Знаете, существует удивительная взаимная симпатия, своего рода братство между всеми, кто имеет дело с лошадьми.
Как только Минхо выписали, Джисон сразу же вернулся в общежитие. Нарушать личное пространство он не хотел, хотя старший предлагал ему остаться. Начиналась учёба, и пора было возвращаться к скучным будням и прежней жизни. Но конюшню он оставлять не собирается. Раньше, до знакомства с Чонином и Минхо, Джисон постоянно искал вдохновение в природе. Он уходил вечерами бродить по улочкам, рисовал в маленьком блокноте окружающие пейзажи, иногда что-то фотографировал. Но такая обыденность не разжигала в душе яркий интерес и не оставляла след. Всё было размытым и не определённым. Парень не знал за что зацепиться. Это всего лишь мимолетное вдохновение, которое со временем потерялось среди тротуаров. Бессмысленно. Но смысл появился. Заглянув однажды в конный мир, Джисон пропал и не хотел чтобы его искали. Вдохновение поселилось в голове, переставая быть мимолетным. Оно прорастало корнями, позволяя цвести новым идеям, давая возможность погружаться и раскрываться всё сильнее. Несмотря на все свалившееся на него обязанности, за это время он нарисовал больше, чем за все годы обучения в университете. Теперь он ни за что не оставит свою отправную точку. Джисон продолжал ездить после занятий на конюшню. Помогал, как и раньше, и старался всю работу брать на себя. Лишь бы Минхо не перетруждался и продолжал восстанавливаться без рецидивов. Понятное дело, что, наконец встав на ноги, старший не будет сидеть в своей квартире и ждать чуда. Он с рассветом будет лететь к Тэриусу. Минхо и так слишком много упустил за время, проведенное в больнице, и обязательно отдаст всю свою любовь, которую конь не получил. А Джисон... Джисон нашёл с Минхо общий язык, подружился (в одностороннем порядке, но, конечно, находился в неведении) и поэтому рвался на конюшню не только за вдохновением. Люди вокруг стали как родные. С Сынмином и Бан Чаном он работал всё лето, с Чонином жил. Феликс и Хёнджин приезжали по несколько раз в неделю, пока не разъехались на каникулы домой на месяц, но по возвращении снова постоянно зависали у Минхо на квартире с подачи Чонина. Младший вообще как можно чаще старался собирать всех, видя потребность в поддержке и силу в сплоченности. Они ждали последнюю детальку механизма, чтобы стать полноценным. Они пережили самое страшное. Феликс больше не пугался больших породистых лошадей и больше всех лез кормить их всякими вкусностями. Хёнджин ради интереса хотел записаться к Сынмину на занятия, но тот отмахнулся и сказал, что обязательно позанимается в своё свободное время без всяких формальностей. Бан Чан тоже предлагал тренировки, но Сынмин убедил того, что найдёт время и справится сам. Он не упустит возможности лишний раз смутить милого и такого смелого с виду мальчика, а Хёнджин лишь с ним единственным чувствовал себя не защищающим, а защищённым. Они сработаются. Определённо. Джисон привык к такой жизни, и она ему ужасно нравилась, но... один потухший взгляд оставлял раны на сердце. Минхо всё ему рассказал, выдал все тайны и открыл душу, и теперь со своей проблемой старший точно не один. Но как заставить его снова верить в себя, если он даже в седле ещё больше полугода сидеть не сможет? Просто понять и подбодрить не достаточно, но главное, что Джисон уже пробил стену в закрывшемся от всех сознании и не дал утонуть в мыслях. Разбудил то, что помогло Минхо начать выздоравливать, а значит разбудит и то, что заставит поверить в себя. Тем более, он искренне хотел отплатить Минхо тем же, что сам от него же получил. Он увидел своё бесконечное вдохновение в карих глазах, блестящих особенным светом в моменты, когда душа человека касается души коня с такими же карими глазами. Всё очень просто. Им нужно почти одно и то же. Джисону — видеть эту картину, а Минхо — посмотреть на себя глазами Джисона, но сложность в том, что старший этого просто не понимал и искал решение лишь в себе. Некоторые проблемы невозможно решать в одиночку. В свой выходной день Джисон поднялся в 5 утра, чтобы приехать в КСК как можно раньше и вновь уберечь Минхо от лишней физической нагрузки. Старший неоднократно предлагал на выходные оставаться у него с ночёвкой, чтобы позволить Хану высыпаться, но у самого только от одной мысли, что они останутся в одной квартире, бешено колотилось сердце. Всё же чувства свои контролировать он не мог, и лучшим вариантом для них обоих было оставаться друг от друга подальше. Минхо не хотел, но приходилось с холодной головой подходить к ситуации, и как же это было катастрофически сложно, когда голова холодной быть не хотела. А Джисон, благо, сам отказывался от предложения Минхо, зная, как тот ценит личное пространство. Только он совсем не обратил внимание, что давным-давно пересёк эти границы, шагая в самую душу. — Тэри, Тэри! Доброе утро, — радостный Джисон залетел в конюшню, надеясь увидеть ещё сонного коня, сладко спящего в своих опилках. Ему нравилось будить Тэри по утрам. Обычно конь лениво открывал глаза и ещё какое-то время отказывался вставать на ноги, нагло переворачиваясь с одного бока на другой, заставляя Джисона бегать по деннику и бесполезно пытаться его поднять. Сначала парень к лежащей лошади боялся даже в денник заходить, но со временем осмелился, начал пробираться и, стоя в стороне, уговаривать Тэри. Это редко работало, и он стал аккуратно подходить ближе, опускаться на корточки и гладить коня по морде, всё ещё уговаривая. Тоже не работало. Тогда он начал легонько толкать, чесать и делать хоть что-нибудь, совсем не заметив, как страх отступил. Хан теперь спокойно сидит в ногах лежащего коня. А однажды, удобно устроившись и облокотившись о широкую грузную шею, он и сам уснул. Больше не страшно. Теперь он знает