***
— Вот и померла его подружка, — рассмеялся белый Зецу. Из кустов появился напарник Обито. Он выглядел словно нефтяное пятно с глазами или тень, получившая себе воплощение. Эту жуткую картину дополняли жёлтые глаза. Такие дикие и жестокие. На его лице они были словно два янтаря. — Мадара будет недоволен: девка не подорвала Коноху. А сейчас подохнет и биджу, — глухо проворчал чёрный Зецу. — Мне кажется, что она жива… — протянул белый. — Но я не очень-то и разбираюсь. — Даже если и так, то через несколько минут истечёт кровью или её добьёт трёххвостый. О, уже начал. Сейчас его чакра дожжёт чакроканалы, и ей точно не выкарабкаться, — издевательски хохотнул он. — Будем добивать седого? — Нет, если надо будет, Обито придёт за ним сам. Дойдёт до кондиции, так сказать, — он издевательски хохотнул. — Хоть он и не смог выполнить свою роль — отвести джинчурики в деревню — но зато мальчишка ещё может пригодиться. Спиральный кивнул, а потом спросил: — Ты зачистил остальных? — Да. Хватит болтать — нам пора. Сюда кто-то быстро приближается. Хватай Учишонка, — скомандовала воля Кагуи.***
Мне снился сон. Мы, я и мамочка, гуляем по улице Конохи в обычной гражданской одежде. На улице тепло: солнце так ярко светит, что даже ослепляет. Волосы развивает нежный весенний ветер. В стране огня — это самый лучший период. Настоящая лепота. Каждый захотел выйти на улицу в столь чудесный день, поэтому было многолюдно. Вокруг смеялись дети. Вдоль улицы располагались лавки. В них продавалось всё: от еды до одежды. Я перевела взгляд немного в сторону, где росла сакура. Скоро начнётся её цветение. Но и без неё улицы уже благоухали благодаря персикам. А небольшие побеги рапса только больше украшали пространство. В руке я держала несколько палочек с данго, что так нежно любит Анко-чан. Сладкий сироп так и норовил стечь прямо на руку. Мамочка лишь посмеивалась, смотря как я пытаюсь не допустить этого. Она такая счастливая! — Малышка, если хочешь, мы можем присесть, и ты доешь всё спокойно. — Да, — промямлила я, потому что была занята вплотную едой. Мы подошли к небольшой скамейке, что стояла рядом со скромным магазинчиком. Эта часть улицы была на удивление малолюдна. Настоящий укромный уголок. «Украшения…» Мама рассмеялась, увидев меня. — Все твоё личико в сиропе, так мило! — и начала тягать за щёки. — Ай, я уже не ребёнок, чтобы так делать. Отвернулась от неё, стараясь побыстрее доесть данго. Она в ответ лишь рассмеялась ещё ярче. Казалось, её красота затмевает солнце. Именно такой я видела её: глубокие карие глаза, маленькое лицо и светлая кожа, а ещё её гордость — длинные и густые волосы. Они были словно водопад. — Ну-ну, не обижайся на меня. Ведь ты — самое дорогое, что у меня есть, — и прижала к себе. Она пахла чем-то сладким и ненавязчивым. Я так на неё похожа, мы словно отражения друг друга. Да и мне не было ни с кем сравнивать, потому что папа, как мне сказали, был убит на миссии. О нём я знала лишь из рассказов мамы. — Хорошо, но может быть тогда ты мне что-то купишь? — я надулась, как хомячок. — Ладно-ладно, но тогда я потягаю тебя за щёчки ещё раз, — и это издевательство продолжилось. Только с течением времени я начала осознавать, как мне это нравилось. Но тогда я лишь хорохорилась, ведь поступила в целую академию шиноби. Я ещё не понимала, что любая встреча с мамой может стать последней. — И что же ты хочешь, прелесть? — Вон то зеркальце, — показала на прилавок рядом с лавкой. На столах были разложены множество безделушек от канзаши до вычурных тетрадей. Я привстала, чтобы показать поточнее. — Это, — я указала на вещь. Небольшое зеркальце на ручке из серебристого металла. На обратной стороне была выгравирована сосна, чьи ветви уходили высоко вверх, а вокруг кружили