* * *
Кофр был неподъемный. Разумеется, проблему решает «Вингардиум Левиоса», но, чтобы управлять плывущим по воздуху ценным грузом и быстро бегать по лестницам, нужно быть умелым волшебником и ловким человеком. Колин Криви мог признать себя ловким, но насчет «умелого волшебника» испытывал сильные сомнения. Он раскрыл сумку: сменные объективы, кассеты с пленкой, вспышка... Все нужно. Придется пожертвовать штативом, он тяжелый, с ним много возни. Ничего, великий Картье-Брессон тоже снимает «с рук». Эх, если б не Статут, Колин бы непременно отправил мэтру что-нибудь из последних фотографий. Впрочем, можно предложить и Лавгуду, или «Пророку», или вообще устроить персональную выставку. А что? Ему уже есть чем похвастаться, не зря он с прошлого сентября не расстается с камерой. Но это позже, а пока — за работу. Колин поудобнее пристроил кофр на плече и с фотоаппаратом наготове поспешил в Главный зал — оттуда он начнет фотохронику обороны Хогвартса. Главное, не попасться на глаза своему декану, иначе не избежать приказа немедленно отправляться в Хогсмид. Профессор МакГонагалл неумолима и будет считать его несовершеннолетним несмотря на то, что до семнадцатилетия Колину остался какой-то месяц. Прячась за колоннами и под столами, он уже отщелкал десяток-другой кадров, когда пол вздрогнул и с потолка посыпались волшебные свечи. — Они пошли на штурм! — крикнул кто-то. Криви рванулся было к главному входу, но тут же опомнился: в гуще боя надо драться, а не фотографировать. Поэтому он опять нырнул под стол, на четвереньках пробрался к боковой двери и выскользнул на лестницу, ведущую на следующий этаж. Там начиналась галерея, с двух сторон охватывающая площадь перед фасадом. Из-за угла это выглядело не страшно и даже весело: мелькают разноцветные блики на стене, топот, гомон — праздник с фейерверком, не иначе. Колин постоял в простенке между двумя высокими арками, собрался с духом и выглянул наружу. Он читал, что фотожурналист — тот же летописец. Его задача — беспристрастно и бесстрашно фиксировать. Запечатлевать. Увековечивать. Сердце ухнуло в колени, и они задрожали. Сильно захотелось в туалет. Взмокшие ладони чуть не выронили фотокамеру. Колин нырнул обратно в безопасную темноту галереи и почувствовал, что вот-вот расплачется от стыда и страха. Да, летописец. Да, должен. Но там убивают! Всерьез! По-настоящему! И где-то среди этих вспышек — Гарри Поттер, кумир и надежда. Ему, наверное, тоже страшно? Или он уже ничего не боится? Колин очень хотел быть похожим на Гарри. Вытерев ладони о штаны, он поудобнее перехватил камеру, сделал глубокий вдох, снова выглянул в арку и постарался не думать ни о чем кроме ракурса, выдержки и диафрагмы. Зеленый луч ударил в стену чуть выше его головы. Криви пригнулся, перебежал к соседней арке, но тут кто-то сильно дернул его за ворот рубашки, чуть не повалив на пол, и высказался энергично, но малопонятно, кажется, на древнеанглийском. — Чего-чего? — растерялся Колин, пытаясь разглядеть наглеца в темноте и мельтешении бликов и всполохов. — Жить, говорю, надоело?! — рявкнул тот и оказался Пивзом, взъерошенным и очень злым. — Нет, но... — Вот и не лезь! — Не могу, работа такая, — Криви взвел затвор и сунулся было к проему, но полтергейст намертво вцепился в него: — Подожди минутку, вместе полезем. — Куда вы? — В Выручайку. Так и есть: висит. Светится на всю комнату маленькой яркой луной. Пивз схватил щит, которому следовало бы прикрывать одного упрямого рыцаря. «Защищать он должен не меня...» А кого? Духу хаоса эта штука нужна, как Хагриду астролябия, что бы там ни твердил рыцарь. В начале штурма полтергейст с удовольствием швырял в Пожирателей цапнями, но горшки с ними быстро закончились, а больше ничего подходящего под рукой не оказалось. Он примеривался половчее уронить на атакующих статую горгульи, когда в общей неразберихе мелькнул фотокор «Придиры». Парень лезет в самое пекло, а поблизости, как назло, ни одного привидения! Вот уже одна «Авада» прошла в считанных дюймах от него... Не дожидаясь следующей, Пивз метнулся к бывшему коллеге и в последний момент успел оттащить в безопасное место. Тогда ему в голову и пришла мысль о щите: вещица-то магическая, в самую пору ею от заклинаний прикрываться. Рваные тени плыли над землей неторопливо, словно знали: спешить некуда. В начале сражения дементоры поднялись повыше, чтобы не попасть под шальное заклинание, и терпеливыми стервятниками наблюдали за побоищем. Несмертный и Пустой, призвавший их сюда из Азкабана, обещал щедрый пир в замке. Много людей, много еды... Колин опустил камеру, завороженный вкрадчивой грацией страшных тварей, не в силах отвести взгляд от скользящих по воздуху дымных прядей, в которых смутно угадывались контуры человеческих фигур. Возможно, ощутив присутствие живого, один из дементоров