Тэриуса и доверяет ему. Издалека коня не было видно, а это значило, что он всë ещё лежит. Джисон, радуясь этой мысли, что конь ещё спит, совсем не заметил, что дверь денника уже приоткрыта. Перед входом он остановился и уставился на картину, которая предстала перед его глазами. Тэриус действительно спал и глубоко дышал, погружаясь в сон всё больше и больше. Ноги подогнуты под себя, шея вытянута, а нос опущен в опилки так, что после каждого выдоха эти опилки шевелились. На спине лежал Минхо, обхватив коня, как коала, удобно устроившись головой на мягкой густой гриве. И неизвестно сколько они так уже спят, дыша в унисон. Джисон занервничал. Он слишком переживал из-за любой мелочи, касающейся Минхо. Что если он где-то переработает, перенапряжется? Случайно ударится или травмируется? Хоть Тэри никогда намеренно не причинил бы вред своему хозяину, он все ещё остаётся большим жеребцом, который во сне может перевернуться и придавить. Почему, когда Джисон сам спал у коня на шее, об этом не думал? Но сейчас он действительно занервничал, и, оставив свой рюкзак у входа в денник, побежал будить старшего. —Минхо, — нежно протянул Хан, касаясь плеча спящего, — проснись. Минхо медленно разлепил глаза, щурясь от света и всматриваясь в лицо напротив. Тэриус никак не реагировал и продолжал сопеть. — Ты чего на нём уснул? Он же может во сне тебя скинуть, — выдал свои переживания Джисон и, наконец, убрал руку с плеча, что так резко заставила вынырнуть из своего сна Минхо, возвращая к реальности. —Мгм, — Минхо сонно потерся щекой о гриву Тэри и снова прикрыл глаза, — не скинет. Не первый раз так сплю. Джисон все понимает и знает, сколько времени Минхо проводит со своим конём, но после травмы нужно быть осторожнее. Так считают все, кроме Минхо. — Когда ты пришёл, что успел уснуть на нём? — Джисон погладил коня по шее, не зная, куда деть свои руки. — Я специально приехал пораньше в надежде оказаться тут раньше тебя. — Я не уходил, — хриплым голосом отозвался Минхо. — Дай нам ещё хотя бы пять минуточек доспать. — В смысле не уходил? — Джисон напрягся и вскочил на ноги. — Мы вчера поздно закончили, и не хотелось уже как-то возвращаться домой. В пустую квартиру... — К тому же я знал, что ты придёшь рано, неугомонный Хани, — Минхо улыбнулся, все ещё отказываясь открывать глаза. Джисон ловил каждую улыбку, предназначенную ему, и хранил бережно в памяти. И если ранний подъем в выходной её вызывает, значит Хан пожертвует каждым своим выходным. Он осознавал, что нет смысла отчитывать старшего за халатность по отношению к здоровью, и прекрасно понимал, что сердцу не прикажешь. И если сердце Минхо тянулось к Тэри, значит никакие запреты и недовольства его не остановят. Джисон и Минхо в этом похожи. Хан точно так же, несмотря на все запреты, рвался сначала на конюшню, а потом в закрытую палату. Его тянуло вдохновение? Может быть сердце? А может быть для Джисона это одно и то же? Он пока что не разобрался и боится об этом думать. Но он успокоился тем, что Минхо хоть и продолжал лежать на своём гнедом коне, но был уже в сознании, а, значит, в случае чего успеет среагировать, если Тэри зашевелится. Поэтому Хан, пытаясь не упустить момент, пошёл за своим рюкзаком, чтобы достать оттуда фотоаппарат. Он тихо подкрался обратно и посмотрел на картину через объектив. Утренняя идиллия. Щёлк. Минхо в надежде вернуться ко сну крепче сжимает шею Тэриуса руками, зарываясь носом в гриву, пахнущую шампунем. Щёлк. Тэри фыркнул так, что опилки долетели до Джисона. Минхо услышал эти тихие звуки затвора фотоаппарата и отвернул голову к стене, не желая светить своим лицом в кадре. — Прекрати, — обиженно протянул он всё ещё хриплым голосом. — Что? Ну почему? Вы так хорошо смотритесь вместе. И у Минхо почему-то на это возражение в голове лишь мелькает "С тобой вместе было бы ещё лучше" вместо привычного "Не трогайте меня". — Потому что я не хочу каких-либо фотографий со мной. "Я не хочу в себя верить" — подумал об этом Джисон. Ему так досадно от того, что Минхо не позволяет к нему подступить и показать, что он глубоко заблуждается. Он должен увидеть себя со стороны. — Но ты рождён для фотографий. Ты слишком красивый, — Джисон направился обратно к своему рюкзаку, чтобы спрятать фотоаппарат. И тут до него дошло, что он сказал. В голове он сделал себе пометочку обязательно записаться на курсы "Учим думать перед тем, как говорить" и посещать их минимум 7 раз в неделю, а ещё он совершенно не знает, как выкрутиться. Что если Минхо его не так поймёт и, о боже, из-за этого оттолкнёт? — В смысле фотографии красивые получаются. Ты фотогеничный. Знаешь, ну когда люди хорошо получаются на фото, если их случайно сфоткать, — Джисон на панике быстро тараторил. — Я вот так Феликса фоткал однажды. Ужасно вышло. Понимаешь, не всем дано. Никогда такого с Феликсом вообще-то не было. Если бы Джисон хотя бы попытался его исподтишка сфоткать, то точно не пережил бы и ночи с ним в общаге. Его бы точно придушили подушкой. — Я понял тебя, Хани, — странно, но Минхо поверил, не успев и пары секунд помечтать о том, что Джисон видит красоту в нём не только как в объекте для фотографий. Застегивая свой рюкзак и видя как фотоаппарат исчезает из виду, пропадая за молнией, Джисон задумался. Что ему делать? Возможности каждый день рисовать рядом с Минхо у него больше не было. Общаться так было намного проще. Старший начинал открываться только после какого-то невербального общения, после того, как Джисон рисовал и объяснял новые и новые загадки. Только тогда все тайны выходили наружу. Но сейчас Джисон не может пренебрегать учёбой или работой и сидеть рисовать прямо на конюшне. Он всегда следит за тем, чтобы Минхо не брал на себя многое. Иногда, как сегодня утром, ворчит из-за мелочей. Физически Минхо старался