* * *
— Молодой человек! Да-да, вы... Как хорошо, что я вас дождался! Тот самый старик, которого он толкнул на входе. Только его не хватало! — Что вам угодно? Я уже извинился, но хорошо, извинюсь снова. Могу теперь идти? — Ох, да забудьте вы об этом! — Он так энергично замахал руками, что Квиринус попятился. — Не вам извиняться надо, а мне! За совершенно неуместное любопытство и за наглость... Но такой редчайший случай... уникальный! Как пройти мимо? — Синие глаза с жадным, ждущим интересом заглянули под натянутый до бровей капюшон. — Скажите... и, бога ради, простите прямоту вопроса: вы тоже... тоже прозревший? — Я сквиб, — неохотно ответил Квиррелл. — Позвольте пройти, я спешу. — Гнусная кличка! — старик гневно топнул ногой. — Ее придумали завистники! Мы — прозревшие! Умоляю, уделите мне хотя бы несколько минут вашего внимания, я вам все объясню! Встрепанный, с горящим взглядом, он сильно смахивал на сумасшедшего. Но Квиринусу предстояли долгие часы ожидания, так не все ли равно, чем их заполнить... «Прозревший», видя, что его собеседник склонен согласиться, интимно понизил голос: — Но, разумеется, такие разговоры следует вести не здесь. Почту за честь, если вы примите приглашение скромного поэта и посетите его каморку... Это недалеко, в Лютном. Ах, старый болван! — неожиданно воскликнул он. — Совсем забыл представиться! Блэк. Мариус Блэк. Квиррелл, в ответ называя себя, посмотрел на него с новым интересом. Генеалогическое древо почтенного магического семейства было ему знакомо, и отросток по имени Мариус не имел там никаких особенных пометок, красуясь в пышном медальоне наравне с другими родственниками. Благородный шаг, надо признать, особенно если вспомнить, например, скорого на расправу старину Феркла и его несчастных сыновей. Облако белых волос шевельнулось, из него высунулся острый желтый клюв и круглая блестяще-черная бусинка глаза. Мгновение спустя на плече Блэка уселась их обладательница — черная птица чуть меньше голубя. — А это Нельсон, — Мариус ласково погладил глянцевитые перья. — Большой любитель путешествовать и отчаянный смельчак. Правый глаз птицы был затянут бельмом и одно крыло неловко свисало. — И какое же морское сражение его прославило? — улыбнулся Квиринус. — О, то была великая битва с воронами на берегу грандиозной лужи! — с воодушевлением начал Блэк, ничуть не смущаясь тем, что эхо разносит его голос далеко по коридору. — Бесстрашный, как все скворцы, наш герой вступил в схватку с превосходящими силами противника, отстаивая тучные угодья, где находил себе пропитание. Враг был коварен и безжалостен, но доблесть и отвага одержали верх! Раненый герой получил почетное имя и пожизненный пансион, — скворец, точно понимая, что речь идет о нем, пискнул и задрал клюв. — Он тоже вас приглашает, мистер Квиррелл! — засмеялся его хозяин. Квиринус опасался, что новый знакомый всю дорогу будет превозносить сквибов и расписывать преимущества его нового состояния. Но Блэк оказался не болтлив: он шел по магловскому Лондону, с видимым удовольствием рассматривая дома и прохожих, изредка указывая своему спутнику на то, что могло бы его заинтересовать. — Надо же, все еще стоит! — восхитился Мариус, когда они проходили через шумную городскую площадь. — И то сказать, не все же любят бешеные скорости и бензиновую гарь. Кому-то по душе неторопливое движение и стук копыт. — Что стоит? Или кто? — Квиррелл огляделся, но рядом не было ничего неподвижного. Людская река обтекала их бесконечным потоком. — Кэб старины Джейка, — Блэк остановился, рассеянно улыбаясь. — По праздникам он ближе к Тауэру перебирается. А по будням тут. С самой войны... Каждый раз, когда забредаю сюда, все боюсь, что уедет насовсем. — Но я не вижу никакого кэба... Невесомые сухие пальцы ободряюще дотронулись до плеча. — Конечно, не видите, вы ведь, если не ошибаюсь, совсем недавно прозрели. А я такой с рождения. Но ничего, скоро тоже сможете. Непременно! Блэк пошел дальше, и Квиринусу ничего не оставалось, как последовать за ним, размышляя по пути, действительно ли у старика не все в порядке с головой или это розыгрыш. — А какую войну вы имеете в виду? — поинтересовался он у коричневой спины впереди. — прошедшую магическую? — Нет, Вторую мировую, — последовал ответ. — Джейк торчал здесь даже тогда, когда бомбили Лондон. ...