***
Драко хорошо помнил, как Нимфадора, залетевшая сразу за своим мужем, прокричала, что их с Грейнджер прибытие в Орден уже больше чем успех для операции, которую они готовили за несколько недель до этого. Что находясь рядом с Волдемортом, Драко, как последний из живых крестражей, сможет почувствовать то, чего они возможно не знали на протяжении последних месяцев. Это было меркантильно, мелочно и до скрипа в зубах неприятно. Однако Драко старался отогнать от себя эти мысли, прекрасно понимая: никто из них бы не допустил такого развития событий, не будь на то веской причины. Самым ужасным было то, что, отправляясь практически на верную смерть, ему приходилось брать Грейнджер с собой. Сейчас он уже несколько минут разглядывал, как она то спуская, то поднимая маску, смотрится на себя в зеркало, будто пытаясь найти значительные изменения не только во внешности. — Ты вот-вот просверлишь дыру в собственном отражении, — не выдержал парень, поднимаясь с кровати и подходя ближе к девушке, которая наконец-то отвернулась от зеркала, при этом не подняв маску с лица. Теперь, разглядывая её вблизи, ему хотелось сказать омерзительную вещь о том, как серебристая маска красиво оттеняла цвет её волос, особенно сочетаясь с чёрной тканью мантии, слегка переливающейся в свете неярких ламп на потолке. Ему удалось вовремя прикусить язык, прекрасно понимая, что, отправляясь на верную смерть, это были совершенно не те слова, которые она хотела бы от него услышать. — Драко, — её голос был приглушён из-за материала прикрывающего лицо. Он внимательно смотрел, как Грейнджер протянула руки, медленно поднимая его маску, которую несколько секунд назад он опустил, ставя их в равное положение. — Прежде чем мы аппарируем, ты должен мне кое-что пообещать. Он ответно протянул руку, так же открывая её лицо, прежде чем Грейнджер продолжила говорить. — Я хотел бы ответить: «Всё, что угодно», но зная твои запросы… — он попытался разрядить обстановку, температура которой превысила все допустимые нормы. — Пообещай, что завтра утром ты принесёшь мне в комнату чай, — совершенно спокойно сказала она. — На том отвратительном металлическом подносе, который так расхваливает Молли. — Чёрный или зелёный? — Чёрный, и как обычно без сахара, — она не отрывала взгляда от его глаз, практически не моргающих в эту минуту. — Хорошо. Я обещаю, что завтра принесу тебе чай, — выделяя каждое слово. — А ты должна пообещать, что когда я постучу ногой в комнату, потому что мои руки будут заняты тем самым подносом, ты поднимешься с кровати, чтобы открыть мне дверь. — Обещаю. Продолжая сверлить друг друга взглядами, каждый из них понимал: обещания, спрятанные за сотней ненужных слов, сейчас были громче всего на что они когда-либо были способны. — Всё закончится совсем скоро, — он провёл ладонью по её щеке, ощущая слегка шершавую от сухости кожу под своими пальцами. — Потерпи ещё немного, — он наклонился ближе, не отводя взгляда от замерших зрачков, которые, казалось, пытались навсегда запомнить лицо, находящееся в нескольких сантиметрах. Аккуратно приподняв пальцами подбородок, Малфой в следующую секунду прихватил её нижнюю губу своими, мучительно медленно всасывая ту в рот и проводя языком по нижнему ряду зубов. Гермиона так вымученно застонала и сжала его плечо, ближе притягивая к себе, что ему хотелось в эту секунду разрушить весь ёбанный мир, который доставлял столько страданий, где каждый вдох сопровождался рванным всхлипом. Он чувствовал, что она хотела ответить жадно, с напором, прокусывая губы и оставляя отметины. Но уже через несколько секунд прерывистый выдох, полностью заполнивший его лёгкие, продолжился медленным движением её языка, скользнувшего в его рот. Губы двигались лениво, оставляя в комнате лишь липкие звуки, которые должны были покрыть каждую поверхность здесь. Чтобы запомнить