Take on the World — You Me At Six
Сентябрь 1997.
Споткнувшись о ножку кровати, Гермиона громко выругалась и прихватила мизинец правой ладонью, судорожно растирая ушибленное место. Казалось смешным, как можно было ежедневно совершать одно и то же глупое действие, когда за всё время нахождения здесь имелась возможность изучить каждый миллиметр пространства и запомнить все трещины, так или иначе препятствующие движению по комнате.
Она подняла глаза к небольшому столбу, который служил одной из главных опор установленной палатки, и вспомнила о том, что не вырезала уже привычные полоски со вчерашнего дня.
С момента как они волей случая оказались в этом лесу по её подсчётам прошло семнадцать или восемнадцать дней. Только на четвёртый день после ранения Грейнджер самостоятельно смогла подняться на ноги и без лишних просьб забрать перочинный ножик у Малфоя, имея потребность взять под контроль хотя бы такое элементарное дело, как подсчёт пройденного времени.
Они оба прекрасно понимали: перемещаться в другое место на данный момент было совершенно глупо, пока здесь продолжали действовать защитные заклинания, а лес находился в такой части, куда не подумал бы зайти даже самый увлечённый походами маггл.
Довольно большая палатка внутри напоминала один из стандартных одноэтажных домиков, которые чаще всего встречались в курортных зонах разных горнолыжных комплексов. Распределение пространства было настолько грамотным, что не возникало сомнений, кто именно заранее приложил к этому руку. Две комнаты, отделённые толстым пологом, вмещали между собой небольшую гостиную, где стоял среднего размера диван с мягкой обивкой, своей спинкой практически упираясь в круглый стол, на котором расположился горшок с растением, придававший помещению небольшую порцию уюта.
Ещё одной комнатой оказалась кухня, соседствующая с маленькой ванной, где умудрился поместиться душ, что вызвало единственные лестные отзывы Малфоя по поводу места, в котором им предстояло жить неопределённое время.
Но любимой частью этого импровизированного дома для него по каким-то причинам стала именно кухня, а если быть точнее — один из стульев, на спинку которого он всегда небрежно откидывался, одновременно с этим для чего-то потирая свои запястья. Это была картина, которую Гермиона наблюдала каждое утро, когда шла за привычной порцией двойного американо с холодным молоком.
Он всегда смотрел в одну точку, соприкасающуюся с её фигурой, в момент, когда она появлялась в проходе. И сколько бы раз Гермиона не пыталась узнать о чём он думает, ответом служило лишь: «Тебя это касается в последнюю очередь». Ей каждый раз оставалось закатить глаза и быстро проходить к тому месту, где хранились их скромные запасы провизии.
Малфой никогда бы не признался, что за такое короткое время, когда каждый день идентично повторял предыдущий, он привыкнет ко всем раздражающим звукам, исходящим со стороны гриффиндорки, точно как и к длинным волосам, остающимся на любой поверхности их временного места обитания.
Прожив с ней полтора месяца на Гриммо и пересекаясь только по крайне необходимым поводам, он понял: те недели совершенно не шли в сравнение со всем, что происходило сейчас.
Он никогда не жил ни с одной из своих девушек, не говоря уже о том, чтобы разделять с ними рутину, ежедневно заполняющую его дни. Любая студентка, которой он по каким-то причинам разрешал остаться в его комнате до утра, не смела задержаться больше позволенного времени. Было ощущение, что каждая из них имела таймер, по которому они точно знали, когда нужно покинуть его территорию.
У Грейнджер этот таймер был сломан, как и всё остальное, что для других людей являлось нормой определённых приличий и уважения личных границ.
Проснувшись раньше чем обычно из-за шума дождя, который девушка ненавидела с детства, она оказалась на кухне не в то время, которое стало для неё привычным за прошедшие недели.
Внушительный деревянный стол, совершенно невписывающийся в остальной интерьер помещения, играл роль определённой разделительной черты, где каждый не смел зайти на территорию другого. Казалось, даже размер столешницы был подобран специально, чтобы их нахождение в одной комнате приравнивалось к понятию «терпимо».