Солнечные блики пробежали по медным прутьям колесных спиц, сутулый силуэт возницы, понурая лошадь, плавные линии старинного экипажа... Но нет, это всего лишь крытый автофургон проехал у дальнего края площади, на миг причудливо совпав с контуром арки какого-то старинного здания.* * *
Двухэтажные дома из потемневшего кирпича смотрелись неразличимо, как близнецы. И стояли плотно, готовые дать отпор любому, будь то чужак, непогода или время. Кем бы ни был тот архитектор, кто когда-то застраивал Лютный переулок, нравы местных обитателей он знал превосходно. На первых этажах держали лавки, конторы, питейные заведения, вторые занимались самими лавочниками с семейством или сдавались в наем. Документов с жильцов не требовали, в чужие дела не лезли — лишь бы те исправно платили. Блэк жил в одном из таких домов, недалеко от лавки Хромого Хью. Скрипучая полутемная лестница, пропитанная запахами кухни, дверь с облупившейся краской, тесная прихожая и, наконец, гостиная. Квиринус готовился увидеть унылое пристанище одинокой старости, но вместо того оказался в комнате, где мог бы обитать Пивз или взбалмошная родня Сивиллы. Вещи здесь решительно не желали находиться на привычных местах. Книги стопками громоздились на полу, зато на полках вольно расположились одинокая дамская туфелька, веник, на котором красовался бархатный галстук-бабочка, мятый алюминиевый котелок с рваной дырой в боку, горсти какого-то зерна, птичья клетка с напрочь вырванной дверцей... На окне вместо штор болтались разноцветные нити, унизанные раковинами, пуговицами и мелкими пестрыми камешками. Ножку одному стульев заменял обрубок трости с серебристым наконечником, круглый обеденный стол вместо скатерти покрывала географическая карта мира, нанесенная на обтерханный по краям грубый холст. В центре стола возвышался огромный грубый ботфорт, снабженный внушающей уважение шпорой. Стоило Мариусу приблизиться к столу, как скворец с негодующим писком сорвался с его плеча, упал на сапог и принялся злобно долбить его клювом. — Удивительное упрямство и нежелание учиться на своих ошибках, — вздохнул Блэк. — Вы только посмотрите, мистер Квиррелл: едва мы ненадолго отлучились, как Германия вновь собирается развязать войну! Держись, Нельсон, иду на помощь! — с этими словами он решительным жестом смахнул ботфорт со стола. Квиринус едва не рассмеялся, но вовремя прикусил язык. Сумасшедший? Пусть. Общество чудаков всегда казалось ему привлекательнее круга так называемых нормальных людей, а с тех пор, как он сам лишился права считаться нормальным, среди безумцев ему самое место. И не такой уж Мариус безумец... Всего лишь видит мир иначе. Может, потому и называет себя прозревшим? — Вы обещали рассказать мне что-то важное, — напомнил гость хозяину, который был занят тем, что пытался пристроить ботфорт на крюке, вбитом в стену. — Конечно-конечно... — сапог, так и не добравшись до крюка, грохнулся на пол и затем незаметным образом перекочевал на полку рядом с туфелькой. — Но, может, сначала чаю? Откуда-то — кажется, из-под лестницы, ведущей на антресоли, — явились пузатый медный чайник, две разномастные фаянсовые кружки, жестянка с размашистой надписью «Стрихнин», полная коричневого колотого сахара, и пара серебряных ложечек с вензелями, приводившими на память выражение «званый обед». Скворец убрался к себе