и не иметь ни единой возможности это стереть. Чтобы хотя бы здесь осталось слово, в которое никогда нельзя было верить во время войны. Навсегда. Пусть только сейчас, но это будет навсегда. Только в пределах этих четырёх стен, в отвратительных костюмах, со спущенными масками, притворяясь исчадием ада этого мира. Зарываясь пальцами в её волосы, и сильнее сжимая его плечи — это ощущалось будто бы на всю жизнь. Если завтра уже не будет, было важно лишь то, что существовало сейчас. Он слегка сжал её щёки, проводя губами по скулам, чтобы лёгкой дорожкой снова спуститься к уголку рта. — Ещё немного, — почти беззвучно произнесла она, бесцеремонно завладевая его ртом и прикрывая глаза, чтобы полностью раствориться в этом чувстве, которое они сейчас делили на двоих. — Сколько тебе потребуется, — выдохнул Драко, желая сделать всё, чтобы хоть на одно мгновение у него была возможность вытравить каждую частицу, которая не давала ей спокойно дышать. Это так отвратительно походило на прощание, что Гермионе захотелось оторваться от его губ и закричать во всё горло, чтобы они оба забрали все произнесённые ранее слова назад и сделали вид, что сегодняшний день ничем не отличается от предыдущих. Прижимаясь к его сухим губам, она отчаянно понимала Пэнси, которая была готова сделать абсолютно всё, лишь бы не думать, что результат следующих нескольких часов может стать не тем финалом, который каждый из них постоянно прокручивал у себя в голове. Всё могло закончиться как угодно, и сколько бы Гермиона не старалась заранее подготовить себя к каждому из возможных исходов, она не хотела даже думать, что переступит порог этого дома одна. — Я настолько плохо целуюсь? — сквозь шум в голове услышала она его голос, несколько раз моргая и понимая, что её глаза были чересчур влажными, а слёзы уже стекали до подбородка, оставляя мокрые следы на мантии. — Я конечно знаю, что девушки могут плакать от чувств, но у нас с тобой вроде это не в первый раз, но я всё ещё вызываю в тебе такие эмоции? — он игриво дёрнул бровью, большим пальцем поочерёдно проводя по каждой щеке. — Ты придурок, знаешь об этом? — она усмехнулась сквозь всхлип, стараясь отогнать от себя усугубляющие положение мысли и сосредоточиться на аккуратных прикосновениях, которые больше могла никогда не почувствовать. — Всё пройдёт очень быстро, Грейнджер. Ты глазом не успеешь моргнуть, как Чаша будет болтаться в твоей бездонной сумке, а Блейз принесёт нам последние сплетни из-за Пожирательского не круглого стола, — тон максимально спокойный, чтобы поверить в эти слова самому, а не только убедить её. — Как ты будешь чувствовать себя рядом с ним, нося в себе часть его души? — Гермиона провела ладонью под носом, убирая оставшуюся влагу. — Это может навредить, совершенно непредсказуемо, что произойдёт, когда... — Я не хочу бить стёкла твоих розовых очков, вдаваясь в подробности о последних годах и времени, когда я возвращался на каникулы домой, — Драко перебил её, глядя на будильник, расположившийся на тумбочке, и в это время протянул ей свою руку, намекая на то, что время пришло. — Всё будет в порядке, Грейнджер. Хотя бы в этом плане у нас не возникнет никаких проблем. Она проследовала на выход из комнаты, не решаясь опустить маску, чтобы ещё хотя бы какое-то время не скрывать своё истинное лицо. Они спустились под свист Симуса, который второй день находился в их штабе, и громкое ругательство Рона, в этот момент обсуждающего что-то с Люпином. — Вы очень… — Джинни задумалась, вовремя прикусив язык, и не успевая ляпнуть что-нибудь лишнее. — Чересчур похожи? — Гармонично смотритесь друг с другом, — пришла на помощь Пэнси, наблюдая за тем, как из-за того что они стояли рядом, а Малфой потирал костяшки пальцев Гермионы, они буквально представляли собой одно целое, которое могло рухнуть, забери любую из половин. Подол