* * *
Бубенчики крепились к бороде крохотным зажимом, который скрывался несколькими прядями. Эх, какая у Дамблдора была роскошная борода! Аргус Филч потрогал недельную щетину на подбородке и отложил бубенцы в сторону: эта часть директорского наследства ему не пригодится, при работе завхозом длинная борода — одно неудобство. Вот остальное, — туфли, шляпы и особенно мантии — другое дело: его башмаки износились, шляпа всего одна, о мантиях он и мечтать не мог... И вдруг является домовик с ворохом одежды: презент от нового директора, будьте любезны принять. Не дождавшись ни звука от одаряемого, эльф свалил богатство на стол и ретировался. Дар речи вернулся к завхозу далеко не сразу, а вместе с ним на беднягу налетел рой противоречивых чувств. Как и большинство, Филч считал Снейпа бессовестным преступником, пошедшим на убийство ради карьеры. Пока он был деканом, они неплохо ладили, но прощать Снейпу убийство Дамблдора старик не собирался. Прежний глава школы не только благоволил Филчу; он был, возможно, единственным, кто с пониманием относился к попыткам сквиба овладеть магией, даже как-то дал несколько уроков... Аргус искренне оплакивал гибель покровителя, и первым его порывом было немедленно подняться в директорскую башню, швырнуть мантии в лицо негодяю и твердо заявить, что Аргус Филч не продается за обноски с чужого плеча. Он уже сгреб пеструю кучу со стола, и даже сделал шаг к двери, но в этот момент понял, что у него в руках мягкий бархат, плотный шелк, добротное тонкое сукно... От мантий исходил едва уловимый аромат, — незнакомый, но очень приятный: должно быть, так пахнут дорогие вещи. И запах, и ощущения под пальцами незаметно придали размышлениям завхоза совсем другое направление. С чужого плеча? Обноски? Но плечо отнюдь не чужое. И не какой-нибудь мелкой школьной сошки. И далеко не обноски. И не с его доходами быть переборчивым. Вот возьмет Снейп и уволит строптивого завхоза. Куда прикажете податься на старости лет, да еще в такое время? А Дамблдору, земля ему пухом, уже все равно... Словом, решение вернуть подарок растаяло быстрее снега под майским солнцем. Филч бережно разложил на столе и диване все наряды, и занялся сортировкой и примеркой. Конечно, и речи нет о том, чтобы использовать такое великолепие в качестве рабочей одежды. Но для дежурных ночных проверок — почему нет? Красиво, удобно, тепло. Последнему факту вечно страдающий от сквозняков Аргус особенно обрадовался.* * *
Замирая от малейшего шороха, школьники крались по коридору. И чья недобрая воля сделала его таким извилистым? Каждый поворот грозил неожиданной встречей, которая, учитывая цель троицы, никак не могла быть приятной. Джинни, как самая ловкая из всех троих, вызвалась идти первой. Вот где пригодилась мгновенная реакция квиддичного игрока! Она успевала отдернуть голову раньше, чем ее заметят, и друзья благополучно прятались от глаз проходящих мимо людей и пролетающих привидений. Выглянув за очередной угол, Джинни отшатнулась еще быстрее обычного, изумленно выдохнув: — Призрак Дамблдора?! Не тратя времени на расспросы, они спрятались за статуями. Мимо них мягко прошумела фиолетовая бархатная мантия, которую Альбус Дамблдор всегда надевал для первого ужина в начале каждого учебного года. Не узнать ее было нельзя, и все же что-то в ней настораживало. Возможно, странные складки на боках и животе, будто мантию зачем-то подоткнули под пояс. И сам Дамблдор вроде бы стал ниже ростом... — Он без бороды! — ахнула Луна. Иллюзия развеялась. — Филч?! Фините Инкантатем, — Джинни повела палочкой и увидела, что ничего не изменилось. — Зачем он нацепил чужое?! — С Филчем после разберемся, — решил Невилл. — Давайте поторапливаться, утро скоро. До горгульи посчастливилось добраться без приключений. Каменный страж мирно похрапывал, когда на него невидимой сетью опустилось брошенное вполголоса «Силенцио». И все, что оставалось онемевшей Брунгильде — разевать клюв в беззвучных ругательствах да бешено вращать глазами, пока тройное «Вингардиум Левиоса» бережно подняло ее и аккуратно отставило в сторону, открыв полутемную винтовую лестницу. Одна за другой на нее шмыгнули три тени. — «Остолбеней»! Извините, это на всякий случай, — объяснил горгулье Невилл, шедший последним.* * *
