Dead passion

      Обойдя по периметру и тщательно проверив заперты ли все двери, они решили организовать недолгий привал. В этом небольшом продуктовом как раз нашёлся подходящий угол, где-то между алкогольным отделом и быстрыми закусками. Тоору опрокинул вверх дном на пол две найденные корзинки, негласно приглашая прибомжиться на скромном пикнике. Каору охотно присел первым, прихватив с собой найденную бутылку Yamazaki. Не то чтобы хотелось напиться, да и не слишком хорошая идея в их положении, но раз такой отличный виски был в свободном доступе, почему бы и не пропустить по стаканчику. К тому же настроение их было в ощутимом упадке, после неудачной поездки в никуда оптимизма заметно поубавилось, и размышлять о том, что с ними теперь будет абсолютно не улыбало, лучше уж просто здесь и сейчас.       Тоору, бессловесно поддерживая атмосферу размеренного отдыха, разложил небогатые закуски по пластику тарелок и поставил два белых стаканчика. Крепкая терпкая жидкость приятно обожгла язык, ни содовой, ни льда под рукой не оказалось, но этого и не требовалось, Каору любил этот насыщенный вкус без всяких примесей. А всегда ли он любил виски…? Кажется, раньше он предпочитал пиво и слабые коктейли, но что там было раньше сейчас вспоминать не хотелось. Рассудок снова было поплыл, пытаясь отыскать обрывки памяти, и соскользнул в пустоту. Хватит. Сейчас следовало просто хоть немного расслабиться. — Нам не хватает только падающих лепестков сакуры, — прервал молчание Тоору, задумчиво пожевывая сушеный кальмар, но, заметив весёлую реакцию собеседника, запоздало улыбнулся. — Можно представить, — отозвался Ниикура, пополняя стаканы. — Похоже, все, что нам осталось, это воображение. — Звучит не так уж и плохо. Можно представить, что мы где-нибудь на необитаемом острове, нежимся на теплом песке под пальмами. Или на Гавайях, как отставшие от гида туристы. Как тебе? Ты когда-нибудь был на Гавайях? Медик медленно поднёс к губам пластиковый стаканчик, но на минуту застыл, будто задумался, и ответил не сразу. — Наверное, не был. В последнее время что-то с памятью совсем херово. Может, как и у тебя. — Думал, я один такой, — закивал Ниикура, прикуривая сигарету и на секунду взглянул в бездонные глаза друга. — Похоже, это последствия долбанной инфекции, чем бы она там не была. — Что еще? — Грёбаные сны. — Перманентная усталость. — Ну это от нашего подвижного образа жизни, — усмехнулся Каору, снова наполняя дно их импровизированных бокалов. — А быстрая регенерация, — выпалил Тоору, чуть подаваясь вперёд, алкоголь уже давал о себе знать, расковывая движения. — Разве это тебе не кажется странным? — Может я обрёл силу супермена, — хохотнул Каору, выпуская сизый дым рваными облачками, но собеседник, похоже, не разделял его иронии, оставаясь отстранённо серьёзным. — А может все дело в твоём чудо уколе, а? — Не подумай, что я не рад твоему исцелению, просто напрягает, вдруг завтра ты уже превратишься во что-то похожее не этих тварей. А вслед за тобой и я…       Они замолчали, будто не зная стоит ли продолжать разговор, который, похоже, зашёл в тупик. В этот самый момент такого редкого отдыха, да ещё и с приятно дурманящим, размягчающим ноющие мышцы, градусом в крови, не особо хотелось тщетно пытаться разобраться в происходящем. Разгадывать долбанные загадки или строить пустые предположения. Да, к черту все. — Глотни ещё и забудь.       Каору щедро подлил ароматного напитка в стаканчик медика. Тот не стал сопротивляться, послушно отпивая, и этот его жест беспрекословного повиновения показался каким-то милым и притягательным. Может только на пьяную голову…?       Дальнейшую часть спонтанного пикника они решили провести в ненавязчивой беседе о несущественных вещах, насколько это было возможным. После Каору достал незабвенную камеру, просматривая отснятый материал, даже продемонстрировал Тоору пару особо сочных моментов. Кадры и правда походили на сырую кинопленку, готовившейся для проката новой картины про банальный апокалипсис, но уж слишком напоминали реальность, в которой им приходилось как-то существовать. Бутылка виски закончилась довольно быстро, а начинать новую не казалось хорошей идеей. Теперь основной задачей стало найти подходящее место для ночлега.       