мантий наслаивался друг на друга, а значительная разница в росте выглядела настолько естественной, что на их месте будто нельзя было представить никого другого. — Выглядишь так, будто никогда не была на этой стороне, — подмигнул Теодор, тут же потирая локоть, куда его только что ударила Джинни. — Мы подождём вас на улице, — Драко закатил глаза от ненужного внимания, сейчас направленного в их сторону, и потянул Грейнджер на первый этаж, попутно кивая тем, кого они не заметили до этого. Всего несколько ступеней, пара десятков шагов, одна скрипящая дверь и несколько минут отделяли их от всех ужасов, спрятанных в месте, куда они вынуждены были отправиться.***
— Не скажу ,что когда-либо любил приезжать домой, — Гермиона видела, как дёрнулась скула Теодора, и злой оскал отпечатался на лице, прежде чем он наложил на всех дезиллюминационные чары, чтобы добраться до главного входа незамеченными. Тёмное здание, возвышающееся над окрестностями рядом расположившегося леса, даже с довольно большого расстояния, на котором они находились, распространяло холод и мёртвую тишину, которая, кажется, высасывала всю жизнь из того, что находилось вокруг. — Я никогда не видела Малфой-мэнор в жизни, но мне почему-то кажется, что они очень похожи, — Гермиона повернула голову вправо, разглядывая одну из башен, находившуюся между четвёртым и пятым этажом. — Мой дом примерно в два раза больше, Грейнджер, — сбоку послышалась усмешка Малфоя, которую из-за чар она сейчас не могла увидеть. — Перенесём хвастовство недвижимостью на более позднее время, — недовольно пробурчал Блейз, делая несколько шагов вперёд, кажется, не собираясь ждать остальных и желая быстрее закончить со всем этим. — Чем раньше начнём всё это представление, тем скорее окажемся в безопасности. Они добрались до высокого кованного забора, обвитого плющом, примерно за десять минут и ещё столько же простояли вплотную, ожидая пока Теодор закончит произносить все заклинания, ослабляющие защиту, через которую в другое время не было возможности пройти. — Твой дом даже не требует крови, — хмыкнул Малфой, когда замок щёлкнул, и они стали протискиваться в небольшой открывшийся промежуток, чтобы не распахивать ворота полностью, привлекая чужое внимание. — Единственное, что осталось от моей матери в этом месте, — Нотт тяжело вздохнул, взглядом обводя засохшие кустарники, когда-то цветущего двора около входа. — Она никогда не разрешала отцу использовать магию крови в этом поместье. Драко ничего не ответил, вспоминая все виды магии, которые делали его Мэнор больше похожим на камеру пыток, чем на жилой дом молодой семьи. — Заходя внутрь, снимаем дезиллюминационные чары, — скомандовал Малфой. — Количество Пожирателей прибывающих на собрания иногда достигает ста человек, и все одной большой кучей трутся в коридоре, пока их допустят до главного действия, — со знанием дела начал рассказывать слизеринец, проходясь по пунктам, из которых состоял их план. — Без лишней самоотдачи, глупого геройства и создания дополнительных проблемных ситуаций, — он медленно выдохнул, прежде чем закончить фразу, — ты поняла меня, Грейнджер? В его голосе слышался отстранённый холод, который он всегда применял в ситуациях, где в первую очередь должен был работать здравый смысл, а любые чувства отложены на задний план. — Если я увижу твою кудрявую голову в одном из мест, где она никак не должна оказаться, я лично сделаю так, что она останется там навсегда! Я не услышал, ты поняла меня? Гермиона молчала, перебарывая в себе желание ответить на все его резкие слова так же, как это сделал бы Малфой. Она не злилась, прекрасно понимая, что сейчас находилась в схожем положении, и хотела бы отгородить его от всего, что могло бы произойти за стенами этого замка. Но нервное напряжение испытываемое с самого утра поверх вышесказанных слов