***
Дзигоку задумчиво вертела в руках постаревший кусочек бумаги. До сих пор она не сделала ни единой попытки сохранить его получше, считая существование этого снимка лишь преступной слабостью. Теперь же дочурка её старой знакомой наверняка вцепится своими маленькими зубками в неё покрепче. Очередные проблемы и очередные диалоги по душам, которые ей так не хочется вести. Зачем сыпать соль на старые раны, в чём прок раз за разом вскрывать рубцы? Кусочек картона всё так же был зажат между пальцев, Дзигоку по привычке огляделась в поисках огня… Его не было: она же не в проклятых подземельях. Куноичи разочарованно фыркнула. Какая же её жизнь — одна проклятая глупость. Кто она на самом деле? И стоит ли ей вообще жить дальше: с таким послужным списком спокойствие будет лишь сниться. Давняя цель выжить уже не имела острого значения, как раньше. Жить, жить, жить… Зачем? Она попробовала всё: прокатилась по стране Огня, вырезала пару сотен человек (хороших и не очень). А что дальше? В чём смысл её проклятой богом жизни? Как же Дзигоку надоело прозябать в квартале развлечений. Сейчас никто не позволит смотреть на неё, как прежде, но пару лет назад… Она запомнила каждого человека, но главный ублюдок всё ещё жив. В её глазах заплясал огонь. Облизав губы, Дзигоку улыбнулась своей самой яркой улыбкой. Жить ради мести всегда веселее Но для начала стоит поболтать с девчонкой: каждый долг должен быть оплачен. Будет обидно, если она повторит судьбу своей глупой матери. Умереть из-за мужчины… Звучит крайне жалко, а если вспомнить, что ей хватило мозгов оставить собственную дочь сиротой, то уровень идиотизма рос в геометрической прогрессии. Да, Касуми была той ещё идиоткой, но хорошей и верной подругой…***
— Пришло время перейти к новому этапу, — громко произнесла Кушина-сан, она светилась от энтузиазма. — Пора начать использовать чакру не только для расширения собственного резерва, но и для атак. Сосредоточься и почувствуй, где находиться твоя чакра, а где биджу. Спустя десяток секунд девушка кивнула. — Отлично, теперь аккуратно, повторяю, аккуратно! — прикрикнула она на Рин, когда её руки начали покрываться чакрой. — Тебе проблем со здоровьем не хватает, что ли?! Так, теперь ещё, да, верно. Подбадриваемая речью наставницы, Нохара постепенно брала всё больше и больше чакры, постепенно чувствую, как начинает покрываться ей с головы до ног. — Молодец, теперь чуть приостановить, — скомандовала Кушина. — Как себя чувствуешь, сохраняешь контроль? Получив спокойный кивок и осмысленный взгляд от Рин, Узумаки дала команду на продолжение эксперимента. Возможно, может показаться, что все давалось девушке легко, но пот от напряжения так и скатывался градом по спине. — Сегодня нам нужно узнать, где твоя грань, насколько далеко можно зайти и сохранить рассудок, — пояснила Кушина, которая энергично ходила по полю. — Не переживай. Если что, АНБУ Хокаге смогут тебя остановить. Нохара чуть напряглась, понимая, что уже, как минимум, ближний круг Четвертого в курсе её счастливого возвращения. С мысли её сбил резкий прорыв силы (по-другому это было описать сложно), словно всё это время ты был простой курицей, которая остаётся птицей, но не может летать, однако каким-то благословением судьбы тебе все же удаётся взлететь. Она резко выдохнула, чувствуя, как за спиной раскрывается первый хвост, а покров чакры становится плотнее. — Отлично, ты большая молодец! — Кушина-сан была щедра и на похвалу, и на, кхм, зачемчания. — Не останавливайся, мы продолжаем, нам нужно понять лимит. Вслед за первым вскоре прорезался и второй. Покров стал не только заметен, а чакра убегала, словно вода через сито. Тяжко здохнув, Рин напряглась в последний раз, выпуская третий хвост. Стоило появится его кончику, как девушка припала на колено. Из носа стекала капелька крови, а чакра была на исходе. Из горла раздался хрип боли, перед глазами плясали мошки. Не выдержав, Нохара легла на траву, силы окончательно покидали её. «Чувствую себя амёбой… Одним большим куском слизи, который не имеет формы», — последняя мысль, которая мелькнула в её сознании перед обмороком. Да, продуктивно потренировались…***
