* * *
— Пи-ивз! Эхо помчалось разыскивать полтергейста по всему Главному залу. — Чё? — шкодливая физиономия высунулась из стены у самого плеча слизеринского декана. — Хотите новое развлечение? — Спрашиваешь! — Тогда пожалуйте ко мне в кабинет. Услышав, что ему предлагают, Пивз от удивления даже не сразу нашел что сказать. — Это ты серьезно? Вести вместо тебя уроки? Шумный дух подпрыгнул, завертелся волчком и оказался в длинном черном балахоне, напоминающем мантию. — Поттер, где вытяжка из печени зеленого бармаглота? — очень знакомо прошипел он, тыча пальцем в человека. — Выпили? Пятьдесят баллов с Гриффиндора! А чем залили сушеные побеги сарацина лекарственного? Настойкой диких попыхов? Минус сто баллов! Тысячу! Миллион! Моргана хохотала. Сдержанно посмеивался Барон, незаметно просочившийся в кабинет. Северус не выдержал и тоже рассмеялся — вспоминая, что можно смеяться не зло и не желчно, а просто весело. — Нет-нет, Поттер, так уж и быть, мое персональное развлечение, — возразил он, когда сделалось немного потише. — А в остальном все примерно так и предполагается. Пивз несколько приуныл, узнав, что ни взрывать, ни переворачивать котлы ему не дадут. Зато бросать в них можно все что угодно — шкаф с ингредиентами в его полном распоряжении! О том, что оттуда будет удалено потенциально опасное, Снейп благоразумно умолчал. — И обливать учеников тоже не надо, — предупредил он. — Даже обычной водой? — Да. — Даже теплой и кипяченой? — Только попробуй, — пригрозил Барон. — Потом лунного целый год ни капли не получишь, так и знай! Пивз гордо задрал нос, картинно запахнул длинные полы своего наряда и, не меняя позы, уплыл в темноту потолка. Мгновением позже на декана обрушился поток мутной, резко пахнущей жидкости. — Молочная сыворотка, пять галлонов, — любезно пояснили сверху. — Прокисшая, — проскрежетал Северус, накладывая на себя чистящие и сушащие чары. — О, извини, в следующий раз возьму свежую. И не ругайся, у нас уговор был только насчет учеников. В понедельник полтергейст вместе с человеком проследовал на свой первый урок — к младшим школьникам Рэйвенкло и Хаффлпаффа. По классу прошелестел удивленный шепоток, потому что Пивз, против обыкновения, не корчил рожи, не издавал неприличных звуков и не висел вниз головой. Давешний балахон все еще красовался на нем, но сегодня по черной ткани бегали разноцветные искорки, придавая наряду сходство с рождественской елкой. — Мне необходимо отлучиться, поэтому сегодняшнее занятие проведет профессор Пивз, — объявил Снейп. — Да-да, именно профессор, — он повысил голос, перекрывая раздавшиеся тут и там смешки. — Так к нему и следует обращаться. Советую его слушаться, если не желаете потерять баллы. За дисциплиной до конца урока проследит призрак факультета Слизерин. Барон, все это время паривший неподалеку, грозно нахмурился. Несколько ближайших котлов покрылись инеем, и между рядами загулял ледяной сквозняк. Сидящие на первых партах перестали хихикать и втянули головы в плечи. Выйдя, Снейп немного постоял за дверью, прислушиваясь к бойким объяснениям, выдаваемым уверенным скрипучим голосом. Огромный опыт общения с детьми, неожиданные и обширные знания — пожалуй, только неодолимая тяга к рискованным проделкам и подчеркнутое нежелание быть серьезным отличало шумного духа от любого из хогвартских профессоров. Убедившись, что урок зельеварения идет своим чередом, Северус направился в класс Защиты от Темных Искусств. Там его ждали третьекурсники Слизерина и Гриффиндора. В тот день Пивз побывал еще и у семикурсников. С ними он изображал уже не учителя, а дотошливого экзаменатора: совался во все котлы, заглядывал через плечо в тетради и сыпал каверзными вопросами. Студенты не возражали — знали, что на ЖАБА могут придираться и похуже. Наблюдая за увлеченно вещающим шумным духом, Снейп