заставляли её включить самую вредную сторону своего характера и специально молчать, проглатывая сказанные им слова. — Ты поняла меня? — его голос раздался слишком близко, и, машинально проведя рукой по воздуху рядом с собой, она поняла, что Малфой подошёл к ней вплотную. — Поняла, — как можно более уверенно произнесла она, своей интонацией стараясь показать, что его слова не произвели на неё должного впечатления. — Блейз остаётся на собрании, подстраховывая нас из самого центра событий и если что отвлекая внимание даже на самое короткое время, — продолжил уточнять детали Драко, — если ему ещё и удастся что-то узнать, это будет дополнительный бонус в нашу призовую копилку. Мы втроём в первую очередь поднимаемся к тем комнатам, которые Тео отметил на плане, разбиваемся по одному и тщательно обследуем каждую, — он выдохнул, понижая голос, — если я что-то почувствую, я тут же об этом скажу. — Если никто ничего не найдёт, встречаемся на первом этаже в маленькой комнате у главного холла. Грейнджер, ты увидишь её как только зайдём в дом, — добавил Нотт, делая несколько шагов впёрёд. — О всех тайных проходах я вам сообщил, если что-то пойдёт не по плану, разрешаю разрушить это чёртово строение до самого фундамента. После этих слов каждый крепче зажал палочку в руках, делая последние шаги ко входу, проверяя наличие масок на лице и натягивая капюшоны на голову. В холле стоял шум, напоминающий вечер пятницы в одном из баров, где каждый старался перекричать другого, заглушая смех и галдёж с разных сторон. Их было слишком много, будто всё пространство, имеющее светлые стены, в один миг стало чёрным из-за количества людей, облачённых в мантии такого же цвета. За масками, которые то и дело приподнимались на лицах, слизеринцы видели знакомых людей, многие из которых были постоянными гостями в том или ином доме. Внутри закипала ненависть, граничащая с несправедливостью, когда в шаге от тебя находятся люди, по крупицам уничтожающие весь мир вокруг, а ты ничего не можешь с этим сделать. — Выблядки, — выругался Блейз, поворачиваясь в сторону брата и сестры Кэрроу, которые смеялись над чем-то с высоким Пожирателем в маске. — Тебя не посадят за главный стол, — наклоняясь к уху Блейза прошептал Драко. — Там сидят только не больше двадцати приближённых. Ты будешь стоять с остальными по периметру комнаты, поэтому лучше займи место ближе к выходу. Забини кивнул, нервно поправляя маску, которая постоянно норовила спуститься чуть ниже. Практически истерический смех вперемешку со звонким стуком каблуков о мраморный пол не дал Драко добавить ещё несколько слов, моментально посылая по всему телу неприятные мурашки и липкий страх, остающийся на коже. Гермиона помнила Лестрейндж на пятом курсе во время битвы в Отделе Тайн и сейчас могла с уверенностью сказать: за эти несколько лет в ней не изменилось абсолютно ничего. Такие же спутанные, чёрные, как смоль волосы, рваная длинная юбка и палочка выгнутой формы, которой она размахивала так активно, что в любого находящегося рядом, могло прилететь самое страшное заклятие. — Пока наш Лорд отправился на несколько дней на другой континент, чтобы решить некоторые дела, отчёт о проделанной работе и распределение следующих действий сегодня вы будете обсуждать со мной, — её голос звонким эхом отлетал от стен, до невозможности раздирая барабанные перепонки. — Проходим, не задерживаем ничьё время, — она взмахнула рукой, с грохотом открывая большие каменные двери, и вбежала внутрь, параллельно с этим проводя пальцами вдоль длинной столешницы, пересекающей всю комнату. Не разворачиваясь, чтобы не привлекать внимания, Блейз сразу направился за остальными Пожирателями, волной ринувшимися в зал для собраний. — Я пока не видел отца, — Тео потянул Гермиону с Драко за одну из крупных колон, чтобы прежде чем закроется дверь, их не