***
Сознание возвращалось с трудом, словно оно пыталась выбраться из весенней реки, с которой до сих пор не сошел лёд. Чакра внутри волновалась, не мешая сосредоточиться. Внутренний разлад мгновенно отразился и на силе. «Давай, вдох-выдох, всё будет хорошо», — старалась приободрить себя девушка. Наконец, лёд сошёл, и она осознала, что лежит в собственной комнате. На голове покоился кусок ткани, впитавший тепло тела, и поэтому ставший бесполезным. Тело немного побаливало, а чакра бежала своим привычным образом. «Ты практически стала устойчива к моей чакре, обычно биджу запечатывают в детей, чтобы они привыкали с самого детства пользоваться двумя источниками, а ещё и нарабатывать резистентность к ядовитой чакре». «Откуда ты все это знаешь?» «От предыдущих джинчурики, а ещё Кушина вела подобные разговоры с Какаши, пока ты была без сознания». «У меня есть прекрасный личный диктофон». Девушка приподнялась, пытаясь поправить подушку, чтобы сесть. Время утекало с каждым мгновением все быстрее, и она не представляла, как же найти пресловутый двадцать пятый час в сутках. Дверь скрипнула, пропуская внутрь сначала запах чего-то тяжёлого и мускусного, а следом и женскую фигуру. Дзигоку прикрыла дверь и оглядела комнату, вероятно, ища её. Рин нахмурилась, не понимая, что же она забыла в её комнате. Девушка же тем временем, не испытывая особых затруднений, продолжила приближаться к ней, ловко подхватывая стул из угла комнаты и размещая его неподалёку от кровати, после чего присела на него сама. Где-то на фоне механические часы отбивали счёт, чтобы скрипнуть и остановится. Рин прижалась к спинке кровати, выпрямив спину, руки машинально сложились в замок. Впервые ей удалось посмотреть на таинственную Дзигоку-сан настолько близко: всего лишь пара десятков сантиметров разделяла их друг от друга. Наконец-то, Нохара осознала, что женщина куда старше, чем казалась на первый взгляд. Спокойное и отстранённое выражение лица хранило отпечаток печали и явной усталости. В руках же покоилась памятная книга, где в прошлый раз Рин случайно подметила помятую фотографию. Хозяйка комнаты склонила голову, задавая немой вопрос. — Ты же наверняка хочешь знать, откуда у меня эта интересная фотография, — Дзигоку аккуратно достала кусочек старой бумаги, сверкнув выкрашенными в чёрный ногтями. Вздохнув, она продолжила: — Когда-то мы работали с твоей матерью вместе — вот и всё, думаю, тебе это явно нужнее. Женщина издала странный смешок и передала фотографию Рин. На ней две девушки лет двадцати радостно смотрели в камеру. Мимоходом Нохара подметила, что когда-то у матери были длинные волосы, а в остальном они были до ужаса похожи, словно два теневых клона. Именно такое странное сравнение пришло ей голову. Дзигоку привстала, словно говоря, что больше ничего не хочет рассказывать, но Рин настойчиво впилась в ткань хаори. — Пожалуйста, расскажите о маме больше, — моляще протянула она. Сердце пропустило удар, ожидая ответа, а внутренняя часть губы закровоточила. За окном истошно кричали птицы, сражаясь за одни им известные вещи. Женщина одарила её нечитаемым взглядом и аккуратно расцепила пальцы Рин. — Разве я способна рассказать больше, чем твоя собственная мать? Если она решила молчать, то кто я, чтобы нарушать волю покойного, но расскажу тебе одну презабавную вещицу. Способных детишек искусно отбирают ещё в первые дни академии или приюта. Кто знает, куда дальше их занесет судьба. Твоя мать прошла этот путь по собственной воле и глупости, отказавшись от помощи клана. Там мы с ней и познакомились, — Дзигоку сделала пару шагов назад, отходя к двери. — Думай всегда своей головой и не наступай на семейные грабли. Дверь тихо затворилась, а в комнате витал всё тот же тяжёлый и стойкий аромат. Казалось, что его хозяйка также ярко отпечатывалась в жизни людей, которые её окружали. Рин резко вскочила с постели и захотела сломать что-то от злости — об этом она мечтала ещё давно — или убежать, как гончая, по следу матери. Голову пришибло осознание — зеркало! Она же просила Кушину-сан забрать его из её дома. Зеркало, которое приходило к ней порой во снах и по сей день могло стать хорошей зацепкой, а следом стоит, наконец-то, навестить своих остальных многострадальных родственников. Время не ждёт.***
— С какой стати! — воскликнула Кушина, швыряя со стола на пол кипу бумаг. — С какой стати полное медицинское освидетельствование и допрос в отделе дознания? Минато устало разминал виски, пытаясь прогнать мигрень, которая мучила его сначала заседания, а потом накрыло особенно сильной волной при возвращении домой. Скрестив руки на груди, он откинулся на спинку стула, испытывая огромное желание поспать или приложиться головой о что-нибудь покрепче, дабы прекратить собственные страдания. — Это единственное, что мне удалось сторговать. В обмен на это полное восстановление в силах Конохи. Девушка раздражённо дернула плечами. — Я понимаю, что это необходимо, но столько лишних и абсолютно неподконтрольных и враждебных людей. Меня не оставляет плохое предчувствие… Тем более, если там будет Данзо, ситуация становится откровенно плохой, ну ладно, — Узумаки дернула головой, словно пытаясь вытряхнуть плохие мысли. — Все будет хорошо, утро вечера мудренее. Нам надо отдохнуть и подойти к этому со свежей головой. Отдыхай, дорогой, а я пока проведаю Рин. Девушка подошла к своему мужу и оставила лёгкий поцелуй сначала на одной, а потом и на другой щеке, следом загадочно улыбнулась и энергично скрылась за дверью. — Что же ты со мной творишь, — прошептал Минато, понимая, что не в силах удержать идиотскую улыбку, которая появилась на его лице. Он мягко пересадил жену на свои колени, чуть помедлив, переложил большую, немного загорелую ладонь на живот девушки. — О, Наруто, поприветствуй папу, — радостно произнесла девушка, а следом чуть подправила руку Минато. — Чувствуешь, как он толкается? Он очень рад папе. Казалось, что от столь широких улыбок у любого треснет лицо, но на то они и шиноби, чтобы справляться с испытаниями. — Скоро мы увидимся с тобой, Наруто, — тихо произнёс Намикадзе, а следом прислонился щекой к животу и тихо добавил: — Сын.***