Адреналин невменяемо бушевал в крови, вперемешку с откровенной паникой, заставляя мышцы наливаться горячей опьяненной кровью и гнать изможденные тела только вперёд. Лёгкие рвало от бесконечного бега, голова шла кругом, но инстинкт самосохранения беспрекословно взял управление на себя. Они сами виноваты, позволили себе слишком расслабиться, напрочь позабыв, где находятся и какой треш творится вокруг. — Давай быстрее, — Тоору придерживал двери лифта, встав в проёме, тяжело дыша и нервно подергивая ногой. Каору буквально влетел в кабину и когда двери наконец захлопнулись, привалился спиной к скользкой металлической стене, сползая вниз. — Нам надо вернуться. — Ты совсем свихнулся, да? — Надо вернуться, там моя камера и без неё я не уйду. — На том этаже херово полчище долбаных мертвецов. Ты не заметил, пробегая мимо? — с сарказмом выплюнул Тоору, вытирая рукавом выступивший на лбу пот. — Ты не понимаешь, — тихо и жёстко отозвался Ниикура, с силой сжимая кулаки, сердце все ещё истерично билось о ребра, обволакивая горло тяжеловесной волной отчаяния. — Камера это все что у меня есть в этой гребанной жизни, все ради чего ещё стоит волочить ноги. — Нам нужно укрыться, переждать, — исключив все эмоции из голоса, ответил медик, не глядя в сторону друга. — После сможем вернуться за ней. — Да, каким образом?! Нужно сейчас, скорее всего они уже ушли с того этажа. Если ты не пойдёшь, я пойду один. Каору резко поднялся, рывком протягивая руку к кнопке «стоп», но Ниимура вовремя перехватил, крепко сжимая его запястье. — Каору! Ты хоть себя слышишь?! Твои слова противоречат друг другу, ты не в себе! Двери лифта лениво распахнулась, механический голос оповестил о последнем этаже и Тоору, резко дернув, потащил тронувшегося рассудком за собой. — Да, тваюжмать! Я лучше знаю, — Каору сопротивлялся, пытаясь вырвать руку, но цепкие пальцы не позволяли. Где-то под коркой воспаленного мозга продолжало отчаянно стучать только одно — надо вернуться. Сейчас! Немедленно! — Здесь, похоже, лучший вариант, — кинул через плечо медик, торопливо поворачивая ручку неприметной серой двери. — Давай сюда…       Прохладная твёрдость рукояти биты, резонируя с разгоряченной кожей, обожгла пальцы Каору, непроизвольно сжавшие её. Один несильный удар, и он свободен. Внезапная мысль оборвавшейся колючей проволокой остро ткнула разум. Он ничего не почувствует, шепнуло что-то из глубины помрачневшего сознания. Быстро и просто. Тебе ведь нужно вернуться… забрать свое сокровище. Так чего ты ждёшь? Всего один удар… — Света нет, — тихо констатировал Тоору, заводя его внутрь тесного и пыльного по ощущениям помещения, отпуская руку. Тусклый серебристый сумрак просачивался лишь через небольшое окно в центре, очерчивая сваленные в хаосе предметы. — Похоже на небольшой склад или кладовку, но нам не выбирать. Медик все ещё не мог отдышаться, рвано выпуская воздух сквозь приоткрытые губы, облегчённо привалился к наскоро запертой двери. — Нужно завалить чем-нибудь тяжёлым, на всякий случай.       Ниикура замер, будто все его тело внезапно впало в кататонический ступор, не реагируя на реплики друга, лишь пальцы незаметно ощупывали гладкую рукоять. В полумраке мягкие черты лица Тоору казались фарфорово-бледными, необъяснимо завораживая. Но сейчас не это было главным. Едкий шёпот снова прозвучал уже громче, где-то в височной доле. Ну, чего же ты ждёшь…? Надо вернуться, скорее! — Каору? — Мне нужно вернуться, — хриплый голос прозвучал механически, будто его владелец уже успел превратиться в неодушевленный механизм. — Послушай меня, немного, ладно? — успокаивающе начал Тоору, снова смахивая выступившие на висках прохладные бусины пота, липкая духота замкнутого пространства злорадно припекала измученный организм. — Я понимаю, для тебя это очень важно, камера всё, что у тебя есть. Но это самоубийство. Сейчас ты туда не вернёшься, но после мы обязательно её заберём. Ладно? — Просто свали с моей дороги, — вкрадчиво и жестко отозвалась тёмная фигура, еще, казалось, несколько минут назад бывшая его другом. Колючая настороженная дрожь неприятно прокатилась между лопаток.       Каору дернулся первым, рывком кидаясь к двери, дрожащими пальцами выкручивая замок. Заторможенная реакция медика оказалась удачной, неуклюже, но быстро он оттолкнул худое тело от двери, одним движением разворачивая к стене. — Да какого хера ты творишь?! Очнись, Каору!       