больше двигаться, но кажется в своей голове, он стоит на месте, после того, как сделал очевидные шаги вперёд ещё в больнице. Нужно снова начать шагать. И если в прошлый раз в этом помог мир Джисона, который он раскрывал перед Минхо, то на этот раз, возможно, поможет мир Минхо? — Научи меня ездить верхом, — Джисон расфокусировано смотрел в никуда, резко сообразив, что ему делать. — Я хочу научиться базовой езде, — он вышел из ступора и взглянул на Минхо. Остатки сна от неожиданных слов мгновенно улетучились. Минхо сполз на пол, тем самым разбудив своего коня. Тэри перевернулся на бок и лениво вытянул ноги, разминая их, пока Минхо отряхивался от опилок. — Что? — старший похлопал по всему телу и взъерошил волосы. — Ты столько тут находишься и только сейчас захотел на тренировку? — Да, я хочу, чтобы именно ты научил меня ездить, — в Джисоне откуда-то нашлось столько смелости. — Не проще ли тебе поговорить с Сынмином? Он все-таки тренер, — Минхо не хотел этого говорить, но сказал, потому что находиться постоянно рядом с Ханом для него было действительно тяжело. Неугомонное сердце требовало времени, чтобы угомониться. — Нет, не проще. Ты лучше всех сможешь мне объяснить. А ещё Минхо не нужно лишний раз много двигаться, он с пользой проведёт время и отвлечётся. Или лишний раз словит тахикардию, но Джисон об этом, конечно же, не узнает. — Ладно, как хочешь, — отказывать не было смысла. Они же всё-таки близкие друзья, просто немножко слепые. — Отлично! — оживился Джисон — Начнём сегодня?***
Тэриус напряжённо шагал на корде. Сверху происходит что-то странное. Джисон, конечно, для него уже привычный человек, но он никогда не ездил верхом, поэтому конь был внимателен ко всему, что происходит вокруг, и малость взвинчен. Перемены всегда пугают. — Тише, Тэри, — просвистел Минхо, успокаивая своего коня. Занятие только началось, и Минхо давал время, чтобы Хан привык сидеть на шагу. — Надеюсь, он не рванёт внезапно, — Джисон цеплялся руками за седло и сильно раскачивался из-за широкого шага. Плечи у коня остро выбивали, как маятник, туда-сюда. — А ты расслабься, и он успокоится. Помни, что он отражает все твои действия, — Минхо очень хорошо усвоил этот урок. Тэриус действительно чувствителен. — Попробуй развести руки в стороны. Так ты почувствуешь баланс. Джисон медленно оторвал руки от седла и выполнил просьбу его тренера. Получилось. Расслабился. — Быстро учишься, Хани, — заулыбался Минхо, и Джисон снова ловил эту улыбку, отвлекаясь от занятия. — Смотри вперёд, через уши лошади, просто слушай, что я тебе говорю. Не нужно смотреть по сторонам, — Минхо думал, что Джисона отвлекает голос и, возможно, он ищет каких-то подсказок, но он совершенно не знал того, что отвлекаться заставляет простая улыбка. — Хорошо, давай теперь научимся управлять. Подбирай повод. — Как? — Джисон неумело схватил повод, зажимая в кулаки. — Так? — Нет, подожди, — старший начал притягивать корду к себе, заставляя Тэриуса подойти близко к нему. — Представь, что в кулаке у тебя вода, а твоя рука - это стаканчик. Ты не должен разлить воду, — такое милое сравнение. Объясняет как маленькому ребёнку. Когда-то этому Минхо учил дедушка, обращая сложные слова в что-то лёгкое и доступное. Порой волшебное. Они оба были мечтателями. — Повод - это вода, и она протекает через твой кулак, но вот мизинчик, — Минхо взял обмякшую руку Хана и вложил повод как нужно, — в этом не участвует. Держи его под поводом. Твоя вода должна вытекать между безымянным и мизинчиком. Сейчас плывёт повод или Джисон? Он послушно повторил и поставил в правильное положение вторую руку, пытаясь не обращать внимание на касания. Всё в целях учёбы и никакого контекста. О чём ты вообще думаешь, Джисон? — Молодец! — воскликнул Минхо и сжал в своих руках правильно поставленную руку Джисона. Случайно. Не удержался от восторга. Всё в целях учёбы. Всё в целях учёбы. Всё... От мыслей Джисона отвлекли резко распахнутые двери манежа, в которых показались Бан Чан и Сынмин. Минхо отпрыгнул от своего ученика от неожиданности. Вошедшие явно не ожидали встретить тут Минхо и Джисона. Они тащили на себе по одной стойке для барьеров в надежде провести тренировку и не знали, что манеж уже занят. — Ого, — удивился Сынмин, — я вижу Джисона верхом!? Что-то новенькое, — он опустил с плеча стойку и поставил на песок. — Да, я тоже впервые вижу, — Чан опустил свою ношу рядом. — Всё лето предлагал ему позаниматься. Хотелось познать на себе, какого это быть тренером для новеньких, а то только с тобой занимаюсь, — обратился он к Сынмину. — Видимо, Джисон созрел для занятий, — Сынмин пошел к трибуне, чтобы не мешать тренировке. Стойки они расставят позже. Чан последовал за ним. Джисону неловко. Помимо того, что он неумело сидит в седле перед профессионалами, так ещё и обычные касания его тренера вызывают мурашки по коже. Главное, чтобы никто не заметил. Чан и Сынмин беседовали о чём-то своём, пока Минхо пытался объяснить Джисону, как правильно сидеть на рыси, пытаясь обходиться словами. Он и сам не рад был зрителям, потому что в качестве тренера он себя уверенно не чувствует. Он вообще забыл, что такое уверенность в себе. Пару раз самостоятельно поднявшись в рысь, Джисон чуть не выскочил из седла, стараясь удержаться руками, выпуская повод и оставляя Тэриуса на произвол судьбы. Благо конь в обществе его людей был относительно спокойным. — Хани, коленями упирайся в подушку седла, бёдрами его сжимай. Забудь про руки, — пришлось в очередной раз притянуть к себе лошадь и показать правильное положение ноги всадника. — Вот так. Зафиксируй, — он поправил сначала бедро, затем отрывистым движением спустился к голени. Что там думал Джисон, когда хотел научиться ездить верхом? Познать мир Минхо? Именно. Поэтому самое время перестать ловить