Спустя несколько дней их пребывания здесь, Гермиона заметила такую особенность: они стали приходить в это место в одно и то же время. Оба списывали это на
случайное стечение обстоятельств и ограниченное пространство, в котором им некуда было друг от друга деться.
Этим утром Малфой читал неизвестно откуда взявшуюся газету, размешивая что-то в кружке, то и дело задевая керамические стенки, из-за чего комната наполнялась негромким стуком.
— Ты куда-то выходил ночью? — Гермиона привычно опустилась на противоположный стул, прищуриваясь, чтобы рассмотреть заголовок на странице, повёрнутой в её сторону.
— Это Пророк за 5 марта 1976 года. В нём сообщается, что на одной из станций Лондонского метро прогремел взрыв, в результате которого погибло пятнадцать человек, и пострадало ещё больше пятидесяти, — он произнёс это таким будничным тоном, будто рассказывал о начинке, которой сегодня был наполнен его сэндвич. — Министерство было уверено, что этот теракт организован Пожирателями смерти.
— В то время все крупные нападения в маггловском Лондоне списывали на приспешников Волдеморта, — задумчиво произнесла Гермиона.
— В вагоне, где произошёл взрыв, было два сотрудника Отдела тайн. И что самое главное, а ещё абсолютно мне непонятное, — в этой трагедии так же погибла мисс Коул, — Малфой положил газету на стол и постучал пальцем по одной из статей, которую у Гермионы не было возможности рассмотреть.
— Подожди... — Грейнджер непроизвольно взмахнула рукой, пытаясь сформулировать вопрос, который она хотела задать, — откуда у тебя...
— Птичка на хвосте принесла, — не дав ей закончить, Драко кинул газету на столешницу, слегка подталкивая ту пальцами вперёд.
Гермиона машинально потянулась к бумаге, продолжая вглядываться в лицо Драко, чтобы найти там хотя бы один ответ на миллион вопросов, которые ей хотелось озвучить уже в следующую секунду.
— Малфой, — уверено произнёс слизеринец, вызывая у девушки ещё больше недоумения своим тоном.
— Что? — она раздражённо приподняла бровь, совершенно не понимая, что именно Драко пытается до неё донести.
— Моя фамилия — Малфой, — громче сказал он, будто девушка сейчас не находилась в паре метров от него самого, — и нет в мире того, что не оказалось бы в моих руках, как только я захотел это получить.
Закатив глаза, Гермиона приподнялась, чтобы наконец-то достать потрёпанный выпуск Пророка и положила его перед собой, лихорадочно ища статью, которую до этого читал слизеринец.
Среди заголовков о новой реформе для Гоблинов, тяжёлом положении общества и нескольких нападений в Косом переулке она наконец-то нашла небольшую заметку о происшествии в маггловском метро:
«4 марта 1976 года, в туннеле между станциями Грин Парк и Виктория произошёл мощный взрыв, повлёкший за собой смерть девятнадцати человек.
От нашего источника стало известно, что во время данного теракта в вагоне находилось два волшебника, работающих в Отделе тайн Министерства магии Великобритании. Совпадение или намеренное покушение в целях устранения неугодных сотрудников? В этом разберётся следствие, которым сейчас лично руководит Министр Магии.
Мы продолжаем следить за данной ситуацией и информировать вас раньше других новостных источников.»
Закончила читать Грейнджер сухую статью, где были перечислены только известные факты, не дающие ни одной зацепки.
— Глупо верить в то, что это можно назвать совпадением, — Гермиона ещё раз быстро пробежалась глазами по строчкам, где даже не было колдографий, и просмотрела другие новости в разделе происшествий.
— Ещё тогда он пытался захватить Министерство, но ему удалось это только в этом году.
— А мисс Коул? — вопросительно дёрнула бровями она, стараясь понять логику действий Реддла. — Мне казалось она была единственным человеком, кому он всецело доверял.