Тоору отшвырнул болтавшуюся на плече сумку, вместе с ней и трубу, двумя руками вцепляясь в ворот куртки, но почувствовав твёрдое дерево биты, прижатое к своему горлу, замер. Искренний страх на мгновение прошил возбужденное сознание. Растворившийся было адреналин с новой силой заструился по венам. — Отвали, — грубо выплюнул Каору, надавливая битой. — Просто отъебись от меня… — Не так быстро, — криво усмехнулся Тоору, наваливаясь всем телом и вжимая друга в бетон стены до хруста в позвоночнике. — Хочешь убить меня, валяй.       Казалось, пульс истеричным битом стучал уже за пределами разгоряченных организмов, накаляя пространство до предела. Никто не решался напасть первым. Близоруко щурясь, Тоору вглядывался в бледное заострившееся в темноте лицо, в чёрные пропасти обезумевших от злобы глаз, отчаянно пытаясь отыскать того, кого он когда-то знал. Если задуматься, ведь такому Каору ничего не стоит проломить ему череп. Неужели он уже заразился этим грёбаным вирусом агрессии…? Или просто временное помутнение…? В любом случае он никуда его не отпустит. Ни сейчас, ни после. Даже с проломленной к херам башкой… Остатки алкогольного дурмана всё ещё блуждали в судорожно циркулирующей крови, толкая на радикальные меры.       Неожиданно резко подавшись вперёд, наплевав на болезненно давившую у горла биту, Тоору неловко ткнулся губами в сухие, вздрогнувшие непониманием, губы друга. Через секунду уже смело обхватывая беспорядочными движениями, обжигая влажностью языка. Каору снова вздрогнул, окончательно очнувшись, и в непроизвольном жесте отталкивая от себя обезумевшего медика. С глухим стуком бита выпала на пол. — Какого…?! Резкое, будто рефлекторное движение руки, в мгновение рассекло край губы Тоору, что-то между оплеухой и вялым ударом в челюсть, заставило ощутить солоноватый привкус свежей крови во рту. — Полегчало? — Это все…?       Мёртвое молчание, тугой плёнкой обволокло их застывшие в полумраке фигуры, лишь тяжёлое, обрывистое дыхание и жёсткий зрительный контакт неотрывных друг от друга взглядов. Ярость, непонимание, растерянность, будто только очнувшегося от мутного сна — ядерная смесь чувств и ощущений, вытягивающая напряженную дрожащую струну между ними. Тихий хлопок. Выброс. Каору не выдержал первым, порывисто хватая за ткань толстовки и притягивая к себе в скомканном поцелуе, кончиком языка чувствуя привкус чужой крови. Тоору запоздало выдохнул в его губы, покорно отвечая и с жаром обхватывая за шею. Неконтролируемое спонтанное сплетение двух изголодавшихся по теплу откровений, точно они ждали этого момента целую вечность. Продолжая рваный поцелуй, жадно углубляя, задыхаясь от томительной близости они, пошатнувшись, привалились к стене, затем к груде коробок, с тихим грохотом снося всё на своём пути. Тоору попытался стянуть куртку Каору, застряв где-то на полдороги, ощущая отвлекающие ладони, уже требовательно блуждавшие на его пояснице под толстовкой, спеша пробраться под пояс джинсов. Не отрываясь от губ, оказавшихся такими пленительно мягкими и сочным, Ниикура закончил манипуляции со своей курткой, отбросив на пол, и собирался стянуть мешавшую одежду с Тоору, но тот неловко увёл его в сторону, заставляя опуститься на что-то похожее на сложенный матрас или гору подушек. Ниимура обессиленно навалился сверху, ощущая напряжённое возбуждение обоих. Пусть внутри все бурлило судорожными сладкими импульсами в промежности, упорно требуя скорейшей разрядки, но торопиться не хотелось, вдруг это больше никогда не повторится. Хотелось насладиться каждым прикосновением, пряным запахом, вкусом, впитать в себя настолько, чтобы все это точно врезалось в его ненадежную память и никогда не исчезло. Тоору приподнялся, едва справляясь с прерывистым дыханием и дрожью во всем теле, задрав футболку ласково провел языком по напрягшемуся худому животу, от середины до пупка и чуть ниже, неуверенно замирая. Каору хрипло выдохнул, снова хватая раскаленный воздух. Перед прикрытыми веками уже растекалось красноватое марево экстаза, нестерпимого желания на грани помрачения. Тонкие пальцы медика проворно расстегнули пуговицу и молнию на его джинсах высвобождая изнывающий член. От лёгкого прикосновения горячих губ к нежной головке захотелось застонать в голос. Черт… Невыносимо. — Не надо… я сорвусь… — хрипло прошептал Каору, приподнимаясь и вплетая пальцы в густой спутанный затылок, вынуждая остановиться.       