* * *
Дамблдор, помнится, советовал смириться с непоправимостью некоторых вещей. Не сразу, но разум согласился со словами более старшего и опытного. Протестовала только совесть. Совесть не желала ничего знать и заставила Северуса признаться во всем: и в былом отвращении, и в ненависти, и в разговоре у зеркала Еиналеж после борьбы с Поттером. Квиринус не перебивал его. Только раз дернул щекой, узнав, что его предлагали добить. Потом, точно забыв о том, что в комнате он не один, принялся наводить порядок, собирая разбросанные по столу листы бумаги, исчерканные углем. — А если я сейчас скажу, что с меня хватит, что быть сквибом невыносимо, и попрошу у тебя яду — дашь? — не отрываясь от своего занятия, странно спокойным голосом спросил он. — Я дам тебе веревку и предложу удавиться в моем присутствии, — устало огрызнулся Снейп. — Подыхать так подыхать, тут деликатничать нечего. — И ты, наконец, напишешь на плите розового мрамора свою дивную эпитафию! — неожиданно хохотнул Квиринус и кивнул на стопку своих рисунков: — вот мой яд, петля и прочие прелести суицида. Перебивался малеванием в первые дни, когда давило сильнее всего. Сиби утащила несколько картинок, видел? Но сейчас мне не до них: у матери совсем плохо с сердцем, да и отец заметно сдал. Ты мог бы помочь с зельями? Волшебники, как известно, живут долго и магловскими недугами страдают крайне редко. В госпитале Святого Мунго развели руками и посоветовали обратиться в какой-нибудь кардиоцентр. Трелони также вызвалась помогать, и лето для всех троих пролетело незаметно в перемещениях между Хогвартсом, Лондоном и Ньюарком, в рысканье по магическим и магловским аптекам и в регулярных визитах в «Гринготтс» — единственное место в Лондоне, где меняли галлеоны на фунты стерлингов. В августе миссис Квиррелл почувствовала себя лучше и вернулась домой. Когда все более или менее утряслось, Квиринус сообщил, что подыскал себе в Лютном отдельное жилье.* * *
— Блэк? Ты сказал, его фамилия Блэк? — Снейп даже замедлил шаг. Этого оказалось достаточно, чтобы их с Квирреллом начали чувствительно толкать прохожие, которых по случаю воскресного дня в Косом переулке было немало. — И что с того, что Блэк? Забавный безвредный старикан, — Квиринус потащил друга дальше, по направлению к Лютному. — Сиби с ним подружилась, а тебе достаточно не рычать на него. Он тоже сквиб, но главное — он мой сосед и собеседник, так что придется тебе с ним считаться. — Меньше всего я намерен считаться с кем-либо из этой семейки! — вскинулся Северус. Одного упоминания знаменитой фамилии было достаточно, чтобы из глубины памяти всплыли самые гадкие картины. В скверном расположении духа он вслед за Квиринусом поднимался по полутемной лестнице, на которой, как нарочно, сегодня сильнее обычного ощущались запахи горелого и скисшего. Тем страннее было услышать мягкие звуки музыки, доносящиеся откуда-то сверху. — Кажется, это у Мариуса, — предположил Квиррелл. И точно: едва он открыл знакомую дверь, как навстречу им поплыла томная мелодия, исполняемая, кажется, целым оркестром. Северус, впервые увидев жилище старого чудака, на какое-то время потерял дар речи. Сам хозяин добавлял экстравагантности своей гостиной, увлеченно вальсируя с Сивиллой Трелони, намотавшей на себя дюжину ярких шарфов и платков. — Ты куда меня привел? — пробормотал Снейп. — Здесь спокойно и не скучно, — улыбнулся Квиринус. — Вот тебе и Блэк собственной персоной. Первой вошедших заметила Сивилла, но танцевать не перестала, а лишь шепнула что-то на ухо своему партнеру. Мариус обернулся, просиял, кивнул вошедшим и, не