неуловимым движением отделился от стаи и направился к галерее. Мысль о Патронусе промелькнула в голове Колина, но ее тут же смыло волной ужаса: тщательно собирая кофр с техникой, он забыл взять палочку! — Мама... — только и смог пролепетать горе-волшебник. И вдруг без всякого Патронуса летучий кошмар исчез в слепящей белой вспышке, озарившей замковый двор. Она разорвала стену соседней башни, холодным ночным солнцем пронзила дырявые плащи замерших дементоров, бросила на землю резкие тени ошеломленных людей. Из пылающей бездны вынеслись всадники. Конские копыта ударили по дементорам, и в дело вступили клинки. Призраки секли хрипящих тварей, не давая опомниться, топтали лошадьми, превращая грозу и ужас Азкабана в хлопья сажи и драные тряпки. — За Хогвартс! — гремел над площадью единый многоголосый клич. — За жизнь! Но дементоров все еще было слишком много. Не знающие смерти, медленно соображающие, они наконец поняли, что лакомая пища осмелилась сопротивляться. Пищу не наказывают, ее просто едят — и азкабанские стервятники, не обращая внимания на потери, раскрыли воронки жадных ртов. — Гоните их вверх! — изо всех сил закричал Кровавый Барон, хлестнув мечом по ближайшей пасти. — Уводите от людей! Гнусный мусор валился под ноги атакующих Пожирателей, клочки и обрывки судорожно дергались, пытаясь вновь срастись, а из распахнутых настежь дверей главного входа ожившими «Люмосами» неслись новые призраки, пешие и безоружные. Раскинув руки, они кидались под чужие заклятия. Мертвые закрывали собой живых, и живые стояли насмерть. Забыв обо всем, Колин щелкал затвором, перебегая от арки к арке. На ходу сменив кассету, выскочил во двор и опять вскинул объектив к небу, где бушевал черно-белый вихрь. Пивз едва нашел его и еле успел прикрыть щитом, который тут же зазвенел, отразив чье-то заклинание. — Спасибо! — Криви быстро сфотографировал полтергейста и побежал дальше. Пивз кинулся на ним, на ходу удивляясь, что серебряный диск, еще недавно такой тяжелый, сделался легче перышка. Ого, да он еще и расширяться умеет! Войдя в раж, Пивз вертелся волчком около человека, ухитряясь ловить на мерцающую поверхность смертоносные лучи и не попадаться при этом в объектив. — Хоп! Хоп! Недолет! У-у, гадина! Колин, как дела? — Превосходно! Это будут исторические кадры! Сделаю несколько крупных планов... Пивз не заметил, кто из Пожирателей выпустил ту «Аваду». Он увидел лишь широкую ярко-зеленую молнию, прыгнул, как не прыгал никогда, и швырнул ей наперерез невесомую преграду. «Авада» ударила в щит, тот откликнулся звоном, похожим на вскрик, и рассыпался фонтаном зеркальных осколков. Колин, невольно втянув голову в плечи, все-таки успел нажать на спуск. — Конец везухе, — бормотнул Пивз, оглядываясь в поисках нового укрытия. — И что я теперь Бедуиру скажу... Сюда, Колин! Красный луч заклинания ушел в землю в том самом месте, откуда мгновением раньше отскочил Криви.* * *
«Интересно, зачем ему это понадобилось?» — подумал Квиррелл, когда новость о бегстве Снейпа разнеслась по замку. Он разделял подозрение своего бывшего декана о том, что Снейп ведет свою игру, и хотя знал об этой игре (и о ее цели) больше Флитвика, но смысл отдельных ходов был ему неясен. Оставалось надеяться, что друг жив и скоро даст о себе знать. Если же нет, то... В любом случае время радоваться встрече или оплакивать потерю настанет позже, а пока надо действовать, как договаривались: в случае внезапного исчезновения директора помощник завхоза немедленно обращается напрямую к заместителю директора и просит его обратить особое внимание на печати, закрывающие двери в Тайную комнату. Если пообщаться с замдиректора по каким-либо причинам не удастся, следует как можно скорее разыскать профессора Мальсибер — для той же цели. Квиринус позволил себе внести только одну маленькую поправку в этот четкий план: прежде декана МакГонагалл он разыщет свою жену. Но профессор Трелони, прибежав к мужу сама, еще раз продемонстрировала полнейшее презрение ко всяким планам. — ...Я ему — р-раз! И второй следом! Но у него не голова, а камень какой-то: почесался и топает себе дальше! Пришлось третий кидать... — раскрасневшаяся Сивилла перевела дух и закончила: — Но шаров у меня больше не осталось. — А заклинания? Не использовала? — удивился Квиррелл. Сивилла удивленно посмотрела на него: — Не поверишь: забыла про них напрочь. Я вообще как-то... — она пожала плечами, словно сам предмет разговора казался ей незначительным, особенно сейчас, когда в замке творилось черт знает что. Квиринус прекрасно видел, как, проводя день за днем в обществе сквиба, волшебница сначала сознательно старалась обойтись без магии, затем это вошло в привычку... К счастью, Сивилла никогда не считала чародейство чем-то жизненно важным, вспоминая о нем лишь при необходимости срочно перенестись