"Школьники"

Секретарша нашла Коки на выходе из класса. Она взволнованно шепнула ему на ухо, что его желает видеть отец и что он, судя по всему, очень расстроен и рассержен. Коки вздохнул и сразу догадался, что волна слухов дошла до папаши. Теперь ему придется идти разбираться, выслушивать упрёки и ругань, а, возможно, и кое-что похуже. Он повернулся к Казу, который вопросительно смотрел на него, и слегка сжал его руку. - Отец зовёт меня. По-моему, он обо всем узнал. - О Господи! Коки, давай я пойду с тобой? Ведь это же наша с тобой общая проблема. - Нет, Казу. Оставайся тут и жди меня, я не хочу, чтобы ты выслушивал от моего отца гадости, которых не заслужил. - Но, Коки, я ведь не ребёнок и не хочу оставлять тебя. Упрямо проговорил Каменаши и переплел свои пальцы с пальцами Коки, словно выражая решимость во что ты то ни стало пойти с ним. Тот только покачал головой и невольно улыбнулся. - Давай сделаем так: я пойду в кабинет один, в конце концов, он же только меня вызывал, а ты постоишь за дверью и наверняка сам всё услышишь, потому что, вероятнее всего, будет стоять громкий крик. - Ладно, но если вдруг ситуация совсем накалится, то я войду. Они направились на третий этаж к кабинету директора и когда дошли, Коки встал перед дверью, набрав в грудь побольше воздуха. Затем медленно выдохнул, чтобы полностью взять себя в руки, успокоиться и быть готовым к той буре, которая должна была на него обрушиться. Он постучал пару раз и вошёл. Отец сидел за столом, уставившись в одну точку перед собой, его взгляд был отсутствующим и рассеянным. Коки пришлось кашлянуть, чтобы привлечь его внимание. Хидеаки тряхнул головой, а потом впился в сына пристальным взглядом. - Садись. - Нет, спасибо, мне и стоя хорошо. - Садись, кому сказал! Хидеаки прикрикнул, и Коки сел, решив, что лучше сейчас лишний раз не выводить отца на эмоции, которые, судя по всему, и так переполняли его. - Хорошо, но, я надеюсь, ты позвал меня не для того, чтобы кричать? - Скажи-ка мне, у тебя есть девушка? - Что? - Все подростки встречаются с кем-то. Ты же вроде как самый популярный парень в школе. С кем-то ты ведь должен встречаться? - Да, у меня кое-кто есть. - Как её зовут? - Какое тебе дело, отец? - Отвечай! - Послушай, зачем играть в эту игру? Ты же уже все и так знаешь, зачем ты задаешь мне эти вопросы, когда тебе уже рассказали, как обстоят дела в моей личной жизни? Вот было бы интересно узнать, кто этот добродетель. - Так значит это правда? Хидеаки вдруг начал хватать ртом воздух, точно выкинутая на берег рыба, и поспешно развязывать галстук. - Тебе плохо? Коки кинулся к нему, налив воды из графина и протягивая отцу, но тот вдруг пришёл в себя и оттолкнул его руку так, что стакан упал на пол, и вода разлилась на ковёр. - Не трогай меня…Ты… ты.. - Ну, кто я, кто? - Ты грязный… грязный педик... Слова сорвались с губ Хидеаки, и он тут же замолчал, шокированный тем, как только что назвал Коки. Его разум отказывался принять подобное. Его сын, его единственный сын любит спать с мужчинами! Какой позор! Позор всему семейству Танака! А ещё он чувствовал толику своей вины. Может быть, если бы он больше времени уделял ему, был бы с ним помягче... Может быть, Коки делает все это назло? Вспыхнула надежда, и он схватил сына за рукав, но был не в силах вымолвить и слова. А Коки смотрел на него, и его лицо превращалось в ледяную маску. То, как отец обозвал его, резануло по сердцу, хотя он и сам не понимал почему, ведь мнение Хидеаки никогда не было для него авторитетным. Он прошептал сквозь зубы: - Если это все, что ты можешь сказать мне, то я ухожу! Он хотел было развернуться и уйти, но отец держал его за рукав и неожиданно мягко спросил: - Скажи, ты ведь шутишь? Ты делаешь это, чтобы позлить меня, потому что я всегда был к тебе строг? Ты пытаешься наказать меня таким образом? Прошу, скажи, что это так, тогда все ещё можно будет поправить. - Нет, отец. Ты тут совсем не