отпуская даму, легко провел ее к столу, по-прежнему накрытому географической картой. Правда, теперь в центре возвышался не сапог, а небольшой открытый чемоданчик, внутри которого крутился матово-черный диск. Блэк что-то передвинул в чемоданчике, и музыка смолкла. Он церемонно поцеловал Трелони руку и нараспев произнес: — Прекрасная дева Сивилла поэта навек покорила сияньем очей, журчаньем речей, И тем, что скворца покормила. Трелони смутилась, покраснела, но тут же рассмеялась, и Северус вдруг заметил, что без очков с толстыми стеклами и с распущенными волосами она выглядит совсем по-другому — моложе и симпатичней. — Я гуляла по магазинам и подумала, что застану тебя здесь, — Сивилла от души чмокнула Квиринуса в щеку и весело глянула на Снейпа: — Хорошо, что и ты пришел. Тем временем Мариус, подойдя поближе, пристально смотрел на нового гостя. Не пронизывающе, как легилимент, и не холодно-пренебрежительно, как бывает свойственно представителям древних чистокровных семей. Синие глаза заглянули будто в самую душу, но не с наглостью бесцеремонного любопытства, а с бережным добрым участием. Этот Блэк определенно ничем не походил на своих родственников Сириуса и Беллатрису, и Северус немного успокоился. Квиррелл отрекомендовал его как лучшего друга и чертовски искусного зельевара. Снейп искренне пожал узкую сухую ладонь и, получив от Сивиллы шепотом совет ничему не удивляться, добросовестно ему последовал. Время полетело незаметно, но полностью выкинуть из головы все докучные мысли не удалось: декан вспомнил, что сегодня вечером должно состояться традиционное совещание перед началом нового учебного года. А еще неплохо было бы заглянуть к Хью, узнать кое-что... Блэк проводил его до дверей и, прежде чем попрощаться, заметил: — Знаете, между вами и моим Нельсоном есть некое сходство. — Мы оба черные и носатые? — У вас, кажется, тоже подбито крыло, — тихо ответил Мариус.* * *
Хромой Хью в Лютном переулке имел дурную репутацию. Даже отпетые пройдохи предпочитали связываться с ним лишь в случае крайней нужды в деньгах или информации, потому что он знал всё обо всех, промышлял шантажом и к тому же был на редкость живуч и мстителен. Откуда он брал сведения — оставалось загадкой, потому что никто никогда не видел, чтобы он покидал свою лавчонку в тупике, которым заканчивался переулок. Крысиный нос долго подергивался в щели полуоткрытой двери, острые глазки обшарили Снейпа с ног до головы, хотя видели его далеко не в первый раз. Наконец ему позволили войти. — Есть хорошие документы, — сообщил продавец. — Смотреть будешь? — Не сегодня. Хью, мне нужны сведения об одном человеке. Всё, что есть. Имя — Мариус Блэк. Сколько времени тебе понадобится? — Нисколько, — осклабился Хью. — О Блэках мне известно больше, чем самим Блэкам... Цену ты знаешь. Столбики галлеонов один за другим вырастали на пыльном прилавке. Хью сморщился, точно собирался чихнуть, и деньги исчезли. — Родился в 1919-м году, сквибом, — он говорил размеренно и монотонно. — До совершеннолетия жил в родовом доме Блэков на площади Гриммо. В сороковом, когда бомбили Лондон, был контужен, по магловскому выражению. Потом долгое время бродяжил, успел и в тюрьмах посидеть, и, между прочим, поработать кастеляном в Хогвартсе. Но потом у него совсем с головой плохо стало, его и попросили... С год примерно в Мунго провел. Если ты с ним общался, заметил, небось, что чердак у него сильно набекрень. — Жена, дети? — Перед самой войной он женился на какой-то магле и переселился к ней. Потому-то и попал под обстрел: уж свой-то дом Блэки защитили как следует. Были