уже поздравлял себя с удачной находкой, которая в будущем обещала заметно облегчить работу преподавателя... Но все планы сломала непредсказуемая пивзова натура. К концу второго дня развлечение ему надоело, о чем он и заявил, избавляясь от мантии и возвращая себе пестрый короткий камзол и панталоны. — А если я выкачу бочонок чего-нибудь вкусного? — предложил декан. Пивз ненадолго задумался, а потом помотал головой. — Так еще скучнее. Не хочу. Пришлось-таки вместе с Флитвиком частично перестраивать расписание, чтобы раз в месяц замещать выбывающего в свою оборотническую ночь Римуса Люпина. Но бочонок для Пивза тем не менее пригодился — когда Снейпу незадолго до Рождества потребовалось на несколько часов покинуть Хогвартс.* * *
Дорогой Альбус! Приглашаю Вас в Министерство в ближайшую среду утром, в десять часов. В зале для несудебных слушаний состоится собрание Ученого совета. Со своим докладом на историческую тему выступит г-н Квиринус Квиррелл. По итогам слушания будет вынесено решение о публикации его труда в качестве учебного пособия для изучения в школах чародейства и волшебства. Искренне Ваша, Гризельда Марчбэнкс. Дамблдор снял очки. Расправил листок бумаги на ладони и приподнял к глазам — бережно, точно боясь спугнуть бабочку с замысловатым чернильным узором на крыльях. Воздух над бабочкой дрогнул, поплыл июльским маревом, пыльца с бумажных крыльев взлетела темным облачком, пылинки замельтешили, торопясь выстроиться в контуры и силуэты... — Слово Дамблдора может оказаться решающим, Квиринус! — Да. Но именно поэтому он не придет. Не захочет брать на себя ответственность. — Я обязана написать ему. Альбус не откажет мне! — Конечно, не откажет — если вы начнете умолять. Хотите пари? Отправьте сухое, официальное письмо и убедитесь сами. Он извинится и сошлется на срочные дела. Дамблдор сжал кулак. Прах чужих слов осыпался на стол, вслед за ними упал мятый бумажный комок. Очки вернулись на свое законное место на хрящеватом носу. Да, это письмо просто создано для отказа — мгновенного и бесповоротного. Умница Гризельда. «Г-н Квиринус Квиррелл!» Не добавила ни «сквиб», ни «ваш бывший подчиненный». Всего лишь некий досужий писака желает увидеть свое имя на обложке школьного учебника. Пусть с ним разбираются министерские чиновники, отрабатывая свой хлеб. У директора имеются заботы поважнее. Вспомнилось веселое молодое лицо. Корзинка из-под хлеба на голове, потеки томатного соуса на щеках. Соус? Нет, кровь. И это не переплетения высушенных ивовых прутьев, а сеть запекшихся рубцов, упавшая на голый череп. Зеркало Еиналеж идет волнами, отражение мутнеет, мешая разглядеть хоть что-то за густо-алыми пятнами. Квиринус потом как-то очень быстро покинул Хогвартс, к тому же тогда начались экзамены у выпускников, и директор был занят с утра до вечера... Или все проще на самом деле — директору не хватило духу? «Г-ну Квиринусу Квирреллу» ничего не светит. Ну, соберется пяток бездельников, позевают, отделаются общими фразами, и сгинет доклад в архиве, а докладчик долго потом будет бродить из кабинета в кабинет, перебиваясь отписками и отговорками. По наблюдениям Дамблдора, бюрократические машины магловского и магического мира строились на один манер, мелкие различия вроде телефонов или писем-самолетиков не в счет. Кто-то хочет бросить камешек между зубцами шестеренок, чтоб хотя бы на миг, но дал сбой равнодушный механизм. Под пальцами первым снегом забелел бумажный лист. Кончик переливчатого пера феникса нырнул в чернильницу. «Дорогая Гризельда! Благодарю за приглашение. С величайшим сожалением вынужден отклонить его в связи с целым рядом неотложных дел...» Квиррелл, кажется, предлагал определение «срочные», но слово «неотложные» директору нравилось больше.* * *