в клетку и время от времени разражался оттуда хрипловатыми, но веселыми трелями, а Блэк, сноровисто разлив по кружкам чай, уселся напротив гостя. — Чтобы чайник не остывал, мы поместим его в самое сердце Сахары, — заявил он, перемещая по карте посуду. — Позвольте посоветовать вам перебраться из Египта в Грецию: чаепитие на Олимпе — что может быть лучше? — Боюсь, для вашей кружки не осталось места, — включился в игру Квиринус. — Не беспокойтесь, в моем распоряжении весь Гольфстрим! Обожаю морские путешествия! — Блэк прищурился, глядя в пространство карты, точно и в самом деле обозревал бескрайнюю водную гладь. — Так, значит, вы желаете знать, что означает «прозревший» и почему это повод для гордости, а не стыда? С каждым глотком чая, каждой фразой, сказанной глуховатым голосом, потертым, точно старая мантия, Квиринус чувствовал, как его наполняет незнакомый прежде добрый покой. Он откинул капюшон, чего еще никогда не делал вне собственной спальни, и Мариус при виде его изуродованной безволосой головы не запнулся и не сменил тему. Скользнул спокойным взглядом, и продолжал как ни в чем не бывало. Нет, за время беседы не произошло научного открытия и не прозвучало откровение — но бывший волшебник и не ждал их. Престарелый фантазер, наивный и немного забавный, горячо убеждал его, что магия — это шоры на глазах человека, скрывающие от него суть вещей и явлений, и что только лишившись ее, можно увидеть реальность во всем многообразии и многоцветии, то есть стать Прозревшим. Что ж, каждый находит свой способ примириться с собственной ущербностью. Мариус Блэк, например, выстроил себе персональную вселенную и был в ней, судя по всему, совершенно счастлив. — Но если развивать вашу мысль, то получится, что и маглы — Прозревшие? — уточнил Квиринус. — Прозрение приходит через утрату, — возразил Мариус. — Маглы изначально ничего не лишались, значит, им и приобретать нечего. Блэка чрезвычайно огорчало то, что его идеи не поддерживают другие сквибы. «Такая возможность, понимаете? А они не верят, смеются...» Молодой гость не смеялся, глядел серьезно, и обрадованный старик был готов говорить и говорить, описывая то, что виделось ему в его реальности. Незаметно разговор свернул на дела самого Квиринуса. Блэк не учился в Хогвартсе, но историю его знал на удивление неплохо, и охотно согласился с тем, что многие факты, изложенные в учебниках, не заслуживают доверия. Квиринус только диву давался, гадая, откуда у этого чудаковатого мечтателя такие глубокие знания событий многовековой давности. «Фамильная библиотека, — объяснил Мариус. — Мне никто не запрещал читать». Обеденный перерыв в Министерстве давно закончился, и пора было возвращаться за справкой. Уходить не хотелось. Квиррелл поднялся, собираясь прощаться и неохотно натягивая на голову капюшон. — Минуточку, — остановил его Блэк, протягивая руку к темной ткани, — Нельсон линяет, у вас пушинки в волосах... Еще подумают, что вы побывали в курятнике! — У меня нет волос, — Квиринус постарался, чтобы ответ не прозвучал грубо. — А за что же тогда зацепился птичий пух? — хитро улыбнулся Мариус. — Вы темно-русый, почти как мой сын. Он иногда заглядывает ко мне... — Скажите, а в этом доме есть свободные квартиры? — удачная мысль пришла как нельзя вовремя. Жить там, где не будет жалостливо-презрительных взглядов, слушать долгими вечерами удивительного старого выдумщика, спокойно заканчивать работу, зная, что лавка Хью в двух минутах ходьбы, без долгих поездок — что может быть лучше? Кроме того, у него смогут бывать Сивилла и Северус... — В этой квартире две спальни, — ответил Блэк. — Одну занимаю я, другая свободна. Вы не похожи на гуляку и буяна, мистер Квиррелл... и на богача, кстати, тоже. Мы с Нельсоном будем вам рады. Обратный путь в Министерство показался Квиринусу на удивление коротким.