Повелительница змей
3 января 2021 г. в 08:23
Оля Мартынова не была провинциальной золушкой в полном смысле этого слова. Ее родители были коренными уроженцами двух столиц. Отец — москвич, учился в единственной в стране военно-медицинской академии в Ленинграде, там познакомился с мамой, и оттуда в звании лейтенанта медицинской службы был распределен к черту на рога. Или, как говорила мама, к дьяволу под хвост. В Пянджский район Таджикистана, на самую границу, в среднеазиатские степи. Где до признаков цивилизации было пять суток пути на пегой хромой козе. Ну или шесть часов на прыгучем по бездорожью военном пазике, который надо было еще выбить у командира части.
Что-то героическое в образе мамы, по большей части, в одиночку противостоящей наперевес с половником и шваброй степным гадам и паукам, заслоняющей от них своих детей, пока отец пропадал на службе, стало видеться Оле, когда она повзрослела. А вот в раннем детстве главным героем был папа. Мифическим героем. Почти богом-громовержцем. Самым сильным, умным и бесстрашным. Оля была младшим ребенком, старшему брату Вадиму уже исполнилось десять, когда она родилась. И отец к моменту ее рождения был уже майором медицинской службы. У него была парадная серая фуражка с красной окантовкой и алой звездочкой, окруженной золотыми лавровыми листьями. Папа нахлобучивал фуражку на любимую дочурку, так, что та держала ее обеими руками, подкидывал высоко к насыщенно синему, подпаленному степным солнцем небу, потом сажал на плечи и так шел в медчасть. И встретившийся по дороге солдат или младший по званию офицер отдавал честь и приветствовал по Уставу и майора Мартынова, и его замирающую от восторга маленькую дочку.
Глаза у отца были тоже цвета степного неба, а волосы как бархатная ночь. И Оля была его копией. «Моя Ольга Кирилловна!» — представлял ее папа.
Все знали, что никакая скорая помощь в воинскую часть не доедет. Отца уважали не меньше, чем командира части, потому что на его счету были десятки спасенных жизней. И если майор Мартынов распоряжался выкинуть бочку с квашеной капустой, то списывали в расход безоговорочно. Еще не хватало потом всю часть от поноса лечить.
С четырех лет Оля носилась в драных кедиках с гарнизонной малышней, командовала пацанами и мечтала стать папой. Не «как папа», а именно папой. И как-то очень серьезно сообщила маме, что твердо решила стать мальчиком. Мама ушла серьезно разговаривать с отцом.
О чем они говорили, Оля не слышала, но через месяц из Москвы в фанерном ящике с сургучными печатями пришли нарядные девчачьи платья и лакированные красные туфельки. Посылку собирала бабушка по папе. У нее никогда не было дочек, а сыновья давно выросли. Поэтому туфли были на три размера больше, чем нужно. К маминому разочарованию, Оля выпала из них, как только сделала первый шаг. Туфли в коробке отправились на хранение в чулан, а Оля продолжила гонять мальчишек в любимых дырявых кедиках. И кому-то разбила нос. И порвала колготки на попе, потому что перелезала через забор и зацепилась за штырь. «Мама, у меня дырочка!» Надевать московские платья на шустрого ребенка было бессмысленно. Они превратились бы в лохмотья в первые несколько минут.
Потерпев фиаско с усовершенствованием дочкиного гардероба, мама сделала еще одну попытку вернуть заблудшее дитя. В следующей московской посылке пришли волшебные сказки в книжках-раскладушках. И самой красочной была «Золушка». Книжки Оле понравились. Особенно «Золушка». Принц был красивый, с большими печальными глазами, и она запланировала его когда-нибудь себе завести. Ну, после того, как станет мальчиком. Почему маму такой вариант тоже не устроил, Оля не поняла. Она вообще маму плохо понимала. С папой было как-то проще.
Тем временем старший брат жил своей жизнью. Разница в десять лет не способствовала их сближению. Он обидно звал сестренку Лялькой и не давал ей играть в свою коллекцию моделей машинок, выписанных тоже из Москвы. Оля рукоплескала от восторга и вылизывала до шершавости губы, когда приходила очередная модель в посылке. А потом безутешно плакала, когда брат ставил свое сокровище на шкаф. Даже в той посылке с туфельками была маленькая черная Волга, ради которой Оля покорила «эверест» шкафа, поставив один стул на другой. Машинку не достала, упала и разбила локоть.
В утешение папа купил Оленьке большой пластмассовый самосвал — возить песок в песочнице, и, в качестве компромисса с мамой, набор формочек, грабелек и лопаток: «Ну и что, что девочка! В наше время женщины даже в космос летают!» Мама отмахнулась, ей и без космоса хватало азиатской степи, потрескавшегося дома из глиняных кирпичей, высохших от жары рук и одичавших вдали от цивилизации детей: «Уж лучше в космос, чем все это!»
