Все любят Дина

Кроули не просил, чтобы его воскрешали. И даже особо этого не хотел. В Пустоте, где ангелы и демоны находят свой последний покой, погрузившись в небытие, особо не помечтаешь. В Пустоте нет вообще ничего. Должно быть, отсюда и имя. Он не ощущал, сколько месяцев, дней или лет, может, даже веков, берите шире — эпох, минуло с того дня, когда он, желая насолить Люциферу, вонзил в свою тушку дьявольский клинок и погиб. Рухнул кулем на жженный песок, успев только выдать: "Прощайте, мальчики". Кажется, вопль одного из Винчестеров: "Не-е-е-ет!" последовал за ним через грань. Наверное, только кажется. Потому что в Пустоте нет даже снов. Она — Пустота. Из небытия бывшего короля выдергивают будто за шкирку. И он, пытаясь обрести равновесие, долго подслеповато щурится на непривычное солнце, пока, наконец, не прячется от жгучих лучей за поднятым воротом черного плаща. Ощущать себя — собой прежним ему странно. У него под кожей словно табун перепуганных мурашей, которые носятся туда-сюда, как будто горит муравейник, а они ищут пути отступления. На пару недель он спускается в Ад. Не становится лучше. Маменька, что, кстати, дико, ему восторженно и искренне рада. Правда, трон уступать не спешит. Да он и не рвется. Она, наконец-то, навела здесь порядок и держит демонов в страхе. Лишь дрогнет уголок ярких губ, те бросаются исполнять любое распоряжение и пожелание еще до того, как оно прозвучит вслух. Кажется, Ровена МакЛауд довольна своим положением, да и трон преисподней ей, признаться, идет. Как и верный помощник, все время следующий за своей госпожой — по тронному залу ли, вдоль необъятных коридоров темниц или в королевскую опочивальню. Кроули оставляет свои замечания при себе, несмотря на то, что пара-тройка ехидных реплик так и вертится на языке. Пускай развлекается. Она заслужила. — Фергюс, нам надо поговорить, — приходит день, когда Ровена отсылает Кетча взмахом руки. На удивление, тот не спорит. Бросает что-то про необходимость проверки пыточных камер и тенью выскальзывает за дверь. — И что ты нашла в этом самодовольном пижоне? — от самого безобидного из вопросов Кроули все же удержаться не может. Ровена укоризненно цокает языком. — Мои отношения с Артуром здесь совсем ни при чем. И, Фергюс, тебе не удастся сбить меня с темы. Я вижу, ты места себе не находишь. Идея вернуть тебя была не из лучших? Крошка Джек теперь всемогущ, но все такой же милый щеночек. Он даже не возражал, представляешь? Правда, все получилось не сразу. Сначала ему пришлось перестроить весь Рай, подправить кое-какие правила мироздания. Хоть Джек и Бог, но иногда и ему нужно время. Значит, все-таки то была мать. Что-то коротко замирает там, где когда-то стучало, сжималось и умело болеть. Очень давно и, конечно же, совсем в другом теле. Глупо, он ведь на миг было даже решил... Ну да ладно, пустое... А могильный холод внутри — к нему он даже привык. — Я счастлив, маменька, — его улыбка-оскал никогда не могли ее одурачить. Вот только почему-то сейчас она семенит к сыну через весь тронный зал на своих каблуках, тянет руки. Решила обняться? Серьезно? — О, дорогой... Мне так жаль. Я ведь все... На самом деле все понимаю. Восемь лет ведь прошло... Мальчики, уверена, тебя были бы так рады увидеть... Даже Сэм. Он, конечно, почему-то очень тебя невзлюбил. Но ведь время стирает обиды... Ровена прикладывает белый платочек к глазам, и тот пропитывается частичками ее макияжа и влагой. Настоящими слезами, струящимися из глаз Королевы Ада. Вот это да. Кажется, это предел. С него уже хватит. — Маменька, благодарю за теплый прием. Я, пожалуй, пойду... Был рад тебя видеть. Сквозь всхлипы до него доносится что-то еще. Неразборчиво. Про чудный вид и покой, про ветерок над холмами, про тень и цветы, которые весной расцветут настоящим ковром, и все утонет в красках и благоухании... "Маменька, что за бред ты несешь? Я вроде не собрался еще в пейзажисты", — бормочет демон и щелкает пальцами. Ноги тут же утопают в мягкой траве, а от свежего воздуха голова идет кругом. Здесь столько озона, что даже демону впору было бы опьянеть. Кроули крутит головой. Что это за место? И почему он перенесся не куда-нибудь, а сюда? — Знаешь, я ведь все время скучаю, — человек в темно-красном плаще с короткой аккуратной бородкой выходит из-за надгробья. (Надгробья?) Руки в карманах брюк и сутулые понурые плечи. Разглядывает то ли носки своих пыльных туфель, то ли колонию спешащих по своим делам муравьев. Снова эти муравьи. Тьфу ты пропасть. Они даже как-то общались. Боролись сообща против Тьмы. И Кроули узнает без