при чём. И дело тут вовсе не в мести. Поверь, я не всегда знал, что мне нравятся парни, и понял это только когда в моей жизни появился Казуя. Его я полюбил и… - ЗАМОЛЧИ!! Хидеаки, не в силах слышать подобное, вдруг вскочил и отвесил сыну увесистую оплеуху. Это произошло очень быстро и неожиданно, а удар получился таким сильным, что Коки не удержал равновесия и рухнул на пол, прижав ладонь к щеке и с ненавистью глядя на отца. - Я знал, что ты будешь беситься, но ничего поделать не сможешь! Да, я люблю Казую. - Перестань говорить мне это! - Но это правда, я люблю Каме, мне нравится его слушать, нравится просто быть с ним, целовать его, трогать... - ПРЕКРАТИ НЕМЕДЛЕННО!! У Хидеаки совсем отключился разум из-за того, какие картины он представил после слов сына и, схватив его отвороты формы, отвесил ещё одну пощечину, словно таким образом пытался заставить замолчать. Но Коки лишь рассмеялся злым смехом. - Я люблю трогать языком его член, чтобы он стонал и просил меня войти в него!.. - ХВАТИТ! ХВАТИТ! ЗАМОЛЧИ НЕМЕДЛЕННО! - А уж когда я начинаю его трахать... - ЕСЛИ ТЫ НЕ ПРЕКРАТИШЬ СЕЙЧАС ЖЕ, Я УБЬЮ ТЕБЯ! Хидеаки совсем обезумел и не контролировал себя. Он принялся бить сына по щекам, отчего голова у того металась из стороны в сторону. Но тот не прекращал смеяться и говорить, специально выбирая самый пошлые слова, чтобы разозлить отца ещё сильнее. С каждым ударом он ощущал, что неприязнь к родителю перерастает в ненависть. "Деспотичный тиран, который никого не любит, готов даже собственного сына убить за то, что тот не такой, как все, и может навредить его драгоценной карьере!" Тут дверь распахнулась, и в кабинет стремительно вбежал Казу. На секунду все замерли, а потом он подбежал к отцу с сыном и принялся их разнимать. Но директор, словно по инерции, размахнулся и ударил Казу по лицу. Не сильно, скорее машинально, но Коки тут же вскочил и так грубо оттолкнул его, что он с силой врезался в стену. -НЕ СМЕЙ ЕГО ТРОГАТЬ! - в ярости выпалил Коки, а потом повернулся к Каменаши и спросил обеспокоенно. - Казу, ты в порядке? - Да, не волнуйся, это была легкая пощечина, со мной все в порядке, - он потирал щеку, на которую пришёлся удар, и с тревогой смотрел на директора, - Сенсей, вы так кричали, я не мог не войти, простите. Вид Казу подействовал на Хидеаки как красная тряпка на быка, он выпрямился и указал на дверь, не в силах перестать говорить на повышенных тонах, а голос его дрожал от гнева и ярости. - Вон! Убирайтесь оба вон из моего кабинета! Убирайтесь вон из школы! Грязные извращенцы! А ты, Коки… ты... ЗАБУДЬ, ЧТО У ТЕБЯ ЕСТЬ ОТЕЦ! ЗАБУДЬ О НАСЛЕДСТВЕ! ЗАБУДЬ О СЕМЬЕ! ЗРЯ ВООБЩЕ ТЫ ПОЯВИЛСЯ НА СВЕТ, РАЗ ТАК ПОЗОРИШЬ МЕНЯ! УБИРАЙТЕСЬ! - Ты ещё пожалеешь об этом. Щеки Коки горели огнем от пощечин, но голос звучал ровно, а взгляд, обращенный на отца, был ледяным. Он взял Казу за руку и решительным шагом повёл за собой на выход. Джин стоял на выходе из школы, скрестив руки на груди и витая в своих мыслях. Он ждал Аюми и хотел поговорить с ней о том, что вот уже несколько недель гложет его. Он оказался совершенно беспомощен перед теми чувствами, что на него нахлынули. За время, прошедшее с его перевода в Осака-гакуин, Джин успел сильно измениться, и если раньше он не понимал причины этих перемен, то сейчас она стала для него ясна - это Аюми, а ещё Каменаши и Танака. Все четверо были теперь неразрывно связаны между собой, и он ощущал от этого странное удовлетворение. За то время, что они сблизились с Аюми, он начал потихоньку сомневаться в себе. Эта девчонка восхищала его своим умом, своей целеустремленностью, своей хитростью, к тому же она была довольно красива, а когда её глаза начинали метать молнии, то становилась и вовсе прелестной в глазах Джина. Анализируя свое поведение, он осознал, что у него в жизни никогда не было иной цели, кроме погони за развлечениями, он никогда никого по-настоящему не любил, никогда не понимал, как