Как брату присылали модели машин, Оля помнила. А вот как у него появился фотоаппарат «Зенит» — нет. Она еще была в несознательном возрасте, когда Вадим увлекся фотографированием. Он снимал животных, растения, отправлял фотографии в журналы и мечтал победить в конкурсе. Долгое время все было впустую. Но раз в жизни и палка стреляет.
Оле было шесть лет, когда она, победив в дворовой войнушке во главе «красных», пришла домой в хорошем настроении. Поднялась по крылечку, переступила через порог в сенях и услышала возбужденный, радостный голос брата. Тот рассказывал что-то взахлеб. Оля поторопилась в общую комнату. Там была вся семья. На столе посреди комнаты лежал раскрытый на странице с фотографиями журнал «Огонек».
— Смотри, Лялька, ты у нас тоже прославилась! — сообщил брат.
Папа и мама сидели на диване у стены под шерстяным ковром со сложным цветочным орнаментом. Папа с неопределенным выражением лица. Маленькой Оле было трудно распознавать слишком сложные эмоции взрослых, поэтому вечно понятное, близкое и героическое лицо папы ей как-то не понравилось. А мама просто сидела и смотрела в одну точку. У нее не было выражения лица.
Оля подошла к столу и посмотрела на фотографию, на которую радостно указывал брат. На фотографии была маленькая девочка примерно двух лет, девочка спала, пристегнутая в коляске. Она была без носков и ботинок — сверкали босые пятки. В девочке Оля опознала саму себя. И все было бы ничего: нормальный ребенок обыкновенно спит. За одним небольшим исключением: девочка спала в клубке пятнистых змей. Фотография была подписана: «Лялька — повелительница змей».
— Они же не ядовитые? — с надеждой спросила Оля. Она была храброй девочкой, но пресмыкающихся боялась панически, и пауков, и червяков, и прочих ползучих гадов. В отношениях с живой природой девчачье брало верх.
— И не надейся! — ухмыльнулся брат. — Это песчаные эфы — самые ядовитые змеи на земле. Так что ты у нас, Лялька, настоящая повелительница змей!
— Видишь, Оленька, — сказал слишком бодро, неестественным голосом папа, — они тебя за свою приняли. А змеи у нас покровители врачей…
— Значит, Лялька у нас врачом будет? — продолжил Вадим.
— Или покровителем врачей, — сказал папа невпопад.
А мама все сидела и смотрела в одну точку.
Олю посвятили в историю снимка. Случилось это, когда маму увезли в Пянджскую больницу из-за того, что у нее лопнула киста яичника, («мама заболела»), и там ей пришлось пролежать целую неделю. На эту неделю двухлетняя дочка осталась на попечении отца и старшего брата. Первые два дня все было хорошо. Девочку даже кормить не забывали. А вот на третий день к вечеру резко похолодало. Папа забыл плотно закрыть входную дверь, брат забыл вытащить сестренку из коляски. И к полуночи проснувшиеся от холода папа с сыном обнаружили у выхода в сени клубок змей в коляске с Лялькой. Пока папа убежал за спасателями — местными ловцами змей, и противозмеиной сывороткой, старший брат, бесшабашный, как большинство подростков, успел сделать фотографию. Никому об этом не сказал, проявил снимок и тайком отправил в «Огонек» на конкурс. Шло письмо почтой — славной исторической предшественницей Почты России, то есть очень долго. Потом еще дольше пылилось в редакционных мешках. Через год фото извлекли, отряхнули от пыли и опубликовали. И бандероль с номером журнала отправили автору, да, этой самой «Почтой России». Только до адресата журнал почему-то не дошел, и о публикации младший Мартынов несколько лет ничего не знал. И вот этот самый номер журнала попался ему случайно на глаза в гарнизонной библиотеке. Вадим не нашел ничего лучшего, чем притащить его домой и осчастливить родителей своим достижением. Папа, в принципе, был рад за сына, оно того стоило. Вот только он совсем был не рад, что история его разгильдяйства, едва не стоившая жизни любимой дочери, выплыла наружу.
Мама перестала смотреть в одну точку и медленно поднялась на ноги, огромной, раскатанной по стенам грозной тучей. И великий, героический папа вдруг… исчез. Растворился в комнате, слившись со стенами, диваном и полом. Мама заняла все пространство. Тогда Оля Мартынова впервые в жизни поняла, что папа, конечно, самый важный, сильный и умный, его все боятся и слушаются, но все это ровно до того момента, пока у мамы не лопнет терпение.
В этот день Оля твердо решила, что станет девочкой. Как мама. Из чуланчика извлекли коробку с красными туфельками, и на этот раз они пришлись ей как раз в пору.