Тоору понятливо усмехнулся, кратко облизнувшись и почувствовав ладони крепко сжавшие его под бедра, мягким рывком подтягивая вверх, послушно возобновил поцелуй. Неторопливый и размеренный он быстро перерос в развратный, необратимо уносящий вперёд к апогею удовольствия. Время будто остановилось, пространство сузилось до тактильных вспышек эйфории, оставляя ужасающую реальность далеко за пределами этой тесной душной комнаты.       Каору с нетерпеливой лаской сжал в ладони податливый член Тоору, подушечкой пальца с нажимом размазывая липкую смазку по напряженной головке, отчего медик задрожал сильнее, сдерживая тихие стоны и чуть прикусывая кончик его языка. Хотелось подразнить издевательски медленным темпом или наоборот, закончить все жарко и быстро, сам он уже давно был на тонкой грани затянувшегося оргазма. Контрастно прохладные пальцы в ответном жесте также скользили по его члену, но неторопливо и нежно, отчего остатки самообладания летели ко всем чертям. Надолго их не хватит. Это чувствовалось с каждым опьяняющим движением, скольжением влажных истерзанных языков, липких пальцев, несдержанных хрипов. Амплитуда участилась. Смелые ненасытные толчки в сжатую ладонь в порыве иступленного наслаждения. Уже на пределе возбуждения Каору, не отрываясь, наблюдал сквозь полуприкрытые веки, точно снимая на плёнку, кадр за кадром в серебристом сумраке каждое изменение бледного лица с сиреневой завесой взлохмаченных прядей, чернильным затуманенным взглядом необычных глаз, наблюдающих в ответ, развратно пухлых губ. Ему отчаянно хотелось запечатлеть каждую деталь, сохранить глубоко в себе, ведь никто не знает, что будет с ними завтра. Почему-то именно сейчас на пике удовольствия Тоору казался особенным в своей неправильной, странной красоте, заставляя что-то внутри болезненно свернуться в колючий комок. Захотелось крепко прижать его к себе, сливаясь в абсолюте человеческого тепла и больше не отпускать. Хриплый протяжный стон куда-то во взмокший изгиб его шеи. Тоору кратко дернулся, учащая дыхание, пачкая ладонь и живот горячей спермой. Невероятный, долгий оргазм с жаркой темнотой накрыл его следом, заставляя ломано выгнуться.       Расслабленно обмякнув, Ниимура продолжал какое-то время лежать, не двигаясь, ещё чувствуя стихающую дрожь экстаза, ставшего таким небезразличным тела друга под собой. Руки Каору заботливо окутали его, мягко поглаживая спину, так просто и естественно, что захотелось, чтобы так было всегда. Уютный спокойный сон не заставил себя долго ждать.

Thisquietarmy — En y glissant ton esprit comme

      Узкая полоска блеклого света заползает сквозь тяжёлые опущенные шторы, прорисовывая густой туман табачного дыма. Серые сгустки мерно покачиваются в тесном пространстве, никак не желая растворяться в затхлом воздухе. Духота скользкой удавкой стягивает горло. Нечем дышать. Но это не страшно. Страшно — это когда серебристая боеголовка утыкается в кучу песка в метре от твоих ног, чудом не взорвавшись. Истинный первородный страх возникает, когда случайно перешагиваешь натянутую проволоку от мины, только после осознавая, что одно неосторожное движение и секунду назад ты мог бы выронить свои кишки. Когда захлебываешься крошкой рухнувших зданий, чувствуя запах подгорелого мяса, крови, запах смерти, а монотонный звон от осколочных гранат в ушах не позволяет забыться. Но жизнь продолжается. Кто-то всё ещё позволяет ей продолжаться. Когда не военный, не солдат и не террорист, а просто человек, решивший запечатлеть на плёнку, чтобы после показать людям всю ужасающую уродливую реальность неизвестных войн, о которых не расскажут в новостях, попадает в самое пекло вооружённого конфликта, до него никому нет дела. Никто не будет его спасать, рискуя своей жизнью. И если его все же подорвет на очередной «растяжке», никто не будет собирать его разбросанные ошметки, чтобы отправить на родину. Скорее его просто сочтут пропавшим без вести. Вот что, наверное, может быть самым страшным. Духота сгущается, облепляя вспотевшую кожу. На широком экране мелькают кадры документальной съёмки, грохот взрывов и пулеметных очередей. Кажется, на экране он выглядит моложе, хотя загоревшее лицо и покрыто песчаным налётом пыли и грязи, но ярко проступающие глаза такие живые, воодушевленные. Что он чувствовал тогда…? О чем думал, когда лез в самый ад горячих точек…? Ради чего…? Сейчас уже сложно представить. Воспоминания о минутах былой славы и обретенного смысла жизни теперь отдаются лишь тупой болью в груди. Теперь никому нет дела до этих сраных репортажей, сотнях невинных смертей, несправедливости или террора. Как и до его существования. Его вычеркнули. Выбросили за ненадобностью в свете политики мирного времени. Он действительно пропал без вести уже давно. В этой душной чахлой комнате, ставшей его могилой. Пустота пожирает изнутри.       