аисты. Зашуршала ткань. Из дома аккуратно вышла, вероятно, хозяйка лавки. Хотя скорее выплыла — настолько плавно и размеренно двигалась девушка. Бывший или подрабатывающий шиноби. — Возьми зеркало, да познай себя. Не так ли? — поклон. — Правду говорите. Лишь глядя в зеркало находишь правду, — ответный поклон. Они внимательно смотрели друг на друга. — Говорят, взяв чужое зеркало можно навлечь на себя беду. Я ничего не понимаю! Почему мамочка ведёт какие-то странные беседы с этой лавочницей. — По вам не скажешь, что вы верите в приметы. Между ними всё больше накалялась обстановка, словно они знали друг друга. Мне стало тревожно, поэтому я схватила маму за рукав одежду, жалобно заглядывая в глаза. Женщина, напротив, зашла обратно, чтобы вернуться через пару минут со свёртком. — Я отдам его бесплатно, — взглянула на меня лавочница, — прими зеркало в дар, да и принесёт оно тебе только счастье. А если боишься эфемерных проклятий, то пусть мама промоет кагами под проточной водой. Рука мамы нервно дёрнулась. Не держись за неё — не почувствовала бы. Пауза слишком затягивалась, поэтому аккуратно шагнула к этой загадочной женщине. Подарок приятно холодил руку даже через упаковку. Такой вес… Неужели настоящее серебро, да и бесплатно? Как странно. — Спасибо, тётенька, — в ответ она лишь надломленно улыбнулась. — Будьте счастливы, — юркнула в дом. — Мамочка, кто это такая? Ты её знаешь? Я настойчиво вглядывалась в её лицо. — Да, мы встречались на работе. Она получила травму во время миссии, поэтому теперь держит в лавку. — Понятно, — протянула задумчиво. Это была последняя прогулка с мамой.***
Я проснулась во всё той же палате. Еле-еле открыла глаза. Нестерпимо хотелось в туалет, да и помыться вообще нужно. А иначе скоро покроюсь плесенью. Хах. Сон разбудил во мне что-то, как бы это странно не звучало. Настоящий оксюморон. Только сейчас я вспомнила этот эпизод, потому что раньше не обращала на него внимание. Странно. Да и эту женщину не встречала повторно. Нужно после выписки навестить её! Она что-то знает о маме… Но начнём с дел насущных. Сейчас я была в майке и шортах. Они были действительно моими — кто-то принёс их из дома. Надеюсь, что это Кушина-сан. Мысль о том, что кто-то рылся без моего ведома и присмотра дома не доставляла ни единой положительной эмоции. Аккуратно слезла с кровати и стала искать зубную щётку и полотенце. Первым делом подошла к тумбе. Но как опуститься с перебинтованной грудью? В неловких попытках достать принадлежности для ванной меня и застал ирьенин. — Постойте! Я дёрнулась и села на пол. — Вам нельзя так резко двигаться, а иначе раны разойдутся, — меня подхватили за плечи и посадили на стул. — Мне нужно помыться, — настаивала я. — Подождите немного, мы вам наложим водоотталкивающую повязку. Швы лучше не трогать вообще, можно аккуратно помыть вокруг. Вам всё понятно? И да, душ лучше принять сидя. Есть возможность потерять сознание! Её напор и искреннее желание помочь сбивало меня с ног, буквально. Я фыркнула, а она же в ответ внимательно посмотрела на меня. — Спасибо большое, мне очень приятна ваша забота. — Это моя работа, — неловко дёрнула плечами девушка и вышла. У меня появилась возможность рассмотреть моё тело. С кистями и предплечьями, вроде, всё в порядке. Привычные шрамы и мозоли от кунаев. Хотя. Постойте, откуда у меня этот след? Словно кто-то со всей силы вцепился в мою руку? Странно. И до сих пор не прошло… Ладно, додумаю потом. С ногами тоже всё довольно неплохо — лишь красноватые полосы, оставшиеся от царапин, а ещё пара мозолей. Когда падала, разбила коленки; а сейчас они уже полностью в порядке. Чудесно. Дверь открылась, и вошёл ирьенин постарше. Видимо, первая девушка — это стажёр или просто ниже рангом. — Здравствуйте, мне