Что-то кроме магии

Таких скрипучих качелей не было, наверное, больше нигде. Покряхтывали звенья цепей, взвизгивали при каждом движении ржавые болты в разбитых пазах перекладины, что-то звякало и дребезжало под облезлым деревянным сиденьем. И все вместе рождало единый звук — унылый, мерный, однообразный. Рядом проезжали автомобили, шли люди, бродили по старой брусчатке голуби... но прочие звуки словно переложили толстым слоем ваты, оставив на свободе лишь скрип на детской площадке. На качелях сидела мама — совсем молодая, веселая. Она раскачивалась, длинные черные волосы то стелились по ветру, то скрывали смеющееся лицо... Кажется, она что-то кричала ему, но ни слов, ни смеха не было слышно, только стонали и скрежетали качели. Он видел, что цепь сильно перетерлась в нескольких местах, болты вот-вот вылетят, а мать так беспечно заставляет сиденье взлетать все выше и выше... Надо предостеречь ее, остановить опасный полет, но ноги не слушаются, руки будто налиты свинцом, крик застревает в горле, в легких уже не воздух, а раскаленный песок, и стынет сердце от невыносимого, надсадного скрипа... — Мама! — закричал он, чувствуя, как что-то рвется в груди. — Мама... Серые облака над головой. Сеется мелкая снежная крупа. Но не холодно от нее, ведь это иллюзия. Обычная бытовая магия. Он в своей спальне, в Хогвартсе. И накануне опять зачитался допоздна, и в полусне пренебрег бессновиденческим зельем, понадеявшись, что все зарубцевалось, затянулось новой тонкой кожицей, и отпала, наконец, необходимость накачиваться снадобьями, спасаясь от ночных кошмаров. Выходит, не зажило еще... Он сел на постели, потер ладонями лицо, надеясь отогнать морок. Тщетно. Глухая тоска, вцепившись в него еще там, во сне, не желала отпускать. К ней добавилось мелкое, какое-то липкое раздражение и желание немедленно чем-то заняться, чтобы этот день прошел поскорее. Потому что сегодня — девятое января. День рождения. Праздник перестал быть праздником в шестнадцать лет. Осенью умерла мать, и не осталось больше никого, кто мог бы радоваться его появлению на свет. А сам он никогда и не считал этот факт поводом для радости. Наскоро позавтракав, он бегом спустился в лабораторию, благословляя тишину коридоров и сожалея, что завтра вечером она кончится. В воскресенье приедут все, кто разъехался на Рождество, а с понедельника вновь уроки... Ох, ну хоть сейчас об этом не думать! Он ворвался в свое любимое подземелье и захлопнул за собой дверь, как будто за ним уже гналась толпа учеников. Котлы, стеллажи с книгами и препаратами, шкаф с ингредиентами... Раздражение усилилось, став почти болезненным: Северусу почему-то стало казаться, что сейчас нужно сделать нечто особенное, не такое, как обычно, надо что-то изменить, полностью, до неузнаваемости... Он не мог понять, что с ним происходит, в растерянности опустился на стоящий у стола табурет и обхватил голову руками. — Доброе утро, — послышался за спиной знакомый голос. — Здравствуйте, господин Барон, — не меняя позы, хмуро ответил Северус. — Что-то случилось? — за свою долгую посмертную «жизнь» призрак очень хорошо научился понимать эмоции людей. — Нет, ничего. Все в порядке, — Снейп выпрямился и встал, хотя и сам не знал зачем. Над столом возникло серебристое сияние, из него появился светящийся феникс-Патронус. — Поздравляю с днем рождения, — судя по тону, поздравление Дамблдора было исключительно официальным. Свечение исчезло. И вовремя: именинник был близок к тому, чтобы запустить в магического посланца табуретом. — Похоже, праздновать ты не собираешься, — помолчав, заметил Барон. — Но от подарка не откажешься? Я давно собирался показать тебе кое-что, вот как раз подходящий повод нашелся. Пойдем. Не дожидаясь ответа, он выплыл сквозь дверь.