успели заметить. — Неужели Реддл доверяет ему настолько, что на важные задания вместо твоей тётки теперь берёт его? Драко покачал головой, давая понять, что не имеет представления, как сейчас распределяются роли среди приближённых. — Я удивлён, что нам повезло хотя бы в том, что его не будет, — Тео взмахнул палочкой, проговаривая несколько слов, и указал в сторону лестницы. — На каждом этаже будет несколько золотых светящихся линий, указывающих направления к комнатам, которые нам нужно будет проверить. — Не будем терять времени, — голос Гермионы слегка дрожал, но она прилагала все усилия, чтобы подавить свою нервозность. — Давайте просто найдём Чашу и уберёмся отсюда. Драко кивнул, оглядываясь по сторонам и подталкивая девушку в нужном направлении, не сводя глаз с закрытой двери, где сейчас остался Блейз. Пытаться найти какой-то предмет в огромном поместье — приравнивалось к поиску иголки в стоге сена. Гермиона вспомнила эту поговорку как минимум пять раз за последнее время, заходя в очередную комнату на третьем этаже, напоминающую кабинет, одновременно смешанный со спальней. Банальное Акцио не работало, это она успела выучить за все предыдущие разы, а какие-то более сильные заклятия могли привлечь ненужное внимание, столкнувшись с защитными чарами семейного поместья. Каждый звук приравнивался к пропущенному удару сердца, а шаги этажом выше или ниже заставляли оглянуться по сторонам в поисках любого укрытия и крепче сжать палочку в руках. Она встретилась с Тео и Драко несколько раз, быстро проговаривая время, которое они уже успели потратить и снова исчезала в одной из комнат. — В кабинет отца пойду я, — в один из моментов выпалил Нотт, когда в других помещениях не было ничего обнаружено. — Собрание почти закончилось, я видел в лестничном пролёте, как несколько Пожирателей шли по главному холлу в сторону выхода. А у меня получится намного быстрее проверить все имеющиеся у него тайники. — Мы подстрахуем в коридоре, — Драко хлопнул его по плечу, прислушиваясь к нескольким голосам, которые послышались снизу. — Давай скорее! Тео не оглядываясь ринулся вперёд, ослеплённый надеждой, что самый последний из вариантов обязательно должен оказаться правильным. Уже практически дойдя до кабинета и услышав оглушающий крик сзади с единственным словом: «Пригнись!», падая на пол, Гермиона будто ощутила внутри вспышку, как в этот момент всё встало на свои места, потому что происходящее с ними до этого было словно не по-настоящему. Жалкая репетиция перед главным выходом на сцену. Не могло всё быть настолько просто, когда от их действий зависела жизнь сотен тысяч людей, и уж тем более не под носом тех, кто пытался всё это разрушить, перемалывая остатки в пыль. «Справедливость» была в летящих заклинаниях, которые Малфой старался блокировать, параллельно наблюдая за тем, как Теодор успел забежать в кабинет, а Гермиона перекатилась на другой бок, чтобы подняться. «Справедливость» была в криках: — Ёбанный сукин сын! Нашёл в себе смелость прийти на верную смерть и притащить эту суку с собой! И всё это за одно мгновение настолько сильно наполнило воздух, что показалось, будто так действительно выглядит конец. Пожиратели аппарировали с разных сторон, а из их палочек то и дело вылетали разноцветные лучи, уворачиваться от которых в довольно узком пространстве коридора было чрезвычайно сложно. — Схватить его вместе с девчонкой! — визг Беллатрисы долетел с первого этажа, и все находящиеся поблизости Пожиратели вмиг превратились в стаю собак, сорвавшихся с цепи. Гермиона побежала вперёд, перехватывая браслет на запястье, чтобы тот нагрелся на руке Малфоя как знак для исполнения одного из планов, которые они обговаривали заранее. Прежде чем увернуться от очередного залпа летящих в неё заклинаний, пробегая мимо кабинета Нотта старшего, девушка увидела, как в победном жесте вытянул руку Теодор, сжимая крестраж, отливающийся золотом между его пальцами, который всё-таки удалось обнаружить. Она поняла, что весь коридор в секунду осветило ярким огненным пламенем, слишком поздно. Только после того, как дверь за которой находился Теодор, уже успела захлопнуться, а возможности вернуться обратно больше не было. Гермиона издала крик больше похожий на скулёж раненого животного. Она не верила, что «справедливость» могла выглядеть так.***
