмоций и мыслей замедлялся, собираясь в единое целое, и этому я был ужасно рад.  — На самом деле мне кажется, что ты для меня больше, чем друг… Наши взаимоотношения — это гораздо больше, чем просто дружба, — сказал я, представляя, что сейчас стою перед Тэхёном. Я, наверное, не смогу вам никогда объяснить, что я чувствую к нему (я ужасно люблю его). — Я люблю.? — произнес я в пустоту, и где-то глубоко, в самом сердце, тот маленький Чонгук, который всегда мечтал о большой любви, ответил: — Да, братик, ты любишь! Ты наконец-то любишь…