— У таких, как он, нет ни одной живой души, которая могла бы рассчитывать на его доверие. Каждый приближённый, думающий, что он заслужил какие-то привилегии, просто продолжает закрывать глаза на правду. Поверь мне на слово, — он сказал это таким тоном, что у Гермионы не возникло сомнений в том, что он точно знает о чём говорит.
— Нам нужно что-то делать дальше, но все варианты, которые мы перебирали до этого, совершенно не подходят, — начала размышлять девушка, — однако придётся остановиться хотя бы на одном, чтобы была какая-то точка, от которой можно оттолкнуться.
— Орден просил, чтобы мы как можно меньше появлялись в местах, где будем находиться без защитных чар, — сказал Драко, вспоминая письмо, которое они получили на прошлой неделе, где чернила испарились сразу после его прочтения.
— Но мы просто не можем просидеть здесь ближайший год, ожидая, пока крестражи сами упадут нам в руки, — раздражённо произнесла Гермиона, не понимая, почему он за столько времени ещё не предпринял никаких решительных действий. — Ты же не просто так достал именно эту газету, значит у тебя есть какие-то мысли, которыми ты в очередной раз не собираешься со мной делиться! — она стукнула ладонью по столу и начала сверлить в нём дырку уверенным взглядом.
Малфой тяжело выдохнул и, придвинув стул немного ближе, положил руки на столешницу, начиная нервно постукивать пальцами. По его выражению лица было видно, что времени с начала сотрудничества с Орденом было недостаточно для того, чтобы он мог доверять кому-то кроме себя. И каждая фраза, которую Драко хотел произнести в тот или иной момент, очень долго крутилась на его языке, до последнего не собираясь вырваться наружу.
То, что он когда-то рассказал ей о видениях, а после поделился совсем маленьким, но очень значимым кусочком своего детства, до сих пор не укладывалось у Гермионы в голове, и она до конца не знала, как должна была реагировать на сказанные им слова.
Ежедневно наблюдая за ним, девушка видела уверенность в каждом его действии, даже если это касалось чего-то элементарного, как например, наполнение стакана водой или составление чистой посуды в шкаф. Он всегда был задумчив, постоянно перебирал какие-то записи, которые периодически делал на своих листах, а самое главное — перестал срываться по пустякам. Гермиона могла пересчитать по пальцам одной руки резкие выражения, которые прилетели в её сторону за последние недели проживания с ним. Малфой будто нажал какую-то кнопку, после которой переключился режим, и его выходки стали в несколько раз сдержаннее. Если бы человек мог повзрослеть на несколько лет за пару недель, Гермиона с уверенностью сказала бы, что с ним произошло именно это.
— Пэнси отправила несколько писем с информацией, которую ей удалось узнать дополнительно, — он потянулся к карману спортивных штанов, выуживая оттуда пять аккуратно свёрнутых листов. — Чтобы появился текст, ты должна капнуть на бумагу немного своей крови.
Гермиона расширила глаза, за секунду понимая, о каком виде защиты сейчас идёт речь. Она не успела подобрать слова для аргументов, потому что Малфой уже начал опровергать каждый из них:
— Подумай о нашей безопасности, а не моральных заёбах, которые крутятся у тебя в голове, — он поднялся, подходя ближе к девушке, чтобы опустить чистые листы прямо перед её глазами.
Гермиона обратила внимание, как он облокотился на стол с правой стороны от неё и стал внимательно следить за дальнейшими действиями.
Она развернула бумагу, убеждаясь, что на той действительно не было написано ни строчки. Подняла взгляд на слизеринца, который в ожидании выгнул бровь, и махнула в сторону ножа, лежащего на краю столешницы, куда ей было не дотянуться.
Поняв её без слов, Малфой тут же подцепил пальцами столовый прибор, протягивая его девушке, предусмотрительно повернув тот лезвием в другую сторону.
Она сделала небольшой надрез на безымянном пальце, достаточный для того, чтобы несколько алых пятен испачкали белую бумагу, на которой уже в следующую секунду начали появляться буквы.
