Что сказал мертвец?

      Больше всего Тору хотел принять ванну. Он долго мыл руки в туалете полицейского участка, снова и снова ударяя кулаком по дозатору и тщательно растирая мыло между пальцев, но кожа все равно зудела. Ему чудился запах меди и желчи, и единственным способом от него избавиться была ванна.       Ванна, плотный ужин, а потом — долгий сон. Или уже обед? Он потерял счет времени.       Когда приехали копы, он сидел на постели Адама, безучастно глядя в пространство. В одной руке у него был телефон, а в другой — горячая ладошка Адама, который жался к его плечу.       «Вам придется проехать с нами», — сказал офицер с жидкими рыжеватыми усами и Тору только кивнул. У него не было сил на споры. Ему было холодно. Разговор с мертвецом ничего не дал, только отнял у него остатки сил. И раскрыл его секрет.       Все время, пока они ехали в участок, Тору думал о том, что расскажет копам Адам. Мальчик плохо переносит стресс. Оставалось надеяться, что никто не воспримет бредни про говорящие трупы всерьез. Адам же явно в шоке после покушения. И все же Тору не чувствовал себя в безопасности.       Сложно чувствовать себя в безопасности, когда ты убил человека и едешь в участок на заднем сидении полицейской машины.       Виноватым он себя тоже не чувствовал. Было просто ужасно холодно. Ему не позволили переодеться. Смену одежды привез адвокат, которого впустили к нему только через несколько часов ожидания в пустой комнате для допросов. За все это время Тору сказал только одно: «Я защищал Адама Кинга. В него выстрелили — я метнул нож в стрелявшего. Почему весь в крови? Пытался оказать первую помощь…».       Адам хотел поехать с ним в одной машине, но его не пустили. Тору оказался один за решеткой на заднем сидении. Как преступник. Полицейским Адам твердил, как заведенный: «Он не виноват, он спас мне жизнь!», и плакал, пока автомобиль не тронулся с места.       К моменту, когда присланный Адамом адвокат добился его освобождения, прошли почти сутки с визита киллера в квартиру Кинга. Снова стемнело. Тору спокойно выслушал, что ему не станут предъявлять обвинения, но лучше пока не покидать город, не сообщив об этом полиции. Усатый офицер смотрел на него без симпатии.       — Что-то слишком вам не везет в последнее время, мистер Купер, — произнес он, прощаясь. Тору только кивнул. Он страшно устал. Голова была набита обрывками бесед: с Адамом, с трупом, с полицейским, с адвокатом, — как плюшевая игрушка обрезками ткани. У него не был ни сил, ни времени все это осмыслить. Он хотел только согреться. И спать.       Выйдя из участка в сырой октябрьский вечер, Тору увидел Адама, закутанного в ярко-красный шарф поверх короткого черного пальто. Он топтался у автомобиля, сунув руки в карманы и даже подпрыгивая на месте, чтобы согреться. Тору открыл рот, чтобы окликнуть его, но заколебался. Адам будто почувствовал его взгляд. Вскинул голову и, просияв, бросился навстречу, едва не сбил Тору с ног, обнял, ткнулся горячими губами в лицо.       — Тору! Тору! — бормотал он, всхлипывая от радости.       Тору погладил его по воротнику. Ему вспомнился щенок, живший когда-то у соседей. Он также бросался навстречу Тору, стоило тому войти во двор, и принимался вылизывать лицо, пытаясь опрокинуть на траву. Мама смеялась.       — Поехали отсюда, — прошептал Тору. От Адама веяло теплом. Он прикрыл глаза, чтобы удержать это ощущение. Неизвестно, сколько оно продлится. Благодарность остынет, и Адам может решить, что Тору пугает его больше, чем неизвестный убийца. Тот по крайней мере не болтает с трупами.       Адам кивнул, напоследок снова поцеловал его в щеку и поспешил сесть за руль. Тору снова с тоской подумал о горячей ванне.       — В квартиру я сейчас не вернусь, — сказал Адам, когда машина тронулась с места. — Поехали в гостиницу? Снимем номер на двоих. Нам никто не помешает. Поговорим… Кстати, что они сказали? Меня так и не пустили к тебе, хотя я все время торчал здесь. Хорошо, что мистер Картер все уладил… Он ведь все уладил?       — Мне не предъявили обвинение, — пожал плечами Тору.       «Но я не знаю, что будет дальше».       Против гостиницы он не возражал. Было бы глупо вернуться сейчас в квартиру. Убийца захочет завершить начатое. И это ведь место преступления? Полиция, наверное, все там опечатала.       — Что ты им рассказал? — спросил он, глядя на красные огоньки машин, несущихся по проспекту перед ними.       Адам бросил на него взволнованный взгляд, крепко стиснув руль:       — Что ты меня спас. И что я не знаю, кто этот мужик. И почему он хотел меня убить, тоже не знаю. Он просто ввалился в квартиру и начал стрелять. Все.       — Ты не говорил им, что я… — Тору не нашел, как сформулировать вопрос. Что я беседовал с мертвецом? Прежде Тору никогда не говорил об этом вслух.       — До этого разбил мне нос и отлично метаешь любые предметы? — хихикнул Адам. — Нет, не говорил. Хотя я правда не ожидал, что ты у меня — настоящий Бэтмен.       Тору удивило это собственническое «ты у меня» даже сильнее, чем тот факт, что Адама совсем не испугали его способности. Может, Адам просто решил, что ему это почудилось с перепугу?       — Я уже лет пятнадцать метаю ножи и стреляю из лука, — зачем-то сообщил он, продолжая смотреть на дорогу. — Стресс снимает.       — Охренеть, — простодушно отозвался Адам, притормаживая на светофоре. — Вот чем надо было заниматься, а не ирландский степ плясать. Только танцевать мне все равно очень нравится.       Тору бросил на него задумчивый взгляд. Кажется, это беззаботное создание даже не понимает, как мало шансов выжить у него было в тот вечер, когда Тору ворвался к нему в квартиру. Он ведь мог метнуть не тапок. А нож, который уже был у него в руках. Тору впервые видел кого-то настолько безрассудно-бесстрашного. Прежде ему даже не приходилось вынимать нож, чтобы противник ощутил угрозу. Адам даже с лезвием у горла продолжал шутить и болтать.       Наверное, он — псих, почище самого Тору.       — Ты танцуешь ирландский степ? — спросил Тору и поднес озябшие ладони к печке. На мизинце ему почудилось бурое пятнышко. Тору раздраженно его потер и тут же обнаружил, что на коже ничего нет.       — Ага, — кивнул Адам, заворачивая на какую-то неприметную улицу, слабо освещенную фонарями. — Один год даже танцевал в лондонской труппе. Но потом об этом прознал папочка, выписал мне пиздюлей, и пришлось все бросить.       Он затормозил у старинного здания, на котором светилась надпись «Отель Миллениум», заглушил мотор и повернулся к Тору.       — Спасибо, что спас мне жизнь, — Адам не включил свет, но Тору все равно видел, как блестят в полумраке его глаза. — Не знаю, что бы я делал, если бы не ты. Наверное, отсвечивал уже в каком-нибудь морге, с дыркой во лбу.       Тору фыркнул.       — Пожалуйста, — кивнул он. — В благодарность приму хороший ужин и горячую ванну.       Все это звучало так буднично. Но Тору и в самом деле не чувствовал себя спасителем. Или убийцей. Он сделал то, что сделал, только и всего. Из всей этой ситуации он вынес лишь одно — вряд ли это Адам пытался убить своего отца. Раз его самого пытались пристрелить.       — А поцелуй? — шепнул Адам, придвигаясь ближе и облизывая пухлые губы. От него пахло цветочным парфюмом и исходил жар такой силы, что Тору на мгновение позабыл свои мечты о ванне. Он потянулся навстречу этому жару.       Оказывается, вовсе не обязательно было уметь целоваться. Можно было просто прильнуть к Адаму, позволив ему все, что он хочет, и просто пить его тепло, дрожа от желания прижаться еще ближе.       