Что сказал мертвец?

      Когда на потолке наконец появились первые светлые полосы приближающегося рассвета, Тору выбрался из футона и беззвучно прокрался в кухню. Адам продолжал спать, сбросив с себя одеяло. Теплый, напитанный влагой воздух струился в комнату через распахнутое в ночь окно.       Тору поставил чайник, высыпал в фильтр смолотый кофе. В голове было гулко и туманно. Он так и не смог уснуть, снова и снова прокручивал образы грядущего дня. Тору давно не был настолько взволнован.       Узкая улочка за окном арендованной квартиры еще дремала. Листья раскидистого гинкго серебрились от недавнего дождя. Тору пролил кипяток на измельченные в пыль кофейные зерна. Он старался думать только о кофе и теплом аромате, разливающемся по тесной кухне, о предрассветном дожде, о поскрипывающих под ногами досках, о светлых волосах Адама, рассыпанных по смятой наволочке. Но мысли то и дело соскакивали с безопасной тропы.       Накадзима Йоко. Четыре аккуратных иероглифа. Тору мог бы написать их, почти не задумываясь. И дело не в полугоде усердных занятий японским. Эти иероглифы скрывали последнего человека, связанного с мамой.       Два месяца назад, когда они с Адамом только планировали эту поездку, Тору нашел неожиданное применение полученной от агентства выплате — он нанял частного детектива.       Тору сам не мог сказать, что хотел этим добиться. То есть, задача была проста — отыскать семью мамы. Тот самый дом, что иногда все еще являлся ему во снах. Огромный дом в европейском стиле с вечно цветущим садом. Тору знал место (небольшой городок в одной из южных префектур) и фамилию — Накадзима. Не знал только, что станет делать, когда семья отыщется. Он больше не был маленьким мальчиком, которого легко прогнать с порога, как попрошайку. Но захочет ли он вообще являться на порог к людям, которые не желали его знать?       Вопрос решился неожиданно: никакой семьи больше не было. Осталась только Йоко — младшая сестра мамы. С маленькой нечеткой фотографии, присланной детективом, на Тору смотрела молодая, коротко стриженная женщина неясного возраста. Тору вполне мог бы счесть ее своей ровесницей. Упрямая линия рта, острый подбородок, кокетливо уложенная набок челка. Она походила на кого угодно, кроме мамы. Но оставалась единственной ниточкой, к ней ведущей.       «Родители умерли», — написал детектив. — «В прошлом году, один за другим...». К отчету прилагался адрес.       Тору не стал связываться с этой женщиной — своей тетей — заранее. Это дало бы ей возможность отказать во встрече письменно, а это его не устраивало. Тору хотел посмотреть ей в глаза.       — Доброе утро, солнышко, — послышался голос, и Тору обернулся. На пороге стоял Адам в небрежно наброшенном халате, как всегда растрёпанный и немного забавный спросонья.       — Ты чего так рано? Разбудил? — Тору обнял его одной рукой и уткнулся носом в теплую шею.       Пальцы Адама зарылись в его волосы, нежно погладили, будто кота.       — Холодно без тебя, — шепнул Адам и Тору, знавший, что этот человек-реактор никогда не мёрзнет, сразу понял, что Адам лукавит. — А ты уже выспался? Или волнуешься?       Тору промычал что-то неопределенное и отвернулся, чтобы выбросить мокрый фильтр.       — Хочешь кофе? — спросил он, вынимая из упаковки еще один бумажный конвертик.       — Хочу тебя, но кофе тоже сойдёт, — Адам улыбнулся, чмокнул Тору в щеку и отошёл к окну, рассматривая живописный пейзаж.       За крышами домов и переплетениями зеленых ветвей было видно море. Корабли на горизонте казались совершенно игрушечными, а само море — нарисованным. Что не делало его менее прекрасным. Хотя сейчас его почти скрыли легкие дождевые облака, обещавшие исчезнуть с первыми солнечными лучами.       Тору снова включил чайник и вынул еще кружку.       — Спина от футона не болит? — спросил он, чтобы не думать о Йоко.       — От футона или от наших вчерашних упражнений? — усмехнулся Адам, обернувшись. Несмотря на нервное состояние Тору, которое он впрочем старательно прятал, Адаму удалось вчера затащить его в постель. И японский картонный домик едва устоял.       Тору фыркнул и швырнул в мусор еще один фильтр.       — К нашим упражнениям ты привычный, — он передал чашку Адаму и обнял его освободившейся рукой. — А ко сну на полу — не очень. Еще не скучаешь по дому?       — Немного, — Адам кивнул, осторожно принимая чашку и покачивая ее в ладонях. — Впервые за много лет я действительно почувствовал его настоящим домом. И все это — благодаря тебе.       Синие глаза одарили Тору внимательным взглядом, он почти кожей почувствовал: Адам ждёт его реакции на это заявление. И вместо ответа Тору прижался к его губам. Это было лучше, чем невыразительное «Я чувствую то же самое».       Некоторое время они целовались. Неторопливо и очень нежно. Им некуда было спешить: до поезда ещё оставалось несколько часов. Можно было наполниться близостью друг друга до самых краев.       Наконец, Адам отстранился, облизывая губы и тяжело дыша. Тору не удержался и погладил его грудь, проглядывающую сквозь полы небрежно запахнутого халата.       — Знаешь, — сказал Адам, обняв Тору за шею, — раньше я хотел избавиться от этого дома. Думал, зачем мне такая громадина, ведь семьи у меня никогда не будет. Но потом понял, что моя семья — это ты.       