Тайны Тёмного Лорда

      При виде лежащей на полу бездыханной Беллатрисы толпа зашумела, а с губ Темного Лорда, понявшего, что опоздал всего на секунду, такую ничтожную, но неумолимо роковую, сорвался неистовый отчаянный крик.       В первое мгновение он просто отказывался верить в реальность происходящего. Судя по цвету вспышки — обычное временно парализующее и, вообще-то, безобидное заклятье, но убийственное, если им попасть в сердце. Как же все нелепо! Какая ужасная случайность! Или закономерность? Неизвестная непознанная закономерность. Нет, такое просто невозможно, не может случиться! Но, оказалось, возможно. И случилось. Одного мимолетного взгляда на застывшее лицо Беллатрисы, на глаза, еще несколько секунд назад горевшие безумным и таким чарующим для него огнем, а теперь пустые и ничего не выражающие, и стало понятно, что сделать уже ничего нельзя. Невозможно было создать такое заклинание или зелье, способное вернуть Беллу в этот мир. И даже воскрешающего камня у него теперь не было — он похищен и уничтожен вместе с крестражем.       Волдеморт с ужасом осознал, что никогда ему уже не ловить полных обожания и восхищения взглядов, никогда эти блестящие глаза не засияют для него, и не посмотрит из них самозабвенная чистая преданность. Капризные губы не изогнутся в усмешке, и не слетит с них безумный смех, так устрашающий жертв, но ласкающий его слух как музыка. При этих мыслях Темного Лорда пронзила такая сильная боль, перед которой все, что он испытал в тот злосчастный Хэллуин, показалось простым булавочным уколом. Снова как будто кто-то заживо вырывал из тела душу, вернее, последний оставшийся осколок души. Волдеморт был колдуном в высшей степени жестоким, себялюбивым и коварным. Подобные ему в канун кровопролитного сражения говорят: «Шахматы расставлены, игра начнется завтра!», или случись кому-то встать у них на пути, цинично ухмыляются, заявляя: «Нет человека — нет проблемы!» И даже, казалось бы, на союзников и сторонников смотрят как всего лишь на шахматные фигуры, которые должны принести победу в затеянной ими страшной партии. И любой фигурой деспот, без сомнения, пожертвует, если только это поможет ему выиграть или хотя бы получить преимущество в борьбе. Так и случилось с Северусом Снеггом, правой рукой Волдеморта. Теперь победа в войне была в его руках, несмотря на понесенные потери и даже поражение в последней битве, ведь главная угроза — Гарри Поттер — был мертв. И если бы не то недавнее озарение, что снизошло на него во время мнимой гибели Беллы, то он бы до сих пор гадал, отчего же так больно терять ферзя, если партия все равно выиграна. Каким же пустым и серым теперь казался ему этот уже почти покоренный мир, еще совсем недавно расцвеченный самыми яркими красками! Слишком большое, как теперь выяснилось, место занимала для него Белла в этом самом мире: лучшая сторонница и Пожирательница, разделяющая все его идеи, верная и на все готовая последовательница, преданная боевая подруга, в равной степени делившая все победы и поражения, законная любимая супруга, мать его ребенка и, наконец, единственная дорогая и по-настоящему родная душа, столь же темная, как и его собственная, теперь покинувшая его и оставившая один на один с нестерпимой мукой. Сейчас Темный Лорд ясно осознавал это, но было уже поздно, все поздно. Поздно понял, что с любил свою ведьму с того далекого дня, когда вернул отобранную у нее отцом волшебную палочку. Поздно решил открыть ей тайну бессмертия и научить, как сделать крестражи. Наконец, в пылу битвы, сражаясь с врагами, непозволительно поздно почувствовал опасность, которая угрожала колдунье. Снова в черной душе Волдеморта царили холод и ночь, на сердце мела метель, и он знал, что никогда уже не зажжется для него робкий последний огонек, никто и ничто не разгонит мрак. Все познания в магии, вся сила в один миг оказались бессильны, если все равно не удалось уберечь единственного человека, которого колдун по-настоящему любил и ценил. Поразительно, но ценил даже больше, чем любой из своих крестражей, потому как на поверку вовсе не они, а эта ведьма стала подлинным источником, из которого он черпал силы и утешение во время поражений и неудач, во время тех четырнадцати лет, когда он, лишенный тела, изо дня в день цеплялся за жизнь. И во время головокружительных триумфов с победами, и в горькие минуты разочарований и поражений, она всегда была рядом, как верная тень, а он воспринимал эту ее преданность и любовь как данность, нечто само собой разумеющееся.       