Сделать это мешали автомобильные кресла, но Адама, кажется, это не волновало. Вцепившись тонкими пальцами в ткань пальто, он покрывал поцелуями лицо Тору, ласкал его рот горячим язычком, целовал шею, насколько это позволял провонявшийся участком шарф. И Тору купался в его пылкой обжигающей страсти, не очень-то понимая, чем она вызвана.       Может, Адама возбуждают убийства? Или это такая реакция на стресс. Кажется, если бы Тору попросил его отсосать ему прямо здесь, на освещенной парковке в центре города, Адам бы это сделал.       В какой-то момент Тору ощутил, что эти поцелуи весьма сильно на него влияют. Так сильно, что заныло в паху.       — Идем в отель, — прошептал он, отстраняясь. Кажется, Адам расценил его слова по-своему, по крайней мере, он ничуть не огорчился, а только многозначительно улыбнулся ему, снова облизываясь.       Спустя каких-то минут пятнадцать они оказались в номере, за который Адам заплатил сам.       Номер был, разумеется, люксовым. Ничто другое не было достойно Адама. Просторная гостиная в нейтральных кремовых тонах с окнами, выходящими на проспект. Далее — спальня с огромной постелью и кучей подушек. Тору немедленно ощутил желание растянуться на ней и не двигаться по крайней мере сутки. Мышцы сводило от холода и долгого сидения на неудобном пластиковом стуле.       — Я приму ванну. Закажешь ужин в номер? — спросил Тору, стягивая с себя пальто.       — А что ты хочешь на ужин? — Адам небрежно бросил шарф в кресло и потер глаза кулаками.       — Что угодно. Мясо. Говядину. Много. И что-нибудь выпить.       Адам кивнул и направился к телефону.       Ванная здесь тоже была просторная. Не бассейн, как в квартире Адама, но весьма приличных размеров. Тору долго тер мочалкой руки, пока кожа не покраснела и не начала саднить. Но когда он подносил их к лицу, ему все равно чудился легкий запах меди. В голове бились обрывки разговоров, хотя сил на их осмысление все еще не было.       Прежде он никогда не создавал мертвецов. Только беседовал с теми, которых привозили к нему из моргов. Убить оказалось проще, чем об этом писали в книгах. Он и прежде подходил к краю.       Непросто быть подростком, если заметно отличаешься от всех. Неважно чем: умением говорить с мертвецами, жизнью в похоронном агентстве или просто разрезом глаз. Тору не любил привлекать других для решения своих проблем. Вместо этого он дрался, нападал исподтишка и угрожал. С одним парнем было особенно сложно. Он бил Тору один и с дружками, слишком здоровенный, чтобы Тору мог с ним сладить.       Однажды Тору выследил его до самого дома. Прикормить щенка хулигана оказалось проще простого. В следующий раз они встретились на лужайке перед крыльцом. Четырехмесячный лабрадор лежал у ног Тору, беззащитно подставив пузо, и махал хвостом. «Отличный пес. Будет очень жаль, если с ним что-то случится. Знаешь, они ведь едят что попало. А на улице чего только не найдешь: отрава, битое стекло…». Тогда хватило слов. Всегда хватало. Люди чувствуют, когда ты бросаешься пустыми угрозами, и когда готов их воплотить. Тору верили. Ему не приходилось по-настоящему пускать оружие в ход.       В момент, когда Тору выхватил из кармана нож, у него не было цели убивать. Он только должен был остановить того парня. Помешать ему сделать еще выстрел. Парень был опасностью, и тело само приняло решение. Наверное, окажись он снова в той ситуации, Тору поступил бы так же. Выхватил бы нож и всадил прямо в глаз «курьера». А потом допросил его, еще теплого, даже не начавшего остывать. И все же при мысли об этом Тору слегка подташнивало, а в груди появлялась дрожь, как от холода.       