***
Зал внутри резиденции хокаге. Большой стол у стены занимало лишь четыре человека: Кохару Утатане, Хирузен Сарутоби, Хамура Митокадо, Шимура Данзо. В прошлом приближённые и ученики второго, а сейчас влиятельные политики, поделившие между собой сферы влияния. На ступень ниже стоял стол, за которым располагались главы крупнейших и сильнейших кланов. Они напряжённо следили за теми, кто правил сегодняшним балом. Ещё ниже располагались джоунины. Их уровня было достичь не так уж легко. Присутствовало их мало: всего лишь около двадцати человек. Коноха понесла ужасные потери. Что удивительно, женщины придерживались сейдза, а мужчины агура. Минато крем глаза оценил иронию всего происходящего. Следом он радостно подметил следующую деталь, ради шиноби администрация расщедрилась на дзабутоны. Нехорошо, когда драгоценная задница сотрудников страдает. Мужчина прошёл дальше по залу. Джоунины, дабы не потерять величественный вид не могли повернуться. Им лишь оставалось отслеживать вошедшего с помощью сенсорных способностей. Главы, хокаге и старейшины же, напротив, прямо взглянули на Намикадзе. Особенно задумчиво смотрел Фугаку Учиха. Они были в детстве друзьями, но с каждым годом всё становилось сложнее. Оценивающий и пугающе спокойный вид Шимуры Данзо не мог не напрягать каждого из присутствующих. Одним своим видом он создавал мертвую зону. Минато тихо прошел ещё дальше, раскланиваясь с присутствующими. Многие из присутствующих когда-то учились с ним в академии, что не могло не предать уверенности. Одарив каждого своей знаменитой улыбкой, Минато дал волю своему обоянию. — Хокаге-сама, старейшины-сама, — поклонился он. — Минато, — кивнул ему Хирузен, — можешь начинать. Все и так знают тему предстоящего разговора. — Хорошо. Намикадзе осмотрелся, подбирая место получше, словно птица на ветке. Вдох. Несколько секунд. В помещении установилась тишина. «Вчера случилось нечто удивительное и счастливое для всех нас…» — Вчера случилось нечто удивительно и счастливое для всех нас. Как вы знаете, у меня есть команда, которую я обучаю. Она состоит из Какаши Хатаке, Обито Учиха и Рин Нохара. Все они сироты. Войны забрали у каждого из нас кого-то из близких, вырвали кусок души. Часть слушателей погрустнели, а другие переглянулись. — Какаши Хатаке, сирота, сын Сакумо Хатаке, героя Конохи. Глубоко травмированный ребёнок, его до сих пор преследуют кошмары из-за смерти его отца. Ведь Белый Клык Конохи совершил самоубийство в собственном доме. Его сын нашёл его тело самым первым. Тело отца с выпущенными кишками наружу. А вместо поддержки и банальной жалости получил лишь презрение за поступки отца. В отчаянных попытках стать идеалом шиноби, он уничтожал себя морально, вытравливая все эмоции. В спину Намикадзе упёрся взгляд. Шимура догадался, что мужчина решил давить на жалость к детям. Их в семьях шиноби рождалось мало, да и не каждый решался на их появление. Никогда не знаешь, когда умрёшь. Но не только он один был недоволен. Хирузен Сарутоби. Доверие и уважение к нему было подорвано как раз из-за того, что детей стали выпускать на поле боя. Сама Коноха строилась, чтобы защищать детей. И нынешний хокаге не смог выполнить эту миссию, поэтому поднятие подобной темы явно не пришлось ему по вкусу. — Рин Нохара, простая бесклановая девчонка, которая просто хотела добиться чего-то большего, чем слабое звено в команде. Рано потеряла свою мать, которая отчаянно собирала деньги на хорошую жизнь для своего ребёнка. Так она и умерла на задании, потому что не смогла рассчитать правильно свои силы и выбрала задание не по рангу. Сама же Рин истощала саму себя, стараясь стать отличным ирьенином, как Цунаде Сенджу. А что с ней сейчас? Лежит