куда-либо или быстро починить какую-нибудь вещь. Но теперь ее забывчивость могла стоить ей жизни. — Да ладно, не убили же, — отмахнулась она. — Лучше скажи, что делать будем? — Эй, это ты Квиррелл? — из-за дивана выдвинулся монументальный бюст, а вслед за ним и его обладательница, полупрозрачная толстуха в пышном чепце. — Брат Джером просил передать, неупокоенные вот-вот вырвутся! — Что?! Но толстуха уже исчезла. — Вот и ответ на твой вопрос, — Квиринус бросился к вешалке, где висела перевязь с мечом. — Сиби, ты по пути сюда не встретила профессора Мальсибер? — Нет... А я могу тебе помочь? — Ты?.. — он на секунду задумался. — Неплохая мысль! Мертвецов не боишься? — Вот еще! — А, хм, не совсем свежих мертвецов? Инферналы выглядят и пахнут не очень... — Знаешь, я всякого нанюхалась и насмотрелась в жизни, — беспечно усмехнулась Сивилла, и Квиринус подумал, что во многих случаях ее нарочитое легкомыслие — просто способ справиться с отчаянием или страхом. — Хорошо, пойдем прогуляемся по слизеринским подземельям. Толстый Монах если и сгустил краски, то ненамного: хотя двери Тайной комнаты и были плотно закрыты, но магические печати почти погасли. Время от времени в створки что-то глухо и сильно ударяло с внутренней стороны. Трелони, впервые оказавшись у этого легендарного зала, с любопытством разглядывала причудливую резьбу на каменных плитах. Услышав новый удар, сильнее предыдущего, она попятилась. — Там эти... неупокоенные? — Они самые, — ответил Квиринус. — И вот что тебе надо делать... — Инферналы? О Господи... Но в подземелья некого послать, людей и так не хватает! Рядом прогремел очередной взрыв. Минерва МакГонагалл даже не пригнулась: после полуночи грохот практически не смолкал, к нему уже привыкли, как и к завесе пыли, не успевавшей оседать в коротких промежутках затишья. — Где профессор... — Квиррелл осекся, закашлявшись, — ... Мальсибер? — Она была у главного входа, когда начался штурм. Где сейчас — не знаю. — А Шейфик? Он с ней? — Алана убили. Кто-то из Кэрроу, Флитвик говорит, там трудно разобрать... Квиринус? Квринус, с вами все в порядке? Вы меня слышите? — Они... бежали? — спросил он и не узнал собственный голос. МакГонагалл посмотрела на него с сочувствием. — Нет. Амикус мертв, Алекто, кажется, помешалась. Похоже, Алан дорого продал свою жизнь. Стены Хогвартса рушились, погребая под собой друзей и учеников. Совсем как в пророческом сне Сивиллы... Квиринус заставил себя вспомнить, зачем он разыскал гриффиндорского декана. — По поводу инферналов... Если не можете выделить магов, хотя бы предупредите всех, чтобы держались подальше от подземелий! Мы справимся сами. — Мы?! Квиринус, извините за прямоту, но что могут сквибы... — Кое-что могут. И «мы» — это не только Филч и я. Вновь рвануло, на этот раз совсем близко. Статуя первого директора, качнувшись на постаменте, медленно валилась вперед. Квиррелл и МакГонагалл шарахнулись в стороны, а когда особо плотное пыльное облако чуть развеялось, сквиба в вестибюле уже не было.* * *
Раскомандовался... Ладно бы еще министр, а то ведь не пойми кто! И с чего все кругом чуть что, сразу: «Кингсли, спросите Кингсли!» Этот Кингсли весь свой первый курс туалеты на отработке драил, а нынче важничает: «Мистер Филч, вам лучше покинуть замок». Стар мистер Филч бегать-то! Тут всю жизнь прожил, тут и помрет, если судьба. Узловатые морщинистые пальцы, похожие на сухие корни, крепче сжали черенок половой щетки. Тоже оружие, если вдуматься. Хоть одного Пожиранца пришибить, уже польза. Фенрир Грейбек был в ярости. Мало того, что получил по темени тяжеленным стеклянным шаром, так еще с самого начала штурма не нашел ни одной подходящей глотки! Те два аврора не в счет, слишком старые. Он заскрипел зубами: ну до чего ж хочется мягкого детского горлышка!.. А это еще кто? Тьфу, опять старик! — Проваливай, дед, — оскалился оборотень. Обычно этого хватало, чтобы любой встречный опрометью бросался бежать, подхватывая обмоченные штаны. Но странный дед не испугался и даже замахнулся половой щеткой. — Сдурел, старый?! Волосатая лапа одним движением вырвала щетку из слабых рук. Хрустнул сломанный о колено черенок. Старик беззвучно шевелил губами; Фенрир не стал разбирать, что он говорит, и толкнул его в грудь, освобождая себе дорогу. Однако старик не упал, подхваченный кем-то сзади. — Эй, ты что, из наших? — оборотень озадаченно разглядывал изорванное шрамами лицо и не сразу заметил, что именно держит в правой руке незнакомец. Фенрир отшатнулся от стального высверка, но массивное туловище двигалось слишком медленно — падая с перерезанным горлом, он успел услышать: — Нет, не из ваших я, нелюдь. Больше он не слышал ничего. Квиррелл опустил окровавленный клинок. — Впервые в жизни убил живого... — Поделом ему. У-у, волчара! — Филч погрозил трупу кулаком. — Квиринус, ты