Да, излюбленная разновидность магии обманула Тома Марволо Реддла, ныне лорда Волдеморта. Темное волшебство дало лишь ложное ощущение свободы и власти, а на самом деле порабощало, затмевало разум и сводило с ума. Сколько раз Темному Лорду доводилось видеть, как жизнь мгновенно угасает в глазах тех, кого настигало его Смертельное проклятье! Сколько другие глаза проливали горькие слезы, теряя родных и друзей. А теперь вот он сам оказался на месте своих жертв, лишившись единственного дорогого человека. Тут возмездие действительно было соразмерным, ведь каждый поступок, каждое слово, а порой даже мысль человека связывают его прошлое, настоящее и будущее эфемерными нитями. И за все рано или поздно приходит расплата, любое совершенное зло возвращается бумерангом и ударяет того, кто его творит.       Сейчас никакая сила не могла заставить Волдеморта снова взглянуть на поверженную Беллатрису, неподвижно лежащую на полу, как сломанная кукла. Вместо этого его красные глаза с узкими змеиными зрачками обратились к миссис Уизли. Тогда отчаянные ярость и злоба, замешанные на боли утраты, вспыхнули в Темном Лорде с новой силой, и он направил Бузинную палочку на Молли. Но тут из ниоткуда раздался крик: «Протего!». Защитные чары разделили Большой зал пополам, и Темный Лорд оглянулся в поисках пославшего их. В этот миг прямо перед ним возник тот, кого чародей последние семнадцать лет до дрожи ненавидел, с первых дней жизни мальчишки считая его заклятым врагом и самой большой угрозой. «Снова ты! Как же я тебя ненавижу! Это же ты у меня все отнял!» — пронеслась в голове Волдеморта безумная мысль. И владей Гарри легилименцией, наверняка нашелся бы сказать в ответ: «Ты сам у себя все отнял!»       Восторженные крики, раздавшиеся было в тот момент, когда Гарри скинул мантию-невидимку и предстал перед толпой, внезапно смолкли, когда юноша заговорил. — Пусть никто не помогает мне! Я сам должен это сделать. — Поттер, наверное, шутит. Кто на этот раз послужит тебе щитом, Поттер? — усмехнулся Волдеморт, желая скрыть за насмешкой свою боль.       Мальчишка стал говорить, но Темному Лорду все его слова о любви и самопожертвовании, о том, что мать спасла его, и эта жертва не была случайной и до сих пор приносит свои плоды, а сам он был готов также погибнуть за своих друзей и тем обезопасил их от любых посягательств, вызывали у него непередаваемые горечь и отвращение, каких ему в жизни еще не доводилось испытывать. По сравнению с ними даже настойка полыни показалась бы тыквенным соком. «Как же больно, гадко и мерзко! — думал маг. Само упоминание о любви жгло его сердце каленым железом. — Finita la comedia! Но доигрывай же свою роль!» — Что, опять любовь, эта вечная присказка Дамблдора: он утверждал, что она побеждает смерть. Хотя любовь не помешала ему сверзиться с башни и разбиться, как восковая кукла. Любовь не помешала мне раздавить твою грязнокровку-мать, как таракана, Поттер, и никто здесь не пылает к тебе такой любовью, чтобы броситься вперед и принять на себя смертельное проклятье! — разразился колдун холодным безумным смехом. «И тебя, моя Белла, эта растреклятая зараза не спасла!»       Гарри не скрыл и того, что Дамблдор на самом деле спланировал свою смерть, а Снегг лишь исполнил волю директора. Раньше, до гибели Беллатрисы, все это, без сомнения, впечатлило бы Волдеморта, но сейчас это все уже не имело значения, чародею было все равно. Лишь мимоходом мелькнула у него мысль о любви зельевара к Лили Поттер и ловком обмане: «Вот так Северус, ну и шельма! Видит Мерлин, я на его месте поступил бы точно также!» — Какая разница, служил Снегг Дамблдору или мне, и какие палки эти людишки пытались ставить мне в колеса! Я раздавил их и эту пресловутую любовь Снегга! — снова разразился безумным хохотом Волдеморт.       