Новая мантия из светло-серой шерсти сидела идеально. Удобный капюшон, строгий серебряный позумент, белоснежный воротничок и галстук в тон. — Ой, совсем забыла! На груди, нахально закрыв позумент, закачался растрепанный клочок синеватого меха, подвешенный вместе с десятком разномастных бусин на засаленный шнурок. — Это на удачу. Спрячь под рубашку, и никто не заметит. — Сиби! — Не упрямься, пожалуйста. Ладно, пусть. Она и так почти всю ночь не спала, пыталась разглядеть что-то то в стеклянном шаре, то на картах... Разглядела или нет — не говорит, но и на том спасибо. Квиринус никогда не любил предопределенность, а сегодня особенно. — Ты сказала Северусу, в котором часу начало? — Угу. У него первый урок с третьекурсниками, так что к началу не успеет. Попросил извиниться. В дверь спальни деликатно постучали, и голос Мариуса Блэка сообщил: — Дети мои, если вы готовы, то мы ждем вас внизу, у парадного входа. Мы? Сивилла и Квиринус переглянулись: Блэк не страдал манией величия и о себе во множественном числе не говорил никогда. Кого же тогда он прихватил с собой в Министерство? Будущий докладчик взял портфель с бумагами, Трелони накинула пальто, и они поспешили на улицу. Лютный переулок на своем веку повидал всякое, и потому никто не удивлялся пожилому джентльмену во фрачной паре, белой манишке и таких же перчатках, с тростью и в цилиндре, непонятно как державшемся на буйной седой шевелюре. И уж тем более никому не было дела до слепого на один глаз скворца, деловито клюющего что-то на широченных полях головного убора. — Так вот кого вы имели в виду, когда говорили «мы», — улыбнулась Сивилла. — Нельсон — большой любитель научных диспутов, — Блэк тронул роскошную белую хризантему, украшавшую лацкан фрака, и словно в ответ на этот жест в тулье головного убора открылась маленькая дверца. Птица шмыгнула туда, и цилиндр вновь принял первоначальный вид. В Атриуме Министерства их встретила хмурая Марчбэнкс. — Как ни прискорбно, Квиринус, но вы были правы. Дамблдор не придет, — она показала ему письмо с гербом Хогвартса. — Что ж, позже пошлем ему тезисы, хоть что-то... — Гризельда приняла деловой вид и обратилась к Трелони и Блэку: — Вы, уважаемые, проходите на места для зрителей. Прямо до конца коридора, там стоит распорядитель, он вам подскажет. А нам с вами, Квиринус, в другую сторону. «У тебя все получится», — шепнула Сивилла, порывисто сжала его руку и пошла вслед за Мариусом. Ради такой поддержки стоит постараться, подумал Квиррелл и вдруг понял, что Марчбэнкс, идя рядом, что-то энергично ему втолковывает. — ...настроена скептически. Может быть, в самом деле не следовало вызывать ее из Годриковой Лощины, но делать нечего. Зато заместителя Министра удалось расположить в нашу пользу. О Тофти и говорить нечего... Обещали прибыть несколько издателей, представитель «Флориш и Блоттс» уже здесь... «Пророк» прислал репортера... О, а вот и мистер Лавгуд! Присутствию бывшего факультетского товарища Квиринус обрадовался больше всего. Дела у Ксенофилиуса шли неважно, но «Придира» упрямо держался на плаву, оставаясь единственной альтернативой проминистерскому «Пророку». Аншлага не получилось, но рассчитанный на сотню зрителей зал оказался заполнен по меньшей мере на две трети. Квиррелл подозревал, что львиная доля этих господ пришла не послушать, а поглазеть на диковинное зрелище — говорящий сквиб-уродец, но все это через несколько минут станет неважно. Сегодня он наконец подведет итог работы, на которую потрачено столько сил и времени. И он сделает все, чтобы Сивилла могла им гордиться. Сидения шли амфитеатром в несколько рядов, их кольцо размыкала кафедра на возвышении, где он сейчас и стоял, переводя взгляд с одного незнакомого лица на другое. Казенная скука, брезгливое любопытство, вялый интерес, высокомерное пренебрежение... К счастью, Сивилла и Мариус заняли места напротив