ж мне жизнь спас! Только чем мне теперь Пожиранцев бить, одна лопата для снега осталась... Бывает, вдохновение приходит не только в шелесте древних пергаментов и скрипе пера: горе, страх и смерть тоже могут служить толчком для озарения. — Мистер Филч, вы хорошо помните Вторую мировую войну? Скажите, в вашем хозяйстве найдутся пустые бутылки и какая-нибудь горючая жидкость? — Понял, к чему клонишь! — радостно осклабился старик. — В сороковом году видел такие. И бутылки подходящие есть, штук десять, не меньше! Как я сам не сообразил... — Готовьте их поскорее и подходите к Слизерину: будем инферналов жечь. Двери пока еще сопротивлялись натиску. Сивилла старалась изо всех сил, навешивая на створки одно Запирающее заклятие за другим. Ее печати держались всего несколько минут и растворялись в камне без следа: с чарами у прорицательницы дела обстояли неважно. В замешательстве она оглянулась на подбежавшего мужа: — Разыскал Мальсибер? — Нет. Все маги дерутся с Пожирателями. Нашелся только Филч. Сивилла красноречиво фыркнула и продолжила вешать Запирающие. — Не спеши с выводами. Аргус большую войну пережил, он сейчас освежает в памяти боевое прошлое. К тому же я собираюсь позвать еще кое-кого. — А если эти, — она кивнула на дверь, — вырвутся, пока тебя не будет? — Тогда быстро отходи и бей в потолок «Бомбардо», чтобы их засыпало. А потом и по ним... Я постараюсь вернуться побыстрее и не один. У входа в слизеринские подземелья уже топтался Филч с корзиной, из которой торчали заткнутые тряпками горлышки бутылок. Зная, что путь до Тайной комнаты завхозу незнаком, Квиринус проводил его до места, объяснил, как действовать, и сквозь взрывы и грохот помчался в Восточное крыло — туда, где за лабиринтом узких коридоров находился неприметный и мало кому известный выход из замка. В небе кипело сражение. Призрачные всадники гоняли над Хогвартсом стаи огромных черных птиц, те пытались клевать их, соря вниз пухом и перьями. Присмотревшись, Квиринус похолодел и плотнее вжался в серый гранит замковой стены: под крики, вой и адскую ругань привидения дрались не с птицами, а с дементорами. На счастье сквиба, им было не до него, к тому же темнота надежно укрывала его фигуру. Квиринус знал в окрестностях замка каждую кочку; пригибаясь к земле, он быстро добежал до оврага, что вел к лесной сторожке. Лишь бы отец Саймон все еще был там! Сейчас на счету каждая волшебная палочка, к тому же сам киприанит не робкого десятка... Остается надеяться, своеобразный нравственный кодекс не помешает ему участвовать в обороне замка. Вскоре за кустами шиповника показалась сторожка, мирно спящая под защитой вековых елей. Звуки битвы сюда не долетали, и ночную тишину нарушало лишь журчание воды. Тихое «Остолбеней!» бросили откуда-то из-за ручья. Квиринус, пытаясь кое-как сохранить равновесие на мокрых камнях, решил, что это вряд ли Пожиратели: те бы его, скорее, просто убили. Узкое русло перепрыгнул какой-то человек, подошел ближе и Квиррелл облегченно вздохнул, благо «Остолбеней» позволял это сделать. — Здравствуйте, Квиринус. В такую ночь трудно заснуть, не правда ли? Фините Инкантатем. Какие новости в замке? Узнав, зачем явился Квиррелл, киприанит немедленно согласился помочь. — Думаю, вам будет приятно узнать, что вокруг замка не одни лишь враги, — добавил он, пробираясь по оврагу вслед за своим провожатым. — Незадолго перед вами ко мне приходил наш общий знакомый, Скримджер. — Чего же он хотел? — Звал в свой отряд. Я отказался. Как ни торопился Квиринус обратно в замок, после такого заявления он остановился и обернулся: — Ему отказали, а со мной идете без возражений! Вы непостижимый человек, отец Саймон. — Он звал нападать, вы призываете помочь в защите. Для меня эти два действия так же различны, как ночь и день. Сивилла не понимала, почему ее до сих пор не вывернуло наизнанку. Привычная к нежным ароматам, она теперь дышала чудовищной смесью трупной вони, каменной пыли и жирного чада, с которым сгорала плоть и тряпье неупокоенных. — П-получайте! — натужно просипел Филч, швырнув в гущу тел еще одну бутылку с зажигательной жидкостью. Печати не выдержали вскоре после ухода Квиррелла. Створки медленно двинулись вперед, между ними просунулись сморщенные когтистые пальцы. Сивилла взвизгнула, запустила в них «Бомбардо» и поняла, что поспешила: двери сорвало напрочь, двух-трех придавило, но по ним тут же прошлись остальные, выпирая из проема, как густая смердящая грязь. Старик размахнулся, кинул первую бутылку. Зазвенели осколки, смесь вспыхнула, огонь лизнул лохмотья ближайшего инфернала. Тот продолжал механически переставлять ноги, и вскоре от этого ходячего факела загорелись другие. Филч бросил вторую бутылку, третью... Инферналы горели, но продолжали идти. Их мерное движение не останавливали ни взрывающие, ни отталкивающие