Забытая сигарета тлеет в пальцах, увеличивая серый шероховатый столбик пепла. Пепел осыпается, налипает на кожу, налипает на сетчатку застывших чёрным стеклом глаз. Пальцы другой руки нащупывают очередную бледно жёлтую таблетку из кучи рассыпанной по поверхности стола, отправляют в рот. Глоток обжигающего виски. Пустота. Кажется, Юрико ушла от него вчера, истерично хлопнув дверью. Не попрощавшись, молча. И теперь её забытые солнцезащитные очки, нежно-розовые с милыми пластмассовыми бантиками по бокам, тоскливо смотрят на него с полки, рядом клочки порванного фото. Нет, она ушла год назад, а потом был кто-то ещё. Неизвестно какая по счету таблетка покорно ложится на влажный язык, исчезая в пищеводе вместе с янтарной жидкостью. Кажется, потом был какой-то парень, уходил и приходил, когда вздумается. Как же его звали…? Широ? Юичи…? Да какая, к чёрту, разница. Головокружение усиливается. Зернистая сепия мелькающих кадров размазывается по экрану. Взрывы, крики, хрип рации, доносятся сквозь загустевшую толщу ускользающего сознания. Он ведь никогда никого не любил. Потому что некого было… Еще две круглых таблетки плотно зажаты в кулаке. Последний глоток, чтобы наверняка. Спутанные длинные волосы лезут в глаза, мешая разглядеть собственное по-геройски сдержанное лицо на слепящем экране. Он действительно выглядел моложе. Счастливее. Темно-зеленое тяжелое стекло стакана выскальзывает из ослабевших пальцев, расплескивая бурую жидкость, похожую на смешанную с грязью кровь. Тяжёлые веки, будто свинец от расплавленных пуль. Его тело мякнет, обессиленно перегибаясь через подлокотник дивана. Нечем дышать. Он ведь никогда никого не любил. А хотелось бы…? Горькая рвота подкатывает к горлу. Резкий спазм. Темнота.       Тоору неохотно открыл глаза от дерганного вздрагивания рядом лежащего. Он уже какое-то время не спал, просто лежал, слушая неровное дыхание и тихое шуршание за дверью. Ощущая спиной приятное тепло человеческого тела, больше не чужого и далёкого, теперь заботливо обнимавшего, даря недолгое спокойствие, защищённость, надежду на что-то обязательно хорошее. Наивно захотелось вновь закрыть глаза, прижаться поплотнее и продлить этот момент, беззаботно вытягивая в петлю бесконечности. Рука Каору, обнимавшая его, резко сжала плечо, через секунду исчезая. Тоору медленно повернулся, приподнимаясь на локте, чуть поджал припухшую от вчерашнего удара нижнюю губу, неизбежно встречаясь с бледным испуганным лицом друга. Каору тяжело дышал, невидяще глядя куда-то перед собой, похоже, ещё не совсем понимая, где находится. Блеклый утренний свет лениво очерчивал заострившийся профиль, пряди волос, прилипшие к вспотевшим щекам, распахнутые губы, оказавшиеся такими ласковым ночью. По-своему красивое, но печальное зрелище. — Снова кошмар? — скорее с утверждением тихо произнёс медик. — Воспоминание. Кажется… — хрипло отозвался Ниикура, сфокусировав мутный взгляд на его лице, горько усмехнулся. — Мерзость. — Отдай Баку, он съест. Скорми ему всё без остатка. Каору вяло кивнул несколько раз, постепенно приходя в себя и продолжая рассматривать, ещё сонное и оттого непозволительно милое, лицо друга, оказавшееся так близко. В лёгком жесте дотронулся до подзажившей ранки в уголке его губ, слегка поглаживая. — Прости. Я вчера был… Тоору лишь кратко помотал головой, сдерживая полуулыбку, отмечая тень взволнованности в потеплевшем тёмном взгляде и странную приятность прикосновения. — Ерунда. Пара холодных пластырей и буду как новый, — снова отчаянно захотелось продлить момент, может даже ответить чем-то необдуманным и импульсивным, вроде порывистого поцелуя, но Ниимура лишь обречённо вздохнул, обрывая затянувшийся контакт. — Хотел бы я пожелать тебе доброго утра, но, походу, у нас снова гости. Надо