Сделав напор посильнее, Тору сел на дно ванны и позволил этой дрожи вырваться наружу хриплыми сухими рыданиями, похожими на истерический смех. Так продолжалось некоторое время, но вскоре он успокоился. Ванна практически наполнилась, и Тору закрыл кран, чтобы улечься в воде, прикрывая глаза. Возможно, он даже задремал, пока не услышал деликатный стук в дверь.       — Тору? — полумрак ванной прорезал тонкий луч света. — Ужин принесли.       Адам вошел и прикрыл за собой дверь. Тору видел его изящный силуэт сквозь ресницы. Он только улыбнулся. Наверное, с этим парнем, Адамом, тоже что-то сильно не так, если он снова и снова тянется к убийце, говорящему с трупами.       — Иди сюда, — позвал Тору, не открывая глаз.       Адам не стал ничего спрашивать или отнекиваться. В этом тоже была своя прелесть. Послышался шорох торопливо снимаемой одежды, а потом волос Тору нежно коснулась тонкая рука. Кажется, он даже начал привыкать к легким прикосновениям и откровенному бесстыдству Адама, с которым он, раз за разом, врывался в реальность Тору. С легким плеском Адам погрузился в воду, усаживаясь на его бедра и выдыхая:       — Так не больно?       Тору молча притянул его к себе, укладывая сверху. Сейчас, после горячей воды, их кожа наконец казалась одинаковой температуры. Но от прикосновения к Адаму Тору все равно бросило в жар. За гортанью возникла знакомая щекотка. И очень похожее ощущение тут же отозвалось внизу живота, быстро превратившись в пульсирующий горячий сгусток.       Он обнял Адама, обводя пальцами каждый позвонок и медленно спускаясь от шеи вниз. Тот чувственно вздохнул и прижался губами к шее Тору, будто тот был вожделенным стаканом воды, а Адам умирал от жажды.       — Я боялся, что больше никогда тебя не увижу, — прошептал Адам, скользя губами по влажной коже Тору и потираясь животом о его живот. Вода, волнуясь, тихо плескалась через край на безукоризненно чистый кафель.       — Думал, я тут утонул? — усмехнулся Тору. Ему не хотелось говорить. Нравилось просто прикасаться. Но Адам, очевидно, не умел молчать.       — Дурак, — фыркнул он, касаясь губами уголка рта Тору и все нетерпеливее ерзая на нем. Синие глаза в темноте казались почти черными. Тору очень хотелось спросить, что насчет его любовника? Рассказал ли Адам ему о том, что его пытались убить. И если да, почему Адам сейчас здесь, с ним, а не в объятьях своего «любимого».       Но вместо расспросов Тору молча просунул руку между их телами и погладил возбужденный член Адама. Очень странное ощущение — гладить чужой член. Но ему понравилось. И Тору сдвинулся чуть ниже, так, чтобы их члены соприкоснулись, а затем обхватил их ладонью. Адам вздрогнул всем телом и застонал, роняя голову на плечо Тору.       Тору погладил снова, медленно и размеренно. Еще более странным ему показалось, что другой человек вдруг оказался в его власти. И не только не противился этому, но подбадривал Тору чувственными стонами и вздохами, прикусывал влажные от воды губы, нетерпеливо толкался ему в ладонь, когда Тору замедлялся.       Ощущения от собственных ласк смешивались с возбуждением от реакции Адама на них. Это было так… причудливо — чувствовать одно и то же. Словно между ними вдруг возникла особая двусторонняя связь. Для этого не требовалось особых усилий, не нужен был его «дар». Хватало простых прикосновений.       Вскоре Тору стало не до размышлений. Он тоже застонал, двигаясь быстрее, и крепче прижал к себе Адама. Вода плеснулась через край ванны, но никто этого не заметил. Адам со стоном прижался к его губам и во всю хозяйничал языком у него во рту, то и дело всхлипывая от наслаждения.       