Тайны Тёмного Лорда

      Вечеринка, устроенная Люциусом и Нарциссой по случаю Рождества, плавно подходила к своему завершению. Это был довольно скромный и малолюдный прием по сравнению с теми грандиозными балами, которые обычно давала эта знатная и богатая чета. Таков был приказ Темного Лорда: отмечать праздник в этот раз узким кругом. Приглашен был даже не весь Ближний круг, но кое-кто из почетных гостей были с супругами, и среди них, естественно, Лестейнджи. Кроме того, Беллатриса помогала сестре исполнять обязанности хозяйки. Пользуясь случаем, Белла надела атласное платье с глубоким декольте насыщенного темно-зеленого цвета и изумрудно-бриллиантовый гарнитур, сделанный самим Волдемортом. Она была весьма довольна тем, что повелитель позволил ей это. Темный Лорд же с удовольствием провел бы этот день лишь со своей ведьмой и дочерью. Однако, Беллатриса не могла отказать сестре и не явиться на праздник, так как это выглядело бы странным.       Оставаться одному в Слизерин-кэстле Волдемоту не хотелось, вот он, хоть и без особой охоты, но все же решил удостоить Малфоев чести посетить их праздник, но при этом приказал устроить скромную вечеринку, а Белле велел одеться для него. Колдун усадил чародейку на почетном месте слева от себя, а потом протанцевал с ней несколько вальсов, отчего ведьма почувствовала себя счастливой. И хотя Темный Лорд, все еще желая сохранить их тайну, обставил свои поступки как дань этикету и желание вознаградить ведьму за верную службу, но все же она была уверена, что волшебник просто хочет побыть с ней рядом. И не ошиблась. На этот раз черный маг не мог не признать, как же ему хорошо рядом с колдуньей. Он с удовольствием отметил про себя, что магия волшебного зеркальца, подаренного на свадьбу, весьма благотворно действует на Беллу. Даже Нарцисса неоднократно пыталась узнать, в чем тут секрет, и почему старшая сестра в последнее время значительно помолодела и похорошела. И если два года назад после побега из Азкабана на таком же празднике волшебница производила впечатление замученного, заморенного создания, то теперь это была настоящая королева бала. Волдеморт не сомневался, что явись сюда весь цвет волшебной Британии, Белла все равно затмила бы всех, в его глазах уж точно. Чародей любовался ее величавой осанкой и как всегда горделиво-надменным выражением лица. «Какая же ты все-таки прелестная, настоящая амазонка! Красивее всех этих женщин, ну, как драгоценный яхонт в куче жалких стекляшек!» Невероятно, но Волдеморт даже позволил себе на несколько мгновений погрузиться в сладкую грезу, будто они с Беллой не в Малфой-мэнноре, а в Слизерин-кэстле, а этот прием — час их триумфа и победы. Вот бы Поттер и в самом деле попался в одну из ловушек, и тогда мечта тут же станет реальностью! В этот миг Темный Лорд действительно ощутил что-то странное. Он словно услышал в голове знакомое змеиное шипение, голос его питомицы. Змея, оставленная в доме Батильды Бэкшот, явно хотела сообщить что-то важное, и колдун весь обратился в слух. Нагайна докладывала, что тот, кого ей было велено караулить, наконец-то, попался в уготованную ему ловушку. Волдеморта охватила эйфория: все случится так, как он давно хотел. И произойдет это скоро, через считанные минуты. Маг быстро встал со своего кресла и стремительно направился к выходу из зала, а Беллатриса в недоумении последовала за ним. — Отправляйся в Слизерин-Кэстл! — коротко приказал он властным голосом, не допуская никаких возражений или вопросов, и ведьма лишь покорно кивнула. — Взять его! — мысленно велел он Нагайне, и сразу услышал ответ, что верная питомица держит врага и будет держать. На лицо была явная неразрывная связь Темного Лорда и его змеи-крестража. Колдун немедленно трансгрессировал в Годриковую лощину прямо к воротам дома Батильды Бэкшот, из которого до его слуха донеслись звуки борьбы. Маг стремительно взлетел по лестнице на второй этаж. Он чуял след, оставленный змеей, и потому сразу нашел нужную комнату, ворвался в нее в предвкушении долгожданного триумфа… В помещении царил полный хаос: разбитая посуда, опрокинутая мебель и столбы поднятой пыли, скопившейся за несколько месяцев. Все это вкупе на какие-то секунды задержало чародея, мешая подойти к окну, в котором мелькнули два силуэта — мужской и женский. Это, без сомнения, был Поттер, хоть и принявший оборотное зелье. Однако своего заклятого врага колдун буквально чуял всем своим существом и без труда узнал бы в любом обличии. Мальчишка едва стоял на ногах и непременно упал бы, если бы его не поддерживала девка. Вернее всего, грязнокровная подружка и помогла ему вырваться из крепких объятий Нагайны. Забери инферналы этого Поттера! Всегда его кто-то спасает: мать, Дамблдор, подруга… В следующий миг оба выпали в окно, и Волдеморту оставалось только смотреть в бессильном гневе, как парень и девка бесследно исчезли, трансгрессировав Мерлин знает куда. Теперь в комнате остались только он и змея. Неописуемое разочарование и безудержный гнев охватили чародея, который кидал непростительные заклятья куда ни попадя. Темный Лорд уже пережил нечто подобное, тогда шестнадцать лет назад, тоже в Годриковой лощине в соседнем доме. На Волдеморта нахлынули воспоминания. Он, сильный, практически непобедимый и бессмертный летел в дом Поттеров на крыльях триумфа