выбираться. Будто в подтверждении его слов, за дверью снова послышалось шуршание, уже громче и отчетливее, переходя в настойчивый скреб. — И как они нас только находят…       Варианты путей отхода выбирать не приходилось — окно казалось единственным подходящим. Щёлкнув замком, Каору отодвинул широкую створку с непрозрачным стеклом и сразу глянул вниз. Этаж четвертый-пятый, не то чтобы слишком высоко, но при неудачном падении переломать себе ноги и раскроить череп — вполне вероятно. Все судорожные раздумья на тему «из чего бы сплести верёвку или канат» были отброшены, по левую сторону, примерно в метре, удачно оказалась пожарная лестница, чёрными прутьями тянущаяся до самой земли. На этом их удача заканчивалась, погода отказывалась способствовать их перемещению — серое затянутое небо, усиливающийся промозглый дождь с ощутимыми порывами ветра. Но времени на изобретательность и недовольство не оставалось. Из-за двери уже вовсю слышалась сумбурная возня, хриплое рычание изголодавшихся по свежему мясу, с настырными попытками выломать только на вид прочное дерево. — Что там? — как-то слишком спокойно поинтересовался Тоору, натягивая лёгкую куртку и выглядывая в окно. — Оу, прости, кажется, я не взял с собой парашют. — Там лестница, — ткнул в сторону Ниикура, набрасывая на плечи лямки рюкзака и засовывая неизменную биту куда-то за спину. — Я пойду первым.       Медик спорить не стал, ощущая странную уверенность друга, лишь незаметно усмехнулся и последовал его примеру освобождения рук. Застегнул куртку, просовывая обрез трубы между лопаток, перекинул сумку, удобно располагая сзади. Каору, тихо выдохнув, схватился за откосы окна, перекинул правую ногу, нащупывая узкий выступ, одной рукой дотягиваясь и хватая влажный металл водосточной трубы. Дождь мгновенно намочил одежду и волосы, всячески мешая быстрым движениям. Тоору неотрывно наблюдал на ним, ожидая своей очереди, сам не замечая напряжённо затаившегося воздуха в своей груди, где гулко громыхало сердце. Еще несколько минут, показавшиеся застывшей в полете пулей, и Ниикура после краткого прыжка уже прочно держался за лестничные перекрытия, забираясь на площадку.       Может, он ещё и паркуром занимался ко всему прочему? Ненужный талант номер 33 или сколько их там у него, отстранённо подумал медик, криво усмехнулся и наконец выдохнул, уж больно ловко его другу удалось пройти полосу препятствий. Что ж, он тоже не должен опозориться. — Труба скользкая, будь осторожен, — громко проговорил Каору, вытирая рукавом влажное от дождя лицо.       Тоору кивнул в ответ, шутливо поднимая большой палец вверх и, как только его нога уверенно перешагнула пролёт окна, сзади раздался оглушительный треск выломанного дерева вперемешку с хриплым ревом. Если не поторопиться, его точно сцапают и разорвут на части, с безумной истерией вытягивая и со вкусом пожирая его кишки. Зрелище так себе, уж лучше сорваться вниз башкой вперёд, куда более приятная перспектива. Старательно отогнав неуместные мысли, медик крепко обхватил холодный и скользкий металл водосточной трубы, так и застывая. От внезапно нахлынувшей волны пьяного вертиго потемнело в глазах, пальцы лихорадочно сжали ненадежную опору. Его сильно замутило. — Эй, Тоору, ты как? — взволнованный голос Каору сквозь плотные слои звона в ушах, подал слабую надежду, немного отрезвляя. — Просто здорово! Знаешь… всегда мечтал стать скалолазом, — пытаясь добавить весёлого сарказма отозвался Ниимура, но вышло неубедительно. — Правда, башка немного кружится. — Не смотри вниз, ты слышишь меня? Сосредоточься на опоре и постарайся продвинуться. Легко сказать. Предательская слабость в конечностях не предвещала ничего хорошего. Крупные капли дождя стекали по лицу, облепляя мокрыми волосами, промозгло скатывались за воротник куртки, пальцы начинали неметь. Слева в полуметре голодное хрипение уже сопровождалось костлявыми, перепачканными чёрной слизью руками, пролезавшими в проем окна. — Тоору, ты слышишь меня? Осталось совсем немного, ты справишься, — вкрадчиво и неестественно спокойно заговорил Каору, почти перевешиваясь через перила лестницы, в надежде дотянуться до застывшего друга. — Ещё пара шагов и сможешь ухватиться за мою руку, я здесь. Давай, Ниимура, мать твою… Не смей… Голос все же сорвался на тихий шёпот. Но он так просто сдаваться не намерен. Попробовав перебраться через скользкое ограждение, Каору понял, что это не лучшая идея. Пальцы нащупали рукоять биты быстро вытаскивая, но и этот вариант был отброшен. — Знаешь, не то чтобы я пессимист, — подал хрипловатый голос Тоору, справляясь с приступом тошноты и выдавливая кривую улыбки. — Но, если что-то пойдёт не так, хочу, чтобы ты знал… мне все понравилось. — Лучше помолчи и двигай сюда.       