Тайны Тёмного Лорда

      Пасхальные каникулы были в самом разгаре, однако далеко не все студенты Хогвартса смогли не то чтобы в полной мере насладиться ими, но даже просто почувствовать. Чем ближе было дело к концу учебного года, чем ближе на горизонте маячили июньские экзамены, тем сильнее наэлектризовывалась атмосфера. В отличии от Рождества, на Пасху большая часть студентов осталась в школе. Оно и понятно, ведь заданий на эти каникулы было невообразимо много, и порой возмущение корпевших над книгами студентов прорывалось наружу. — Нет, это уже никуда не годится! Они все с цепи сорвались, что ли? — не сдержался как-то Лестрейндж, склонившись над незаконченным эссе по истории магии. — Каждый из преподавателей, наверное, считает, что его предмет единственный. Но невозможно же разорваться, в самом деле! Реддл в ответ лишь усмехнулся. Сам он готовился к экзамену СОВ вместе с пятикурсниками. Вот у кого сейчас была горячая пора, и все потуги младших студентов казались просто мышиной возней по сравнению с испытанием, которое предстояло выдержать в этом году им. Даже горделивая и уверенная в себе Кассиопея Блэк, которая всегда была с безупречной прической, в идеально выглаженной мантии, лакированных туфельках и, разумеется, с выполненной домашней работой, сейчас выглядела несколько потерянной и сильно уставшей. Порой она не сразу замечала, что испачкала в чернилах руки или даже лицо. В гостиной и в библиотеке сейчас было куда больше народу, чем в любое другое время, и от этого становилось душно, несмотря на прекрасную волшебную вентиляцию. Кроме того, весеннее солнце за окном, молодая мягкая трава и нежно-зеленая свежая листва так и манили на прогулку. В сочетании с уже накопившейся за год усталостью это порой казалось просто невыносимым. Правда, здесь у слизеринцев имелось некоторое преимущество: их общая комната была в глубоком подземелье под Черным озером, окон не имелось, и потому солнце сюда никогда не заглядывало. Помещение освещалось лишь камином и свечами. Однако духота и мрак порой угнетали, и тогда то один, то другой слизеринец, а порой и целая компания выходили на школьный двор. Но возвращение оттуда назад к книгам, пергаментам и перьям иногда становилось настоящим испытанием.       Одному лишь Реддлу, казалось, все было нипочем, и предэкзаменационная лихорадка, овладевшая студентами, не имела к нему никакого отношения. Лицо его, как всегда, было спокойным и бесстрастным, так что невозможно было понять, о чем он думает. Все свои уроки Том выполнял методично, идеально и в срок, а в знаниях своих и в потенциале был уверен как никто. Большая часть заданий была рассчитана на волшебников средней силы и способностей, и если кому-то они казались трудными, то для Наследника Слизерина были детской игрой. Накануне первого экзамена по истории магии Родольфус искренне пожелал своему приятелю удачи и, похоже, волновался сильнее самого Тома.       На экзаменах СОВ кроме школьных преподавателей традиционно присутствовала и специальная комиссия из представителей Министерства магии. Когда шла проверка знаний по истории волшебства, никто из студентов не проронил ни слова, было только слышно, как одновременно скрипят несколько десятков перьев. Реддл в своей работе весьма обстоятельно, подробно и логично описал период, когда был построен Хогвартс, дополнив рассказ весьма интересными фактами о каждом из Основателей. Естественно, он не упустил возможности блеснуть перед комиссией сведениями, почерпнутыми из старинных летописей и не упомянутыми в учебниках по истории, хотя его эссе и получилось на целый свиток больше, чем было необходимо. Результат не заставил себя ждать: когда на другой день были объявлены оценки, то работа Тома была бесспорно признана самой лучшей, и председательница комиссии, полноватая темноволосая волшебница средних лет, своей рукой не просто оценила ее на «превосходно», но и сопроводила отметку тремя знаками восклицания, дабы выразить свое одобрение и восторг. А факультет Слизерин получил дополнительно двадцать пять очков. Много шуму и разных толков наделал