заклинания — упавших затаптывали свои же. Тайная комната давно осталась позади, они миновали поворот коридора, затем еще один... Сивилла попробовала вызвать Адский огонь, но вместо сокрушающего потока пламени из палочки вылетел жалкий фонтанчик искр. «Бомбардо», пущенное в потолок, уронило несколько плит, которые без следа исчезли в плотной толпе. Волшебница и сквиб отступали, и отход их вот-вот должен был превратиться в бегство. — Прут и прут... Так никаких зажигалок не хватит, — Филч пересчитал оставшиеся бутылки. — Куда Квиринус побежал, не знаете? — Неважно куда, главное, вернулся не один, — послышалось сзади. — Отец Саймон, сумеете вызвать Адский огонь? Квиринус ожидал, что при виде толпы полуразложившихся мертвецов священник хотя бы удивится, но тот даже не поморщился. Все тем же мягким негромким голосом он возразил, что есть средство получше; коснулся груди слева, где засиял обычно невидимый знак его ордена, и, сделав короткую паузу, вдруг заговорил еще тише, почти шепотом: Dies irae, dies illa solvet saeclum in favilla teste David cum Sibylla...[1] Сивилла вздрогнула, услышав свое имя, но удивиться вслух не решилась. Толпа инферналов замедлилась, остановилась; мутные неподвижные глаза уставились на священника. Казалось, они внимательно смотрят. ...Tuba mirum spargens sonum Per sepulcra regionum, Coget omnes ante thronum. Руки Саймон сложил перед грудью, и волшебной палочки в них не было. Начав едва слышно, он постепенно повышал силу голоса, подчиняя ее чеканному ритму трехстиший. Неведомый автор описывал ужасы Судного дня, предупреждал о его неизбежности и молил о пощаде. Саймон подошел совсем близко к инферналам, но ни одна когтистая пятерня не протянулась к нему. — Заслушались, поганцы копченые, — хмыкнул Филч. — Невероятно... — Квиррелл не скрывал изумления, — он за них молится! Историк, к тому же не раз бывавший в церкви, догадался, что Саймон читает отнюдь не заклинание. Но церковный хор выпевал латинские слова неторопливо и отрешенно, здесь же чувствовались страсть и напор, сдерживаемые до поры, но не угасающие. В душном коридоре появился ветер. Поначалу прогулялся по ногам людей слабым сквознячком и пропал, но тут же вернулся и задул сильнее. Откуда-то потянуло сухим холодом, точно они перенеслись из глубокого подземелья на снежную горную вершину. Сивилла оглянулась, шагнула назад, и ее мгновенно накрыло облако вони. Похоже, ветер рождался где-то между ними, он трепал полы грубой рясы и широкие рукава — оказывается, Саймон развел руки, словно для объятий, и пошел вперед, и голос его звенел колоколом, а инферналы пятились, упругая ладонь ветра толкала передних, и те странно съеживались, усыхали, осыпались прахом, открывая следующие ряды. — ...gere curam mei finis![2] — прогремело впереди, и ветер стал ураганом. Мертвецов смело обратно к Тайной комнате, но туда долетело уже облако пыли, иссохшей и легкой. Саймон шел, всем телом гоня перед собой созданную им бурю, и остановился лишь в земляном тоннеле, по которому из нижних переходов поднимались неупокоенные. Еще недавно забитый шатающимися фигурами, тоннель сейчас был пуст; пол устилал толстый серый ковер. Наступила тишина, в которой отчетливо послышался слабый шелест — это мелким песком оседали на пол рассыпающиеся кости василиска. — Pie Jesu Domine, dona eis requiem. Amen,[3] — устало и печально заключил киприанит.* * *
Плакса Миртл не находила себе места от любопытства. Она даже принялась грызть ногти, чего с ней не случалось последние лет тридцать. Еще бы: в Хогвартсе столько всякого творится, а она сидит одна-одинёшенька на унитазе, и никто к ней не заглянет, никто новостей не расскажет... Привычно порыдав, Миртл хлюпнула носом и спросила саму себя: а почему бы не выглянуть в коридор? Вот возьмет и выглянет! Миртл вытерла слезы и наполовину высунулась из стены. Никого. Где-то в отдалении слышны грохот и крики, но здесь, возле ее туалета, все тихо. Осмелев, привидение скользнуло дальше, туда, где коридор делал крутой поворот. Вот бы встретить кого-нибудь вроде Бродяги Дика, размечталась Миртл. Он такой милый, пусть и носит порой свою голову под мышкой. Но за поворотом ее ждал вовсе не любезный призрак. Страшной черной пеленой в коридоре колыхались дементоры. С самого начала битвы им ничем не удалось поживиться и потому они немедленно бросились к одинокому привидению. Взлететь не удавалось. Перехваченные Непростительные каменными глыбами ворочались в его прежде невесомом теле и тянули вниз. Толстый Монах вздохнул, но тут же улыбнулся: каждая глыба — это чья-то смерть, не попавшая в цель. Он не считал, сколько раз закрывал собой людей, знал лишь, что они все остались живы. Ничего, «Авады» постепенно растворятся в призрачной плоти, не причинив ему никакого вреда. Но пока очень тяжко, и темно, и душно... Странно, как