Тоору с трудом обогнул водосток и после уже не раздумывал. Оттолкнувшись от выступа рвано дернулся вперёд, хватая протянутую руку. Напряжённо ожидавший Каору тут же резко сжал кисть, обхватывая ткань куртки, но в следующую секунду с ужасом понимая, что мокрые пальцы друга необратимо высказывают от резкого рывка. Сердце пропустило удар, глаза расширились в отчаянном испуге. Но тут же другой рукой Тоору быстро схватился за край перекрытий, чудом залетая в лестничный пролёт снизу и неуклюже падая на бетонную площадку. Ниикура пулей ринулся по ступенькам вниз, с облегчением кидаясь к лежащему медику. — Ты как? Кости целы? Тоору…? Подняться сможешь…? — сбивчивый поток слов и быстрые ощупывания скрючившегося тела, кажется, постепенно приходившего в себя. — Как же ты меня напугал, придурок… Тоору приподнял голову, тихо шипя от боли сквозь стиснутые зубы и вяло сжимая левое плечо. — Кажется, высадил… — Что? Что там? — Плечевая кость… не чувствую руки… — Все-таки угораздило, — шумно выдохнул Каору, вглядываясь в болезненно бледное лицо, провел ладонью, убирая налипшие сиреневые пряди с влажных скул. — Как мне помочь? — Сейчас никак, — тихо отозвался Ниимура, ответив недолгим уставшим взглядом. — После надо будет вправить. — Ладно, тогда потерпи немного. Нам лучше убраться отсюда поскорее. Идти сможешь? Тоору слабо кивнул, пытаясь подняться. Кажется, приступ паники и неудачный полет лишили его последних сил. Недолго думая, Каору перевесил свой рюкзак на живот, запихивая биту за пазуху, сверху накинув сумку медика. Повернувшись спиной сгибаясь, скомандовал: — Забирайся. Так надёжнее будет.       Тоору молча обхватил здоровой рукой горячую шею и, максимально прижимаясь, навалился полудохлой тушкой на худую спину, тут же крепко подхваченный под колени.       Спускались осторожно, но в темпе, стараясь оставаться незамеченными. Тоору ощущал, как быстро бьется жилка слева под челюстью Каору, как тяжелеет и сбивается его дыхание, ускользают последние силы. Боль в руке немного поутихла, оставляя колючее онемение. Горечь тошноты застряла в горле вместе со словами, которые так хотелось высказать. О том, чтобы Каору остановился и уже сбросил ненужный балласт, спасаясь в одиночестве. Да только ведь он не послушается, пошлёт его ко всем чертям, в лучшем случае, и продолжит тащить на себе задыхаясь от усталости. Последние несколько ступенек, зернистый асфальт в прозрачных лужах, отражающих хмурое утро, вокруг лишь глухие стены торгового комплекса, наверняка уже кишащего мертвецами. Куда идти? Где спрятаться, чтобы хоть немного перевести дух…? — Опусти меня, — в едва слышной просьбе, возле уха, нарушил молчание Тоору. — Дальше я сам. Спасибо… — Ты… в порядке? — успокаивая в конец сбившееся дыхание, спросил Каору, впрочем, ответ и так был ясен. Аккуратно опустил медика на землю, придерживая. — Нам бы снова машину найти. — В такой заднице это будет проблематично. Может снова отсидимся где-нибудь. — Сомневаюсь, что здесь вообще есть безопасное место, — апатично возразил Тоору, ощущая приятное тепло руки, обнимавшей его, придерживая за пояс, от этого становилось легче. — В любом случае здесь оставаться нельзя. Будто в подтверждение его слов откуда-то справа раздался резкий звук битого стекла, следом за ним в проёме разрушенной двери показалась куча наваливающихся друг на друга мертвецов, с неторопливым упорством пытающихся пролезть в узкий проход. — Давай сюда, — Каору поспешно перекинул через свою шею вялую конечность друга, утягивая за собой в небольшой проулок между зданий. Тоору плохо соображал, тупая боль и дикая слабость во всем теле застилали сознание, послушно переставлял ноги, полностью отдав себя на попечение Каору. Проход оказался тупиком, пришлось снова менять курс. С другой стороны, обнаружилась ещё одна апатичная компания зомбарей, хрипя и шатаясь, перегородила путь отступления. Похоже, их решили окружить… — Держись за