Бродяга Дик имел все основания благодарить Всевышнего. Во-первых, он не угодил в ад, несмотря на то что умер без покаяния и отпущения грехов, коих у молодого шотландца за двадцать лет земного бытия накопилось в избытке. Во-вторых, посмертная «жизнь» оказалась полна приключений и приятных встреч, в том числе и с самой красивой, самой доброй, самой умной... в общем, с самой-самой, с которой он познакомился именно здесь, в славном замке Хогвартс. В-третьих, не слишком честолюбивый младший сын обедневшего лэрда после смерти неожиданно для самого себя сделал карьеру. Совсем не разбиравшийся в иерархии магического общества, он считал директора школы кем-то вроде графа или даже герцога, то есть особой весьма влиятельной. Должность порученца при Снейпе позволяла Дику держаться на равных с главарем хогвартских привидений, который наконец-то перестал хвататься за меч всякий раз, когда заставал Бродягу наедине со своей дочерью. Словом, Бродяга Дик лез из кожи вон, стараясь оправдать доверие человека и призрака, и директор не мог нарадоваться на толкового и расторопного помощника. Сразу после назначения он обосновался в директорской приемной, облюбовав себе дивный пейзаж с горной речкой и крутыми скалами, очень похожими на те, по которым лазил в далеком детстве. Картина висела на стене напротив входной двери, и Дик, при желании делаясь невидимым, мог наблюдать за всеми директорскими посетителями. Кстати, невидимость заодно с возможностью проходить сквозь стены была четвертым, но отнюдь не последним поводом для благодарственных молитв. Наступившая ночь обещала быть такой же спокойной, как и предыдущие. Напольные часы пробили двенадцать раз; один за другим погружались в сон многочисленные портреты прежних директоров; диковинные пыхтелки и тарахтелки на столиках и полках тарахтели и пыхтели тише, будто понимали разницу между днем и ночью; маленькая деревянная горгулья на столе зевнула с пронзительным скрипом и спрятала голову под крыло. Часть стены слева бесшумно уехала в пол. Из образовавшегося черного провала вышел нынешний директор. Кивнул Дику, направляясь к лестнице. Скорее всего, опять в подземелье Восточного крыла, на «военный совет», как бывший кирасир называл про себя еженедельные встречи Снейпа с Квирреллом и Кровавым Бароном. Человек ушел, и вновь все стихло. Время текло медленно, маятник часов еле двигался, словно засыпая на ходу. — Ай-ай-ай! — вдруг заверещала статуэтка горгульи и резко смолкла. Бродяга Дик вылетел из картины, надеясь, что последуют объяснения, но обычно говорливая сверх меры горгулья лишь подпрыгивала над столом и отчаянно мычала сквозь стиснутый клюв. Заворчали разбуженные портреты. — Что-то случилось внизу. Ричард, проверьте, пожалуйста, лестницу, — попросил Дамблдор. Призрак нырнул в дверной проем и остановился: снизу послышались шаги. Не директорские. Тот всегда ступал уверенно, а этот крался... Этот? Нет, эти! Дик прислушался: по ступеням определенно поднимался не один человек. На размышления оставались считанные мгновения. Воры? Наверняка. Спугнуть? Но они могут вернуться... Надо звать директора, пусть застукает негодяев за их гнусным делом! Не теряя времени, Дик унесся в подземелья. Одобрительного хмыканья Дамблдора он уже не услышал, а между тем старый директор, верно истолковав стремительное исчезновение призрака, готовился встречать ночных гостей — кем бы те ни оказались.* * *