важно хорошо учиться. К этим выводам он пришел, общаясь с ней, и потихоньку стал меняться. Он перестал вспоминать свою жизнь в Токио. Ему почему-то стало важно одобрение этой девчонки. Джин помогал в её интриге, хотя ужасно ревновал, давно уже перестал жаждать популярности, и уж тем более не собирался соблазнять Казую. Против воли он стал присматриваться к Танаке, чтобы понять, за что Аюми так его любит, и увидел, что тот без труда может быть в центре внимания школы, веселя всех своим остроумием, а так же может сосредоточиться на учёбе и стать лучшим учеником, да и в личной жизни защищает того, кого любит. То, что произошло вчера, произвело на Джина огромное впечатление. Как мужчина он не мог не восхититься смелостью Танаки. Представляя себя на его месте, Джин не был уверен, что у него хватило бы духу поступить точно так же. И ещё он думал о Казу. Его упорство в учёбе и серьезный подход ко всем делам одновременно бесил Джина и восхищал. Но также он понимал, что Казу -добрый и очень честный парень, а в последнее время Аканиши стал обращать внимание на эти качества и ценить их намного больше, чем раньше. Лишенный привычного образа жизни, начал присматриваться к другой стороне реальности, словно взглянул на себя со стороны, и ему не совсем понравилось то, что он увидел. Для него это было нелегко, ведь он привык считать себя неотразимым и самым лучшим, но благодаря какому-то странному чувству, которое он испытывал к Аюми, был готов измениться. В последние дни Джин уже не чувствовал былого возбуждения от их плана, не хотел становиться лидером школы. Джин понимал, что не сможет занять место Танаки. Эта «Осака-Гакуин» принадлежит ему. Всё, чего он на самом деле хотел сейчас - это больше времени проводить с Аюми, общаться с ней на какие-то другие темы, кроме мести и Танаки. Когда они затрагивали что-то отвлеченное, Аюми становилась веселой хохотушкой, на время забывая о своих чувствах к Коки, а когда она смеялась над шутками Джина, тот чувствовал искреннее счастье. Это немного смущало его, ведь раньше Аканиши никогда так не сближался ни с одной девушкой, не пытался понять, что у неё на душе, что она чувствует. Сейчас, так глубоко погрузившись в Аюми, Джин ощущал беспомощность. Ещё его бесило то, что она не воспринимала его как парня. Это ужасно задевало его самолюбие, и он решил, что так дальше продолжаться не может. Они сделали, что могли. Вся школа узнала про Танаку и Казую, но это не помогло их разлучить, наоборот, они только сплотились сильнее. Класс отреагировал тоже совсем не так, как они ожидали. Конечно, никто не решался заговорить с Танакой или Каменаши, но и предполагаемых издевательств тоже не последовало. Все пошло не так, как задумала Аюми, и Джин надеялся, что это убедит её - ничего не изменить, Коки любит Казую, а она сама должна обратить внимание на кого-то другого. Он искренне верил в то, что такая умная девушка как Аюми все осознает и поймет, ведь рядом с ней неотразимый Джин. А когда уже они начнут встречаться, вот тогда он и посоревнуется с Коки за популярность, потому что они будут прекрасной парочкой. И пускай их класс примет то, что эти двое любовники, ещё неизвестно, как отреагирует остальная школа. Влияние Танаки распространялось на всех, но в последнем классе Осака-гакуин была парочка семпаев из богатых семей, которые держали своих одноклассников в кулаке. И хотя они тоже уважали Танаку, ещё не понятно, смирятся ли они с тем, что он гей. Джин же больше не хотел вмешиваться в эту историю, ему надоело чувствовать себя каким-то мелочным злодеем, когда на самом деле все, чего он хотел - это пригласить Аюми на свидание. Тут кто-то похлопал его по плечу и, обернувшись, он увидел её. Аюми выглядела очень довольной и радостно улыбалась. - Привет, Аканиши, чего ты у дверей маешься? Почти все уже разошлись по домам. - Тебя жду. - Меня? - в её голосе послышались нотки удивления. - Ты хотел о чём-то поговорить? Можем