полуживая, после пыток у шиноби Кири. Ей всего лишь тринадцать лет, а она уже джинчурики и вынуждена нести это бремя до конца своей жизни лишь из-за чужих амбиций. Многих джоунинов задели слова Минато, но вступятся ли они за Рин? А что потребуют взамен… — Обито Учиха, потомок великих родителей. Он не мог достичь их уровня, но всё это компенсировала его доброта и искренность, которую ощущал каждый житель Конохи. В нём действительно жила настоящая Воля Огня. Ведь благодаря его поступкам даже Какаши начал становиться всё более и более живым. А что с ним сейчас? Погиб. И никто о нём даже не вспомнит. Тело не найдено, и всё, что от него осталось, — это новая безликая надпись на мемориальном камне. Он пожертвовал всем ради Конохи. — И что же ты хочешь нам этим сказать? — прервал его речь вопрос. — Эти дети не заслуживают судьбы оружия. Они более чем настрадались. Тем более, если джинчурики будет постоянно в состоянии стресса, то это может привести к ужасным последствиям. А если взять и вытравить из них эмоции, то станет ещё хуже. Рано или поздно они всё равно вернутся. — С чего ты взял? В Анбу их научат всему, что нужно знать высококлассному шиноби. В том числе банально контролировать себя. Или ты веришь всем этим детским страшилкам? — Данзо медленно и аккуратно подводил зрителей к нужной ему мысли. Ведь Минато был намного младше, а в обществе, где порой именно возраст имел решающее значение, речь Намикадзе легко могли бы приравнять к чересчур эмоциональной и неконструктивной, свалив на то, что он банально привязался к детям. — Дыма без огня не бывает, — Минато уже нарывался, предвкушая бешенство Шимуры. Остался единственный и финальный аргумент, — Кушина Узумаки согласна тренировать её. Кому как не ей знать всё об управлении биджу. Зал удивлённо замер. Всем был известен её характер. Каждая попытка подсунуть ей ученика заканчивалась провалом, словно девушка чувствовала самим нутром ложь. Последний потомок главной ветви Узумаки был ужасно ценен. Всё превращалось действительно в спектакль с элементами суда, где противоборствовали он и Шимура, а судьёй выступал хокаге. Где-то на заднем плане делали свои выводы присяжные. — Но оставлять двоих джинчурики один на один довольно опасно. Мы не знаем как биджу и печати среагируют, поэтому настаиваю на наблюдателях и осмотре Нохара специалистами Корня, — вмиг сориентировался оппонент. — Кушина Узумаки — лучший специалист по фуин в Конохе. Кому, как не ей, проводить осмотр и составлять отчёт для хокаге-сама? — Это действительно так, но для тебя это дело имеет слишком близкий характер. Ведь оно затрагивает твой ближайший круг, поэтому я ставлю под сомнение эти утверждения. — Такими словами вы обвиняете меня в некомпетентности и ставите под вопрос мою верность Конохе. — Лишь придаю гласности возможность влияния человеческого фактора. — Хватит, — прервал их перепалку голос Сарутоби, — всё это решать далеко не вам. Их обоих довольно жёстко поставили на место. — Неопровержимо то, что джинчурики будет лучше рядом с человеком, который сможет понять её в полной мере и привить Волю Огня и любовь к деревне, — внимательный взгляд. — Но нельзя исключать то, что в Анбу наиболее эффективная программа обучения. Это большая честь для бесклановой куноичи. Исходя из этого, Рин Нохара будет обучаться управлению и контролю биджу под руководством джонина Узумаки, а тренироваться и получать другие необходимые навыки под руководством Шимуры Данзо. Запрещаю распространять о ней всяческую информацию, а также пытаться влиять, — закончил хокаге. — Каждый кто будет приближаться к джинчурики трёххвостого без специального решения, будет наказан или отправлен под трибунал. Он перевёл дыхание. Чуть прикрыв