С лёгким трепетом она держала зеркало. Наконец-то оно оказалось в её руках; столько месяцев, лет прошло с далёкого детства. Теперь она шиноби, убийца, воин и не осталось в её душе и кусочка былого спокойствия и чистоты. Тонкая ручка навевала воспоминания о сказочных зеркалах, которые держали в тонких белоснежных руках богатые дамы. Она перевернула вещь и в свете яркого полуденного солнца смотрела на множество царапин, следом на ручки: в глаза бросилась тонкая вязь иероглифов: «Моей любимой лилии, что пустила яд в моё сердце». — Интересное признание в любви, — она с трепетом перечитывала написанное. Мог ли человек, написавший это, быть её отцом? Вообще, лилия не могла быть ядовитой… Это могло быть, как знак того, что она отправила что-то сердце «любовью», так и в прямом смысле пыталась кого-то убить? Рин поморщилась, не понимая. «Есть же ликорис, паучья лилия, как называли её на некоторых наречьях…» Ядовитый сорт, который часто высаживали на кладбищах, чтобы дикие животные не раскапывали трупы. Так было в древности, но с течением времени это стало традицией. Да и было в этих цветах нечто прекрасное. Побывав много раз на грани жизни и смерти, они и вовсе приобрели особый мистический флёр для девушки. Она покачала головой. «Но кто же будет дарить подобную зловещую вещь?» Считалось, что именно эти цветы растут в Аду… Ад, Дзигоку. Подобная созвучность немало напрягала и наводила на мысль. Стоит ли ей рискнуть и ещё раз потревожить покой нервной куноичи. «Не будет же она нападать на меня в доме учителя…» Она поднялась наверх и замерла неподалёку от двери. — Опять ты? Неужели в тебе оказалось куда больше знаменитой наглости Узумаки? — раздалось из-за двери. Приняв эти слова за согласие, Рин вошла внутрь. Шторы были плотно закрыты, в комнате царил полумрак, который разбавлял лишь свет из довольно узкого коридора. — Закрой дверь — дует, — сердито гаркнула на неё женщина. — Хорошо, я расскажу тебе то, что знаю, но живи теперь со всей этой мерзостью сама. Раз попросила, то кто я, чтобы отказать, но даже не смей меня в чём-то упрекнуть. Тебе уж точно не судить о прошлом. Женщина поправила подушку, поднимая чуть выше, чтобы удобно сесть. Распущенные волосы струились вниз, скрываясь где-то под одеялом. Растеряв всю скромность, Рин ловко подтащила пуфик и приготовилась слушать. — Не знаю, как уж тебе обосновали вашу жизнь вне клана, но твоя мать, будучи романтичной дурой, отказалась от брака с одним из Узумаки, а следом, чтобы не огрести за это, вступила в АНБУ. Это промежуточный пункт, где ты погружается во всю грязь, в которую только можно. Это тебе не торговца довести из пункта А в Б, — женщина замолчала, нервно оглядываясь. — Если ты вступаешь туда, то перед тобой предстает несколько вариантов для верности: Хокаге, Данзо, кто-то из других старейшин, возможно, клан, если будешь достаточно хитрой. Как можешь догадаться, твоя мать ловко лишилась всех защитников, как удачно, ей протянул руку помощи Шимура. — Разве никто не попытался её отговорить? — А разве она кого-то слушала? — девушку некрасиво передразнили. — Пара заданий, добрый Шимура отправляет её в страну Воды, где она в очередной раз показывает себя не с самой умной стороны, возвращаясь беременной. К счастью для нее, гены Узумаки хорошо перебили чужой геном, если он был. Иначе бы рости тебе в Корне. Нохара ошарашенно смотрела на женщину. — Следом она выходит из организации вместе с модифицированной печатью о неразглашении и ребёнком, загубив всю карьеру. А спустя некоторое время, когда Узумаки потеряли окончательно власть, погибла при таинственных обстоятельствах, — женщина горько усмехнулась. — Ну что, понравилась тебе правда? Не успела женщина договорить последнюю фразу, как Рин достала зеркало. Лицо собеседницы закаменело. — Неужели докопались настолько далеко? Кажется, от отца тебе передались неплохие мозги, — тихо поговорила Дзигоку, утирая лицо платком. Сейчас она растеряла весь свой пафос окончательно, превратившись в бесконечно уставшую женщину. — Это я прислала твоей матери, намекая, что ей пора бежать. Рискнула собственной свободой и жизнью, чтобы передать этот намёк. Ликорис выстилает поля ада, а ведь именно туда ей уготовил дорогу наш общий знакомый. Дзигоку скучающе рассматривала стену. — Надеюсь, ты утолила своё любопытство, потому что у меня не осталось ни капли желания с тобой говорить, — резко произнесла женщина. — Большое спасибо, — Рин глубоко поклонилась и быстро отправилась на выход из комнаты. Она была глубоко ошарашенна, поэтому практически бежала, чтобы оказаться внутри своей комнаты, где сможет окончательно всё обдумать.