вместе прогуляться до станции. Они не спеша побрели по аллее. Пройдя пару метров, они поравнялись с семейной парой, которая направлялась прямиком к школе. Аюми остановилась и задумчиво посмотрела им вслед, а Джин спросил: - Что такое? Ты знаешь этих людей? Почему остановилась? - Это родители Каменаши. - Откуда ты их знаешь? - Видела на родительском собрании в самом начале года, когда ты ещё к нам не перевелся. Интересно, что им могло понадобиться в школе? Учебный год подходит к концу. Но вдруг они узнали обо всем и пришли разбираться к директору? А ещё лучше было бы, забери они Казу из школы по какой угодно причине! Ооохх… Последние фразы она произнесла таким тоном, словно высказывала мысли вслух, позабыв о том, что её ещё кто-то слышит. Джин раздраженно поморщился. - Ты можешь думать хоть о чём-нибудь другом, кроме Каменаши и Танаки? - Мне казалось, что это в наших общих интересах. - Да нет у меня больше никаких интересов, если для достижения цели надо как маньяк только и думать, что о двух других парнях! Надоело. Если ты не забыла, я, между прочим, наследник семьи Аканиши. Тоже весьма хорош собой и привык к тому, что стараются ради меня, а не наоборот. В последнее время я только и делаю, что рву задницу, помогая тебе в твоих любовных делах. Джин фыркнул, напустив на себя скучающий и высокомерный вид. Раньше он часто прибегал к этому приему, но сейчас использовал его для того, чтобы ненароком не обнажить перед ней свои истинные чувства. То, что Аюми снова принялась говорить с ним на тему этих двоих, показало ему, что мысли её до сих пор заняты Танакой. Не помогло и то, что они разоблачили их. "А вот хрен я теперь заведу разговор о своих чувствах к ней!" Аюми посмотрела на Джина и ей стало тревожно. Она не понимала, чем вызвана такая резкая перемена, но догадалась, что чем-то расстроила его, и теперь нужно вести себя умнее. Аюми не хотела потерять союзника. Хотя Джин и был иногда глуповат, но использовать его было очень удобно, к тому же он знал слишком много её тайн, чтобы можно было просто взять и отпустить его. Она мило улыбнулась и взяла его под руку, прощебетав: - Прости, Джин! Я, наверное, делаю это уже машинально. Конечно, ты прав, зачем обсуждать этих двоих так часто? Пойдем лучше сходим в игровые автоматы поиграем? Джин посмотрел на неё с недоверием, уж кто как не он знал её истинный характер, а такая резкая перемена настроения вызывала подозрения. Но перспектива провести с девушкой весь вечер в игровых автоматах была такой заманчивой, что он улыбнулся и достал телефон, велев подогнать к школе лимузин. Хидеаки сидел в своем кабинете, и из его глаз катились слезы. Ему было стыдно за то, как он обращался с Коки, но, с другой стороны, его сознание отказывалось принять то, что его единственный сын любит мальчика. Это было выше его понимания. Сам он был человеком консервативным, поэтому влюбился в Юмико, которая являлась образцом настоящей японской леди. "Ох, Юмико, что бы ты сказала, если бы узнала о таком позоре?" Он тяжело вздохнул и вынул из ящика фото жены. Как же она была красива. Как изящна! А ещё она была невероятно доброй, старалась помогать всем и всех прощать. Юмико без памяти любила Коки. Иногда Хидеаки думал, что даже сильнее, чем его самого, поэтому материнское сердце нашло бы путь к тому, как принять сына таким, какой он есть. Хидеаки отчетливо это понимал, и сейчас, когда на него со снимка смотрели огромные карие глаза его любимой, совесть кольнула его. Конечно, он имел право так поступить, в конце концов, Коки опозорил его, да ещё так нагло и дерзко разговаривал. Но все же, все же... Он был его сыном... Возможно, не следовало быть с ним столь резким? Его раздумья прервал звонок секретарши. - Господин Танака, к вам пришли родители Каменаши Казуи. - Что? Разве им было назначено? - Нет, но они очень просят о встрече с вами. - Хорошо, пусть проходят. Хидеаки удивился этому неожиданному визиту. "Может