экзамен по трансфигурации. Студенты заходили по одному и на глазах у комиссии должны были выполнить стандартное задание: превратить сахарницу с двумя ручками в ласточку. Кассиопея Блэк, выйдя из класса, с волнением поведала сокурсникам, что ее птичка хоть и вышла весьма изящной и шустрой, но вот некоторые перышки у нее остались желтыми, как цвет посудины, которую она превращала. Но Розье попытался успокоить ее, сказав, что превращение зачтут, в худшем случае поставят не «превосходно», а «выше ожидаемого» или «хорошо». Хотя сам он сокрушался куда больше, ведь у его ласточки вместо маленького клювика так и осталась массивная пипка, за которую снималась крышка с сахарницы.       Когда пришел черед Тома, то он, приветливо улыбнувшись комиссии, небрежно без слов взмахнул волшебной палочкой. В ту же секунду сахарница исчезла, и вместо нее со стола вспорхнула изящная черная красавица с белой грудкой, описала по классу круг и вылетела в открытое окно. — Браво, мистер Реддл! — воскликнула председательница Комиссии Медея Спиннет. — «Превосходно», однозначно «превосходно». — Недаром мистер Реддл уже не первый год — гордость Хогвартса, — с улыбкой заговорил директор Армандо Диппет, который тоже присутствовал на этом экзамене вместе со своим заместителем и преподавателем трансфигурации Альбусом Дамблдором. — В таком случае, я полагаю, что мистер Реддл продемонстрирует нам какое-нибудь продвинутое волшебство, более сложные формы трансфигурации. Как вы думаете, Альбус? Ведь вы его обучаете? — обратилась она к Дамблдору. — Разумеется, дорогая Медея. Том может делать превращения не только в предметы, соразмерные с исходными, но также маленьких в большие и наоборот. — Но это уже уровень ЖАБА, который сдают семикурсники, да и то лишь те студенты, для которых трансфигурация стала профильным предметом. Но чтобы такое сотворил ученик четвертого курса! Не может быть! — Если бы вы учили мистера Реддла, то вас бы это не удивило. Слова, подобные вашим, говорят все его преподаватели, — снова заговорил директор. — О да, меня впечатлило его экзаменационное эссе по истории магии. Работа, достойная профессионального колдоисторика. Тогда пусть мистер Реддл попробует превратить вот этот шкаф в шкатулку и обратно, — обратилась колдунья уже к Тому. Все то время, пока представитель комиссии, директор и преподаватель вели свой разговор, Реддл просто молчал, внимательно слушал и торжествовал. Осознание своего превосходства, неумеренные похвалы, щедро расточаемые в его адрес, были для души этого гордеца как бальзам. На этот раз Реддл на пару секунд задумался, окидывая взглядом шкаф, затем взмахнул волшебной палочкой, описывая ею спираль от внешних колец к центру, и четко проговорил заклинание. В этот же миг массивный шкаф стал съеживаться, как бы сдуваясь, точно проткнутый воздушный шар, до тех пор, пока на полу не осталась стоять маленькая деревянная шкатулка с резной крышкой, которую Реддл левитировал на преподавательский стол. — Невероятно! — невольно сорвался с губ экзаменатора восхищенный шепот. Редд дождался, пока все рассмотрят результат его колдовства. Когда же шкатулку оставили в покое, он вернул ее на место, снова сделал движения тисовой палочкой, и через миг на пустом месте опять стоял шкаф, как будто вообще никуда не исчезал. — Замечательно! — чародейка не удержалась и хлопнула в ладоши. — Каково, господа? Признаюсь, я давненько не видела ничего подобного на СОВ, с того самого дня как принимала у вас, Альбус, экзамен. Ах, что вы тогда вытворяли волшебной палочкой! До сих пор забыть не могу. Нужно обязательно наградить юношу. При этих словах голубые глаза профессора Дамблдора в очках-половинках пристально посмотрели на Реддла долгим взглядом. — Вы, как всегда правы, Медея. Думаю, тридцать дополнительных баллов он вполне заслужил. Но ради Мерлина, Медея, пощадите бедного мальчика. Ведь своими словами вы подвергаете его еще более серьезному испытанию, чем экзамен по трансфигурации. Слава — это довольно тяжелая ноша, и не каждый с ней справится. — Последние слова были явно адресованы Тому.