и в предвкушении победы, которую уже считал своей. В окне дома колдун увидел Джеймса и Лили, которые спокойно беседовали в гостиной и готовились ужинать. Похоже, они совсем не ожидали вторжения, доверившись Питеру Педдигрю, которого считали своим другом. Добрые, глупенькие, наивные Поттеры! Разве можно доверять друзьям?! Лично он все для себя решил, еще живя в приюте в тот день, когда не стало Мэри Лайт. Небрежный взмах волшебной палочки — и он уже в доме. — Лили, беги! Бери Гарри и беги, я задержу его! «Глупец! Даже палочку волшебную не держит всегда при себе! Разве можно хотя бы на секунду выпускать оружие из рук?» — усмехался Волдеморт. Дуэль с Джеймсом даже поединком назвать было нельзя, хватило всего двух страшно привычных слов, составлявших смертельное проклятье. Сверху доносились звуки передвигаемой в спешке и панике мебели. «Понятно, она в ловушке. Но если будет вести себя как надо, то бояться ей нечего. Неужели и у нее нет под рукой волшебной палочки?!» — недоумевал чародей. Тяжелая дверь и подпирающая ее изнутри мебель отлетели в сторону от его заклинания как легкая бумага под дуновением ветра, и только одна преграда отделяла его от детской кроватки: Лили стояла и закрывала сына своим телом как живым щитом. — Не надо, пожалуйста, только не Гарри! Убейте лучше меня! «Вот глупая грязнокровка, но я обещал Снеггу награду, поэтому, так и быть, оставлю ей жизнь!» — думал черный маг. — Прочь, девчонка! Отойди в сторону! — Пожалуйста, только не Гарри! — Отойди в сторону! — повторил он холодным высоким голосом. — Нет, только не Гарри! — Последний раз предупреждаю! Но к неудовольствию Волдеморта грязнокровка решила стоять до конца, и в глазах ее Темный Лорд не видел страха перед лицом неминуемой смерти. Такое обстоятельство порядком разозлило колдуна, ведь это как раз то самое немногое, что было ему неподвластно, не по силам, ни когда-то давно в приюте, ни сейчас после создания даже пяти крестражей! «Только беспросветная глупость заставляет эту грязнокровку так себя вести! Ну, Северус, не обессудь! Я свое слово сдержал!» — Авада Кедавра! — выкрикнул чародей, и уже никто и ничто не защищало от него годовалого ребенка. Волдеморт мог просто оттолкнуть, оглушить, временно парализовать Лили, но решил не церемониться с этой идиоткой, которой трижды предлагали жизнь, но она сама выбрала смерть. Мальчик встал в своей кроватке и, поняв, что человек рядом с ней — вовсе не мать и не отец, заплакал. Волдеморта всегда раздражали звуки плача и вид слез, и он намеревался теперь не только устранить угрозу для себя, но и желал также, чтобы это противное нытье прекратилось как можно скорее. С мрачным торжеством и все нарастающей злобой он направил волшебную палочку на лоб ребенка и, смеясь, произнес смертельное проклятье. И в этот момент Темный Лорд даже представить не мог, что его, ослепленного злодеяниями, тут же настигнет расплата за все. Смертоносный зеленый луч против всякого ожидания не поразил мгновенно мальчика, как должен был, но вместо этого отскочил от ребенка, как горох от стены. Волдеморт резко отпрянул, но увернуться от своего же проклятья или же отразить его не успел. Так неожиданно для высокомерного гордеца все это произошло! Адская боль охватила все тело, которое заживо словно одновременно сжигали огнем, рвали во все стороны клещами, пилили ножами… Казалось, что кожа горит, а все нутро плавится. «Если я бессмертен, то почему же так больно?!» — подумалось колдуну. Но через какое-то время боль стала стихать, улетучиваться все больше и больше до тех пор, пока совсем не исчезла. Тогда чародей хотел было восторжествовать, что остался жив, и даже смертельное проклятье ему нипочем, но в тот же миг понял, что радоваться рано. Волдеморт, как ему казалось, вздохнул, но не почувствовал, как воздух наполняет легкие, хотя вроде бы усиленно напрягал грудную клетку. Вздумал протянуть руку, но не ощутил ее и даже разглядел с величайшим трудом — такой прозрачной она стала, куда более прозрачной, чем у любого привидения, которое встречал. Теперь маг также легко, как и призраки, проходил через стены, но не мог прикоснуться ни к одному предмету, а самое ужасное, невозможно было взять с пола оброненную волшебную палочку, а значит, и колдовать было нельзя. С другой стороны, он все видел, все понимал и осознавал в этом мире, присутствовал в нем, и в тоже время ощущал, что не принадлежит ему в полной мере, вещественно не принадлежит. Он был здесь и не здесь, не зная даже кем стал теперь, кем-то меньшим, чем дух, чем самое захудалое привидение, но все же живым! В таком положении первой мыслью было спрятаться где-нибудь далеко-далеко. А уж после того, как Беллатрису, единственного человека, который мог бы возродить его, отправили в Азкабан, чародею оставалось только удалиться в глухие леса Албании! Так Волдеморт, стоя у окна, заново переживал свое поражение и свою самую большую потерю. Наконец, перестав предаваться тяжелым воспоминаниям и мрачным мыслям, колдун огляделся кругом и, посмотрев на пол, вскрикнул от неожиданности. Взгляд его упал на фотографию, по-видимому, оброненную Поттером во время поспешного бегства. — Это он! — воскликнул чародей. — Воришка, умыкнувший у Грегоровича Бузинную палочку! Под улыбающимся изображением белокурого юноши красовалась надпись «Геллерт Гриндевальд».