глаза — здоровье ни к чёрту, Хирузен начинает терять хватку вместе с жизненной силой. А ведь именно она присуща всем ярким лидерам. Только такой человек смог бы взять под руководство целую деревню профессиональных убийц, шпионов и мастеров пыток. И Сарутоби продолжил: — Кто-то имеет что-то против или желает добавить? Тишина. — Тогда перейдём к следующему вопросу. Что будем делать с Хатаке Какаши? — Хирузен оглядел зал. — Пусть начнёт Фугаку. Несмотря на старость и «потерю хватки», Сарутоби Хирузен всё ещё являлся ужасающим шиноби. Просто так нельзя стать хокаге. Да и пресловутая «потеря» касалась скорее моральных сил. Во время своей жизни он видел множество мерзких вещей, что были за гранью классической морали нешиноби. Это наложило отпечаток. Из-за стола встал темноволосый шиноби. Классический Учиха и давний знакомый Минато. Когда-то друг становился всё дальше и дальше, превращаясь в знакомого и «мужа подруги жены». Клан превыше всего и Намикадзе пришлось с этим смириться. Тишина. Уважительно поклонившись, Минато огляделся в поиске свободного места. Его взгляд с удивлением остановился на Кушине. «Я думал, что она в больнице. Хм. И почему же не вмешалась? Или я так хорош в переговорах?». Красноволосая девушка аккуратно кивнула, указывая на дзабутон рядом с ней. — Хатаке Какаши был пересажен глаз с пробуждённым шаринганом Обито Учиха. Действительно, на прошлом собрании мы обсуждали это, но Какаши удалось пробудить мангекё шаринган, поэтому я требую его передачу в клан Учиха, где ему помогут в его освоении. Также я хочу дать ему возможность перейти в клан Учиха… Все поняли, что скрывалось за его мягкими и добрыми словами. Для обучения им потребуется прямой контакт со вторым шаринганом. И вполне возможно, что после этого у маленького Хатаке поменяются взгляды на жизнь, появится возлюбленная в столь дружелюбном клане и пара детей. Очаровательно. «Надеюсь, мне не придётся вмешиваться…» — … в ином случае мой клан настаивает на изъятии шарингана. Из-за отсутствия тела он будет передан последнему близкому родственнику мальчика — его бабушке. Установилась тревожная тишина, которая прерывалась лишь еле-еле ощутимым звуком того, как у присутствующих в голове передвигались шестерёнки. Они просчитывали, чем грозит отрицательный исход переговоров. Учиха никому особо не нравились, как и, собственно, Данзо, поэтому каждый считал своим долгом вставить палки в колёса их излишнему усилению. Но у них есть вассальные кланы, да и учеников достаточно… — Какаши последний из клана Хатаке. Передав его вам, мы буквально своими руками уничтожим даже малейшую надежду на восстановление этого клана. А ведь вместе с ним уйдёт и их кекьё генкай, — сделала весомое замечание Утатане, — а если что-то и получится из твоего предложения, то это поставить его в зависимость от клана Учиха. Настоящий шиноби верен только своей деревне и Воле Огня. Никто не ожидал, что старейшина будет столь прямолинейна. Их взгляды встретились, казалось, что Фугаку готов испепелить женщину. В глазах же женщины светилась полная уверенность и лёгкое торжество, будто она указала щенку на его место. Минато уверен, под столом она сложила руки, не желая принимать иной позиции. Учиха глубоко вздохнул — это выдало лишь мимолётное движение лёгких. Хокаге, выдержав паузу, сказал: — Кто за то, чтобы передать дальнейшую судьбу Какаши Хатаке в руки клана Учиха? Тринадцать. — За его свободный выбор? Четырнадцать. Его голос стал решающим, а старейшины воздержались, как и всегда, чтобы не давить авторитетом. И дать лёгкий налёт честности голосованию. Всё было и так ясно, поэтому Учихе осталось лишь тихо вернуться на место. — Совет объявляется закрытым. Сначала ушёл хокаге и его охрана, вслед за ним его приближенные, потом главы влиятельных кланов и поменьше, дальше джоунины. Как традиционно и пафосно. Минато задумчиво смотрел на происходящее, так и не уследив за лёгким презрением мелькнувшем во взгляде. Как же он не любил излишнюю церемониальность тем более настолько показушную. — Давай навестим Какаши, — проговорила Кушина, переплетя их пальцы. — Хорошо, — с улыбкой кивнул он, нежно проведя по её волосам.***