улыбки (касания, но он в этом себе не признается) и сосредоточиться. Дверь в манеж снова открылась. Проходной двор, а не тренировка уже получается. Минхо и Джисону и так сейчас неловко. Лишние глаза вообще не способствуют расслабленной, но сосредоточенной атмосфере. — Минхо, Джисон, привет! — заорал на всё помещение Чонин, с пакетами в руках радостно влетая в дверь. За ним следовал Хёнджин с такими же набитыми пакетами. — О, вы тоже тут, — заметил Чонин сидящих на трибунах Сынмина и Чана. — Привет, — помахали они с Хёнджином, заходя вглубь манежа, предварительно оставив тяжёлые пакеты на входе. Видимо, затаривались они тут в магазинчике неподалёку, раз с тяжёлой ношей зашли в КСК. Минхо, конечно, как всегда безумно рад видеть Чонина, но... Сейчас еле сдерживается, чтобы не выдать матерную тираду о том, как все вокруг заебали ходить и мешать. Джисон спешился с Тэриуса, понимая, что тренировке уже пришёл конец, а его кишки достаточно на сегодня натряслись и хотят отдохнуть. Видя, как Минхо напрягся, вероятно, думая, что провалился как тренер, Джисон подошёл вместе с конём к нему и успокаивающее сжал плечо, даря улыбку. Помогло. Старший остыл. Эх, знал бы ты, Джисон, что один обладаешь возможностью успокоить. — Отлично, что вы все тут! Никого искать не придётся, — Чонин радостно бежал по трибуне к сидящим. Хёнджин молчаливо шёл за ним. — Сегодня вечером жду всех у Минхо на квартире. Устроим небольшую вечеринку. И возражений никаких не принимаю! Ну круто, а у Минхо забыли спросить видимо. — В смысле у меня? — мало что изменится, но повозмущаться нужно. Статус старшего брата. — Ой, да ладно тебе, как будто первый раз. У Сынмина квартира маленькая. Мы вообще общажные. А Чан, — он остановился, пытаясь вспомнить, упоминал ли вообще Чан, где живёт, — святой пармезан, я не знаю, где ты живёшь! — Снимаю квартиру в пятнадцати минутах езды отсюда, — улыбнулся тот. — Подожди. Святой пармезан? Я такое уже слышал. — Кто разрешил моему ребёнку так много общаться с врачом? — Минхо театрально скрестил руки на груди. — Понабрался! И как мне теперь отучить? — А не надо меня отучать! Отучи лучше Джисона будить нас в такую рань по выходным. Пусть у тебя ночует, — Чонин же не обещал не доставать Минхо своими намеками. Старший брат грозно зыркнул, предупреждая заткнуться. — У меня сосед так постоянно говорит, — отозвался Чан, — он тоже врач в местной больнице. Вечно сырного дня мне желает, когда здоровается, а когда ругается постоянно выдаёт что-то вроде "ебаный пармезан, брынза, сулугуни" и прочие сорта сыров. — Да, ещё маасдам, гауда и дорблю. Это точно Чанбин, — констатировал факт Минхо. — Испортил мне ребёнка. — Ой, да что вы заладили? Крутой доктор. Мы с ним поладили, — ещё бы Чонин с кем-то не поладил. Ангел во плоти. Это не он с Феликсом на пару этого самого доктора шантажировал. — А чего вы там накупили? Если сыр, то я приду позже, когда вы съедите это всё, — Сынмин поднялся с сидения и подошёл к стенке манежа, удобно на неё усаживаясь, чтобы оказаться в центре всех присутствующих: между Минхо и Джисоном, стоящими на песке, и всеми остальными на трибуне. — Противники сыра пиво не пьют, — разошёлся Чонин. — Мы купили пирожные с кремом, и я взял растворимый кофе, — проигнорировал Чонина Хёнджин и ответил на вопрос Сынмина, — который ты любишь, — чуть тише добавил он. — Отлично, спасибо, Джинни, — заулыбался Сынмин, прожигая взглядом смутившегося парня. Как же ему нравится каждый раз наблюдать такую реакцию. Настроение поднялось до предела. Чана в свою компанию они звали впервые, но тот чувствовал себя рядом с парнями комфортно, учитывая тот факт, что общался с некоторыми всё лето, с Сынмином все студенческие годы, ну а с Минхо просто быстро нашёл общий язык на фоне работы. Всё-таки Чан очень выручил своей помощью, когда Минхо был в больнице, и последний как минимум был бесконечно ему благодарен. — Ну вы, конечно, алкоголя набрали, — посмотрел в сторону пакета с бутылками Чан. — Мы столько не пили, когда были студентами. — Конечно, мы же зожники! — ответил Сынмин Чану, все ещё не сводя взгляда с одного смущенного парня. — Не ври своим друзьям в лицо! Ты просто напиваешься быстро. Тебе бутылки пива хватало, чтобы стать пьяным и бегать по этажу в комнаты к девочкам. Как вспомню этого альфа самца, — засмеялся в голос Чан. Чего у них только не было с Сынмином "по-молодости". Все подхватили это настроение и засмеялись. Кроме двух. Хёнджин погрустнел, и Сынмин, конечно, это заметил. То поднявшееся настроение мгновенно упало, но винить Чана в сказанном нет смысла. Он ненамеренно сказал то, что не нужно слышать одному особенному среди находящихся здесь мальчику. Хёнджин моментально засобирался, неумело оправдываясь и таща развеселенного Чонина за собой, убеждая, что им ещё нужно дотащить тяжёлые пакеты, а потом подготовить квартиру. Для Сынмина ни разу не убедительный аргумент. Для Джисона тоже, но из-за общего галдежа причины такого перепада настроения он не заметил и решил оставить свой вопрос до первого удобного случая. Ребята стали расходиться. Минхо потащил Джисона к выходу. Хёнджин, всучив Чонину в руки пакеты, выпихал того в сторону дома. А Чан с Сынмином молчаливо пошли ставить барьеры, чтобы провести Лорелии конкурную тренировку. Сегодня вечером все они наконец-то смогут отдохнуть от рутины и расслабиться.***