Минато Намикадзе уверенно направлялся в резиденцию Хокаге внутренне представляя, каким же ужасным геморроем обернуться возвращение его блудной ученицы на родину. Это прекрасно, что ребенок вернулся сам, хотя навевает некоторые вопросы к работе АНБУ, которые вроде как и созданы для таких сложных и неожиданных событий, например пропажа джинчурики, но она просто взяла и выбралась из плена сама, спрашивается, зачем все эти хваленые отряды… Мысленно Минато отметил важность ревизии всех бойцов. Пусть сдают нормативы как генины, работнички… В голове промелькнул образ Орочимару, который возвращается с повинной в Коноху. Наверняка после возвращения Рин это розовая мечта каждого оперативника. Да, он предпочитал думать о жизненных перепетиях, чем о грядущих словесных баталиях со всеми подряд от любимого Данзо (когда же его охватит старческое слабоумие) до членов совета кланов, например, верни-шаринган-в-клан Учиха. Грустно, что он так по дурости согласился стать Хокаге. Мелькнула идея откопать где-то в лесах Орочимару, который порвал все отношения Данзо и поэтому стал куда более приличным вариантом для замены, и отдать ему все титулы. Впервые за долгие дни на его лице появилась искренняя улыбка. Какую бы жирную жабу он подложил бы старому и скользкому знакомому… — Добрый день, господин Хокаге, — раздалось с разных сторон, когда он миновал стойку регистрацию. Минато быстро раскланялся, направляясь в свой кабинет. Внутренне он клялся, что следующим будет страдать Орочимару, а после него многострадальный Обито, который так любил монологи о становлении Хокаге, каждый из этих маленьких спиногрызов отплатит ему сполна работой на благо Конохи. И он их прибьет, если они не смогут себе наработать приличную репутацию для занятия государственной должности… — Господин Хокаге, подходит время заседания, — в приоткрытую дверь просунулась голова Хаято. — Да, уже спускаюсь, — Намикадзе быстро пролистал заготовленную заранее речь. Пришло время, чтобы возвратить официально многострадальных учеников в Коноху, а заодно оповестить мир о надвигающейся угрозе. Возможно, Данзо наконец-то поймет, что пора объединиться, а не пытаться играть на несколько фронтов. Любой раздор внутри деревни в столь сложные времена приведет лишь к очередному кризису…***
Сознание возвращалось с трудом, словно она пыталась выбраться из весенней реки, с которой до сих пор не сошел лёд. Чакра внутри волновалась, не мешая сосредоточиться. Внутренний разлад мгновенно отразился и на силе. «Давай, вдох-выдох, все будет хорошо», — старалась девушка приободрить саму себя. Наконец лёд сошел, и она осознала саму себя лежащей в собственной комнате. На голове покоился кусок ткани, впитавший тепло тела, и поэтому ставший бесполезным. Тело немного побаливало, а чакра бежала своим привычным образом. «Ты практически стала устойчива к моей чакре, обычно биджу запечатывают в детей, чтобы они привыкали с самого детства пользоваться двумя источниками, а ещё и нарабатывать резистентность к ядовитой чакре». «Откуда ты все это знаешь?» «От предыдущих джинчурики, а ещё Кушина вела подобные разговоры с Какаши, пока ты был без сознания». «У меня есть прекрасный личный диктофон». Девушка приподнялась, пытаясь поправить подушку, чтобы сесть на кровати. Время утекало с каждым мгновением все быстрее и она не представляла, как же найти пресловутый двадцать пятый час в сутках. Дверь скрипнула, пропуская внутрь сначала запах чего-то тяжёлого и мускусного, а следом и женскую фигуру. Дзигоку прикрыла дверь и оглядела комнату, вероятно, ища ее. Рин нахмурилась, не понимая, что же она забыла в ее комнате. Девушка же тем временем не испытывая особых затруднений продолжила приближаться к ней, ловко подхватив стул из угла комнаты, она разместила его неподалёку от кровати, к следом присела на него сама. Где-то на фоне механические часы отбивали счёт, чтобы скрипнуть и остановится. Рин прижалась к спинке кровати, выпрямив спину, руки машинально сложилсь в замок. Впервые