Чем выше они поднимались, тем сильнее билось у Джинни сердце. На последнем лестничном витке ей показалось, оно не выдержит — выскочит и упрыгает по ступенькам вниз. Что чувствовали ее друзья, она не знала, но по округлившимся глазам Луны, идущей следом, догадалась, что той тоже страшно. Кабинет был пуст и темен. — Люмос, — прошептала Джинни. Свои палочки засветили и Невилл с Луной. — Где он хранится? — Должен быть на виду... Размытые лучи скользнули по пустому письменному столу и креслу за ним, отразились в металлических боках причудливых механизмов, в стеклянных дверцах шкафов, заметались по недовольным лицам портретов и наконец вспыхнули алым, наткнувшись на рубины навершия и гарды. — Вот он! — Добрый вечер, друзья мои. Точнее, доброй ночи, — раздалось из темноты. Все трое вздрогнули, но не от страха, — от боли, которой отозвалась на этот голос общая не зажившая рана. Ну зачем, зачем портреты умерших могут говорить и двигаться?! Ты отгоревал, кое-как смирился с потерей — и вдруг снова слышишь и видишь того, кто скоро полгода как покоится в белой гробнице за стенами Хогвартса. — Д-доброй ночи, сэр, — сглотнув ком в горле, ответил Невилл. Девушки тоже поздоровались. — Будьте добры, мисс Уизли, уберите, пожалуйста, свет в сторону, он у вас очень яркий. На мгновение подростки поверили в чудо: вот сейчас он шагнет из рамы, и Хогвартс станет прежним, и сгинут Пожиратели смерти, и Волдеморт вновь сделается просто страшной сказкой, которую рассказывают в Хэллоуин... — Благодарю вас, так гораздо лучше. Теперь хотелось бы узнать о цели вашего визита. Не вышел. Остался сидеть в нарисованном кресле, смотрел нарисованными глазами сквозь нарисованные стекла очков. Всего лишь портрет, один из тех, что развешаны в коридорах и гостиных. Но вопрос был задан, и прозвучавшие в нем хорошо знакомые интонации требовали ответа, причем молчание в качестве такового не подразумевалось. И тогда Джинни решилась: — Мы хотим забрать меч Гриффиндора и передать его Гарри Поттеру. Он нужен ему, а Снейп... — Директор Снейп, мисс Уизли, — мягко поправил Дамблдор. — …а директор Снейп не имеет на него никакого права! Седая голова укоризненно качнулась из стороны в сторону. — Меч Гриффиндора — это реликвия, которая принадлежит школе. Боюсь, у Гарри такие же права на него, как и у директора Снейпа, то есть никаких. Вы пришли сюда, чтобы стать обыкновенными грабителями? — Мы теряем время, — пробормотал себе под нос Невилл. — Простите, сэр, но мы должны это сделать, — возразила Джинни, понимая, что она только что осмелилась перечить самому Дамблдору. — Вы уже не сможете помочь Гарри, а мы сможем. Извините, сэр, нам надо торопиться. — Вы совершаете большую ошибку, — вздохнул Дамблдор, видя, что его уже не слушают. Три «Люмоса» осветили стеклянный футляр с мечом со всех сторон, «Аллохомора» заставила замок на крышке звонко щелкнуть, и клинок покинул подставку, перейдя в почтительные, но торопливые руки. — Хоть оберните его во что-нибудь, заметят же... — безнадежно бросил портрет вслед убегающим подросткам. Деревянная горгулья на столе прекратила мычать и разразилась отборной бранью. — Успел. Молодчина Дик, — удовлетворенно заключил Дамблдор.***
Получилось, получилось! Хотелось выкрикнуть это погромче и поднять меч повыше. Он оказался тяжелым, Джинни пришлось взяться за рукоять обеими руками, но радость от того не уменьшилась. Еще предстояло донести его до Выручай-комнаты, потом решить, как связаться с Гарри... Но после такой удачи не страшили никакие трудности. — Представляю, как разозлится Снейп, когда увидит пустой ящик! — хохотнула девушка, вприпрыжку спускаясь по ступенькам. Голова кружилась — то ли от собственной смелости, то ли от крутых витков винтовой лестницы. Поворот, еще один, вот уже показались каменные плиты пола в коридоре... Чужое «Остолбеней!» остановило ее на предпоследней ступеньке. Друзья, спускавшиеся следом, едва не сбили ее с ног. — Акцио, меч. Пальцы разжались сами собой. Эх, ну почему она не тренировалась в невербальных беспалочковых! Наколдовать на гада «Летучемышиный сглаз», чтоб всю морду располосовало! Джинни беспомощно проследила глазами серебристую дугу, которую описал клинок, покидая ее ладони. Гад поймал ее взгляд, скривился, как будто (о, если бы!) его ударили, и приказал призраку-холую срочно позвать деканов Рэйвенкло и Гриффиндора. Затем соизволил обратить внимание на пленников. — Фините Инкантатем. Поднимайтесь обратно... — было очень похоже, что Снейп собирался добавить еще какое-то слово. Или даже несколько.* * *
— Хагрид? — удивился Дамблдор. — Оригинальное наказание... — За неимением лучшего... То есть худшего. Снейп устало потер лицо. Только что закончилось разбирательство с деканами Гриффиндора и Рэйвенкло из-за выходки их студентов, и теперь страшно хотелось спать, а не беседовать. Но пришлось задержаться и объяснить издевательски бодрому портрету, что если убрать подальше активную часть отряда имени этого самого портрета, то господин директор получит хотя бы несколько относительно спокойных дней. В другое время за совершенный проступок всех троих отчислили бы без права обжалования и отослали домой. Но Темного Лорда очень беспокоит проблема образованности чистокровных, и потому самое далекое расстояние, на которое возможно удалить от школы малолетних прохвостов — опушка Запретного леса. Пусть помогают Хагриду навоз убирать и дрова рубить, обходясь без волшебных палочек. Смирению, понятное дело, не научатся, но от колодок, плетей или «Круцио» в исполнении дуэта Кэрроу пользы будет еще меньше. Снейп сунул отобранные у ребят палочки в ящик стола, пожелал портрету спокойной ночи и уже потянул руку к светильнику, чтобы открыть проход в спальню, но Дамблдор остановил его неожиданной фразой: — Северус, а ведь дети совершенно правы. Снейп обернулся и, видимо, такое выражение появилось у него на лице, что бывший директор поспешил добавить: — Вам действительно нужен отдых, завтра поговорим. Наутро в замок явился Хагрид и принялся ломиться сначала в гостиную Гриффиндора, а когда его отказалась впускать Полная Дама, отправился в башню Рэйвенкло. На требовательный рев полувеликана сбежалась чуть ли не вся школа. Общими усилиями выяснилось, что он пришел за учебниками «заключенных», письменными принадлежностями и «вот тут еще барышни список составили, один вам, профессор МакГонагалл, другой, наверное, вам, профессор Флитвик. Вы того... соберите, тут по дамской части что-то...». Так весь Хогвартс узнал, что стряслось минувшей ночью и какое наказание понесли преступники. — Повезло... а у нас сегодня контрольная по Чарам, — завистливо проворчал кто-то из студентов Хаффлпаффа. — Вечером за домашним заданием приду, — предупредил учителей Хагрид.* * *
Меч был до оторопи тупой. Не иначе, последний раз его точил сам Годрик. На рукоятке ладонь помещалась с трудом. Понятно, делалась под гоблинскую узкую лапу... или под мальчишескую кисть второкурсника Поттера. И как он с ним управлялся, меч-то не из легких, цельное серебро... Магии в нем, конечно, от острия до навершия, при такой невероятной концентрации можно себе позволить быть тяжелым, тупым и неудобным. Один хоркрукс им уже разбит, хотелось бы верить, что и с другими справится. Но меч в Хогвартсе, Поттер — неизвестно где, а с хоркруксами и вовсе сплошная неопределенность. — Северус, о нем я и намеревался с вами поговорить, — сообщил за его спиной Дамблдор. Против обыкновения, он за целый день ни разу не вмешался в работу директора. Расхаживал за своим креслом, о чем-то думал. Снейп уложил меч обратно в стеклянный футляр, закрыл крышку. Никому на свете не признался бы, но прошлой ночью сбылась