NF — Paralyzed Секундная вспышка радости от того, что на его глазах только что языком пламени был уничтожен один из последних крестражей, тут же сменилась ужасом осознания, что он остался без палочки в тот миг, когда, уворачиваясь от огня, запрыгнул на письменный стол, пытаясь этим действием оттянуть свою участь. К этому моменту выход из кабинета отца уже даже не было видно из-за огня, поднявшегося до потолка и ползущего по стенам, оставляя за собой пепел от многочисленных картин, которыми до этого была украшена комната. Это была ловушка — самый настоящий капкан, куда, воспользовавшись удачным моментом, один из Пожирателей смерти загнал Теодора, словно несчастное животное, увидевшее приманку. Его отец стал правой рукой Тёмного лорда после смерти Люциуса. Занял место, о котором мечтали сотни других приспешников, желая получить то любой ценой. В этом обществе привыкли мстить, без зазрения совести втыкая нож в спину и используя самые грязные приёмы для расплаты над конкурентами. Думая об этом, Теодор слабо усмехнулся, в небольшом осколке зеркала замечая, как огонь полыхнул в его блестевших от осознания глазах. Тот, кто решил избавиться от него, чтобы навредить отцу, не подумал о моменте, что ему было плевать на собственного сына. И смерть Теодора только освободила бы Нотта старшего от лишнего времени, которое он тратил на выражение своей ненависти к нему. Смотря, как бушует огненная буря, ощущаясь испариной, слишком сильно покрывающей его кожу, слизеринец думал о том, как зачастую люди пытаясь угодить окружающим или лично себе, лишаются того, что могло бы сохранить им жизнь. Месть за отца и поимка ворвавшихся в Мэнор непрошенных гостей были бы удачным исходом, если бы не часть души их хозяина, которую один из верных приспешников сейчас уничтожил собственными руками, подписав себе такой же смертельный приговор. Когда вокруг полыхает пламя, поглощая каждый предмет самым ярким из оттенков оранжевого, практически невозможно прочувствовать весь ужас от осознания нахождения в эпицентре. Каждой клеточкой ощущая жар, через секунду превращающийся в невыносимую боль и осознавая, что от неминуемого конца его отделяют лишь секунды, будто специально растянувшиеся в километры, финал которых всё равно не изменится в зависимости от времени и расстояния. Превратности судьбы всегда имеют геометрическую форму круга, доказывая, что если в один момент кому-то и удалось избежать заранее предписанного события, то спустя время, возвращаясь в ту же точку, неизбежность сталкивается с несправедливостью. Несколько месяцев назад, в тот роковой день, когда Джинни должна была погибнуть в пожаре, Теодор делал осознанный шаг, прекрасно понимая, к чему может привести его порыв. И выбравшись оттуда лишь с несколькими ожогами на коже, было понятно: в один момент это не сойдёт ему с рук просто так. В его жизни просто не было понятия случайное везение. С самого рождения он привык к тому, что за любую удачу ему придётся расплачиваться чем-то, что имело для него слишком высокую цену. И если для обычных детей главным страхом было лишение полётов на метле или сладкого во время обеда, то Теодор Нотт всегда знал, что ценой в тот или иной момент, могла стать его жизнь. Словно подсознательно он был к этому готов. Сейчас, самостоятельно делая шаг навстречу огню и слыша приглушённые крики из коридора, прилегающего к