дети или нет — неизвестно, он тогда один уцелел. — Как давно Мариус поселился в Лютном? — Уже лет двадцать как. — На что он живет? — Папаша Сигнус оставил ему кое-что. — Ты хочешь сказать, Блэки согласились с тем, что в завещании упомянут сквиб? — Еще чего! Мариус и попал-то туда потому только, что его мамаша Сигнусу плешь проела насчет своего сыночка. А потом гоблины уперлись, как это часто бывает. Так что наследство так и осталось разделенным на четверых. — Тебе бы в отделе Тайн работать, — осведомленность скромного торгаша не переставала изумлять Снейпа. — А кто тебе сказал, что я там не работал? — хмыкнул Хью. — У меня послужной список длинный... Если хочешь узнать о Блэках еще что-нибудь, придется доплатить. — Предпочел бы не знать о них вообще ничего, но приходится, как назло. Несмотря на эти слова, из лавки Хью он вышел окончательно успокоенным: старый Блэк определенно «белая ворона» в темном семействе (Снейп мысленно отметил удачный каламбур), и Квиринусу опасаться нечего. Ну разве что тоже стихи начнет сочинять...* * *
На сегодняшнем собрании в учительской присутствовало новое лицо. Молодое, красивое, холеное, с тонким румянцем на в меру полных щеках, ослепительной улыбкой и яркими голубыми глазами. Кроме того, к лицу прилагались золотые кудри, картинно обрамлявшие высокий лоб, изящное сложение и лазурного цвета шелковая мантия. Щеголь занимался тем, что раздавал автографы учительницам, которые протягивали ему раскрытые книги в пестрых обложках. «Мистер Локхарт, и мне! И мне, пожалуйста!» — слышалось со всех сторон. Минерва МакГонагалл, сидевшая на своем обычном месте, наблюдала за происходящим с нескрываемым неодобрением. — Что это за хлыщ? — поинтересовался у нее Снейп, который в кои-то веки разделял мнение гриффиндорского декана. — Некто Гилдерой Локхарт, весьма бойкий сочинитель. Будет вести Защиту от Темных Искусств. Ума не приложу, зачем он понадобился Альбусу... Вошел Дамблдор, за ним Спраут и Флитвик. Появление директора осталось незамеченным: блестящий Локхарт прочно завладел вниманием всех, кроме двух деканов-соперников, которые сейчас временно объединились в неприязни к новому преподавателю. — Профессор Локхарт, я бы хотел начать, если не возражаете, — негромко проговорил Дамблдор. Несмотря на шум, тот услышал и, чуть пригасив улыбку, коротко поклонился: — Прошу прощения, господин директор, нелегкое, но почетное бремя писательской славы, если можно так выразиться... — Садитесь, и начнем, — оборвал его словоизлияния директор. МакГонагалл оказалась права, и вскоре Локхарт снова встал, но уже на законном основании — чтобы раскланяться как новый учитель ЗоТИ. Потом заговорил о важности выбранного предмета, быстро и незаметно свернув на изложение автобиографии. Из нее следовало, что Хогвартс осчастливил своим прибытием отважный путешественник, фантастически умелый волшебник и невероятно талантливый автор нескольких романов и ряда учебных пособий. «Уверен, мои книги послужат неиссякаемым источником знаний для всех учеников», — заключил он. Дамблдор рассеянно слушал, играя бледными язычками пламени, выраставшими на столе из-под его пальцев. Снейп и МакГонагалл с одинаковым удивлением наблюдали за его действиями: директор демонстрировал открытое пренебрежение, что позволял себе крайне редко по отношению к посторонним, и никогда — к сотрудникам. После выступления Локхарта собрание пошло обычным чередом и завершилось традиционным пожеланием успешного нового учебного года. В коридоре Снейпа окликнули. Он обернулся — к нему в переливчатом облаке мантии спешил Гилдерой, прижимая к