Тёмная магия, пускающая сквозь свою защиту постороннего человека, небольшой вибрацией прошлась по всему телу, отдаваясь в только что образовавшейся ране сильной пульсацией. Гермиона прикрыла глаза, чувствуя, как всё вокруг начинает кружиться, и вцепилась пальцами в столешницу, пытаясь удержать равновесие.
Ярко-жёлтые пятна, проступившие на обратной стороне век, стали расплываться, образуя яркий поток света, от которого не было возможности куда-то деться. Всё тело сжало невидимыми тисками, словно крепкие верёвки впивались в каждый сантиметр её кожи, не давая возможности пошевелиться и сделать хотя бы один полноценный вдох.
Она почувствовала, как её схватили за плечи, резко дёргая назад, и в следующий момент в лицо ударил поток холодной воды, из-за чего она моментально вырвалась из удушающего плена, распахнула глаза, пытаясь отдышаться и не наглотаться воды, которая попала ей в нос и горло.
— Грейнджер! — громкий голос донёсся до неё словно через толстое стекло, и её снова окатил приступ страха, как в тот день, когда она почти оказалась под завалами бетонной стены.
— Я не... — попыталась произнести она, одновременно протирая лицо, с которого всё ещё стекали крупные капли, — я даже не произносила никакого заклинания. Было ощущение, будто на меня со всех сторон давило что-то тяжёлое.
— Ты ни разу не использовала тёмную магию, — он убрал в карман палочку, с помощью которой минуту назад облил её водой. — Ты пыталась освободиться от вымышленных верёвок и поранила свои руки, — утвердительно произнёс Малфой, замечая места на запястьях, где на её коже появились царапины.
Девушка внимательно посмотрела, куда указывал слизеринец, а потом снова подняла голову, ожидая, что он может сказать ей дальше.
— Было глупо просить тебя провести ритуал, когда для меня это не понесло бы никаких последствий, — тихо произнёс парень, снова доставая палочку, чтобы произнести исцеляющее заклинание. — Со мной было то же самое. Я провалялся в обмороке около часа, разодрав кожу на бедре, думая, что таким образом мне удастся снять верёвки, которых на самом деле не было.
Гермиона несколько раз моргнула, в недоумении приоткрывая рот, пытаясь сопоставить то, что Малфой признался в одной из слабостей, о которых он предпочитал не говорить никому, дабы показать себя с ещё более величественной стороны, чем это было обычно.
— Тебе нужно выпить укрепляющее зелье и поспать несколько часов, — он поднял бумаги со стола и направился к шкафу, где с недавних пор у них была организована аптечка. — Прочитаешь письма чуть позже, когда будешь чувствовать себя лучше, — послышался его глухой голос, пока он искал нужную склянку на полке.
Гермиона кивнула, понимая, что он этого не видит, и не имея сил сопротивляться, в очередной раз за эти недели приняла из рук слизеринца зелье, почему-то даже не думая о том, что в нём могло быть что-то совершенно другое.
***
«Кладбище Кенсал-Грин. Всех, кто погиб при взрыве в метро похоронили там.
Я бы очень хотела написать не две проклятые строчки, а целое эссе, где бы высказала всё, что я о тебе думаю... но в этот момент Блейз вытаскивает перо из моих рук, из-за чего чернила могут размаз...»
«На юге Шотландии произошло несколько нападений в двух маггловских районах.
Они ищут вас.»
«Если Грейнджер бьётся в истерике, думая, не случилось ли что-то с её драгоценными друзьями, можешь передать, что не случилось.»
«Отец сообщил, что несколько дней подряд в Гринготтсе проводились обыски, при которых присутствовали Дементоры. Амбридж покидала Хогвартс, забирая что-то из своего хранилища. Некоторые думают, что это мог быть крестраж, но мне кажется это слишком очевидное место для хранения такой вещи.»
«Если вы решите отправиться на кладбище, пожалуйста, будь осторожен.
Не ляг в могилу раньше положенного времени (это просил дописать Блейз).»
Листы были разложены на одеяле Гермионы, которое сейчас прикрывало её колени и сбилось в районе ступней, когда его отодвинул Малфой.