Минхо пришёл домой вместе с Джисоном, открывая перед ним дверь и пропуская вперёд. В квартире уже во всю была суета, и из кухни доносились громкие разговоры, шуршание и вообще малоразличимые звуки, сливающиеся в общий шум. Кажется, звякнуло что-то, ударившись о пол. Минус тарелка или чашка. Минус нервная клетка у Минхо. Он в тысячный раз пожалел, что снимает трёхкомнатную квартиру с двумя спальнями и общей гостиной. Ему достаточно было бы и квартиры-студии, но когда он только искал жильё, то важно было, чтобы для младшего брата было много личного пространства. Минхо всегда думал в первую очередь о Чонине. А когда младший переехал в общежитие, старший, привыкший к квартире, даже не задумывался о переезде. Теперь послышался грохот уже в гостиной, и Минхо о нём задумался. Ну так, на секундочку. Куда-нибудь в другой город. Все уже собрались в квартире и ждали только Минхо и Джисона. Первый как обычно сидел с Тэриусом до последнего и не желал идти домой, зная, что его там ждёт полный разгром. Феликс уже разливал по стаканам виски, разбавляя колой. Бан Чан в углу дивана потягивал пиво и смотрел новости по телевизору вместе с Сынмином. Чонин с Хёнджином убирали разбитую тарелку на кухне и раскладывали закуски, вечно о чём-то споря. Джисон попытался присоединиться к ним, но те выгнали и сказали, что не хотят травануться, если Хан начнёт что-то готовить. Он, насупившийся, вернулся в гостиную и плюхнулся на диван рядом с Чаном, забирая бутылку пива и делая пару больших глотков, щекочущих пузырьками нос. — Хватит смотреть телевизор, — Феликс без спроса выключил экран и тихо включил музыку в колонке, настраивая народ на нужный лад. — Выпивка готова, давайте все сюда, — он позвал ребят к журнальному столику, где стояла куча бутылок и стаканы с предварительно разлитым алкоголем — А я пока пойду потороплю нашу еду, — он скрылся в коридоре, убегая на кухню. Все обступили низкий столик и устроились по кругу на полу. Минхо лег на бок на диване, чтобы лишний раз не натруждать спину. В комнату наконец-то зашли Чонин и Хёнджин, занося огромные тарелки с закуской. — Так и знал. Куча сыра, — возмутился Сынмин, оборачиваясь к двери и смотря на вошедших. Пряча свои опечаленные глаза, Хёнджин молча перед ним поставил тарелку с пирожным и отошел в другой конец стола, усаживаясь подальше. — Ну что, — поднял стакан Джисон, — начнём, — сегодня ему особенно хотелось напиться, расслабиться и капельку забыться. Голова от мыслей гудела. — Нет, нет, стойте, — остановил Чонин, — сейчас Чанбин хён придёт, и мы начнём. — Ты позвал и моего соседа? — обрадовался Чан, выпрямляясь в спине и хлопая по коленкам. — Отлично! — Ах, вот почему тут так много сыра, — всё ещё не унимался Сынмин. В двери раздался звонок и Чонин подскочил встречать гостя, крича, как всё у него сырно и врезаясь в первый же дверной косяк. Это они ещё пить не начинали. Минхо лишь обречённо вздохнул. Чонин и Чанбин вошли в комнату с новыми пакетами, которые принёс доктор. Сынмин даже спрашивать не стал, что в них находится. Определённо что-то из разнообразного рациона Чанбина. И вновь усевшись в круг за стол, Чонин взял свой стакан и начал. — Первый тост будет за мной, — он оглядел всех присутствующих и улыбнулся, — потому что я собрал вас тут. Наконец-то все люди, которых я хочу видеть, находятся в одном месте. Я хочу поблагодарить каждого из вас за то, что были рядом в тяжёлый момент для меня и моего брата, — он с нежностью взглянул на Минхо. — Я хочу выпить за то, что всё страшное позади, и теперь будет только лучше. За светлое будущее, где мы все вместе! — он поднял стакан с виски, завершая свою речь. — За нас! — подхватил Сынмин. — За лучший коллектив! — сказал Чан. Все под радостные возгласы стукнулись стаканами с алкоголем, случайно выплескивая немного содержимого на руки, стол и пол. Только первый тост, а уже свинячат. Они пили за надежды, за веру и за сплоченность, но Минхо всё ещё не чувствовал всех произнесенных слов и едва притрагивался к алкоголю, не сумев влиться в общую атмосферу радости. В его присутствии говорить о надежде проигрышный вариант, даже если это звучит из уст его же лечащего врача, который уже устал повторять об успешном курсе реабилитации. Джисон же наоборот был счастлив оказаться среди тех, кто поддерживает его настрой, тех, кто не считает надежды пустышками, тех, кто верит в лучшее. Алкоголь обжигал пищевод с каждым произнесенным словом все меньше и меньше. За такое он пьёт разом и до дна и быстро привыкает. Феликс, видя как Хан прикладывается к алкоголю, перестал ему подливать, прекрасно зная, что тот вообще не видит барьеров, когда пьёт, и не определяет состояние нужной кондиции. Видели - знаем. Не хватало потом ещё всей толпой в лесу его искать. Хоть леса рядом нет, но друг уверен, что Хан обязательно его найдёт. Ликс заботливо накладывал Джисону в тарелку закуску, чтобы алкоголь в его желудке хоть немного разбавился. А Джисон, теряя страх, начал открыто смотреть на Минхо, который расслабленно лежал на диване и грустно смотрел в свой недопитый стакан, качая его в руке. Да почему он снова грустный? Джисону так сейчас хочется сесть сверху и придушить подушкой, за то, что Минхо снова отстраненный и задумчивый. Снова не даёт стать ближе. Снова становится загадкой. Подождите.... Хочется сесть сверху? Что? Джисон встряхнул головой, которая от этого движения лишь сильнее закружилась. Ему нужен свежий воздух. Много свежего воздуха, потому что его воздух только что своровал парень, лежащий на диване в домашних шортах и как назло согнувший ноги в коленях, этим самым задирая ткань ещё выше. Блять, на воздух! Пытаясь сохранить равновесие, он лишь с третьей попытки смог встать, словив при этом вопросительный и беспокойный взгляд Феликса. Джисон убедил его, что просто хочет подышать воздухом и капельку протрезветь, чем и успокоил друга. Пошатываясь, он направился на балкон и, уже войдя, прикрыл за собой дверь, облегчённо выдыхая. — Тоже сбегаешь? — не разворачиваясь, обратился к нему Хёнджин, который стоял, облокотившись о подоконник, и смотрел на огни ночного города. Хан даже не заметил, что его друг ушёл на балкон. Как давно он тут стоит? Джисон явно заслужил награду за внимательность. Но