Надлом

Артур вывел для себя три заповеди успешности. Первая из них гласила: маска должна быть не только эмоциональной. Настроение можно скрыть за пиджаком жёсткого кроя и за металлическими оправами комфортных очков. Плотная ткань одежды может скрыть неуверенную или неловкую походку, а отсвет линз спрячет подлинное выражение взгляда. И, конечно же, обувь: важно, чтобы подошва была по материалу такой, чтобы сама «отскакивала» от поверхности. Тогда и походка будет пружинистой, уверенной. И уже после того, как одежда «приучит» человека к определённому поведению в обществе, можно выбирать такую одежду, какую хочется самому, поскольку привычка никуда не денется. Но, конечно же, маска — не повод отказываться от себя. Для особо внимательных в костюме всегда должен быть какой-то особенный аксессуар, который расскажет о том, каков человек на самом деле. Но он будет маячком только для некоторых, для своих людей, которые вдруг заинтересуются его мыслями и чувствами. Если такое вообще возможно. Этим аксессуаром для Артура стал волнообразный зажим для галстука из серебра. Вторая заповедь гласила: заявляй о себе, где можешь. Конечно, это отнюдь не значило, что надо раскрывать рот везде, где не просят. Особенно, если ты малокомпетентен в вопросе. Но если есть возможность показать, что ты достаточно хорош (даже если ты не уверен в абсолютном успехе), то делай это. Лучше иногда выглядеть дураком, чем оставаться блёклой тенью самого себя. Если ты оказался дураком, тебя может извинить очаровательная улыбка и признание собственной ошибки. А если ты предпочёл зажаться в углу, это непростительно. Человек рождён, чтобы сиять. Даже если это сияние похоже на тень чёрной дыры, полученную через фотографирование радиотелескопов. И, наконец, третья заповедь: успешность никогда не должна стать злом. Оставайся добрым, насколько возможно. Наличие власти не означает, что нужно её использовать для подавления других. Однако доброта не должна означать мягкости. Жёсткость в отстаивании своих принципов, справедливость и свобода действий без причинения вреда другим. На этих трёх заповедях мистер Ливитт и создал нового себя. В глубине он оставался таким же неуверенным и боязливым, как обычно, однако внешне научился контролировать свои реакции настолько, что ни одно неосторожное движение ресниц не выдаст его. В конце концов, как он надеялся, его актёрская игра однажды просочится в его натуру, и он станет таким на самом деле. Третья заповедь была выведена спонтанно, в противовес мировоззрению Фрэнка Голдмана. Артур продолжал следить за ним. Стоит отметить, что будущий выпускник правового факультета весьма преуспел. Он действительно стал производить автомобили под известной франшизой и был в шаге от того, чтобы получить квалификацию барристера. Артур также слышал, что ему уже подготовлено место в палате. Ливитт завидовал ему, но когда он видел то, как Фрэнк обращается с людьми, которые, по его мнению, ниже статусом, у него шли неприятные мурашки по телу. Высокомерие, прикрытое холодной, пренебрежительной вежливостью, а также уверенность в том, что он вправе взять всё, что ему захочется, вызывало антипатию Артура. Фрэнк казался ему жестоким, и, наблюдая за той девушкой, Белиндой, которая была словно бы карманным аксессуаром этого заносчивого юриста, его сердце сковывала тревога. Ливитт и сам не заметил, как проникся симпатией к этой журналистке, которая, хотя и зачастую вела себя под стать своему кавалеру, была всё же абсолютно иным человеком. Он чётко видел, как эту девушку используют для придания ещё большей собственной важности, а вот она сама, похоже, любила Голдмана. По крайней мере, более преданного взгляда, обращённого на другого человека, он ещё не встречал. Зато однажды судьба преподнесла ему неожиданный подарок: возможность познакомиться с Белиндой поближе. И теперь он был по-настоящему к этому готов: стал аккуратнее, ухоженнее, отточил манеры и создал иллюзию уверенности. Одна из лекций, посвящённых макроэкономике, была прервана, когда в дверях аудитории появилась чуть взлохмаченная тёмная голова девушки. Робко оглядывая окружение, студентка, тем не менее, вплыла в помещение и посмотрела в глаза каждому студенту, присутствующему на занятиях. — Мисс Белинда Крайтон из факультета журналистики хочет сделать для вас небольшое объявление, — анонсировал выход девушки преподаватель макроэкономики. — Спасибо за эту возможность, и прошу прощения, что прерываю лекцию, — девушка прижала к своей груди большую папку с бумагами, и казалось, что она её успокаивает. — Господа и дамы экономисты, так вышло, что я хотела бы сделать карьеру в каком финансовом, экономико-политическом или экономико-юридическом издании. Светская хроника меня мало привлекает, мне хотелось бы писать о серьёзных вещах. В итоговой работе мне нужно представить хорошее интервью. Как экономисты, думаю, вы знаете всё самое интересное о проблемах страны, отдельных пластов социума и, конечно же, намного лучше владеете специальной терминологией, чем я. Я готова предоставить