это призраку может не хватать воздуха... Не ропщи, Джером, крепись с помощью Божьей и иди, потому что сражение хоть и прекратилось, но впереди кто-то кричит... Там зовут на помощь! Иду! Пятьсот лет носить звание гриффиндорского призрака — и до сих пор не сделаться храбрым! Во всяком случае, недостаточно храбрым для того, чтобы не дрожал голос, отдающий команды. Почти Безголовый Ник притворился, что закашлялся и попробовал еще раз: — Пожалуйста, разбейтесь парами и проверяйте все этажи сверху донизу. При виде дементоров шумите громче, чтобы люди их заметили и защитились. Ну и сами берегитесь... Неважный из меня генерал, подумал Ник. Его отряд — сплошь бывшие вояки, — многозначительно ухмыляясь, улетели выполнять приказ, а сам он остался в одиночестве на лестничной площадке второго этажа. Да, оружие у него имелось, как и у любого дворянина его времени, но он никогда им не пользовался — ни при жизни, ни после смерти. Так уж получилось... А когда Барон доверил ему ответственное дело, не мог же сэр Николас признаться, что не умеет драться. Какой бы это был позор для факультета доблестных и отважных! И почему он сделался привидением Дома Гриффиндора? У Толстого Монаха и то больше смелости, чем у него... Вздохнув, Ник выволок из ножен меч и, усиленно вызывая в себе боевой дух, полетел патрулировать коридоры мимо заброшенного туалета Плаксы Миртл. Истошно завизжав, Миртл попыталась нырнуть в стену, но почувствовала, что ничего не получается: черные пальцы крючьями вцепились в ее мантию и тянули наружу. — Помогите! Дементоры! — отчаянный вопль привидения раскатился по коридору. «Иду!» — послышалось откуда-то. Миртл брыкалась, но дементоры крепко держали жертву, и вот уже она увидела страшную воронку, которая раскрывалась все шире... — Не смейте! Оставьте ее! Странный призрак — прозрачно-серебристый и в то же время полный клубящейся черноты, — хватал азкабанских тварей за полы плащей и отшвыривал в стороны. Те отлетели на несколько шагов, глухо ворча, и тут же скопом накинулись на неожиданного спасителя. — Миртл, уходи! — только и успел крикнуть он, прежде чем исчезнуть под темной жадной грудой. — Да это же брат Джером! — ахнула Миртл и закричала громче прежнего: — На помощь! Дементоры! Ник бродил в самом дальнем конце коридора, когда до него донеслись вопли Миртл. Как было бы здорово очутиться сейчас совсем в другом месте! Ник всей душой согласился с такой мыслью и ринулся на помощь Плаксе. Конечно, опытные воины не машут бестолково мечом, не орут нелепицу и знают, как правильно нанести удар. Ник не знал и потому просто рубанул по хребту ближайшего дементора, замахнулся еще раз и увидел край знакомой рясы, выглядывающий из-под чужого черного плаща. — Джери?! Длинный клинок, что вечно путался в ногах и мешал сидеть, вдруг стал продолжением руки. На рукояти чудно уместились обе ладони, и Ник — этот мирный и трусоватый малый, — понял, как становятся настоящими гриффиндорцами. Полетели во все стороны черные клочья, взвыли и поползли прочь дементоры, превращаясь в обрубки, и все-таки силуэт в рясе неумолимо таял, темная муть покидала его, но и серебристое свечение уже едва мерцало, точно чье-то сердце билось все тише и тише, чтобы вскоре остановиться навсегда... — Держись, Ник! — откуда-то сбоку в схватку врезался Пивз, вцепился в ближайшего дементора и с хрустом разодрал надвое. Сзади что-то полыхнуло: сработала вспышка колдокамеры Колина. — Экспекто Патронум! — он успел где-то раздобыть волшебную палочку. Уцелевшие дементоры — трое или четверо, — помчались прочь, подальше от свихнувшихся призраков. — Джери! — Ник разворошил груду черных ошметков, но под ними был лишь каменный пол. Отказываясь верить в случившееся, пинал и пинал тряпье, пока не услышал Миртл. Она скорчилась у стены и что-то говорила ему, заикаясь и дрожа. — О-он с-сказал «П-прощайте»... И-и в-все... В руке Миртл сжимала веревку: ею вместо пояса подвязывал рясу брат Джером. — Как же так, а? — Пивз растерянно оглядывался. — Не может такого быть! Не может!!! Сквозняк ворошил мусор на полу. Понурившись, стоял Колин, опустив камеру. Тихо всхлипывала Миртл. И, никого не стесняясь, плакал Почти Безголовый Ник.* * *