Однако последующие слова мальчишки, посмевшего называть самого Темного Лорда поганым магловским именем «Реддл», разозлили его еще больше. — Прежде, чем ты попытаешься меня убить, я призываю тебя подумать о том, что ты сделал… Подумай и попытайся почувствовать хоть немного раскаяния, Реддл… — О чем это ты?       Ничто из того, что говорил ему Гарри — ни разоблаченные тайны, ни насмешки — не поражало Волдеморта так, как эти слова. Зрачки чародея сузились в тонкие щелочки, а кожа вокруг глаз побелела. — Это твой последний шанс, — сказал Гарри. — Все, что тебе остается… Я видел, во что ты иначе превратишься… будь мужчиной… попытайся, попытайся раскаяться.       Гарри даже не стал скрывать, что Бузинная палочка теперь принадлежит ему. Ведь еще до того, как Дамблдор погиб, его обезоружил Малфой младший, который вовсе не думал завладевать Жезлом смерти. А совсем недавно, когда Гарри с друзьями был доставлен в поместье, то сумел отобрать палочку у сокурсника вместе с палочками Беллы и Хвоста… И в доказательство помахал бывшим оружием Драко. «Так значит, ты хочешь меня простить, Поттер? — с изумлением подумал Темный Лорд. — Ты просто дурак, Гарри! Перед тобой убийца твоих родителей, тот, кто и тебя неоднократно пытался лишить жизни. И еще попытается, уж поверь! А ты вместо того, чтобы мстить, стоишь и призываешь меня раскаяться, тем самым даруя прощение?! И убивать меня не станешь, применив свой любимый Экспеллиармус! А не хочу я твоего прощения, ведь сам я не прощаю! И милосердие твое мне ни к чему! Пропадай ты пропадом вместе с ним!»       В это время над их головами по зачарованному потолку внезапно разлилось красно-золотое сияние. Это ослепительный краешек восходящего солнца проник в Большой зал через восточное окно. Свет ударил им в глаза одновременно, так что бледное лицо Волдеморта вдруг превратилось в пылающее пятно. Темный Лорд бросил на потолок такой взгляд, каким, должно быть, падший ангел, низринутый в бездну, смотрел из продолбленной его падением преисподней, на недоступное, навсегда потерянное для него небо. Снова колдун подумал о Беллатрисе и о том, что ей так и не довелось встретить этот рассвет. Солнце и в самом деле взошло, но не для них. И вот теперь ему уже стало все равно, чем обернется для него этот поединок. Осталось только одно желание: пусть даже придется умереть, но перед этим непременно убить. «Ты все же умрешь, Гарри Поттер! — яростно металась в его мозгу безумная мысль. — Я не могу убить тех, кого ты любишь, но я все еще могу убить тебя. Беллатриса больше не увидит солнца, но и тебе уже на него не смотреть, как не смотреть в глаза своей рыжеволосой возлюбленной. Жаль, Белла чуток промахнулась! О да, я видел, о ком ты вспоминал в последний миг перед тем, как я пустил в тебя Смертельное проклятье в Запретном лесу. Моей воительницы не будет рядом, но и вам вместе не быть!» Волдеморт поднял волшебную палочку и высоким холодным голосом прокричал: — Авада Кедавра!       А в ответ раздался голос Гарри. — Экспеллиармус!       Хлопок был подобен пушечному выстрелу. Золотое пламя взвилось ввысь от столкновения двух заклятий. Змееуст почувствовал, как дрогнула в его руке, вырвалась и взлетела к потолку Бузинная палочка, чернея на фоне рассвета, пронеслась по воздуху к хозяину, которого не пожелала убивать, чтобы полностью ему покориться. И в этот же миг в грудь ударило что-то тяжелое, а по всему телу разлилась нестерпимая парализующая боль. Грохот от столкновения заклятий был слишком оглушительным, а золотая вспышка и солнечный свет — через чур слепящими, и потому никто не заметил, как в этот самый миг, когда Гарри поймал Бузинную палочку, а перед взором Темного Лорда свет навсегда погас, его тонкие холодные губы чуть заметно дрогнули, и вместе с последним вздохом с них едва слышно слетело заветное имя. А потом все потонуло во тьме.