небольшое вознаграждение тому или той из вас, кто поучаствует в моей работе по подготовке интервью и немного поможет в понимании экономических дисциплин. Вознаграждение могу предоставить финансово или встречным обучением, например, ораторскому искусству или мастерству письма. Вдруг это тоже пригодится в работе кому из вас. Когда последнее слово вылетело из уст девушки, аудитория задумчиво молчала. Белинда выжидала какой-либо реакции, чаще останавливаясь взглядом на студентках, поскольку девушки более отзывчивы, чем юноши. Будущая журналистка с силой сжала пальцами папку: молчание затягивалось, и она рисковала уйти ни с чем. — Мисс Крайтон, возможно, Вам стоит оставить свои контакты, чтобы заинтересовавшиеся студенты могли сами Вас найти? Думаю, они сами озадачены Вашим предложением, и его тоже следует обдумать. Не считайте сразу, что это отказ, — предложил преподаватель. Но не успела Белинда что-то ответить, как Артур встал из-за стола и уверенно направился в сторону журналистки: — Я с удовольствием помогу Вам, мисс Крайтон, в обмен на уроки и ораторского искусства, и письма. Сжатые пальцы чуть ослабили хватку на папке, и в ответ на Артура обратился тёплый, благодарный и смущённый взгляд. Совсем не тот, что он видел, когда она высокомерно смотрела на людей, будучи рядом с Фрэнком. — Большое Вам спасибо, мистер… — Ливитт. Артур Ливитт. Не нужно меня благодарить, это всего лишь взаимовыгодное оказание услуг. Теплота исчезла из карих глаз, оставив холодную черноту. Журналистка лишь слегка усмехнулась: — Разумеется, мистер Ливитт. С тех пор два раза в неделю Артур и Белинда стали вместе проводить время, подготавливаясь к значимому для девушки первому большому интервью в её жизни. Студент-экономист подмечал в ней всё: осанку, манеру работы, тембр голоса, темп речи. Она была игривой по характеру, неустанно делала Артуру комплименты и будто бы намекала на большее. Но стоило Ливитту ответить на этот намёк, как перед ним возникала крепостная стена, обросшая тоннами льда. Журналистка могла пофлиртовать, но её сердце и разум целиком принадлежали Фрэнку Голдману. — Я не хочу ничего делать сегодня, — Белинда развела руками, посмеиваясь. — Я просто хочу сжечь всё к чертям и танцевать босиком на песке. — Зачем же ты позвала меня, если не собиралась работать? — Артур намеренно сохранял абсолютно незаинтересованное выражение лица, не давая понять собеседнице, что она интересует его чуть больше, чем просто партнёр по дипломному проекту. Девушка пожала плечами: — Не знаю… Наверное, я просто привыкла, что вечера пятницы я провожу с тобой. Это очень глупо с моей стороны. Она снова смутилась, но одновременно с этим и отстранилась. Она осознала совершённую ошибку и тут же выпрямилась, а на лице появилось холодное высокомерное выражение. — Думаю, я уже справлюсь с проектом и без тебя. Мне более незачем тебя беспокоить. Ты и так мне уже достаточно помог. Спасибо, Артур. Ливитт и не знал, что слова могут причинять такую боль. Внезапно весь его «надрессированный» образ разлетелся на мелкие осколки. Он не мог сдержать эмоции. Впервые за целый год. — Но… Мы же всё равно будем видеться? Как друзья? — Артур очень старался выровнять голос, но лёгкая дрожь всё равно выдала его. Белинда лишь покачала головой: — Боюсь, Фрэнку это не понравится. — Он даже не смотрит на тебя теперь, — внезапно сам для себя выпалил Артур, о чём уже очень сильно пожалел. На одно мгновение в глазах Белинды появилась вся глубочайшая боль, которую она испытывает в отношениях с этим заносчивым типом. Но лишь на мгновение. Она снова хладнокровно выпрямилась и посмотрела на него: — Я вновь благодарю тебя за помощь, Артур. Это был полезный опыт для нас обоих. Надеюсь, мои ответные уроки принесли тебе пользу. Когда ты выглядишь дураком, извинить тебя может только очаровательная улыбка. Студент-экономист применил именно этот инструмент: — Конечно. Мистер Додсон, наш преподаватель макроэкономики, уже пророчит мне будущее финансового аналитика, прогнозы которого будут транслировать по телевидению и в тематических блогах. Белинда вежливо улыбнулась: — О, я очень рада. Надеюсь, мистер Додсон и вправду пророчит тебе это потрясающее будущее. Ты его заслужил. — А я заслужил кое-что ещё? — Например? Артур знал, что у него опять ничерта не останется денег, как тогда, на первом курсе. В тот месяц ему буквально приходилось воровать еду у соседей по общежитию, чтобы как-то прокормиться и выжить. Но, и как тогда, ему снова было всё равно. Разве положено так вести себя финансистам? — Например… сходить со мной в джаз-бар вблизи отеля «Бридж»… Отметить твой успех в работе с дипломным проектом. Белинда побледнела как полотно. Артур помнил, как ей нравилась музыка там, и он надеялся, что сделает ей приятное таким предложением. Но, кажется, тем самым он вколол последний кинжал в её сердце. И в их хрупкую дружбу, если она вообще была. — Доброго дня и успехов в учёбе, мистер Ливитт. Надеюсь однажды услышать Ваши прогнозы по телевидению. Артур на автомате вновь очаровательно улыбнулся.