быть, родители этого мальчика узнали обо всем и возмущены так же, как и я, поэтому пришли разбираться со мной? Наглецы! Неужели они думают, что мне по душе эта новость?" Он быстро вытер слезы со щек платком и напустил на себя непроницаемый вид. Дверь открылась, и вошли Аико и Атсуши Каменаши, которые вежливо поклонились, и, после того, как директор предложил им сесть, заняли свои места напротив него. - Ваш визит довольно неожиданный. Чем я могу помочь вам? Он сказал это с легким вызовом в голосе, и Аико удивленно повела бровью. - Господин директор, мы пришли поговорить по поводу стипендии нашего сына. - Стипендии? Он не ожидал такого ответа и, решив пока молчать, махнул рукой, предлагая Аико продолжить. На её лице неожиданно появилось выражение такой боли, что Хидеаки не смог этого не заметить. Атсуши мягко взял жену за руку и чуть сжал пальцы. - Позволь я продолжу, дорогая. Господин директор, понимаете, дело в том, что наш сын болен. У него весьма сложная форма хронического лимфолейкоза. Рак крови. - Рак крови? - шепотом переспросил Хидеаки, и его глаза округлились от ужаса. - Но… но он ведь ещё такой молодой... - Для этого заболевания возраст не имеет значения. Мы пришли поговорить по поводу стипендии, потому что летом ему предстоит тяжелый курс химиотерапии. Неизвестно, поможет ли это, и как он будет чувствовать себя потом. Возможно, ему придется пропустить первые пару месяцев занятий, но если лечение поможет, то наш сын без труда вернется в школу. Я прошу вас, господин директор, нельзя ли в таком случае немного придержать стипендию и дать ему шанс доучиться как всем нормальным детям? Прошу вас, не берите на его место никого другого! - Но... - Я прошу вас! - неожиданно Атсуши встал с кресла и опустился перед столом Хидеаки на колени, склонив голову до земли. - Казу все время мечтал учиться именно у вас. Ему и так тяжело справляться с болезнью, но если вы выгоните сына из школы, его сердце будет разбито, а столько усилий, которые он приложил, пропадут даром! Я вас умоляю потому, что мой мальчик, мой единственный ребенок может и не вылечиться, может умереть! Но если этого не случится, то я мечтаю, чтобы он прожил столько лет, сколько ему отпустит Бог, нормальной человеческой жизнью. Не хочу, чтобы мой ребенок жил как инвалид, в страхе, что болезнь вернется! У вас же есть сын, вы должны понять мои чувства! Умоляю, не лишайте Казу стипендии! Если курс лечения пройдет успешно, дайте ему шанс в жизни! Атсуши говорил с таким пылом и с такой мольбой в голосе, что на глаза Хидеаки снова навернулись слезы. Из головы вылетели все мысли о том, что Казуя и его сын любовники, не осталось места для осуждения. Сейчас он испытывал только жалость и глубокую печаль. Глядя на родителей Казуи, он так остро чувствовал их боль! Вид склонившего перед ним на коленях Атсуши и плачущей Аико пробудили воспоминания о Юмико и Субару. Он вспомнил, каково это, потерять самых любимых людей в жизни. "Если я не попробую понять Коки, то потеряю и его. Он навсегда отвернется от меня, и я останусь совсем один. А ведь есть вещи хуже, чем гомосексуализм... Например, когда твой ребенок в шестнадцать лет заболевает раком крови". После этой мысли он осознал, что родители Казуи не упомянули о том, что знают тайну сына. "Значит, они ещё не в курсе. Я не могу быть таким жестоким... Ничего не стану говорить". Потом он вспомнил Казую. Это был красивый мальчик с доброй улыбкой, который потряс его на собеседовании своим живым умом, а также количеством знаний, хранящихся у него в памяти. "И этот хрупкий ребенок, этот приветливый мальчик с умными глазами может скоро умереть! Какая несправедливость!" Он встал из-за стола и, подойдя к Атсуши, помог ему подняться на ноги, а затем протянул Аико свежий платок. - Не волнуйтесь, я закреплю место за вашим сыном. Он сможет вернуться, как только поправится, а мы в Осака-гакуин будем желать этого всем сердцем и ждать его.