ему простительно. После первого залитого стакана виски с колой функция сфокусированности благополучно отключилась, создавая вокруг лишь кружащийся мир, мелькающие цвета, но один очень чёткий силуэт в этих блядских шортах. — Давно ты тут? — поинтересовался Джисон, вставая с другом рядом и устремляя свой взгляд куда-то далеко за горизонт. — Не знаю. Не засекал время, — усмехнулся Хёнджин, — но достаточно, чтобы протрезветь, — он потянулся к бутылке с алкоголем, чтобы сделать пару согревающих глотков прямо из горла. — Да мне бы тоже не помешало, — Джисон опустил голову, — а то мысли всякие бредовые лезут. — Не помешало бы напиться, то, чем я сейчас и занимаюсь, или не помешало бы протрезветь? А то я что-то не понял, — Хёнджин плюхнулся в плетёное кресло, стоящее на балконе, и потянулся за чем-то в карман. — Я сам не знаю, — ответил Джисон и заметил в руках друга пачку сигарет с зажигалкой. Тот без какого-либо комментария молчаливо прикурил и затянулся, медленно выдыхая первый клубок дыма в их маленькое пространство. — Ты куришь? — удивился Джисон. — Вообще нет, конечно. Просто сейчас особенно хочется, — как-то грустно произнёс он, — а пачку у Чонина стащил. — Что? — ещё больше удивился Джисон. — Да мелкий, когда Минхо в больницу попал, на нервах начал курить эту дрянь, — Хёнджин стал рассматривать в руках сигарету. Он усмехнулся, ведь именно сейчас сам прибегает к этой названной дряни. — Я, как заметил, сразу пизды дал, но он всё равно редко покуривал чуть ли не всё лето, пока всё не закончилось. И вот они, — он демонстративно покрутил пачку сигарет, — спиженные запасы. Не смотри так на меня, Джисон. Иногда можно. Все мы люди и иногда хочется забыться или в алкоголе, или в никотине. — Хочу забыться и в том, и в другом, — Джисон сел рядом на пол, взял бутылку и, щуря глаза, сделал пару жгучих глотков. — Нахуй всё, — он протянул руку Хёнджину, требуя сигарету. — А ты-то почему шлёшь нахуй этот мир? — друг вложил в ладонь сигарету и зажигалку. — Потому что этот мир явно шлёт нахуй меня, совсем не согласовывая ничего со мной, — Хёнджин ничего не понял, но покачал головой, поддерживая разговор. Джисон вспомнил, о чём хотел поговорить. — Ты почему сегодня такой грустный был? Убежал с конюшни быстро. — Сони, я не знаю. Это пиздец какой-то, — он опустил лицо в свои ладони, — я, кажется, влюбился. — Я тоже. — Пиздец. — Пиздец. Вот и поговорили.Dear Society - Madison Beer
В воздухе повисла тишина, нарушаемая глубокими выдохами густого дыма, из-за которого и без того плохая ночная видимость стала совсем непроглядной. Джисон с трудом встал на ноги, чтобы выкинуть докуренную сигарету в окно. Куда он стряхивал пепел, сидя на полу? Куда-то в цветок, и Минхо точно будет орать на всю квартиру, когда увидит. Но сейчас Джисону на все глубоко насрать. Перед ним лишь плывущее звёздное небо в открытом окне и миллион мыслей, которые под действием алкоголя вошли в голову, как в открытую дверь. Раньше он их контролировал. — Он так меня бесит, — начал Джисон. Язык развязался окончательно. — Я, как только увидел его глаза, сошёл с ума. Я же художник, я сразу вижу прекрасное. По крайней мере всё это время я именно в это заставлял себя верить. Что он просто красивый, и меня как эстета это привлекает. А нихуя, сука. —Я так понимаю, ты говоришь о Минхо? — Хёнджин расслабленно сидел в кресле и слушал откровение. Джисон проигнорировал вопрос, но ответ был очевиден. — Я вообще не понимаю, что со мной происходит. Я хотел найти с ним общий язык. Я не знаю, почему. Обычно, когда тебя отталкивают, ты должен отступить. Но я не хочу. Я хочу быть с ним рядом. Но в то же время, всё, что он делает, вызывает этот сраный полет бабочек в животе. Какого хуя я вообще это чувствую? — звёзды в небе становились ещё размытее, потому что глаза непроизвольно наполнялись влагой. — Почему? Я всегда думал, что влюблюсь в девушку. Какую-нибудь милую художницу однокурсницу, но за все года так её и не встретил. — Ты встретил его, — Хёнджин поднялся с кресла и снова встал рядом, смотря вместе с Джисоном на ночное небо. — Сони... — Нет, дай закончу, а потом ты будешь меня осуждать. Я знаю, что в обществе так не принято и что мальчик не должен любить мальчика. Я пытался не влюбляться. Я думал, что это что-то другое. Я считал его лишь вдохновением. Хотя он и есть моё вдохновение. Но... я так много чувствую рядом с ним. Мне кажется, что я хоть немного, но смог коснуться его души, а он, зараза, поселился в моей на все сто процентов. Я хочу его. Не в том плане, что ты подумал. Или в том тоже. Да бляяять, — Джисон ударил себя ладонью по лбу, — в смысле, что я хочу, чтобы мы стали близки настолько, что я смог бы ему помочь. Смог бы заклеить все его раны. У меня ощущение, что он, хоть и делится со мной всем, но всё равно отстраняется и остаётся один, а у меня какое-то ужасно эгоистичное желание стать тем, кто сможет его выдернуть из этого состояния одиночества. Так хочу видеть его счастливым. А ещё больше хочу видеть счастливым рядом со мной. Но он огораживается от меня. Особенно в последнее время. Знаешь, может он что-то понял, что я какой-то не такой? Понял, что могу быть геем, и теперь отталкивает? Ну, конечно, а что если он гомофоб? Я такой дебил, Джинни, — Джисон спрятал голову в локтях, опущенных на подоконник. — Сони, — Хёнджин приобнял его за плечи. — Ты реально дебил, но только потому, что так считаешь. Ты не какой-то испорченный. Иначе... Я такой же испорченный. — Что? — Джисон поднял голову и взглянул на друга. — Да, я тоже влюбился в парня. Сынмин, — выдал свое душевное откровение Хёнджин. — Тренер? О боже, Джинни, и как давно? — Сраный кофе на моей рубашке в больнице, — вспомнил он. — Тогда я, наверное, впервые что-то почувствовал, но тоже долго отрицал. — Я просто не могу