груди одну из своих книг. — Северус, вам, кажется, не досталось ни одного экземпляра! — воскликнул он, протягивая ему довольно увесистый том. — Вот, я уже подписал: «Дорогому другу Северусу на долгую приятную память!» В этой книге я описываю свои приключения в... «Прошу простить за вторжение... Позвольте представиться, ваш сосед и коллега, Квиринус Квиррелл...» — Книги и друзей я привык выбирать сам. И будьте добры в дальнейшем: не «Северус», а «профессор Снейп». Тергео. Локхарт, приоткрыв рот, обескураженно глядел вслед быстро удаляющейся черной мантии. Форзац книги в его руках сиял первозданной белизной. Ближе к полуночи домовик сообщил слизеринскому декану, что господин директор ожидает его в своем кабинете. — Думаю, в наступающем году вам будет проще приглядывать за Поттером, — услышал Северус, едва переступив порог. — Волдеморт больше не сможет проникнуть в замок, магистериум считается уничтоженным... — Ничего, Поттер найдет, чем заняться, — проворчал Снейп. — А вы, вероятно, в качестве развлечения опять станете изводить нового учителя Защиты? Кстати, как он вам? — Блескучая погремушка. — И самодовольная посредственность, — добавил Дамблдор. — Он настолько самовлюблен, что это уже не раздражает, а смешит. — Извините меня, Альбус, но я решительно не понимаю, — декан вовсе не разделял директорского веселья. — Вы из года в год подбираете на эту должность идиотов, бездарей или авроров, но упорно игнорируете мою просьбу. Неужели я хуже, чем они или Локхарт? — Не может быть, чтобы вы, задавшись вопросом, не попытались сами найти на него ответ, — все в той же шутливой манере заметил Дамблдор. — Когда три года назад открылась вакансия преподавателя нумерологии, вы подвергли претендентов жесткому отбору. В позапрошлом году кандидатов на должность учителя рун гоняли так, что некоторые ушли еще до конца испытательного задания. Наконец, в прошлом году отказали в отставке мадам Хуч, мотивируя тем, что она не нашла себе достаточно квалифицированную смену. А учителя ЗоТИ между тем сменяются ежегодно, и качество их знаний вас совершенно не волнует! — Снейп взволнованно ходил по кабинету. — Какой напрашивается вывод? Единственный: вам не нужны хорошие учителя ЗоТИ. — Вывод верный. Ну, заключительный шаг: почему не нужны? — Не знаю, — вздохнул Северус. — Ваши мотивы для меня загадка. — Темные Искусства — это власть и сила, — с Дамблдора слетела вся шутливость. — Человек, способный научить сопляков умело использовать власть и силу, — мой прямой конкурент, и не только в школе. Вот почему ЗоТИ преподают и будут преподавать бездари, не знающие ничего дальше учебника, не менее бездарного, либо безвольные тюфяки, не способные оценить настоящую силу и подлинную власть. Вы умеете ценить Темные Искусства, вы способны и взять власть, и воспользоваться силой. И потому я не доверяю вам преподавание этого предмета. Возможно, пока не доверяю, — «пока» директор особо выделил голосом. Часы Хогвартса пробили полночь. Вот и закончился последний день лета... Северус прислонился плечом к одной из каменных колонн галереи, ведущей в Астрономическую башню. Безветренно и так тихо, что слышно, как на берегу озера переговариваются и смеются русалки. Их смех почему-то напомнил о Сивилле, потом перед глазами возникла залитая солнцем комната, где обитали своевольные вещи, задиристый скворец и чудной старик. Хотелось думать именно о них, а не о намеках Дамблдора и скором приезде Поттера, уроках, контрольных, экзаменах... Эх, рутина, рутина! Хотя бы раза два-три в месяц надо выбираться к Квиринусу в Лютный — за противоядием от нее.