* * *

Северус полагал, что за годы учебы изучил подземелья Хогвартса вдоль и поперек. Но, следуя за привидением и подсвечивая себе «Люмосом», скоро убедился, насколько сильно ошибался: за неприметной низкой дверью в одном из заброшенных тупиков открылся новый коридор, ведущий куда-то вниз. Очевидно, магической вентиляции в нем не предусматривалось: воздух был затхлый, дышалось трудно. — Мы, кажется, спустились уже на уровень озерного дна? — уточнил он у своего провожатого. — Почти, — подтвердил Барон. — И пройдем еще глубже. Салазар любил укромные уголки, знаешь ли... Ноги мягко ступали по толстому слою пыли, устилавшему каменный пол коридора серой ковровой дорожкой. Северус заметил, что здесь имеются еще следы, кроме его собственных. Чьи-то туфли или сапоги с вытянутыми носками и широким каблуком прошли тут когда-то — достаточно давно, чтобы покрыться слоем пыли, но, по сравнению с возрастом коридора — совсем недавно. — Здесь кто-то ходил уже? — Да. Лет сорок назад, или около того, — проронил призрак. — Это тоже был слизеринец, студент. Лучший ученик школы, староста, очень талантливый, невероятно умный... не догадываешься, о ком я говорю? Снейп остановился в изумлении. — Темный Лорд?! — Ну, тогда он еще был просто Том, — усмехнулся Кровавый Барон. — Для меня, по крайней мере. Но, пойдем, мы почти у цели. — И у него тоже был день рождения? — съехидничал юноша. — Нет, — тон привидения оставался невозмутимым. — Я хотел испытать его, предложить одну несложную задачу на тему жизни и смерти. Его это так сильно интересовало тогда... — Ничего не понимаю. — Сейчас все разъяснится, наберись терпения. Действительно, вскоре они остановились. Дальше следов не было, хотя стена, сложенная из зеленовато-серого, тщательно обработанного камня, уходила в темноту, куда не доставал даже усиленный заклинанием свет. — Чем кончается этот коридор? — Тупиком и моим скелетом. — То есть? А, ну да... Вы же покончили с собой, кажется — припомнил слизеринец слухи о факультетском привидении. — Но почему именно там? — Забыл уже, — пожал плечами призрак. — Наверное, метался по замку, плохо соображая, где нахожусь... Так, посвети-ка сюда. Полупрозрачная рука указала на камень, расположенный почти у самого пола. Он казался чуть темнее, чем остальные, и поблескивал в луче «Люмоса» зеленоватыми искрами. — Нажми посильнее. — Откуда вы узнали, что тут что-то есть? — Северус, присев на корточки, ощутил, как холодная гладкая поверхность камня мягко и почти беззвучно подается под ладонью. — Поброди с мое по замку — и не то узнаешь. Часть стены с сухим шелестом опустилась, сравнявшись с полом. Человек посветил палочкой в образовавшийся проем, ожидая увидеть тайную библиотеку самого Слизерина, или лабораторию, или сокровищницу, полную магических артефактов... но обнаружил лишь пыльную просторную комнату. В первый момент ему показалось, что она пуста, но потом у дальней стены он заметил небольшой стол, на котором покоился единственный тощий свиток пергамента. — И как же это понимать? — Снейп разглядывал пергамент, на котором почему-то почти не было пыли, в отличие от поверхности стола. — Том задал мне тот же вопрос, — довольно ухнул Барон. — А потом забрал свиток и ушел. Позже Пивз по моему приказу разыскал его и вернул сюда. Ты тоже можешь взять его, а можешь читать прямо тут. Там немного, насколько я помню. — А что вообще находилось здесь? — он оглядывал низкий сводчатый потолок, каменные голые стены, пытаясь понять смысл такого тайника. — Салазар когда-то хранил здесь свои рукописи, — привидение задумчиво скользило вдоль стен. — А потом кто-то проболтался директору, и всё отсюда вынесли, кроме вот этого одного свитка, который откатился в темный угол, и на него никто не обратил внимания. По меркам людской жизни, это произошло давно — лет двести назад, может, больше... Где теперь рукописи, я не знаю, но в Хогвартсе их точно нет. Так что же — ты будешь читать? Не тратя лишних слов, Северус осторожно развернул древний пергамент. Похоже, это была часть многостраничной рукописи, потому что текст начинался с обрывка фразы. Почерк у основателя факультета был мелкий, четкий, острый и походил на зубы змеи. Писал Слизерин по-латыни, и, хотя Снейп запинался на некоторых архаичных оборотах, тем не менее успешно разбирал предложение за предложением. «...