мной, ладно, — тихо попросил Ниикура, отпуская медика и заводя куда-то за свою спину, вытащил верную биту крепче сжимая в напряжённых руках. — Я их быстро уработаю. Не с первой попытки, вялым жестом одной руки Тоору вытянул из-под куртки обрез трубы, становясь рядом, тихо усмехнулся: — Думаешь, я буду просто стоять и смотреть, как эти твари тебя жрут…? — Я не такой уж и неудачник. — Уже забыл про свои приключения с ногой и прочее? — Кто бы говорил, — невесело хмыкнул Каору, готовясь нанести удар первому подошедшему упырю. — А вот тебе бы лучше попытаться свалить, пока я их отвлекаю. Сейчас ты не боеспособен, от слова совсем. — Давай просто заткнемся и размозжим эти сраные черепушки, — колючим шёпотом закончил медик, прижимаясь спиной к спине Ниикуры, сжимая трубу.       Рука предательски слабела, подрагивая, пальцы немели, но он лишь крепче вцепился в скользкий металл, другого варианта просто не было. Проклятый дождь снова усилился, обдавая холодными потоками их и без того промокшие тела. Мертвецы, будто издеваясь, неторопливо приближались, обступая со всех сторон, осознавая, что на этот раз их жертвам точно некуда бежать. Утробное рычание, едкая чёрная жижа, стекающая вместе с дождём из перекошенных челюстей, обрубки недостающих конечностей и подернутые слепым бельмом взгляды с тупой, голодной жадностью устремленные на них. Тоору на секунду зажмурился, чувствуя очередной приступ лёгкого головокружения, но ощутив напрягшуюся тёплую спину, распахнул веки. Мельком прошёлся глазами по крышам и окнам зданий в бесполезной надежде. Как бы кстати сейчас оказался их недавний «ангел хранитель» со снайперской винтовкой, в момент порешав эту кучку тварей парой точных выстрелов. Но ждать очередного подарка судьбы, похоже, уже было не откуда. — Тоору, не суйся особо, ладно, — тихий, но твёрдый тон не терпящий пререканий.       И Каору не слишком ловко занёс биту, резким ударом снося голову первому атакующему зомби. А после всё будто завертелось в жутком хаосе. Удары, хрипы, клацанье гнилых зубов. На Ниикуру налетели сразу двое, один жадно вцепился в ткань куртки на предплечье, другой пытался прокусить горло. Тоору ошарашенно застыл на какое-то мгновение, показавшееся невыносимо долгим. Впервые за все это время ему стало действительно страшно. До удушливой панической атаки, до рвотных спазмов, до трусливого желания бросить все к чертям и бежать, бежать куда угодно, не оглядываясь. Нет… Он не может так поступить. Не может так поступить с ним, бросить подыхать единственного человека, ставшего настолько искренне близким за такой короткий срок, как никто и никогда прежде. Нет… — ТООРУ, УХОДИ ОТСЮДА! ИХ СЛИШКОМ МНОГО, — голос Каору показался неимоверно громким и отчаянным, как если бы он кричал ему в самое ухо, раздираемый на части.       Отпихнув очередного мертвеца, на секунду повернув голову в его сторону, он тут же был сбит с ног другим подлетевшим. С непривычной бурной агрессией зомбарь вцепился руками в его шею, намереваясь впиться зубами, но был остановлен прочной битой. Ниимуру будто передернуло, выводя из ступора. Вложив все оставшиеся силы, он неуклюже двинул трубой по мертвой черепушке, добавляя сумбурные пинки ногами, лишь бы скинуть прилипшую тварь с друга. Уже давно больше не казалось, что эти существа когда-то были людьми, теперь оставалось лишь одно, истерично бьющееся в мозгу — либо ты, либо тебя. — Тоору, сзади!       Не успев среагировать на предупреждение, медик уже почувствовал, как что-то резко навалилось на его спину, клацая в сантиметре от его уха. Каору все же успел вскочить на ноги, оттаскивая ходячего мертвеца от ослаблено рухнувшего на колени медика. Опустился рядом, придерживая за плечи, когда оглушающий рев мотора и визг шин внезапно ворвался в их пространство. Ярко-красная пожарная машина, как в киношном спецэффекте, удивительно чётко вписалась в поворот, притормаживая и попутно сбивая точно кегли, застывших зомби. — Сюда, скорее! — командный голос высунувшегося водителя, приглашающий жест. — Давай, — поторопил Каору, рывком поднимая на ноги уже невменяемого Тоору, и утаскивая на себе.       Радоваться очередному внезапному чуду спасения не было ни времени, ни сил. Они наскоро забрались в заднюю дверцу кабины, едва успевая. Габаритная машина рванула с места, оставляя рассыпающийся пепел уничтоженных тел.