его давняя мальчишеская мечта: подержать в руках эту легендарную и абсолютно недоступную вещь. А что, если он — первый в истории Хогвартса слизеринец, которому выпал подобный шанс? Вряд ли, конечно... Но мысль приятная. — Меня больше интересует, в чем оказались правы те дети, о которых вы упомянули вчера, — Снейп уселся за стол, зная по опыту, что беседы с Дамблдором растягиваются надолго. — Но извольте, поговорим о мече. — Одно связано с другим, — Дамблдор тоже сел в кресло. Для полного впечатления задушевной дружеской беседы не хватало только чая. — Готовясь к своему, так сказать, портретному бытию, я составил завещание. Да, вы не нашли его в моих бумагах, потому что я заранее отправил его в Министерство, где оно дождалось своего часа. Не стану перечислять все пункты, нас сейчас интересует один: меч Годрика Гриффиндора завещан мною Гарри Поттеру. — Но собственность школы невозможно завещать... Дамблдор предупреждающе поднял ладонь: — Знаю. Я и не рассчитывал, что этот пункт будет исполнен. Моя цель состояла в другом: напомнить Гарри о том единственном серьезном оружии, которое осталось в его распоряжении. — Вы хотите сказать, я зря помешал краже?! — И да и нет, Северус. В высшей степени важно, чтобы Гарри получил меч как можно скорее. Но передать его должна не мисс Уизли. — Отчего же? За ней нетрудно проследить, она бы вывела нас к Поттеру. — Эта маленькая предательница крови не знает, где скрывается Гарри Поттер, — снисходительно заметил портрет Финеаса Блэка. — Беглецы постоянно меняют месторасположение, и лишь я способен выяснить, где они находятся. — Но пока вы этого не выяснили, — возразил Снейп. — Господа, не будем пререкаться, — повысил голос Дамблдор. — Мисс Уизли в роли курьера не подходит нам еще по одной причине: при всех несомненных талантах этой молодой особы она едва ли сумеет обеспечить сохранность меча. Мы не можем допустить, чтобы последняя реликвия Основателей тоже сгинула неизвестно где. Она должна перейти на хранение в надежное место — например, в сокровищницу Волдеморта. Северус, как вы полагаете, у него есть нечто подобное? Снейп и портрет Блэка молча переглянулись в одинаковой растерянности. Дамблдор бредит или неудачно шутит? — Разумеется, я не собираюсь отдавать Тому настоящий меч, — старик сделал паузу, ожидая признаков понимания от слушателей, не дождался и нетерпеливо закончил: — право, какие вы тугодумы, господа! Термин «трансфигурация» вам что-нибудь говорит? — Вы хотите сказать... — неуверенно начал Снейп, — что надо сделать копию меча, передать ее Темному Лорду, а подлинник оставить для Поттера? — Наконец-то вижу признаки хваленой слизеринской сообразительности! Пожалуйста, развивайте свою мысль, Северус. — Лорд будет уверен, что собрал все реликвии, в том числе и потенциально опасные для него. Но остаются три вопроса: кто сделает копию настолько высокого класса, кто передаст ее и кто, наконец, вручит подлинник Поттеру? — Вы, — ответил Дамблдор. — Вы трансфигурируете меч-дублер, вы передадите его Волдеморту как дар от Хогвартса, а когда Финеас выяснит местонахождение Гарри, отнесете ему подлинник. Какое-то время Снейп озадаченно молчал. Потом встал, подошел к одному из пыхтящих приборов и навел на него палочку. Мгновение — и вместо шестеренок и цилиндров на столике лежал точь-в-точь меч Гриффиндора. Волшебник взял его и скептически осмотрел со всех сторон. — Лорд не идиот, а я не самоубийца, — второй взмах палочки вернул устройству прежний вид. — Нужен другой вариант. — Другого варианта нет, — с нажимом произнес Дамблдор. — Для подделки, которая могла бы ввести в заблуждение Волдеморта, требуется трансфигурация высшего уровня. — Но не звать же мне МакГонагалл... — Разумеется, нет. Это должны сделать вы. — Что за чушь вы несете?! — не выдержал Снейп. — Я только что показал