оставалась недостижимою. — С таких слов начиналась рукопись. — Со времен глубокой древности чародеи и мудрецы искали секрет божественного умения, называемого левитацией. Известно, что заклинания способны поднять в воздух любой предмет, как одушевленный, так и бесчувственный. Равно и нам самим возможно использовать для полета метлы и прочие приспособления. Но до сего дня никто еще не смог оторваться от земли, не прибегая к помощи заклинаний или зачарованных вещей. Никто, кроме меня, Салазара Слизерина...» Северус поднял на Барона удивленные глаза: — Но в истории факультета нет ни слова о том, что он мог летать! — Дальше читай, — проворчал призрак. «Мне было видение: дева в белых одеждах парила над гладью озера и вещала. Глас ее был грозен и прекрасен. Освободи дух свой от смертного страха, рекла она, и овладей силою, что сокрыта в тебе самом. Слова девы подвигли меня к действию. В скором времени изготовил я чудесный эликсир и назвал его Зельем великой власти. Посредством его подчинил я разуму дух свой и чародейную силу, укротил трепет смертной плоти. Настал миг, когда земля более не держала меня... но, увы, он оказался краток. Терзаемый тоскою, искал я причину неудачи...» На этом рукопись обрывалась. Снейп перечитал ее еще раз. — А у Темн... у Тома получилось? — спросил он. — Нет. Он сварил зелье и утверждал, что оно идеально, но его тоже постигла неудача... — Кровавый Барон говорил медленно, словно вспоминал давние события. — Том неверно решил задачу. Он очень боялся смерти. Северус слушал его, чувствуя, как откуда-то из самых глубин души поднимается неясное пока предвкушение чего-то долгожданного, того, что должно произойти именно сегодня, сейчас, сию минуту! — Господин Барон, вы даже не догадываетесь, какой подарок вы мне сделали! — воскликнул он и, бросив свиток на стол, ринулся прочь из комнаты. — Ход закрой! — едва успел крикнуть ему вслед призрак. Юноша на бегу коснулся нужного камня и помчался по коридору в лабораторию. — Зелье великой власти, Зелье великой власти... — бормотал он, с лихорадочной быстротой собирая на лабораторном столе необходимые ингредиенты. — Я знаю, что должно туда входить! Ведь это так просто! Это невероятно, до смешного просто! — Похоже, от утренней хандры ты избавился, а? — вполголоса заметил Барон, наблюдая за стаями банок, пакетов и связок трав, летающих от шкафов к рабочему столу и обратно. — Полностью избавился! И все благодаря вам, — улыбнулся Снейп, следя за закипающим котлом. — Сегодня у меня в самом деле праздник! Часы полетели, как мгновения, процесс создания нового зелья поглотил его целиком, а ожидание невозможного росло и крепло, заставляя кровь веселее мчаться по венам. Наконец, все было готово. Он погасил горелку. В котле остывала густая, жемчужно-белая жидкость. Снейп отер рукавом пот, струившийся по лицу. — Освободи дух свой от смертного страха? — процитировал он, глядя на безмолвно парящего посреди лаборатории призрака. — И это не получилось ни у Салазара, ни у Тома? Зелье великой власти — всего лишь усиленный контроль над магической энергией, и ничего более... Главное — уничтожить страх. Можно применить для этого магию. А можно... — он не договорил, наполнил зельем большую мензурку и залпом выпил. — Теперь вы идите за мной, господин Барон! Замок уже давно спал, когда он вынесся из подземелий во внутренний двор. Стояла тихая, морозная ночь, светлая от яркой луны и снежного ковра. Не останавливаясь, Северус побежал к крытой галерее, ведущей в Астрономическую башню. Кровавый Барон, летящий следом, вдруг догадался, зачем его подопечный туда направляется. А Снейп уже поднимался по винтовой лестнице, прыгая через две ступеньки. — Северус, нет! — закричал он. — Ты разобьешься! Салазар и Том пытались сделать это, стоя на земле! — Их держал страх... — глухо донеслось из башни. — А у меня его нет!.. Совсем!.. Он взбежал на смотровую площадку и остановился перевести дыхание. Сердце билось где-то в горле, в висках стучало, тело словно утратило вес, и не кровь теперь бурлила в жилах, а жидкий огонь. — Северус, ты не понимаешь... — пробормотал призрак, делая последнюю попытку его отговорить. — Я смогу! — сумасшедшая уверенность звенела в его голосе. — Меня ничто не держит в этой жизни! И смерти я не боюсь!.. Бомбардо! От его заклинания в высоком каменном парапете, ограждающем площадку, образовалась большая дыра. Снейп стал на краю, рванул ворот рубашки, подставляя грудь ветру, гулявшему на высоте, жадно вдыхая холодный воздух. Побелевшими пальцами вцепился в обломки камня, обернулся на замершего Кровавого Барона... Улыбнулся торжествующе — и, раскинув руки, прыгнул в ночь. В то же мгновение вопль смертной, невыносимой муки разорвал тишину. Тело взметнулось вверх, будто вздернутое невидимой рукой, и вслед за криком рванулся из груди черный вихрь и окутал человека... Окутал, задержал в воздухе, а затем медленно повлек вниз, наливаясь мрачным темно-багровым светом, кидавшим на белый снег кроваво-красные сполохи. Барон слетел к подножию башни... и не поверил сам себе, хоть и навидался за тысячу лет всякого: на земле стоял его слизеринец — целый и невредимый. Вихрь, еще недавно подобный кокону, раздался в стороны, и теперь за спиной Северуса полыхало черное пламя, языки которого струились в воздухе, словно крылья чудовищной птицы. Нездешним холодом обжигал темный огонь, но человек, казалось, не ощущал его: он не шевелился, не опускал раскинутых рук, и в глазах его — запавших, безумных, единственно живых на мертвенно-бледном лице — горело слепящее, как раскаленная сталь, счастье.