Он сидел с другого края её кровати уже двадцать минут и внимательно наблюдал за тем, как она изучает записи на бумаге, то и дело повторяя губами написанные слова. Морщинка на её лбу свидетельствовала об активном мыслительном процессе, а пальцы на левой руке то и дело сжимались в небольшой кулачок, давая понять: она была раздражена невозможностью сопоставить один факт с другим.
Слегка пошевелив ступнёй, которая затекла от нахождения в одном положении, Гермиона поняла, что случайно задела бедро Малфоя и тут же отдёрнула ногу, сильнее пряча ту под одеяло. Каждый неловкий момент, происходящий между ними ещё со времени некоторых столкновений на Гриммо, всё больше вгонял её в краску, заставляя задумываться: как Малфой до сих пор не убил её от всех ситуаций, которые она непроизвольно умудрялась создавать.
Будь то кастрюля, так неудачно свалившаяся ему под ноги, и её взгляд оказавшийся совершенно не в том месте, когда она решила её поднять. Или, например, столкновение в проёме ванной комнаты, дверь которой он по каким-то причинам
никогда не закрывал за собой, а она
не могла догадаться по шуму воды, что слизеринец находится именно там.
Самое главное, что она не находила объяснений, почему мозг запоминает все эти вещи, которые должны были испариться из её памяти буквально в следующую секунду после произошедшего.
Как и сейчас, лёгкое прикосновение к мягкой ткани его штанов отпечаталось на большом пальце, продолжая передавать тёплый импульс по нервным окончаниям левой ноги.
— Паркинсон с каждым разом проявляет всё больше человечности, чем я от неё ожидала, — прервала их молчание Гермиона. — До этого мне правда казалось, что её не может волновать что-то кроме новой обложки «Ведьмополитена».
— Ты противоречишь своим же жизненным принципам, — усмехнулся Малфой, поворачивая голову в её сторону.
Девушка в непонимании вздёрнула бровь, сильнее натягивая на себя одеяло, будто оно могло защитить её от пронзительного взгляда Драко.
— Не судить людей посредством общественного мнения, пока не узнаешь их лично. Как насчёт теорий о том, что каждый в этой жизни заслуживает шанс, даже если несколько предыдущих давно было проёбано? — в его словах послышался намёк на то, что он никогда бы не решился произнести вслух.
Понимая, что в комнате снова повисла тишина, которая никогда в жизни не должна была вызвать столько неловкости, Гермиона перебрала письма, доставая то, где Пэнси сообщила о месте захоронения заведующей Вулса.
— Какова вероятность, что кладбище это именно то место, которое может помочь нам найти ответы, не оказавшиеся в детском доме? — она снова нахмурила лоб, пытаясь в нескольких словах найти смысл, изначально даже туда не заложенный.
— Кладбище — именно то место, куда нам проложена прямая дорога, если мы сделаем хотя бы один неверный шаг, — он усмехнулся, и Гермиона первый раз за всё время нахождения здесь услышала в его голосе знакомые нотки, от которых раньше по её телу бежали неприятные мурашки.
— Как давно ты последний раз видел хотя бы что-то? — внезапно спросила она, будто только сейчас вспомнила, что ко всему остальному должны были прилагаться подсказки в форме видений.
Малфой напрягся, сильно сжимая рукой ткань на брюках, и отвернул голову, чтобы Грейнджер никак не смогла прочитать выражение его лица.
— Я не видел ничего с момента того сна на Гриммо, — прозвучало слишком глухо, и девушке пришлось придвинуться чуть ближе, чтобы разобрать, что именно он сказал.
Гермиона поняла, что это в очередной раз за последние месяцы пошатнуло его гордость и уверенность в том, что он не может оправдать надежд, которые на него возложило общество. Произнося любую фразу с заезженной приставкой «не», слизеринец переступал внутри так много границ, тем самым смиряясь с тем фактом, что он никогда не сможет это перебороть.