комнате, парень думал лишь о том, что первый раз в жизни не сдержит обещание, которое дал ей этим утром, когда они вдвоём завтракали на кухне. Он прикрыл глаза в момент, когда адское пламя облизнуло его правую руку, отдаваясь ощущением внутри, которое полностью оправдывало название этого вида тёмной магии. Страшно было осознавать, что столько раз, вопреки всему, обещая Джинни начало, сейчас на своём примере он показывал определение слова конец. — Больно должно быть не так, — одними губами произнёс он, будто пытаясь оставить за собой последние слова, которые ни у кого не было возможности услышать. Когда Феникс в одну секунду воспламенялся с застывшим в горле раздирающим криком, он думал о том, как несправедливо столько раз в жизни испытывать боль не имеющую конца? Имел ли он представление, как красиво его яркие перья сочетаются с волнами огненного пламени? Человек, сгорающий заживо никогда бы не выглядел настолько эффектно, распространяя лишь истошный крик и оставляя за собой вместо переливающегося оперения обугленные куски кожи, источающие отвратительный запах. Теодор Нотт никогда бы не мог стать птицей — за поступки уходящей жизни не заслуживая ни одного дополнительного шанса. Но умирая, он хотел ассоциировать себя именно с ней. Даже если это было абсолютно неправильно.***
— Блять! — падая на сырую землю, выругался Малфой, моментально хватаясь за раненное плечо и стараясь удержать ладонью кровь, сейчас пачкающую его рубашку. Гермиона приземлилась рядом с Блейзом, больно ударяясь спиной и хватаясь за его локоть, вовремя удерживая голову на весу. Воздух, выбившийся из лёгких каждого, сейчас как будто перестал перерабатываться в кислород, и было ощущение, что одно неловкое движение приведёт их к потере сознания. Всё тело ломило от боли, а спутанные волосы, прилипшие к влажному лицу, пропитались кровью, и Гермиона понятия не имела была ли она её или чья-то ещё. Осознание, когда случается что-то страшное всегда приходит с опозданием. Когда во время военных действий все успевают выбежать из укрытия, которое обрушивается в следующую секунду, а эйфория от сохранённой жизни растворяется в момент после того, как ты оборачиваешься по сторонам и сталкиваешься с новой реальностью. — Нет! — крик Блейза и резкое движение справа заставили гриффиндорку вскочить на ноги, крепче сжимая палочку, испачканную грязью, в руке. Она проследила за движением его головы, в секунду вспоминая всё то, что произошло до того, как они с Драко добежали до тайного хода на втором этаже, где их уже ждал Блейз со скинутой маской и открытой раной на правой щеке. Страх настолько затуманил её сознание, что ужас того как комната, где находился Теодор, была полностью охвачена Адским пламенем, она вспомнила только сейчас, наблюдая, как вся северная часть Мэнора горит, а огонь перекинулся уже на территорию поместья, сжигая сады, когда-то являющиеся единственным, что добавляло цвета этому месту. Она видела Драко, который не мог подняться с колен, закусившего нижнюю губу от боли и продолжавшего отчаянно сжимать своё плечо. Видела Блейза, почти сорвавшегося с места в сторону поместья, но споткнувшегося о какую-то ветку и сейчас растянувшегося на земле. Она видела хаос источавший собой невозможный яд, от которого можно было сразу свалиться замертво, и тот дичайший ужас, столкнуться с которым она не пожелала бы даже самому заядлому врагу. — Мы должны уходить, — хриплый голос Малфоя был почти не слышен за криками Блейза, но Гермиона нашла в себе силы, чтобы подойти к нему ближе, параллельно осматривая рану и пачкая свои руки его кровью. — Тебя может расщепить, — воздух заполнился соленным запахом, который раздражал ноздри. — Мы уже аппарировали, Грейнджер, хуже... — он со стоном выпрямился, этим действием давая полностью рассмотреть свою рану, — уже точно не будет. Всё, что после