***
Утро застало врасплох. Нужно было спешить на тренировку, которую будет проводить новый знакомый. Феликс случайно услышал, как Хёнджин обращается к этому человеку Чан. Вероятно, это лишь дружеская форма, и называть так Банчана Феликс всё ещё не имеет права. В любом случае, попробовать обязательно стоит! Он не знал, где будет находиться всё это время Хёнджин, но Феликс искренне надеялся, что тот не забыл про ограничение в двести метров. Вернувшись на прошлое полуразрешенное здание, исследователь испытал настоящее тянущее чувство отвращения от этого места даже без особо видимых на то причин. — Доброе утро, — улыбнулся Банчан, заведомо зная, кто идёт, и встречая пару силуэтов под тенью, что приближались слишком медленно. Даже на таком расстоянии его было отлично слышно — пустые коридоры и эхо делали своё дело. — Похоже, пока он будет с тобой, у меня будет официальный выходной, — заметил Хёнджин, словно передавая Феликса в чужие руки — Осторожнее. Банчан в шутку усомнился: — Это ты мне или своему другу? — Вам обоим, — с лёгкой ухмылкой ответил Хёнджин и махнул рукой. — Буду к началу третьего дня. «Ещё бы, дня, а как может быть иначе? Сейчас почти семь утра, или ты собирался забирать меня на утро следующего дня? Если вообще собирался забирать» — пролетела мысль в голове Феликса, но озвучивать её он не видел смысла — его ненужное секундное возмущение просто так. Оставшись один на один, никакой неловкости не оказалось, что удивительно. Банчан говорил без умолку, обсуждая различные темы, явно пытаясь разузнать о Феликсе больше. Не то чтобы исследователю было не неприятно, но он терпел завуалированный под дружеское знакомство расспрос. Он буквально чувствовал, как собеседник пытался заглянуть под кожу, узнать всё о человеке напротив. Феликс склонялся к версии, что тот либо преследует личные цели, либо таким образом старается предостерегать Хёнджина от ненужных людей вокруг себя. — А что насчёт тебя? — О чём это ты? Банчан показывал защитные стойки, правильное положение тела, а Феликс согласно повторял. Иногда, делая что-то не так или не понимая, Банчан сам двигал его руки и ноги, когда исследователь окончательно путался. Но сам Феликс, к очередному удивлению, не испытал отвращения. Банчан не касался его кожи, берясь исключительно за перекрытые тканью участки, не слишком грубо и долго. Нескольких секунд хватало, чтобы помочь Феликсу занять нужную позицию и вернуться на приемлемое расстояние. — Расскажи о себе, — Феликс не испытывал прошлых страхов насчёт Банчана как его временного учителя, но учтиво опасался. — Как вы познакомились с Хёнджином? Хихикнув, Банчан казался таким простым, но воспоминания прошлого дня, их первой встречи, не позволяли полностью расслабиться. — Мы были в одной школе, — помедлив, он добавил. — А если конкретнее, то познакомились мы именно здесь. — Ты не выглядишь таким взрослым. — Мы не учились здесь. Однако ещё один наш друг был учеником этой школы. — Друг? Банчан промолчал, вежливо улыбнувшись. — Я не собираюсь влезать в ваши дела без видимой причины, — отмахнулся сразу же, без промедлений, Феликс. Он ответил таким же жестом, ведь предпоследнее его слово имело некоторую особенность, которую Банчан даже не заметил. Они говорили только на корейском, но постепенно Феликс усиливал свой австралийский акцент, окончательно перейдя на английский лишь на слове «друг». Ему либо нагло врут про учёбу в одной школе, ведь Хёнджин определённо кореец. Либо Феликс стал параноиком, что тоже вполне вероятно. И чтобы не заметить такого резкого перехода с языков нужно быть носителем. — Вернёмся к занятию. Банчан возобновил разговор об обороне, а Феликс начинал усомняться даже в очевидных словах про защиту жизненно важных органов. Теперь всё было похоже на одну сплошную ложь, потому что верить человеку, которого знаешь день, и без того было сложно. Теперь же