Пепельноволосый мальчик сидел на кровати и смотрел на свои руки. Он выглядел, будто маленький старик. Такая усталость покоилась в его виде. Один его глаз был открыт, а другой забинтован. Каждый раз, когда он отводил от них взгляд ему казалось, что с них стекает кровь. Такая алая и яркая. Быстро скатывается с кулака к локтям, а потом тягучие капли уродуют пол, собираясь в лужицу. Предсмертный хрип Рин. Вот её глаза немного закатываются, судорога искажает лицо. Кровь стекает по губам. Пара капель попала и на него. Эта картина вновь и вновь появлялась внутри его сознания. И так реально, словно он раз за разом убивал и убивал сокомандницу. Так хотелось отмыть руки. Вновь и вновь тереть, пока кожа не начнёт слазить. Может быть тогда станет легче? Тревога. Страх. Будущее. Будущее. Зачем оно ему? Убийце друзей. Под глазами залегли тени. Он не мог спать. Стоило закрыть глаза, неявные картины смерти Рин становились всё более и более реальными. Постепенно к этому присоединились отец и Обито. Презрение и ссора с Сакумо. Его труп. Запах запёкшейся крови. Блеск оружия. Лживое сочувствие и настоящее мрачное торжество жителей Конохи. Смирение. Он смог это пережить, поставив цель и выбрав стать «настоящим» шиноби. Обито. Его зависть и ревность. Высокомерие Какаши. Соперничество. Обещание. Шаринган. И его смерть. Не смог выполнить собственное обещание, данное ему на смертном одре. Смог справиться, выбрав новую цель и идею: «Тот, кто нарушает правила — мусор, но тот, кто бросает товарищей куда хуже мусора». И вновь провал. Мальчик чувствовал себя ничтожеством. Какаши не смог соответствовать собственным идеалам. Миссия. Киригакуре. Рин. Чидори. Кровь. Шаринган. Казалось, его мозг издевался над ним, прокручивая вновь и вновь перед ним лицо Рин. Кровь — чидори — падение. Смерть? Он должен был умереть. Ведь мусор не достоин жизни. Зачем всё это, если он не может никого спасти? Ему нужно остановить всё это сейчас. В другой раз не решится. Он подошёл к зеркалу. Содрал повязку. С него сняли маску, поэтому он смог увидеть своё замученное лицо. Но ничего. Сейчас всё это закончится. Сознание словно сузилось, Какаши перестал что-либо слышать и даже чувствовать. Вот трескается стекло под силой кулака. У него есть лишь пара мгновений. Такой крупный осколок. Красота. В нём отражалось солнце. Быстрее умрёт, если перережет сонную артерию. Ведь так?! Шорох. Мгновение. Удар. У него выбили стекло из рук. — Ирьенина! Позови его, Минато. Чего встал! — кричала красноволосая девушка. Крики впивались в мозг. Кажется, он постепенно сходит с ума. Вниз по руке текла кровь. Такая алая. Она была даже на лице. Шаринган словно пытался уничтожить своего нерадивого нового хозяина. Если не картинами, то истощением. Он совершенно перестал соображать. Ему не хватало дыхания. Пот смешивался с кровью, тёкшей из глаз. «Красный. Красные волосы Кушины-сан или не её. Почему этого так много?!» — болезненные образы и мысли мучали Хатаке. Дышал всё чаще и чаще, кислорода не хватало, как бы он не пытался. Сердце нестерпимо болело. Чакра стремительно утекала, будто в чёрную дыру. Лёгкая боль в левой руке — укол. Ему стало немного легче. Сознание прояснилось. Но так захотелось спать. Тело расслабилось и обмякло. Он потерял сознание.