сказали, что вам нужны водоотталкивающие бинты. — Здравствуйте, да, мне нужно в душ. — Хорошо, тогда вам следует снять майку. Кусо. Это единственное слово, которое крутилось в моей голове. Я не думала, что печать такая огромная — она заняла существенную часть живота. Девушка же постепенно снимала бинты. За каждым его кусочком оголялось всё большая часть грудной клетки. Не знаю, что удерживало меня от слёз. Наверное, шок. От места попадания чидори ветвились ожоги. Они вились словно молнии, но в то же время повторяли расположение моих вен. Не знаю, уродливо ли это или даже красиво в какой-то своей извращённой вариации искусства. Ирьенин времени не теряла, выполняя работу. Её очки отражали свет, придавая загадочный вид. — А когда я смогу отправиться домой? Женщина подняла на меня взгляд — теперь я могу разглядеть её получше. У неё были зеленовато-карие глаза и светлые волосы. — Это зависит не от меня, вам лучше спросить у Узумаки-сан: теперь она ваш личный учитель. Я наложила повязку. До душа вас проводит моя помощница. — Понятно, спасибо. — Я вас лучше провожу, во избежание, — это было правдой, моё положение шаткое — во всех смыслах. Дорога прошла в тишине. Только внутри я смогла остаться относительно наедине. За мной присматривали и даже не скрывали этого. Вошла. Здесь было зеркало. Небольшое, но я могла оценить степень повреждений. Сняла майку, оголяя бинты. Ну, что можно сказать? Меня серьёзно ранили и это последствия, с которыми я должна смириться. Выбора нет. По всей груди тянулись ожоги, как от молнии. Я видела такое в больнице, когда в нешиноби попала молния. Тогда он чудом выжил. Теперь я наглядно могла представить свою кровеносную систему. Своеобразная «ёлочка» тянулась от раны к плечу, уходя на спину. Рядом с сердцем, скорее всего, зиял шов. Что было за бинтами, я могла лишь догадываться. Я прижалась лбом к холодному зеркалу. Так хорошо и прохладно. Вгляделась в глаза. В них что-то поменялось… Кажется, зрение немного ухудшилось. Хотя, я вообще поменялась, в целом. Ладно, это уже не изменить. Нужно проверить Какаши! Но сначала душ. — И где моя обещанная табуретка?!***
За дверью стояла всё та же девушка. — Можно мне навестить Хатаке Какаши? — она замерла, задумавшись. Хрустнула пальцами и глянула куда-то в сторону. «Неужели знак…» Хоть я и ожидала повышенное внимание: вероятно, слежку за мной, но никак бы не подумала, что всё будет настолько серьёзно. Видимо, я что-то не знаю. Неужели за меня уже всё решили? — Да, но недолго. Он психически и физически истощён — ему нужно побольше отдыхать. — Хорошо, а как вас зовут? Привычный глазу бейджик отсутствовал. — Нона, — она немного задумалась перед тем, как это произнести. — Спасибо, Нона-сенсей. Девушка кивнула. Мы шли по коридору. Мы минули несколько палат. В больнице очень светло и даже уютно. Форточки открыты — проветривают. Нам по пути попалась девушка. — Рейко, — окликнула её моя смотрительница, — отнеси эти вещи в двадцатую палату. А меня спросить? Её милый и ванильный образ рушился на глазах. Отдала вещи, не желая спорить из-за мелочей. Вдруг так не пустят к Хатаке. Мы вошли. Такая же, как и у меня палата, но на удивление уж очень пустая: даже сняли зеркало, а на окнах отсутствовали ручки. Ничего нет кроме постели, словно его обокрали. «Странно…» Он сидел спиной к нам, уткнувшись взглядом в стену, будто думая о чём-то. — Какаши-сан, — протянул ирьенин, — к вам гости. Мальчик даже и не дёрнулся. Я не удержалась и быстрее пошла к нему. — Какаши, это я, как ты? Прости меня, пожалуйста. Я подумала только о себе! — моя речь становилась всё больше и больше сбивчивой. Обняла его. Он замер, словно примёрз к постели. Несколько секунд ничего не происходило. Но вот он вздрогнул и отодвинул меня