подсказок. — Чак Ширли! Какими судьбами? Или я должен говорить "мой Создатель"? Тот морщится, запуская пальцы в короткие кудри. — Может быть, и создатель, но уже давно простой человек. С тех пор, как внук забрал мои силы. Я не жалуюсь, не подумай... На многое удалось взглянуть с другой стороны. И так как-то проще, вот только... Никак не смириться с тем, что есть вещи, которых мне уже не исправить. — Винчестеры... На самом деле, он хочет сказать, что Джек бы не справился сам, что явно Винчестеры тому подсобили, что он не зря все время ставил на этих ребят и умер бездарно в чужом мире для того, чтобы у двоих затейников был хотя бы маленький шанс на победу. Значит, все, что случилось, оно — не напрасно? Вот только Чак с каким-то ожесточением даже кивает и подскакивает, хватая его за грудки. Встряхивает пару раз, привлекая внимание. — Винчестеры, да. Какой я написал им конец! Шикарная драма! Дин Винчестер — на погребальном костре, убит на обычной охоте обычным вампиром. Младший брат сражен горем, но собирает всю волю в кулак, запирает бункер и забирает собаку, а после начинает обычную жизнь. Заводит жену и ребенка... Живет так тридцать лет... — Заводит? Как пса?.. — вставляет ехидно Кроули. Чак, кажется, не замечает издевки. Он потрясает руками, призывая в свидетели Небеса. Там его, конечно же, слышат, но вряд ли хоть как-то дадут о том знать. — Все шло идеально, но Дин... Дин, как всегда все испортил. Что ему стоило убить Джека? Ведь это не Сэм... А как бы было эпично. Но нет... Они и дальше вывернули все по-своему. Я ведь следил, наблюдал. По мере возможности как-то пытался. Дин погиб именно так, как я написал... Кроули выдыхает и сжимает пальцы в кулак. Нет, не больно. Совсем не больно слушать про Дина Винчестера, нанизанного в темном амбаре на гвоздь, что бабочка — на булавку. Ведь Дин — человек, а люди, они умирают. Все смертны. Земля под ногами качается, идет волнами и трясется. Как если бы проснулись разом все мертвецы и попытались пробиться наружу. Дин умер? — ... и что сделал Сэм?! Ну, конечно же... Разве есть варианты? — Вернул его, как всегда? — Да если бы. Он поступил еще хуже. Похоронил брата, запер бункер, отвез собаку к той дамочке — шерифу Су-Фолс, и в одиночку пошел добивать то гнездо. — И как, получилось? — На три с половиной десятка голодных тварей один?! Не с мачете даже, с коротким ножом. Кроули кивает, припоминая. Охотничий Дина. — Его за секунды разорвали на части. — Ух, и устроил ему Дин, наверное, в Раю. — Откуда ты знаешь про общий Рай? Джек его переделал недавно, ты ведь был мертв, — подозрительно щурится Чак и боком отодвигается в чащу, готовясь дать стрекача. — Да тут не надо быть семи пядей во лбу или обладать инсайдерской информацией. Достаточно знать, что Белка всегда найдет дорогу к Лосю, а Лось всегда отыщет свою сумасшедшую Белку. Вот только... Прошло много лет. Ты-то чего слоняешься здесь? — Они были любимыми героями моей книги. Наверное, я хотел бы переписать их конец. Кроули становится иррационально смешно. — Они выросли вместе, жили и охотились рука об руку, и умерли, получается, почти в один день, чтобы где-то там остаться снова вдвоем. Ты правда думаешь, что им еще что-то нужно? Чак опускает понуро голову, не находя, что на это ответить. Потому что что-то нужно вовсе не им, а ему. Ему, оказывается, так сильно их не хватает. Не только ему. Кроули проводит ладонью по нагретому солнцем шершавому камню. Двойное надгробье над общей могилой. Неприметный холм, поросший зеленой травой. И краткая надпись: "Сэм и Дин Винчестеры. Они делали лучше мир и всех нас. Охотники. Любимые. Братья". — Будь я до сих пор Богом, мог бы вернуть... А Джек и не подумал. Скорей всего, Джек просто решил, что уже хватит с отцов. И просто забрал их туда, где боли и смерти больше не будет. "Куда путь любому демону, кстати, заказан", — насмешливо подсказывает кто-то внутри. С досадой сжимается челюсть, и он почти рявкает Чаку: — Хватит, может быть, бродить призраком между могил? Пойдем что ли выпьем? Парадокс, но бывший Бог принимает приглашение бывшего короля. Понуро плетется за ним, пиная попадающиеся на тропинке ветки и камни. Бессвязно вспоминает эпизоды из своих книг — какие-то мелочи про мотели и про машину, про тюбик с пастой и вечно теряющийся колпачок, про перец в боксерах и музыкальные споры в дороге, про ночевки на обочине пустых трас, про миллиарды звезд над головами, про руку, что так уютно лежала в руке... Минут через десять демон чувствует, как улыбка сама собой ползет на лицо. Удивительно, но почему-то становится легче. Теплее.