Тору улыбнулся и снова вспомнил о Йоко.       — А моя — ты, — прошептал он, но настроение уже перестало быть столь безоблачным. Несколько секунд Тору рассматривал свое отражение в кофейной глади, собираясь с мыслями. — Как думаешь, стоит вообще ехать?       — Конечно, стоит, — не раздумывая ответил Адам. — Во-первых, ты перестанешь мучиться неизвестностью. Во-вторых, даже если твоя тетя не захочет общаться с тобой, скорее всего не пожалеет пары фотографий. А в-третьих… перестань притворяться, будто тебе все равно. Я же все чувствую. И ты можешь со мной поделиться.       Тору, помедлив, кивнул.       — Я даже не знал, что у мамы была сестра, — медленно произнес он, глядя в кружку. — Не помню, чтобы она хоть раз о ней говорила. Может, они не были близки? Все же двенадцать лет разницы… Может, у Йоко и нет ни одного ее фото.       — Может, — Адам сел напротив, протянул руку через стол, чтобы коснуться запястья Тору. — Но ты не узнаешь, пока мы сами не спросим об этом. Потому мы и здесь, чтобы тебе стало легче.       Тору снова кивнул и поднял голову.        — Да, ты прав. Спасибо, что поехал со мной. Без тебя это бы слишком напоминало… не знаю. Визит в семейный склеп, — он усмехнулся.       Тору до последнего опасался, что в долгожданную поездку ему придется отправиться в одиночестве. Адаму предстояло уладить слишком много дел. И если нанятый им тренер по танцам мог подождать, то «Кингдом» и судебные дела ждать не могли.       Окончательная сделка по продаже компании состоялась в конце апреля. Адам подписал все бумаги под руководством мистера Картера и пары нанятых финансистов. Круглая сумма упала на счет Адама, но того, кажется, больше радовал сам факт избавления от компании и связанных с ней обязательств. По крайней мере в особняк он влетел совершенно окрыленный. В тот же вечер они забронировали билеты в Японию.       Оставался еще суд, но он должен был состояться только осенью. А пока всеми делами, в том числе защитой Элизы, занимался мистер Картер. Пока Тэйлор оставался за решеткой — назначенный за него залог в миллион долларов никто не спешил вносить — Элиза из обвиняемых стала свидетельницей. Мистер Картер объяснял что-то про сделку со следствием, но Тору едва его слушал. Его мысли были поглощены Японией. И волнением Адама, которое проступало каждый раз, когда разговор заходил о предстоящих слушаниях. Кажется, мысль о встрече с Тэйлором, пусть и далекой, не вызывала у Адама никакого энтузиазма. Но не то чтобы Тору огорчался по этому поводу.       Без четверти двенадцать они прибыли на вокзал. В купе на двоих Адам сразу сунул нос в коробку с ланчем, купленную на вокзале, а Тору на свою едва взглянул. На коленях Тору держал раскрытый отчет детектива. Его строчки намертво врезались в мозг, но Тору продолжал скользить по ним взглядом. Мэзуми и Йоко. Когда мама умерла, Йоко было всего семнадцать. И последние семь лет они не общались. Помнит ли она хоть что-то? Мэзуми. Оне-сан.       Тору произнес это вслух, прислушиваясь к звучанию.       — Что? — Адам вскинул голову от телефона. — Что ты говоришь?       — Оне-сан, — повторил Тору.       Он закрыл отчет и спрятал телефон в карман.       — Так здесь принято обращаться к старшей сестре. Интересно, Йоко звала ее по имени? Я… вообще никак не могу привыкнуть к мысли, что у мамы было имя, — он неловко усмехнулся и потянулся к своему бэнто, просто чтобы чем-то занять руки. — Я ведь совсем ничего о ней не знаю, если подумать. Да и о Японии тоже.       — Ты однозначно знаешь больше меня, — Адам тоже отложил телефон и внимательно посмотрел на Тору. — Если бы не ты, я бы заблудился здесь в первые пятнадцать минут.       Тору неопределенно кивнул. За окном мелькал перенасыщенный зеленью пейзаж. Теперь мысль о том, что он всерьез собирался жить здесь, казалась Тору нелепой. Он думал, приезд в Японию станет возвращением домой. Но чувствовал себя случайным гостем. Все, что у него было — воспоминания о доме. О снеге и шагах мамы по татами. Настоящий его дом был в Америке. В огромном особняке Кингов. Рядом с Адамом.       Тот будто почувствовал его мысли, пересел на койку рядом с Тору и прижался к его плечу.       — Все будет хорошо, — шепнул он. — А если не будет — я рядом.       Тору отставил бэнто в сторону и взял Адама за руку. Кажется, за почти тридцать лет своей жизни, он не слышал слов лучше.       — Я тебя люблю, — прошептал Тору. — Очень.              Дом оказался куда меньше, чем помнил Тору, но сад цвел все так же бурно. Пахло летом.       Тору машинально поправил воротник рубашки, бросил короткий взгляд на Адама. Тот молча взял его за руку и улыбнулся. Этого оказалось достаточно. Тору постучал. Прежде чем он успел собраться с мыслями, дверь открылась.       — Коничива, — произнес Тору.       На пороге стояла невысокая женщина с короткой стрижкой. Все еще молодая, но уже не юная. Строгая линия рта и внимательный взгляд выдавали в ней твердый характер.       Адам слегка поклонился, запоздало вспомнив о приличиях.       Йоко улыбнулась.       — Тору, — она кивнула ему, как старому знакомому. — Мэзуми сказала, что ты придешь.