от себя, внимательно всматриваясь в моё лицо. — Рин? — его глаза удивлённо расширились, — Рин, ты жива! Он так крепко обнял меня, что, казалось, ещё чуть-чуть, и мне переломают рёбра. — Ай, рана! — Прости-прости! Я не подумал. Ты действительно жива, это же не сон? — Да, прости меня. Я повела себя, как настоящая эгоистка, не подумав о тебе! — вырвалась из объятий и встала на колени, чтобы поклониться. Каким же чудовищем я себя почувствовала, ведь своей недосмертью причинила ему огромную боль. «Самобичеванием ничего не изменить. Если бы ты умерла, ему было бы во много раз хуже » — пророкотал Санби. Замерла от его слов. «Но что мне теперь делать со всем этим?» — задалась я вопросом. Было сложно контролировать себя, когда болтаешь с Исобу в своей голове. Так и хотелось начать активно жестикулировать. Приходилось применить все свои нехитрые навыки актёрского мастерства. «Смириться и помочь своему другу. Сделанное не воротишь обратно». «Я попробую». Тем временем передо мной стоял встревоженный Хатаке. Он держал меня за руку и что-то говорил. Кажется, пытался поднять меня. Ничего не понимаю. Не могла сконцентрироваться сразу на двух беседах. Кажется, начинает болеть голова. — … не смей извиняться. Ты действовала во благо Конохи… Ты слушаешь меня? — Да-да, конечно, — виновато произношу я, — слушаю. Из глаз начали течь слёзы — ведь он так мил со мной. Никогда мы не были так близки. Нужно успокоиться. Ведь нам никогда не быть вместе: не тот статус. Эти истины были вбиты в меня с рождения. Тех, кто им не подчинялся, ждала незавидная участь. Вспомнились Куренай-сан и Асума-сан. Их чувства были известны всей деревне, но ведь они до сих пор не были вместе. Скорее всего у будущего главы клана и сына хокаге есть давно чудесная невеста с нужными способностями и связями. Куренай не могла похвастаться выдающимся статусом, поэтому всё, что ей светит — статус любовницы. Даже сейчас, учитывая, что клан Хатаке почти вымер, нас нельзя поставить на единую линию. Ему бы пригодилась какая-нибудь богатая принцесса, что сможет и деньгами, и статусом помочь ему. Я думала об этом довольно долгое время, поэтому никогда не навязывала ему свои чувства. — Этот след остался от чидори? — отвлёк меня от грустных мыслей его голос. Но звучало это столь задумчиво, словно общался Какаши сам с собой. Между его бровей появилась складка. Я могла лишь догадываться, что он чувствует. За бурным проявлением эмоций в попытке успокоить последовала фаза некого безразличия. Глаза начинали холодеть. Чтобы не проживать чувства, не ощущать вину так сильно — Хатаке отгораживался от эмоций. Подавлял их. — Не смей давить эмоции. Они всё равно рано или поздно настигнут тебя! — я так разволновалась, что схватила его за плечи и начала трясти. Мне так хотелось донести до него это! Не хочу, чтобы он снова стал тем, каким стал после смерти отца. Какаши покачнулся — не ожидал такого напора. Я навалилась на него, следуя за инерцией. Наши ноги перепутались, усугубляя положение. И мы рухнули на пол. «Блин». Я развалилась прямо на груди Какаши. Ками, как неловко же! К лицу прилило тепло — покраснела. Мальчик тоже выглядел взволнованным. На его щеках обозначился лёгкий румянец. Я развалилась на нём в одной из тех развратных поз, что нам показывали на одном из уроков в академии. Порой информацию приходится добывать очень разными способами. Но ведь там подразумевался совершенно безразличный человек, которого не жалко убить! Мне стало ещё жарче: кажется, краснота покрыла всё моё лицо. Нет-нет. Стыдно-то как! В голове появилась парочка непристойных мыслишек. Рин, биджу побери, возьми себя в руки! Вдруг Хатаке начал безудержно хохотать подо мной. Он делал это настолько увлечённо, что я даже растерялась. — У тебя всё лицо