Его взгляд стал пустым, и серый цвет радужки, привычно бликующий от яркого солнца, потускнел на несколько оттенков, становясь практически прозрачным. Гермиона знала: он был последним человеком в мире, который показал бы посторонним людям малейшую слабость или любую эмоцию, выходящую за рамки дозволенного. Но эта деталь обнажила его чувства настолько сильно, что в какой-то момент девушке показалось, что она смотрит прямиком в его душу, проводя пальцами по каждому шраму, который был оставлен в разные периоды его жизни.
— Ты не виноват в том, что не можешь по щелчку пальцев ответить на все вопросы, которые мучают нас столько времени. От тебя это совершенно не зависит, — она знала, что ему было необходимо услышать эти слова, именно поэтому произнесла их самым уверенным тоном, на какой сейчас была способна.
— Не всё так просто, как тебе может показаться, — он привстал, собираясь выйти из её комнаты, — Золотая девочка Гриффиндора, — в его словах послышался смешок, и Гермиона могла поклясться, что в нём не было ни капли того яда, что всегда сопровождал его замечания до этого.
***
После того странного разговора, к которому они больше не возвращались, прошло ещё пять вырезанных отметок на столбе и несколько громких споров о совершенно незначительных вещах, которые успели вывести из себя обоих.
Перепады настроения Малфоя приравнивались к детской нетерпимости перед прилавком с шоколадными конфетами, когда после бунта приходит смирение, сменяющееся внезапной истерикой.
Гермиона каждый день анализировала его действия вместе с высказываниями, составляя свой личный анамнез характера этого человека на выявление патологических проблем его психики.
Зачастую он абсолютно ровно относился к ситуациям, которые должны были вызвать в нём приступ гнева и дать лишний повод вывалить на гриффиндорку отборную порцию оскорблений. Но при этом его реакция на разбитую тарелку или не до конца закрытый кран в ванной не давали забыть Грейнджер с каким именно человеком она проживала на одной территории.
Драко Малфой стал для неё объектом изучения, за которым было интересно наблюдать и ловить на себе такой же взгляд, дающий понять: любая провокация вызвана интересом. И не один из них так и не решился произнести этого вслух.
Это был их личный способ знакомства, где вместо привычного «Привет, как дела?», проскакивало: «Опять ведёшь себя, как идиотка», и ожидание реакции, показывающее, смог ли он найти новую болевую точку, которых у Грейнджер, казалось, не было вовсе. Будто после смерти лучшего друга каждая нервная клетка внутри неё атрофировалась, а любое оскорбление только наполняло опустевший сосуд её чувствительности.
И он продолжал, иногда доводя до грани даже себя, не разбирая, что именно хочет сказать всеми словами, то и дело вылетающими из его рта. Малфой до сих пор думал о том, что в этом мире нет ни одного человека, способного на одно его слово выдать дополнительные десять. Думал до тех пор, пока не начал делить несколько квадратных метров с кудрявой головой, которую было видно из любой части палатки.
— Почему ты решил защитить меня? — вырвалось у неё в один день, когда проявление его характера перешло все границы, а её раздражение больше не было возможности сдерживать внутри.
Драко не отрывая взгляда от полки, где стояло несколько книг, оказавшихся в бисерной сумочке Грейнджер, громко фыркнул и продолжил разглядывать корешки фолиантов:
— Я не защищал, — его ответ прозвучал через секунду, будто он только и ждал, когда Грейнджер задаст этот неприятный вопрос.
— Три раза, Малфой, — продолжала настаивать девушка, — за один час ты два раза спас меня от опасности, а потом снова отпаивал укрепляющим зельем, когда я запросто могла лишиться жизни.
Драко провёл руками по лицу, со всей силы потёр глаза и, всё-таки повернувшись, опустил ладони к шее, которыми сжал кожу с обеих сторон. Он не имел понятия, как должен ответить на этот вопрос, потому что после произошедшего сам ни раз прокручивал каждую из этих ситуаций в голове. Если когда-то на третьем курсе он заплатил бы все галеоны со семейного счёта в Гринготтсе, чтобы посмотреть на любые страдания грязнокровки Грейнджер, то теперь он с уверенностью мог сказать: ситуация стала полностью зеркальной.