кафедры. Почти сразу же к ним присоединился Алан Шейфик, верный помощник со времен археологической экспедиции. Трелони помахала мужу рукой, а Блэк приоткрыл цилиндр-клетку и Нельсон спрыгнул на плечо хозяину. Рядом с ними оставалось пустое место, и Сивилла гневно прогоняла любого, кто пытался занять его. Жаль, что Северус не сможет услышать все с самого начала. Квиринус поискал глазами Марчбэнкс: она расположилась за столом комиссии, между осанистым немолодым волшебником, очевидно, тем самым заместителем Министра, и уже знакомой Батильдой Бэгшот. Гризельда чуть заметно кивнула. Пора. — Дамы и господа! Благодарю вас за то, что вы собрались здесь ради меня и моей работы. Он набрал в грудь воздуху, чтобы продолжить, но в это время в зал вошел еще один зритель. Слова застряли у Квириуса в горле: стараясь не шуметь, между сидящими пробирался Альбус Дамблдор собственной персоной.***
— Считаю своим долгом отдельно поприветствовать профессора Дамблдора, главу школы чародейства и волшебства Хогвартс. Первыми шагами на пути к этой кафедре я обязан именно ему. Говоря это, Квиррелл не сводил глаз с директора, которого едва ли обманул почтительный тон фразы. Так и есть: пышные белые усы чуть дрогнули, скрывая усмешку. Презрительную или одобрительную — над этим Квиринус решил не задумываться. — Дамы и господа, вам известна тема моего доклада: «История магической Британии с древнейших времен до принятия Статута». И, наверное, вы спрашиваете себя, что нового я могу рассказать, когда все давно описано в многотомном труде уважаемой госпожи Бэгшот? — он коротко поклонился сторону Батильды. — Тем не менее попытаюсь. На протяжении двенадцати лет я изучал разнообразные письменные источники, работал в археологической экспедиции, беседовал со свидетелями давно ушедших событий — призраками замка Хогвартс. Совокупность полученных знаний позволила сделать вывод: нынешняя, официальная история магического мира устарела. Более того, она предвзята и однобока. Зал зашумел. Бэгшот обиженно поджала губы и сделала вид, что собирается уйти; Марчбэнкс принялась её в чем-то горячо убеждать, но госпожа профессор выглядела непреклонной; заместитель Министра хмурился и не торопился ударить молоточком в председательский гонг, призывая к тишине. — Не мешайте ему говорить! — гневный голос Сивиллы всплеснул над общим гулом. — Имейте смелость дослушать! — Профессор Трелони совершенно права. Давайте послушаем. Это было сказано негромко, но шум тут же пошел на убыль, и вскоре сделалось тихо. Слово Дамблдора действовало сильнее любого окрика. — Да, предвзята и однобока, — упрямо повторил Квиринус. — До принятия Статута магловский и магический мир были нераздельны, и рассматривать историю магического мира обособленно — то же самое, что намеренно расчленять единый организм и придавать части большее значение, нежели целому. Еще больший абсурд — возвеличивать одну часть в ущерб другой. Ведь никому не приходит в голову ставить значимость правой ноги выше левой, никто, будучи в здравом уме, не примется рассуждать о достоинствах левого глаза по сравнению с правым! Волшебники и маглы отличаются друг от друга лишь набором навыков и знаний. И на протяжении веков сумма этих знаний и навыков у тех и других была практически одинаковой. Двое волшебников, сидевших в первом ряду, с шумом встали и направились к выходу. У дверей один обернулся и презрительно бросил в зал: — Не понимаю, как вы можете покорно сносить оскорбления от какого-то жалкого сквиба! Эх, что в наши дни творится с чистой магической кровью! — Ей часто не хватает магических мозгов, — парировал докладчик. — Или обычных человеческих, на худой конец. По рядам прошелестел то ли смешок, то ли изумленный шепот. Уже никто не сидел со скучающим видом; сонное пренебрежительное благодушие улетучилось. Все эти