красное, словно помидор, — показал он пальцем и продолжил смеяться. Опять опозорилась. Вскочила с него моментально. Как же неловко-то. Нужно перевести тему. Дверь открылась. Вошла моя сопровождающая. — Время посещение истекло, Какаши-куну пора отдыхать. Хорошо, что она не застигла эту сцену. — Пока, — я подошла, чтобы обнять его, — ещё увидимся! Прижала его как можно сильнее. Как же классно. — Пока, — Хатаке немного погрустнел. Этот неловкий инцидент помог нам разрядить обстановку. Но избавил ли от огромного чувства вины, которое прижимало прямо к почве? Прислушалась к себе и поняла, что нет. «Я искуплю свою вину…» По коридорам двигались другие шиноби. Следят ли они за мной или действительно лишь болеют и проходят осмотры? Эх, кажется, у меня прогрессирует паранойя. Как бы я не сетовала на неё, но на меня действительно пялились проходящие. Их было намного больше, чем раньше. Неужели стянулись поглазеть на меня? Ещё этого не хватало. Я не обезьянка, чтобы меня так разглядывать. Мне осталось лишь настойчиво смотреть в спину Ноны-сан, мысленно умоляя её идти быстрее. Повезло, что ко мне не походили и не разговаривали. «Палату проветрили» — поняла я, зайдя в неё. Постельное бельё сменили, а вещи перебрали. Мило. Но не думаю, что они не делали этого пока я спала. — Спасибо, Нона-сан, — мило сказала, пытаясь понравиться. — Это лишь моя работа, Рин-сан, — и вышла, спеша куда-то. Каждый раз одно и тоже. Им запрещено со мной общаться? Ни одного из этих врачей я не встречала, пока обучалась на ирьенина. Наводит на закономерные мысли, что они работают лишь в особых случаях или в особых подразделениях. Ладно, получить информатора у меня не получится. Ну, как говорится: попытка — не пытка. Присела на стул. Нужно обдумать сегодняшний день и решить, как мне вообще жить. Начнём с того, что во мне живёт другое существо и мне нужно учитывать его мнение. Думаю, нужно прилечь и начать медитировать. Если не будет особых всплесков чакры, то люди, что присматривают за мной, ничего не поймут. Прикрыла глаза, погружаясь в подсознание. — Санби, проснись! Биджу нарочито медленно приоткрыл глаза. Но мне было не до его гримас. — Так, что за там миссия у тебя. Я, честно, не особо-то поняла. Во время нашей первой встречи с ним, я была в шоке и предсмертном состоянии. В такой момент согласишься на всё. Пришло время прояснить условия «сделки». Судя по его взгляду, его одолевало желание приложить меня о парочку камней. — Прости, при смерти я была согласна на всё. Мне жуть стало как неловко. Уже какой раз. — Начну с начала, — пророкотал он, — тебе нужно не допустить высвобождение Кагуи. Избавить мир от её воли — Зецу, не допустить воплощения плана «Глаз луны». Становления Обито Учихи злодеем… — Постой-постой, он что жив или ты о ком-то другом? — я вздрогнула. Клан Учиха довольно многочисленен. Там наверняка есть люди с одинаковым именем. Не так ли? Но что если я лишь отрицаю очевидное? Голову начали прошибать воспоминания о том дне. Миссия — похищение — завал — глаз — подарок. Нет, нет — только не снова. После того дня меня начали преследовать кошмары. Тело прошиб пот. Еле-еле удалось успокоиться. Так, нужно дышать… Это была одна из первых миссии на войне. Никто нас не предупредил, что это не место для геройства и славы, а лишь безжалостная мясорубка. Лужи крови — это лишь малая и безобидная часть. Кусо. После всего этого нельзя не начать ругаться. Легко отделалась, ведь некоторые сходили с ума или пытались себя убить: кто-то прямо, а некоторые косвенно (слишком сложные миссии, сигареты, алкоголь). Я буквально ощутила этот запах: жжёная катоном плоть. Настолько ярко запомнились мне события. Мерзость. — Обито Учиха, твой сокомандник, развяжет Четвёртую Мировую войну шиноби. — Что?!