— И мне не нужны оправдания, что ты просто побоялся угроз Рона или не хотел лишних оправданий перед Орденом, — Гермиона фыркнула, и для чего-то сделала шаг навстречу к нему. — Почему ты постоянно спасаешь меня, Драко Малфой? Когда ты успел поменяться настолько, что такие, как я, в твоём представлении стали
достойны жизни?
Он был уверен, что Гермиона сама не понимала, для чего завела этот разговор и уж тем более какой ответ ожидала от него услышать. Напряжение, повисшее между ними в этот момент, совершенно не походило на то, что каждый из них испытывал во время ссор раньше. Его губа дёрнулась, показывая, что сейчас он прилагает все усилия, чтобы не произнести вслух то, о чём в будущем будет жалеть. В то время как взгляд метался по серьёзному лицу девушки, где каждая деталь кричала о том, насколько сильно ей было необходимо вывести его на чистую воду.
Дыхание соприкоснулось с кожей на её щеке, и Гермиона только в этот момент поняла, насколько близко парень оказался к её лицу. Это расстояние было для них невозможно.
Не сейчас. Когда им не угрожала никакая опасность, и они должны были держать дистанцию в максимально возможное количество метров. Он поднял руку, и ей показалось, что она разозлила его настолько сильно, что в следующий момент он с вероятностью в сто процентов замахнётся, чтобы её ударить. Зажмурив глаза и инстинктивно делая шаг назад, она поняла, что его крепкая рука соприкоснулась с её поясницей, и она в прямом смысле оказалась в ловушке с самым опасным животным, которое ей когда-либо приходилось встречать.
Почувствовав, как мурашки пробежали по позвоночнику, словно его ладонь служила генератором электрического тока, она вжалась в неё сильнее, ошибочно предполагая, что после этого действия он решит её отпустить.
— Потому что ты не должна погибнуть, — тихий голос, раздавшийся над её ухом, проник внутрь, обволакивая каждую частицу словно вязкий сироп, чей вкус становится ярче с каждой последующей секундой.
Грейнджер сглотнула, медленно открывая глаза и убеждаясь в том, что футболка Малфоя действительно соприкасается с кофтой, а её взгляд сейчас упирается ему в шею из-за того, что он склонил голову ближе к ней.
— Драко, — вырвалось непроизвольно и прозвучало как спасительный сигнал, позволяющий им обоим выбраться из ситуации до того, как окажется слишком поздно.
— Я тебя слушаю, — он слегка повернул голову, что совершенно не увеличило расстояние между ними.
— Что ты делаешь? — она постаралась отодвинуться, хотя всё ещё ощущала на спине его пальцы, которые начали слабое движение по позвоночнику.
— Как всегда слишком много вопросов, Грейнджер, — казалось, прошло несколько бесконечных минут, прежде чем он наконец-то соизволил сделать хотя бы один шаг в сторону, — а ты ведь
так любишь самостоятельно искать ответы на каждый.
Слова, только что так спокойно вылетевшие из его рта, встали поперёк горла, не давая сделать девушке хотя бы один полноценный вдох, чтобы в лёгкие попало достаточно кислорода.
Оставшись в комнате одна, девушка только сейчас поняла, что всё это время оттягивала пальцами рукав своей кофты, ткань которой начала трещать от давления и приложенной силы.
Несколько раз тряхнув головой, Гермиона подумала, что пытается стряхнуть с себя те ощущения, оставленные отпечатками последних десяти минут. У неё даже была мысль принять душ — растворить в воде те чувства, которые почему-то продолжали крутиться внутри, превращаясь совсем не в то, что ей когда-либо хотелось испытывать. Но что-то останавливало от таких элементарных действий, которые ещё полгода назад показались бы абсолютно естественными.
И самое страшное, что она действительно
знала ответ. Но первый раз примерная ученица, тянущая руку на всех уроках, предпочла промолчать. И оставить это только в своей голове.