поверить. Мы оба, — Джисон был удивлён до глубины души. — Как мы с тобой до такого докатились? — Джисон снова потянулся к бутылке с алкоголем. — Может быть мы всегда такими были? — размышлял Хёнджин. — У нас никогда и девушек-то не было. — Да, мне и не нравился никто, — снова обжигающие глотки. — Такое впервые, — Джисон передал бутылку. — Знаешь, ты не можешь быть уверен, что Минхо как-то плохо отнесется к твоим чувствам! — пьяно восклицал Хёнджин. — Он же открылся тебе, он же такой весь замкнутый, но не с тобой. В любом случае, он очень хорошо к тебе относится и, хрен его знает, может он принял бы твои чувства. — Да нахуй они ему нужны, — между губ зажата новая сигарета. Джисон пытается зажечь зажигалку, постоянно промахиваясь пальцем. — Да сука, — наконец-то зажёг и вдохнул облегчающий дым, уносящий сознание. — У него своих проблем куча. Не хватало ещё о моих чувствах думать. — Ну и дебил, — ударил Хёнджин Джисона по плечу. — У тебя как раз есть шанс, в отличие от меня. — Что? Почему? — Потому что Сынмин стопроцентный гетеро, и я даже лезть в это не собираюсь. Сегодня Чан сказал, как этот мачо тренер, — язвил Хёнджин, — бегал за девочками в универе. — Так вот почему ты убежал, — Джисона осенило.— Какой же я невнимательный! — Это не имеет значения. Между нами ничего не может быть, — совсем печальная ухмылка коснулась лица. — Может, вам стоит поговорить? — неуверенно посоветовал Джисон, понимая, что сам своими же советами не пользуется. — А может, вам с Минхо тоже? — вопросом на вопрос ответил Хёнджин. — А может и стоит. — А может и нам. Вот и решили по-пьяне. Интересно только вспомнят ли о своей решительности на утро? Или она выветрится вместе с сигаретами и алкоголем? За спиной послышался шум: громкая музыка и чьи-то неразборчивые разговоры из открытой двери балкона, а на пороге появился Феликс, пристально разглядывающий двух парней, курящих в окно. — Вы что тут устроили? — заорал Феликс. — Вы сюда трезветь уходили, а не напиваться и накуриваться! Пиздец, ни на минуту не оставить! — Феликс, мы не гетеро, — пьяно протянул Хёнджин, допивая остатки алкоголя и еле удерживая бутылку в руке. Он задумался и нахмурил брови — В смысле не друг с другом, а вообще. По жизни походу. — Тоже мне новости, дебилы слепые. И что? Вы поэтому решили ужраться в говно? Хёнджин лишь пьяно икнул, поставил бутылку на пол и снова упал в плетённое кресло. — Вы серьёзно? — искренне удивился Феликс и наконец прикрыл за собой дверь, изолируя их от шума. — Вы загнались из-за этого? Алло, двадцать первый век на дворе. Вы о чём вообще переживаете? — Так, наверное, не должно быть, — отозвался Джисон. — Что не должно быть? У людей чувств? — на повышенном говорил Феликс, будто отчитывал. — Да разве любовь зависит от пола? Разве можно запретить людям любить друг друга только потому, что когда-то кто-то посчитал это неправильным? Бред! И что теперь зависеть от мнения общества? А нахуй этому обществу не сходить? — Ликс... — попытался остановить того Джисон. — Да что Ликс? Думаете, я не вижу того, что тебе Минхо нравится? А тебе, — он обратился к Хёнджину, который лежал в кресле и всеми силами держал себя в сознании, чтобы выслушать всё, что говорил Феликс, — Сынмин? Да вы себя со стороны вообще видели? Да я пиздецки как рад за вас. Я так ждал, когда вы всё сами поймёте и расскажете мне. Мы бы спокойно обсудили и посплетничали, как всегда с вами это делаем. Это должен был быть один из счастливых моментов, а вы из-за этого загнались! Ну и нахуя спрашивается? — ругался Феликс. — Я не ожидал от тебя такой реакции, — честно признался Джисон, скатываясь спиной по стене, больше не в силах стоять на ногах. — А какой ты ожидал? Что я удивлюсь? Скажу, что фу, да как вы могли, какой ужас, да как мне с вами жить? Ой, какие же вы дебилы у меня, — он зачесал пятерней свои отросшие блондинистые волосы назад. — Ладно, хотя бы признались, это уже радует, но с вашим отношением к своим чувствам мы ещё поработаем. Отрицаете что-то прекрасное, — он подошёл к Хёнджину, — но сейчас с вами вообще нет смысла разговаривать. Пора вас укладывать, пока вы прям тут не уснули. Эй, — Феликс щёлкнул пальцами перед лицом Хёнджина, который уже отрубался, — вставай, моя глупая близняшка, пора в кроватку спать, — он не без труда потянул старшего на себя, заставляя встать. — Джисон, обещай мне, что никуда не свалишь, пока я отвожу его. Я позову Чонина. Такая уж участь у тех, кто остался в адекватном состоянии, — разносить пьяных по кроватям. Неизвестно кто и как сильно напился, но кажется Чонин был ещё нормальным, раз должен забрать с балкона Джисона. Через какое-то время (Хан не может сказать точно какое. Сейчас у него плывёт не только пространство) в поле зрения появились крепкие ноги в тех самых шортах, что так сводили с ума тогда ещё относительно трезвую голову. Сейчас Джисон был просто в хлам. Минхо опустился рядом на корточки, поднимая подбородок засыпающего Хана. Последнего как током прошибло от осознания того, кто сейчас перед ним сидит и от того, что минутами(часами) ранее Джисон признал в себе окончательно, открываясь перед друзьями. — Минхо? — ошарашенно выдал Хан, вскакивая на ноги, но всё так же облокачиваясь о стену балкона. — А гдеее Чонин? — он уже еле разговаривал. Чонин, обнаглевший в край младший брат, который сказал Минхо, что на балконе его ждёт Джисон. Про то, что Хан напился в дрова, Чонин почему-то умолчал. Видимо забыл упомянуть столь неважную деталь. У Джисона хуже прежнего плыло перед глазами. То ли от резкого подъёма на ноги, то ли от человека, стоящего напротив. Он не понимает это сон, реальность, а может иллюзия и галлюцинация, но одно происходило точно — Джисон окончательно перестал соображать и отдавать отчёт своим действиям. Он притянул парня стоящего