Два заклинания почти одновременно столкнулись с ее «Протего», и сразу — контратака: волшебная палочка двигалась коротко, четко и без промаха, как жало скорпиона. — Браво! — воскликнула МакГонагалл, отбивая заклятия, посылая свои и краем глаза наблюдая за напарницей, Эдит Мальсибер. Та ответила легкой улыбкой. Не сговариваясь, волшебницы с самого начала атаки Пожирателей действовали сообща, прикрывая и поддерживая друг друга. И возглас, вырвавшийся у гриффиндорского декана, был совершенно искренним. Она решила про себя, что обязательно предложит Мальсибер остаться в школе. Конечно, если школа, да и они сами переживут эту ночь. Люди Шеклболта выбили Пожирателей из замка; сражение переместилось во двор, выплеснулось на лужайку под стенами. Обе женщины выбежали вместе со всеми. В мельтешении теней и вспышках заклинаний Эдит увидела знакомую фигуру. — Кристофер, сюда! Да, это действительно был Скримджер. Он пробивался к замку. — Кто это? — МакГонагалл потянула Мальсибер к стене, где заросли плюща образовывали укромную нишу. Там же одним рывком оказался и Скримджер. Эдит засветила осторожный «Люмос»: — Ваш бывший ученик, Минерва. И муж моей дочери. — Так вот почему вы его узнали, — сама МакГонагалл сейчас едва ли разглядела бы в суровом авроре прежнего озорного мальчишку. — Значит, Гриффиндор и Слизерин в самом деле способны не только враждовать. — Мы с вами доказываем это уже полночи, — кивнула Мальсибер. — Кристофер, где ваш отряд? — Они должны быть тут, у Шеклболта. Я прикрывал их проход, поэтому отстал... Смотрите! Пожиратели отступают!* * *
И вновь, как в первые часы этой бесконечной ночи, над замком и в замке — в каждом закоулке, от подземелий до чердаков, — раздался высокий холодный голос: — Лорд Волдеморт милостив. Я приказываю своим войскам немедленно отступить. Я даю вам час. Достойно проститесь с вашими мертвецами. Окажите помощь вашим раненым...[4] — Это не великий волшебник, а капризный младенец! — взорвалась Сивилла. — Заладил одно и то же: «Выдайте Поттера, выдайте Поттера!» Розог ему хороших, а не Поттера! Эхо разнесло ее негодование по всем углам Тайной комнаты и умолкло в глубине тоннелей. И так непохоже было это искреннее живое возмущение на высокомерный и трусливый ультиматум, только что отзвучавший, таким метким и неожиданным оказалось сравнение, что в Тайной комнате вдруг послышался дружный смех — возможно, впервые за всю ее историю. Обычный веселый смех, во все времена облегчающий человеку груз потерь и тревог. Не осталось ни василиска, ни инферналов; статуя Слизерина одна возвышалась над морем пыли, нелепая и жалкая, несмотря на размеры и грозный вид. Тайная комната перестала быть загадочным и пугающим местом, и люди, отсмеявшись, ушли, прикрыв за собой двери. Печати им уже не понадобились. Главный зал в ту ночь сделался штабом, лазаретом, спальней и столовой одновременно. Помфри с помощниками отгородила угол ширмами и занялась пострадавшими от взрывов. У противоположной стены складывали убитых Пожирателей; благодаря усилиям привидений среди защитников погибших не было. Кто ужинал, кто чистился, иные просто спали, кое-как устроившись на стульях и лавках. За отдельно стоящим столом о чем-то совещались Шеклболт, Кровавый Барон и двое авроров, в одном из которых Квиррелл узнал Скримджера. — Славно мы этих тварей потоптали! — Да уж, гнали до самых гор! Безголовые, спешившись, бурно обсуждали победу над дементорами. Среди ярко светящихся белых фигур темнели силуэты призраков-защитников. Там царила печаль: Почти Безголовый Ник уже сообщил о гибели Толстого Монаха. Бродяга Дик бережно поддерживал Елену Рэйвенкло, которую сейчас правильнее было бы назвать не «Серой», а «Черной Дамой» от невероятного количества перехваченных заклинаний. Заметив Квиррелла, она сделала ему знак подойти. — Квиринус, Северус в Визжащей хижине, — хриплым шепотом сообщил призрак. — Я слышала, как это сказал своим друзьям Гарри Поттер... А еще там Волдеморт... — Как давно он это сказал? — До того, как Волдеморт во второй раз велел его выдать. Тревога, приглушенная другими событиями ночи, всколыхнулась с новой силой. Волдеморта больше нет в хижине, он, если верить его же словам, должен быть где-то в Запретном лесу. Интересно, где именно? И Снейп, наверное, с ним, оставаться в хижине ему вроде бы незачем. Но проверить на всякий случай надо. Поблагодарив Елену за сведения, Квиринус вернулся к Сивилле. Она с отвращением нюхала рукав мантии: — Испорчена, ну точно. Въелась проклятая вонь, никакие заклинания не берут... — Сиби, хамелеоновы чары сумеешь поставить? — вполголоса спросил Квиринус. — А? — ей не сразу удалось вынырнуть из размышлений о способе стирки любимой мантии. — Могу, наверное... Надо попробовать. — Давай выйдем в коридор и там на мне попробуешь. Сивилла забеспокоилась: — Ты куда-то собрался? Я с тобой. Майской ночью только люди способны думать о войне и смерти. В Запретном лесу перекликались на разные голоса ночные птицы, им не было никакого дела до Волдеморта; воздух пах свежей травой, а не трупной гарью, а в небе больше не кружили дементоры, и потому звезды на нем горели особенно ярко. Сейчас бы гулять в обнимку по берегу озера, а не нестись сломя голову, рискуя вывихнуть ноги на травяных кочках. — А если Снейпа... там не окажется? — задыхаясь от бега, выговорила Сивилла. — Тогда ты — в замок, а я в лес... дальше искать. Визжащая хижина угрюмо темнела посреди поляны. Любой из преподавателей