этих слов помнила Гермиона это последовательность автоматических действий, когда она смогла подвести Блейза к Драко, ещё раз оглядела их обоих, и аппарировать, прямо к входной двери Ордена, где через секунду появилось слишком много людей. Она помнила тяжёлое тело Малфоя, опирающегося на её плечо, визги Пэнси, практически сшибающей Забини с ног, и один единственный взгляд, в котором тонуло столько вопросов, ни на один из которых у Гермионы не было положительного ответа. Джинни несколько раз повернула голову в разные стороны, в один момент даже прикладывая руку к уху и прищуривая один глаз, желая, чтобы хотя бы на мгновение стало немного потише. Чтобы стало хоть чуть-чуть понятнее, что именно сейчас произошло. Слова, вперемешку заполняющие её сознание, никак не могли выстроиться в нужный порядок, чтобы дать верное представление картине так размыто складывающейся перед её глазами. Кажется, Гермиона начала вытирать слёзы, в одно мгновение побежавшие по её щекам, другой рукой придерживая Драко, белая рубашка которого сейчас приобрела ярко красный оттенок в области его плеча. Джинни видела, как подруга отвела от неё взгляд, теперь внимательно всматриваясь в лицо слизеринца, повторяя что-то о том, чтобы он не закрывал глаза. Это было как в детстве. Когда играешь с братьями в прятки и, найдя практически всех, начинаешь пересчитывать присутствующих, по очереди указывая на каждого пальцем. Раз. Забини дрожащими руками пытается стянуть с себя мантию Пожирателя, от которой остались лишь рваные клочки ткани, опалённые большим количеством огня и перепачканные грязью вперемешку с кровью. Два. Пэнси не даёт ему сделать хоть какое-нибудь движение, вцепившись в тело парня с такой силой, что, кажется, вот-вот сквозь все слои одежды её ногти смогут проткнуть его смуглую кожу. Три. Гермиона обхватывает лицо Драко, слегка ударяя того по щекам, от страха повышая на него голос и продолжая выкрикивать слова, которые Джинни уже не в состоянии разобрать из-за шума, застилающего её сознание. Четыре. Слизеринец, за всю жизнь отравивший столько беззащитных душ, опирается на обшарпанную стену, будто понимая, что прямо сейчас может свалиться на пол, потянув хрупкое тело гриффиндорки за собой. Пять. Не контролируя свои действия, Джинни переводит палец на себя, слишком сильно тыкая им в собственную грудь. Так, что в соединении рёбер теперь отдаётся глухая боль, а палец изгибается с такой силой, что со стороны может показаться будто он вошёл прямо под кожу. Шесть. Она переводит указательный палец на пустое пространство, где по всем существующим системам измерения сейчас должен был завершиться счёт. — Шесть, — губами произносит она, смотря на пустой проём коридора, где в этом небольшом пространстве как раз оставалось место для одного человека. Единственного человека, которого сейчас не хватало в этом помещении. Что такое контроль, когда вокруг тебя рушится целый мир, с оглушительным треском падая под твои ноги, которые больше не могли служить хотя бы малейшей опорой? Ей показалось, что в этот момент она лишилась голоса. Что боль, так отчаянно желающая вылиться наружу застряла в глотке, из которой не выходило ничего кроме тихого хрипа, раздирающего пересохшее горло. Она видела лишь несколько фигур перед собой, когда спиной проехалась по шершавой стене, опускаясь на пол. И ей так отчаянно хотелось кричать, чтобы каждый в этом мире слышал о том, какие шрамы может оставить война. Помогая подняться Драко наверх, в любой момент готовая поддержать его, если он потеряет сознание, Гермиона замерла, давясь собственным всхлипом, который утонул в мёртвом океане, сейчас расплескавшемуся по всему Ордену. Один раз в жизни ей удалось услышать, как кричит банши. И она могла поклясться, что звук, в эту секунду заполнивший всё пространство в доме, не шёл абсолютно ни в какое сравнение.