напротив к себе за талию. Стена за спиной показалась недостаточной, чтобы не потерять равновесие. А вот теперь, когда руки нашли за что уцепиться, он стал чувствовать себя увереннее. Минхо, не успев никак отреагировать, непроизвольно подался вперёд, падая в крепкие объятия. Он сейчас в раю или в ахуе? Или и там и там? — Как же ты меня бесишь, — пьяно мямлил Джисон, положив голову на плечо Минхо. Он все сильнее сжимал руками его футболку на спине, цепляясь, как за спасательный круг, и отчаянно вжимая в себя. — Бесишь. Бесишь. — Что? — выдал Минхо где-то за ухом. Он был ошарашен поведением и тем, что Джисон говорит. Пьяному студенту точно нужно будет хорошо проспаться, потому что сейчас он явно не ведает, что творит. И Минхо вроде бы должен ему помочь и отвести спать, но Минхо стоит. И хочет так постоять ещё хотя бы минутку. А потом обязательно сделает то, что должен. — А вот так. Бесишь. Ты. Меня. Не ожидал? — Джисон терся лбом о ткань футболки на плече Минхо. — Да бесишь. Потому что весь такой красивый и такой недоступный. Ты сводишь меня с ума, — он разжал кулаки и огладил спину ладонями, нежно обнимая. Что? Минхо никак не ожидал услышать о том, что заставляет его, Джисона, сходить с ума. Парня, из-за которого сердце хочет собрать свои вещи и выйти вон, не в силах перестать барабанить ритмичное имя, изменившее многое. Хан-Джи-сон. Бам. Бам. Бам. Сейчас сердце Минхо явно бы стало ощутимым своими ударами для чужой груди, если бы её обладатель хотя бы немного понимал, что происходит вокруг. Но этот самый обладатель терял последний страх и, переставая тереться лбом, нагло уткнулся в шею. — Как же ты пахнешь, — он вел носом по изгибу от самого плеча до уха и обратно, заставляя Минхо покрыться мурашками. — Божественно. Я так люблю твой запах. Я так давно мечтал почувствовать его близко, — Минхо прикрыл глаза и склонил голову, поддавшись своим чувствам и позволяя пьяному Джисону щекотать кончиком носа его шею. Минхо совершенно не хочет пользоваться таким состоянием Хана, но произнесенные слова давали чувствам зелёный свет. На трезвую голову Джисон никогда бы так не сделал. Он робкий мальчик, милый художник, такой восхитительный и любимый. Может ли Минхо хотя бы на минутку получить то, что хочет, и позволить алкоголю показать правду. Так нельзя. Руки Джисона активно блуждали по спине Минхо, пытаясь очертить каждый участок, запомнить каждую мышцу. Он же художник, ему так нужно, ведь в картине важны детали. Это неправильно. Руки Джисона опустились на поясницу, вжимая в свой живот его тело, как можно плотнее. Ладонь скользнула под футболку, чувствуя наконец горячую кожу, опаляющую кончики пальцев. Свежий воздух из открытого окна, возле которого они стояли, ни капли не остужал температуру между ними. Вообще-то между ними и не было пространства, чтобы что-то остужать. Так не должно быть. Минхо терял остатки разума. И если Джисон их потерял по понятным причинам, которые именуются алкоголем, то Минхо был трезвым (по крайней мере, до того, как его притянули за талию) и обязан все это остановить пока не стало поздно. Должен. Джисон припал распаленными губами к шее старшего. Его. Джисон мокро скользил по изгибу до самого уха. Остановить. Его лицо было слишком близко, так, что Минхо отчётливо различал запах алкоголя и сигарет, который ударил ему в нос и отрезвил, напоминая, почему сейчас это происходит. Неправильно, неправильно, неправильно. Хан с прикрытыми глазами, дыша глубоко через рот и прислоняясь губами к щеке Минхо, опускал руки все ниже и ниже, схватив крепко за задницу. Теперь он вжимал Минхо в свой пах и еле заметно притирался. — Хани, — на выдохе позвал Минхо низким тихим голосом, но Джисон никак не реагировал, продолжая скользить по щеке и приближаться к губам. Сейчас Минхо пытался увернуться. Не такой он хочет первый поцелуй, но зато он точно уверен, что попытается его получить после всего, что только что произошло. — Хани! — резко воскликнул он, чувствуя чужое возбуждение, упирающееся в бедро. Этот пиздец срочно нужно остановить, пока сам не сорвался. — Хани, Хани, эй. Хани, — Минхо с трудом отодвинул от себя Джисона и взял его лицо в свои ладони. — Эй, остановись. Слышишь меня? — Я не хочу останавливаться, — он снова попытался притянуть старшего к себе, но Минхо крепко держал его щёки. — Я... — рвано выдохнул Минхо, — тоже не хочу. Но всё должно быть не так. На утро ты вообще об этом не вспомнишь. — Вспомню. Я устал скрываться. Неужели Джисон действительно что-то чувствует? Неужели чувства, которые казались такими неуместными, оказались взаимны? — Эй, — Минхо отдёрнул руку Джисона, которая снова пыталась пробраться под футболку. Там ей самое место. Так считали оба парня, но Минхо обещал себе не пользоваться состоянием младшего, и потому переплел их пальцы, чтобы Джисон больше не пытался пристать. Такое положение рук Хана тоже устраивало. — Пошли, — Минхо потянул младшего в квартиру. Он тихо осмотрел комнату, убеждаясь, что основная часть народу разошлась, а Чан и Сынмин уже спят на диване с пустой сырной тарелкой между ними. Никто не должен их заметить, потому что видок у обоих, мягко говоря, вызывающий вопросы и находящий сразу же ответы. Джисон отчаянно пытался сохранять ровную траекторию движения, но по пути он споткнулся по меньшей мере раз десять. Рука Минхо не дала свалиться. Он вёл его в свою комнату. Оказавшись возле кровати и не разрывая переплетенных пальцев, Минхо потянул Джисона на мягкую простынь. Младший совсем не соображал, куда его привели и где он сейчас лежит. Тепло, уютно и сознание улетает. Причина очевидна. Причина сжимает крепко руку и любовно смотрит на безмятежно уснувшего мальчика, который сегодня дал чувствам Минхо зелёный свет, даже если сам ничего об этом не вспомнит. — Спокойной ночи, Хани.