В момент, когда он достиг разрядки, Тору показалось, что тепло, которое исходило от Адама, охватило вдруг все его тело, пропитав каждую клеточку. И схлынуло. Осталась только приятная усталость.       — А говорил, что девственник… — тихо хихикнул Адам, когда обрел способность говорить, и сделал попытку соскользнуть с Тору, но тот машинально удержал его за ягодицу. — Мне давно не было настолько хорошо…       — Правда? — искренне удивился Тору. Он собирался сказать, что дрочить научился виртуозно, но это откровение сбило его с толку. — Может, твой занятой парень — не очень хороший любовник?       — Не хочу о нем говорить… — вдруг помрачнел Адам и сделал новую попытку слезть с Тору.       — Мне тоже было хорошо, — признался Тору, позволяя Адаму подняться.       — Значит, нужно будет закрепить результат позже, — тот бросил ему кокетливый взгляд через плечо и стянул с вешалки халат. — Поваляешься еще или пойдем ужинать?       Вода уже остыла, да и лежать среди клочьев спермы не было никакого удовольствия. Тору поднялся и тоже набросил на плечи халат.       — Почему ты не хочешь говорить о нем?       Адам замер в полушаге от двери.       — Я звонил ему целый день, хотел рассказать, что случилось, — тихо признался он, не оборачиваясь. — Он не брал трубку. А когда все-таки взял, то наорал на меня за то, что я звоню ему в разгар совещания. Хотя он всегда отключает звук…       — Так он не знает? — спросил Тору, подходя ближе. Адам казался совершенно раздавленным. Тору попытался представить, что чувствовал бы на его месте, но у него ничего не вышло. В жизни Тору просто не было никого, кому он позвонил бы, чтобы сообщить о том, что его пытались убить.       Адам отрицательно мотнул головой, но не успел Тору что-нибудь сказать, как Адам вдруг прильнул к его груди, обнимая за шею.       — Ну и в жопу его… ведь теперь у меня есть ты, солнышко. Ты ведь есть у меня, правда? — Адам вскинул на Тору пронзительно-синий взгляд, полный такого чувства, что Тору стало не по себе. Никто прежде не хотел его присвоить. И Тору пока не определился, что ему с этим делать.       — У нас тоже — свободные отношения? — спросил Тору с легкой усмешкой.       — Не знаю, — Адам робко улыбнулся и приподнялся на носки, чтобы коснуться уголка губ Тору. — Как захочешь.       А в следующую минуту он уже выскользнул за дверь, шлепая босыми ногами по паркету. Поднял блестящую крышку на одном из блюд и с грохотом опустил ее обратно. Схватил бутылку темного стекла и закружился по комнате на цыпочках, будто балерина.       — У нас есть вино! Давай наклюкаемся в честь нашего спасения?       Тору рассеянно кивнул, тут же переключившись на размышления о том, какая Адам сложная личность. Еще вчера он изображал из себя хрестоматийного соблазнителя, а теперь скорее отыгрывает принцессу, спасенную рыцарем. И Тору не знал, насколько ему подходит эта роль. Он прежде изображал только гробовщика.       Но они всё-таки исполнили желание Адама и наклюкались. Адам — так уж точно. Он почти не ел, всё бросал на Тору восхищённые обжигающие взгляды и болтал без умолку о какой-то ерунде. Например о том, как весело было танцевать в лондонской труппе и что именно в Англии он понял, что нельзя себя стыдиться. Что геи — тоже люди. Хотя мама и говорила примерно то же самое раньше.       Тору кивал, потягивая вино. Болтовня его не напрягала. Обычно Тору быстро становилось неловко или скучно, но Адам был достаточно харизматичен, чтобы его треп не утомлял, и достаточно самодостаточен, чтобы не требовать от собеседника ничего, кроме символического присутствия.       Расправляясь с заказанным для него стейком, Тору размышлял о том, как такая милая и понимающая женщина, какой явно была миссис Кинг, умудрилась выйти за такую паскуду? Впрочем, его мама когда-то совершила аналогичную ошибку.       — Расскажи про свою маму? — вдруг попросил Адам, наглым образом положив голову на колени Тору, стоило только покончить с ужином. — Какая она была?       Тору задумался. Он не говорил о матери уже много лет. Кажется, в последний раз его спрашивали о ней еще в школе, когда он едва говорил по-английски.       — Она была очень нежной, — сказал Тору, глядя в стену. — И тихой. Говорят, все японки очень тихие, но это неправда. Наша соседка была ужасно крикливой женщиной. А мама… она никогда не повышала голос. Кричал только отец. И руки у нее всегда были теплые.       Он снова вспомнил белые ступни на татами, приоткрытую дверь и голос мамы: «Смотри, смотри, Тору, как красиво!».       Адам осторожно взял его за руку и погладил пальцы. Потом вдруг поднес ее к губам и поцеловал в середину ладони.       — Она давно умерла, да? — спросил он, но вдруг смутился. — Ой, прости… Если тебе больно, можем сменить тему.       — Мне было шесть, — Тору зябко повел плечами. Ему вдруг стало холодно, словно он спустился в свой подвал. — Пойдем под одеяло?       Адам только обрадовался поводу оказаться в постели. Они заперли дверь на ключ, потушили свет и забрались в кровать. Тору снова остался без пижамы. И его немного волновало то, что Адам прижимается к нему, обнаженный и, кажется, абсолютно счастливый по этому поводу.       — А с кем ты жил, когда ее не стало? — вдруг поинтересовался Адам, поглаживая Тору по груди.       — Отец привез меня в Америку. Я вырос с бабушкой и дедушкой. Это было их похоронное агентство, — отозвался Тору. Эта часть истории давалась куда легче. — Они умерли три года назад. Попали в аварию на шоссе.       — Грустно, — вздохнул Адам. — Ты сильно их любил?       Тору пожал плечами.       — Они были нормальными. Заботились обо мне. Но мне все равно казалось, что мы так и говорим на разных языках, — произнес он, машинально поглаживая Адама по волосам. — Знаешь, когда отец привез меня, я говорил только по-японски. Они не знали, что со мной делать. А он просто уехал, оставив нас разбираться самих.       — Тебе тоже не повезло со своим стариком, да? — сочувственно вздохнул Адам. Тору неопределенно кивнул. Он только сейчас осознал, как похожи их семейные истории.       — Надеюсь, его тоже кто-нибудь убил. А что насчет твоей мамы? Ее давно не стало?       — Почти десять лет назад. Мне было шестнадцать, — Адам вздохнул и коснулся губами плеча Тору. — Она была самым близким для меня человеком. Всегда поддерживала. Когда я признался, что мне нравятся мужчины, она не то что не ругала меня, а просто вздохнула и сказала, что очень хорошо меня понимает. И подарила пачку презервативов. И на танцы я попал тоже благодаря ей. Плохо, что самые лучшие люди уходят так рано…       Тору не знал, что на это можно ответить. Он понимал боль Адама так же, как свою, но что толку об этом говорить? Тогда Тору поднял его лицо за подбородок и прижался к губам. Кажется, больше разговоров Адам любил только поцелуи. Благодарностью ему был тихий вздох.       Несколько восхитительно долгих минут они неторопливо целовались. Тору вдруг поймал себя на том, что уже не столько позволяет ласкать себя, сколько сам целует Адама и это доставляло не меньше удовольствия.       — Где ты был всю мою жизнь? — выдохнул вдруг Адам, открывая глаза и встречаясь с Тору взглядом.       — В похоронном агентстве, — усмехнулся тот, поглаживая его по волосам.       Тору с легким удивлением отметил, что Адам так и не спросил о его умении беседовать с трупами. Может, он и правда забыл об этом от шока? Наверное, так было бы лучше для всех.       — Значит, папочка своей кончиной сделал мне целых два подарка, — улыбнулся Адам, снова устраивая голову на плече Тору. — Спасибо ему за это…