вам... — Пожалуйста, сядьте и послушайте. Альбусу громыхающему он мог бы противостоять. Но в усталом тихом голосе скрывалось нечто, заставившее Северуса немедленно подчиниться. Остатков упрямства хватило лишь на то, чтобы не смотреть портрету в глаза. — Высшая трансфигурация подразумевает непосредственный контакт мага с объектом, — все так же тихо продолжал Дамблдор. — В результате объект необратимо меняет структуру, свойства, размеры, вес и форму, полностью утрачивая любую связь с прежними характеристиками. Молчал в своей раме Блэк. Ни звука не доносилось из рам, где находились другие портреты. Мастерство волшебника оттачивается годами, десятилетиями упорной практики, после смерти прежнего директора Хогвартса тягаться в магическом искусстве с Волдемортом никому не под силу... — Я не справлюсь, — глухо проговорил Снейп, не поднимая головы. — Вы овладели левитацией. Вы пользовались Адским огнем, как обычной свечкой. Вы справитесь. Вы должны справиться. — Но как?! Из чего?! Какие заклинания? — Северус снова вскочил на ноги. — Обычную трансфигурацию изучают не меньше пяти лет. Значит, на высшую мне надо потратить всю жизнь? — Начались вопросы по существу. Хороший признак, — улыбнулся Дамблдор. — В высшей трансфигурации не используются ни заклинания, ни волшебные палочки. Только руки и магическая сила. Поэтому много времени вам не потребуется. Час-два, не больше. Снейп недоверчиво нахмурился. — Звучит подозрительно просто. В чем подвох? Дамблдор ответил не сразу. — Творец, создавая волшебников, сделал наши тела такими же, как и у маглов. А потом вложил в нас незатухающее пламя — магическую силу. Мы не замечаем ее, пока не начинаем использовать. Северус, нам надо молиться на тех, кто придумал волшебные палочки и заклинания! Эти гении нашли способ преобразовать огонь, благодаря им мы чувствуем всего лишь легкое покалывание в пальцах или незначительный шум в ушах. Высшая трансфигурация основана на применении магической силы в первозданном виде. А наши тела, как я уже говорил, самые обычные... — И что это значит? — Это значит, вам будет очень больно, Северус. Особенно в первый раз. Задачу решили максимально упростить. В шкафах нашлось несколько старинных серебряных кубков, некоторые даже с рубинами. Совпало общее количество камней, их форма, примерный размер. Дамблдор посоветовал принять какое-нибудь стимулирующее зелье. Снейп приготовил бинты и заживляющую мазь, но старик заявил, что они не понадобятся. «Идущий изнутри огонь внешних ожогов не оставляет». Боли Северус не боялся, за три десятка лет испытал всякое. И зелья пить не стал: лучше любого Бодрящего или Умострильного действовало предвкушение. Высшая трансфигурация нигде толком не описывалась, и он полагал, что это знание — удел немногих избранных, таких как Фламель, Дамблдор... Неужели сегодня, сейчас он встанет вровень с ними и сотворит уже не фокус, а что-то очень близкое к чуду? — С чего начинать, Альбус? — Снимите мантию и закатайте рукава сорочки. Отлично... Теперь берите любой из кубков и сминайте его. Да, именно пальцами. Как глину. Северус двумя руками изо всех сил стиснул края кубка. — Не так! — Дамблдор резко подался вперед в своей раме. — Не физической силой! Северус, вы должны поверить, что это глина! Понимаете, поверить... И направить магическую силу в пальцы, как направляли ее в волшебную палочку! — Я понял. А теперь помолчите. И Дамблдор послушно умолк, сердито шикнув на портрет Блэка, собиравшегося что-то возразить. Северус отставил кубок. Закрыл глаза. Самое время прислушаться к себе, уловить ту едва заметную дрожь, которую вызывает, оживая, тугая пружина под ребрами. В темноте опущенных век он вдруг увидел ее: узкая белая спираль закручивала виток за витком, заполняя собой все его существо. Пружина раскалялась, искрящийся белый сменился бледно-голубым, жар