Хогвартса знал, каким способом войти в нее, но ни Квиринус, ни Сивилла до сих пор ни разу не ходили подземным переходом под Дракучей ивой. Тишина, царившая повсюду, настораживала. Лаз под корнями зиял чернильной тьмой. — Засвети-ка «Люмос», — попросил Квиринус. Взяв у Сивиллы палочку, он двинулся первым, освещая дорогу. Сыпалась по стенам сухая земля. Наверху, в ветках дерева, громко ухнул филин, и крадущиеся люди невольно затаили дыхание. Птица замолчала, и больше ниоткуда не доносилось ни звука. В единственной комнате хижины на столе тускло горела масляная лампа. На полу в черной луже лежал человек. — Северус! В свете «Люмоса» лужа стала багровой. Сивилла вскрикнула и тут же зажала рот ладонью. Сунув ей палочку, Квиринус бросился к другу. Снейп не двигался, глаза были закрыты, из рваной раны на горле слабыми толчками выплескивалась кровь. На мгновение Квиринуса парализовал беспомощный ужас: рана чудовищна, крови вытекло слишком много, он ничего не успеет сделать! Но то же оцепенение, что сковало его, подсказало верное решение. — «Глациус» на горло, быстро! Позже Сивилла призналась, что даже в подземелье с инферналами ей не было так страшно, как в ту минуту, когда ее муж вдруг заговорил с ней совсем чужим, каким-то лязгающим голосом. И она моментально выполнила его приказ, хотя до этого никогда замораживающим заклинанием не пользовалась. Рана покрылась прозрачной розоватой коркой. Кровь перестала течь, но поможет ли это... — Сиби, побудь с ним, я к аврорам. Надо убедить их забрать его в госпиталь. — Думаешь, они согласятся помочь Пожирателю? — Постараюсь уговорить. На бегу, как ни странно, думалось очень хорошо. Примчавшись в Хогвартс, Квиринус уже знал, что скажет, и, к своей великой радости, обнаружил, что совещающиеся еще не покинули Главной зал. — Господа, я нашел Снейпа! — во всеуслышание сообщил Квиррелл. — Он очень тяжело ранен. Надо спасти его: убийца Дамблдора не должен избежать суда! Тотчас же отовсюду послышались возмущенные возгласы: «Так ему и надо!», «Нечего лечить, пусть подыхает!», «Нет, его нужно судить и отдать дементорам!» — Где Северус? — отмахиваясь от требующих расправы, с медицинской сумкой в руках к Квирреллу спешила Помфри. — Поппи, вам лучше вернуться к раненым, — остановил ее Шеклболт. — Я свяжусь с госпиталем, попрошу помощи. — Но хотя бы перевязать... — не сдавалась Помфри. — Это могу сделать я, — вмешался Скримджер. — У меня есть «Час жизни», с ним точно не помрет. — Богато вы, авроры, живете, — проворчала Помфри. — Ну, идите, не теряйте времени! В хижине все было по-прежнему, Сивилла лишь убрала кровь с пола и одежды Снейпа. Квиринус заметил, что лицо у него сделалось совсем восковым. Скримджер уверенным жестом коснулся его шеи: — Жив, но еле-еле. Фините инкантатем! Он полез за пазуху и вытащил оттуда что-то похожее на маленькую коробочку. Опустил ее на рану, откуда после отмены замораживающего заклинания снова потекла кровь. Коробочка сразу начала терять форму, растекаясь матово-белой пленкой. Через несколько секунд на горле образовалась плотная повязка. От нее по коже во все стороны скользнули короткие алые молнии; лежащее тело вздрогнуло, грудь едва заметно поднялась и опустилась. — Задышал! — обрадовалась Сивилла. — Эта штука заставляет сердце биться, — объяснил Скримджер. — И что-то делает с кровью... не помню, что именно. Короче, хватает на час, потому так и называется. Отец успел распорядиться, чтобы всем аврорам выдали по «Часу»... Это был мой личный. — И вы потратили его на Пожирателя? — не удержался Квиррелл. — Он мне тоже помогал, — казалось, Скримджер вот-вот пожалеет о своем благородстве. — Я хочу, чтобы его судили, но судили честно. В переходе замелькали огни, послышались голоса, шаги и в хижину вошли двое колдомедиков в униформе госпиталя Св. Мунго. — Давайте сюда вашего недорезанного, — ухмыльнулся первый. — Он у нас до дементора доживет как миленький! — Этим ты никого не вернешь, — вздохнул второй, наколдовывая носилки. А в это время где-то в Запретном лесу рыдающий Хагрид взял на руки Гарри Поттера и пошел с ним в замок. Волдеморт торжествовал, злорадствовали Пожиратели, за ними следовали великаны, в молчании провожали их пристыженные лесничим кентавры. Сивилле Трелони, вместе с мужем вернувшейся в Главный зал, не являлось никаких пророческих видений. Она не знала, что совсем скоро вновь будет кидать «Остолбеней» в нападающих Пожирателей... ...что Эдит Мальсибер встанет над ранеными, и ни одно заклинание не пробьется через ее защиту... ...что Плакса Миртл, подвязавшись веревкой брата Джерома, полетит вместе с другими привидениями защищать живых... ...что еще до рассвета найдется дело и бутылкам с зажигательной смесью, и мечу, и молитве. Люди и призраки, защитники Хогвартса, собрались вместе. Они готовились к последней битве.