чиновники, преуспевающие буржуа, почтенные старцы — они так привыкли существовать в мире незыблемых, раз и навсегда утвержденных истин! Теперь же им предлагалось сомневаться, а это так неуютно и тревожно... Тем не менее никто больше не последовал за двумя разгневанными представителями чистокровных: сухой научный доклад стремительно превращался в скандальное действо, и Прыткопишущее перо корреспондента «Пророка» вовсю летало по страницам блокнота. Квиринус, усмехнувшись про себя, продолжал: — Человека всегда манило чудо. Он искал его везде, создавая пантеоны богов, наделяя явления природы волей и разумом, пытаясь построить или уловить закономерность между страстным желанием невозможного и его внезапным воплощением. Но чудо не только манило, но и вселяло страх: скорее всего, первый волшебник испугался, когда вдруг сумел волевым усилием поднять камешек с земли или сломать ветку. Но любопытство неизбежно победило опаску, человек продолжил свои опыты... История сохранила нам имя одного такого пытливого — Симон из Самарии, больше известный христианскому миру как Симон Волхв. О нем как об одном из первых чародеев упоминают многие средневековые летописцы. Не стану испытывать ваше терпение длинными цитатами, скажу лишь, что его описывают как простого смертного, который владел левитацией и был, как бы мы сказали сейчас, метаморфом. Жил Симон в третьем веке нашей эры...* * *
Все было оговорено еще с вечера. Первые два урока профессор зельеварения проводит сам, затем его у младшекурсников подменяет Пивз, а у седьмых курсов объявляется день самоподготовки. Итого почти пять часов свободного времени. Вычищенная и выглаженная мантия для особых случаев дожидалась на распялке у гардероба. Все та же, купленная у мадам Малкин десять лет назад. Вот только прилагающаяся к ней шляпа давно сгинула где-то, и Северус никак не мог собраться купить новую. Впрочем, ее отсутствие общей картины не меняло: из зеркала на него смотрел типичный господин средней руки, какие десятками приходят в Министерство по своим надобностям. Дежурный аврор оглядел его безо всякого любопытства и сообщил, в каком именно зале выступает «чудной сквиб со шрамами». По дороге Снейпу встретились двое, о чем-то сердито толкующие между собой. Отчетливо донеслось: «Какая неприкрытая зависть! Это не историк, а гнусный клеветник!» — Кажется, Квиррелл имеет успех, — пробормотал он, прибавив шаг. Дверные петли не скрипнули, и новый слушатель бесшумно просочился внутрь и остановился, выйдя из тени входной арки. Дамблдор. Определенно заметил, даже чуть повернул голову в сторону подчиненного. Трелони. Поймала его взгляд и кивнула на пустое место рядом. А в голосе Квиринуса зазвучала новая уверенность, когда Северус занял кресло рядом с Сивиллой. Многое он уже слышал во время долгих бесед в гостиной Блэка. Но сейчас совершенно по-новому звучали слова о том, что Парацельс, Мишель де Нострдам и Николя Фламель, по духу и делам бывшие самыми настоящими волшебниками, оставались в то же время простыми маглами; что магия как система знаний отделилась от богословия и философии только после принятия Статута — и с тех пор развитие магической науки остановилось; что важнейшие исторические документы веками пылятся в архивах Отдела Тайн, а учебники по истории магии, зельеварению, гербологии, написанные столетия назад, не обновляются. Квиринус не делился удивительными открытиями — он обвинял и требовал перемен. — Господин докладчик, вы исчерпали лимит времени, — напомнил председатель. Квиринус словно очнулся: — Да? Хм, действительно... — Дамы и господа, перерыв тридцать минут! После него мистер Квиррелл ответит на вопросы комиссии и слушателей. — Я к нему, — объявила Сивилла, первой поднимаясь с места. Мариус и Алан последовали за ней. То же собирался сделать и Снейп, но задержался, наблюдая