иссушил глотку, от плеч к кистям прокатилась волна мучительной судороги, пальцы сами собой вцепились в кубок... А-А-А!.. Он открыл глаза — и почти ослеп от невыносимо яркого пламени, в которое по локоть погрузились руки. Боль нахлынула позже. Мнилось ему: не осталось крови в венах, нет костей под мышцами — боль заполнила тело до последней клетки и хлестала из кончиков пальцев, как вода после «Аква Эрукто». Две огненные перчатки сжали предплечья, запястья, кисти, и массивная серебряная чаша, мгновение назад бывшая твердой, стала оплывать в его руке, как столбик воска горящей свечи. — Берите другие кубки! Скорее! — крикнул Дамблдор. Несмотря на оглушающую боль, Северус услышал его. Оскалившись, схватил несколько серебряных вещиц, слепил в единый ком и, постанывая сквозь стиснутые зубы, принялся мять и плющить его, заливая стол и пол потоками огня. — Он устроит пожар! Надо позвать домовиков! — переполошились портреты. Дамблдор не обращал на них внимания, поглощенный процессом. Внезапно общую суматоху перекрыл его торжествующий возглас: — Смотрите! Все смотрите! Под горящими пальцами рождался еще один меч Годрика Гриффиндора. Тяжелый, тупой, неудобный — и звенящий от переполнявшей его силы, которую в эти мгновения отдавал ему волшебник. Языки огня, струясь из ладоней, вылизывали ряды рун на клинке, узоры рукояти, рубины гарды, завершая процесс превращения. — Дамблдор, вы гарантируете, что у него получилась точная копия? — недоверчиво поинтересовался Блэк. — Гарантирую, — в голосе старика слышалась неприкрытая гордость за своего ученика. — Если кто и сумеет отличить подделку от оригинала, то только его создатели, гоблины. Крайне маловероятно, что Волдеморт решит у них проконсультироваться. — Тем не менее не помешало бы проверить... — Блэк заметил, что его не слушают, и обиженно умолк. — Северус, — осторожно позвал Дамблдор, обращаясь к ссутулившейся у стола фигуре в насквозь мокрой рубашке. — Северус, вы можете говорить? Не могу, ответила за него тишина. Язык, губы, все тело словно чужое — пустое, гулкое после схлынувшего потопа боли. — Со мной в первый раз происходило то же самое, Северус... Потому-то высшую трансфигурацию используют считанные единицы. С трудом передвигая ноги, Снейп добрел до кресла, на спинку которого бросил мантию. Нашел свою палочку. Прохрипел пересохшим горлом: — Фините Инкантатем... Меч-дубликат не изменился. — Ферверто... Еще один взмах палочки. И еще. — Уже не фокус... — он попробовал усмехнуться, но мышцы лица плохо слушались. — еще не чудо... Или... все-таки... чудо? Колени подогнулись, Северус оперся о стол, чтобы не упасть. Из-под ладони потянулся дымок. Он отдернул руку: в зеленом сукне столешницы зияла дыра с обугленными краями. — Пока не освоитесь с вашими новыми возможностями, старайтесь сразу после сеанса трансфигурации не хвататься за ткань, бумагу, дерево и тому подобное, — запоздало предупредил Дамблдор. — Пожар не устроите, но вещь сожжете. — Не уверен, что решусь повторить... — Воспринимайте боль как экзамен. Вы его выдержали, получайте награду. Организм быстро привыкнет, каждое новое превращение будет все менее мучительным. Северус вспомнил, как завораживало его в свое время зрелище плавных непрерывных превращений листа бумаги, которые в задумчивости демонстрировал Дамблдор. Следом в памяти всплыли пять проплавленных борозд в граните колонны крытой галереи замка. — Неужели и такое смогу? — Да, теперь это лишь вопрос времени и практики. Снейп рассматривал свои ладони, точно увидел их впервые. Ничего не изменилось: вот давний шрам от скальпеля, вот старое пятно от кислоты... Он даже принюхался, но от ладоней несло не гарью, а кисловатым запахом металла. Под столом валялся невесть как залетевший туда клочок бумаги. Волшебник поднял его, задержал в пальцах... Бумага вспыхнула и сгорела.