ей удалось посмотреть на таинственную Дзигоку-сан настолько близко, всего лишь пара десятков сантиметров разделяла их друг от друга. Наконец-то Нохара осознала, что женщина куда старше, чем казалась на первый взгляд. Спокойное и отстраненное выражение лица хранило отпечаток печали и явной усталости. В руках же покоилась памятная книга, где в прошлый раз Рин случайно подметила фотографию. Хозяйка комнаты склонила голову, задавая немой вопрос. — Ты же наверняка хочешь узнать откуда у меня эта интересная фотография, — Дзигоку аккуратно достала кусочек старой бумаги, сверкнув выкрашенными в черный ногтями. Вздохнув, она продолжила: — Когда-то мы работали с твоей матерью вместе — вот и все, думаю, тебе это явно нужнее. Женщина издала странный смешок и передала фотографию Рин. На ней две девушки лет двадцати радостно смотрели в камеру. Мимоходом Нохара подметила, что когда-то у матери были длинные волосы, а в остальном они были до ужаса похожи, словно два теневых клона. Именно такое странное сравнение пришло в ее голову. Дзигоку привстала, словно говоря, что больше ничего не хочет рассказывать, но Рин настойчиво впилась в ткань хаори. — Пожалуйста, расскажите о маме больше, — моляще протянула она. Сердце пропустило удар, ожидая ответа, а внутренняя часть губы закровоточила. За окном истошно кричали птицы, сражаясь за одни им известные вещи. Женщина одарила ее нечитаемым взглядом и аккуратно расценила пальцы Рин. — Разве я способна рассказать больше, чем твоя собственная мать? Если она решила молчать, то кто я, чтобы нарушать волю покойного, но все же поведаю тебе одну презабавную вещицу. Способных детишек искусно отбирают ещё в первые дни академии или приюта, кто знает, куда дальше их занесет судьба. Твоя мать прошла этот путь по собственной воле и глупости отказавшись от помощи клана. Там мы с ней и познакомились, — Дзигоку сделала пару шагов назад, отходя к двери. — Думай всегда своей головой и не наступай на фамильные грабли. Дверь тихо затворилась, а в комнате витал все тот же тяжёлый и стойкий аромат. Казалось, что его хозяйка также ярко отпечатывалась в жизни людей, которые ее окружали. Рин резко вскочила с постели и не понимала сломать ли ей что-то от злости — об этом она мечтала ещё давно, но не позволяла — или бежать скорее, словно гончей, по следу матери. Голову пришибло осознание — зеркало! Она же просила Кушину-сан забрать его из ее дома. Зеркало, которое приходило к ней порой во снах и по сей день могло стать хорошей зацепкой, а следом стоит наконец-то навестить своих остальных многострадальных родственников. Время не ждёт.***
— С какой стати! — воскликнула Кушина, швыряя со стола на пол кипу бумаг. — С какой стати полное медицинское освидетельствование и допрос в отделе дознания? Минато устало разминал виски, пытаясь прогнать мигрень, которая мучила его с начала заседание, а потом накрыла особенно сильной волной при возвращении домой. Скрестив руки на груди, он откинулся на спинку стула, испытывая огромное желание поспать или приложиться головой о что-нибудь покрепче, дабы прекратить собственные страдания. — Это единственное, что мне удалось сторговать. В обмен на это полное восстановление в рядах шиноби Конохи. Девушка раздражённо дернула плечами. — Я понимаю, что это необходимо, но столько лишних и абсолютно как неподконтрольных, так и враждебных людей. Меня не оставляет плохое предчувствие… Тем более, если там будет Данзо, ситуация становится откровенно плохой, ну ладно, — Узумаки дернула головой, словно пытаясь вытряхнуть плохие мысли. — Все будет хорошо, утро вечера мудренее. Нам надо отдохнуть и подойти к этому со свежей головой. Отдыхай, дорогой, а я пока проведаю Рин. Девушка подошла к своему мужу и оставила лёгкий поцелуй сначала на одной, а потом и другой щеке, следом загадочно улыбнулась и энергично скрылась за дверью. — Что же ты со мной творишь, — прошептал Минато, понимая, что не в силах удержать идиотскую улыбку, которая появилась на его лице. А в глубине сердца взыграла тревога: Кушина никогда не сдавалась так быстро.