за директором. Вокруг шумели, спорили, жестикулировали, пробирались друг к другу между рядами, толпились у кафедры, — Дамблдор оставался неподвижен, напоминая статуи древних волшебников, изображенные на фресках, украшавших стены зала. Заинтригованный, Северус занял пустующее кресло рядом. — Не ожидал встретить вас здесь. — Вы не одиноки в своем удивлении, — судя по тону, Дамблдор был доволен произведенным эффектом. — Как думаете, после перерыва нас ждет зрелище публичной казни или же триумфа? — Ни то ни другое. Квиринус устроил славный погром мировоззрений, и всем, кто желал бы казни, будет непросто разыскать свои топоры. Что до триумфа, то торжествовать на обломках — глупо. Он стремится к победе не ради нее самой, а ради надежды на перемены. — Два идеалиста, — вздохнул директор. — Но в одном вы правы: ваш приятель стал крепким орешком. На таком сломает свои зубы не только старая щука Батильда. — Я передам ему ваши слова, — Снейп собрался спуститься к кафедре, где все еще стоял Квиррелл. — И мое предложение вспомнить о сражении с ветряными мельницами, повторно, — не меняя интонации, посоветовал директор.* * *
После перерыва людей в зале заметно прибавилось. Слух о скандальном докладе, очевидно, распространился за пределы Министерства, и теперь мест уже не хватало, многие стояли в проходах. Первой задала свой вопрос Батильда Бэгшот. Морщинистая, согбенная, она воздвиглась за председательским столом, точно ожившая горгулья. — Итак, мистер Квиррелл, по-вашему выходит, что и Основатели тоже были маглами? — проскрипела она. — Разделение общества на магическое и немагическое произошло одновременно с принятием Статута. Так что в строгом смысле слова — да, маглами. Более того, изучая записи кастелянов Хогвартса, я пришел выводу, что и гербы и пышные фамилии им приписали много лет спустя после их кончины. Изначально же существовало четверо: гэльская ведунья Роуэн, знахарка Хельга из датчан, девонширский йомен Годрик Гриффин и заклинатель змей мавр Саласар, который бежал из Испании в британские леса, спасаясь от Реконкисты. Роуэн-Ровена получила прозвище «Вороний коготь» не столько за ум, как долгое время считалось, сколько за длинные ногти на пальцах. Умение обращаться со змеями и свойства характера дали Саласару-Салазару определение «Скользкий», которое затем преобразовалось в фамилию Слизерин. Была Упрямая Хельга — стала Хельга Хаффлпафф. — И, конечно же, «Гриффиндор» — тоже кличка? — едко уточнила мадам профессор. — Нет, тут дело обстоит немного сложнее, — невозмутимо ответил Квиринус. — И вы должны знать это не хуже меня, поскольку жительствуете, можно сказать, по соседству с родовым гнездом Годрика. Герб с золотым грифоном, наследственное дворянство и родовое англо-французское имя потомок Годрика Гриффина, кстати, тоже Годрик, получил при короле Генрихе VI, единственном из английских королей, который правил и на территории Франции. Сэр Годрик отличился в сбережении и приумножении королевской казны, за что и был награжден «золотой» прибавкой к собственной фамилии. И еще о маглах: из всех четверых Годрик Гриффин единственный первоначально не имел никакого касательства к магии. Он был воином, возможно, с некоторыми способностями к магии, но не более. — Вы ничего не сообщили о фамильных гербах других трех Основателей, — напомнил заместитель Министра. — Верно. Это потому, что ни у кого из них гербов не было. Вас оскорбляет, что Хогвартс основали люди незнатные? Что поделать: ум, способности и родовитость далеко не всегда идут рука об руку. Четыре Дома обрели пышные гербы в восемнадцатом веке стараниями тогдашних директоров школы. Тогда же обветшавший берет Николя Фламеля сменила Распределяющая Шляпа. — Все это ваши домыслы! — выкрикнул кто-то из зала. — Откуда в Хогвартсе взяться берету Фламеля?! Квиррелл попытался разглядеть автора реплики, он был неразличим среди сплошного ряда недовольных и удивленных лиц. — У призраков Хогвартса прекрасная память. Достоин всяческого сожаления тот факт, что никто не удосужился расспросить их как следует. Николя Фламель гостил в Хогвартсе после окончания Первого Чемпионата по зельям, который, как известно, состоялся в 1407 году. Великий алхимик отличался рассеянностью. — Пожалуйста, еще вопросы, — пригласил председатель. Но никто не торопился спрашивать: очень многие, к стыду своему, признавались сами себе, что их знания истории собственного мира ограничиваются жалкими крохами, которые запали в память со времен учебы в школе. Несколько имен, две-три даты... Недаром же говорят, что для хорошего вопроса нужно знать половину ответа. — Скажите, а Мерлин действительно обучался в Доме Слизерина? — поднял Прыткопишущее перо представитель «Пророка». — Нет, так как по самым скромным подсчетам Мерлину на момент встречи Основателей исполнилось не менее двухсот лет. Он претендовал на звание пятого Основателя, но никак не простого студента. Квиринус помолчал и, видя, что вопросы иссякли, заговорил, не дожидаясь приглашения: — Вы спрашиваете о гербах, о Мерлине... Но разве не представляется неизмеримо большей загадкой сам факт встречи четырех человек в одной точке пространства и времени? Вдумайтесь: огромные, почти безлюдные пространства, дремучие леса, голые скалы... Но что-то заставило каждого из четверки покинуть родину и пуститься в долгое и наверняка опасное путешествие, итогом которого стал Хогвартс. Что же именно? Признаюсь, у меня пока нет ответа на этот вопрос, мое исследование еще не окончено, завершена лишь его часть. Сегодня прозвучали, наверное, малоприятные вещи, но, поверьте, они вызваны отнюдь не желанием оскорбить ваши чувства. Я надеялся разбудить интерес к подлинным событиям прошлого, а не к их приглаженной и облагороженной версии, которая существует ныне. Был бы счастлив, если бы мое исследование послужило пособием в учебном процессе — хотя бы в качестве факультативного источника. Я закончил, дамы и господа. — Ну что же, — протянул, поднимаясь с председательского кресла, заместитель Министра. — Ваше желание мы учтем. Но, согласитесь, столь фундаментальный труд требует всесторонней экспертной оценки. Наше ведомство совместно со специалистами Отдела Тайн займется этим в ближайшее время. На этом заседание объявляю закрытым.* * *
Они уже шли по коридору к выходу из Министерства — уставший Квиринус, сияющая Сивилла, торжествующие Мариус и Алан, замкнутый, по своему обыкновению, Северус, — когда их окликнул Дамблдор. Никто не заметил, как он покинул зал; никто не видел, как возник посреди пустоты. — Я хотел бы задать вам один вопрос, мистер Квиррелл, — заговорила пустота, став высокой фигурой в серебристо-серой мантии. — Личный вопрос. После того, как вы так пристально изучили историю магического мира, вы можете сказать, в чем его главная беда? Квиринус остановился. Мимо шли люди, но для него — Снейп и остальные отчетливо видели это, — исчезли все, кроме Дамблдора. И что-то общее промелькнуло в тот миг между молодым сквибом и старым магом — наверное, одинаковое для обоих твердое убеждение в раз и навсегда сделанном выборе. — Я вижу две главных беды: лень и страх. Страх порождает нежелание знать, лень — нежелание делать. Думаю, нас с вами не утешит тот факт, что это беды любого мира, не только магического. — Геллерт Гриндевальд, полагавший так же, кончил Нурменгардом. — Но у меня нет его амбиций, — улыбнулся Квиринус. — Я не собираюсь сражаться с вами, а просто хочу вернуться домой и пообедать. Присоединитесь? Нет? Жаль. Тогда мы пойдем, с вашего позволения. — Неужели у него получится? — покачал головой Дамблдор, глядя вслед удалявшейся компании. — Может быть, может быть...