от доверия осталось одно воспоминание. Феликс будто не в своей тарелке. Мало того, что у него нет ответов на то, что с ним произошло, как оказался в абсолютно другом мире и почему именно он. Так помимо этого у него нет веры окружающим людям. У него нет веры даже в то, что эти люди существуют в реальности, а не в его голове. Эти мысли натолкнули его на идею, что будет со стороны выглядеть не то что глупо, — странно. Феликс, прервав речь Банчана о всевозможных вариантах высвободиться из крепкого захвата, подошёл к говорящему и ущипнул того за эластичную кожу на запястье, немного оттягивая её. Красный след остался, но боли не было. Зато Банчан молчал, дожидаясь объяснений. — Обязан ли я объяснить, зачем сделал это? — По-хорошему. — Значит, не обязан. У каждого свои тараканы в голове, верно? Он улыбнулся и попросил продолжить нагло прерванную им тему. Как оказалось, всё было намного проще, чем тренировки с Хёнджином. Вероятно, потому что со вторым основной упор шёл на физическую силу, а здесь же на моральную и теоретическую подготовку, с которой Банчан справился куда быстрее, чем планировалось. Феликс предложил пройти весь запланированный материал быстрее, но столкнулся с необычным ответом: никакого чёткого плана не было. Банчан даже не пытался хоть немного прикинуть, о чём они будут говорить в этот день. Импровизация и жизненный опыт в сумме с умением объяснять оказались его вторым именем, а такой внимательный слушатель, что впитывает в себя, как губка, лишь ускорит процесс. Если сегодня взвалить на Феликса слишком много информации, впоследствии он не запомнит ровным счётом ничего. Мозг нельзя перегружать, даже если силы остались. — Позвони Хёнджину, скажи, чтобы забрал тебя. — Забыл телефон дома, — мгновенно соврал Феликс. Не мог же он быть честным в том, что у него нет никакого устройства связи. — Но он говорил, что, возможно, приедет сегодня раньше. Думаю, будет с минуты на минуту. Раз исследователь всё ещё стоит на ногах с прямой спиной, значит, Хёнджин находится где-то неподалёку. От этого становилось даже как-то совестно, ведь тот мог пойти досыпать нехватающие часы сна, а не сидеть в этом полуразрушенном месте. Как и ожидалось, Хёнджин пришёл спустя чуть больше минуты после сказанных слов. Банчан, конечно же, удивился, но задавать вопросов не стал — дело сделано, остальное его не касается. — Всё хорошо? — обратился он к Чану. — Я ждал внизу минут пятнадцать, пока вы закончите. — Почему не поднялся сюда? — ответил вопросом на вопрос Банчан. — Помешал бы ещё. Махнув рукой, Хёнджин пошёл по лестнице вниз, оглядываясь всего несколько раз, убеждаясь, что Феликс достаточно близко. Потянувшись, он перепрыгивал сразу через две лестницы, разминая затекшую спину. По дороге сюда, только-только отвозя Феликса к Банчану, из его головы абсолютно вылетела мысль, что уехать обратно домой ему не удастся, а возвращаться хотя бы за подушкой было долго. Лежать на голом камне оказалось бы совсем через край. Хоть каким-то матрасом под собой служила кофта и рюкзак, а телефон позволял не заскучать или ненароком уснуть. Словно отец ждёт ребёнка с выпускного из начальной школы. Феликс вполне подходил под сравнение школьника, по крайней мере, его внешность. От таких мыслей Хёнджина передернуло, поэтому он решил расспросить Чана об успехах. — Странный, но умный. Удел всех сумасшедших, — посмеялся тот. — В каком это смысле? — Пока я говорил твой друг ни с того, ни с сего подошёл и ущепнул меня, — пояснил Чан, прокручивая воспоминания странного инцидента. — Объяснил тем, что у каждого свои тараканы в голове. — Вот тут он попал в точку, — улыбнулся Хёнджин, садясь на пассажирское сиденье автомобиля, пропуская Чана за руль. «Боюсь, его голова кишит ими.»Глава пятая. Сумасшедший или гений
16 мая 2021 г. в 17:34
По всему помещению раздавалось уже достаточно сбитое, приглушенное дыхание, пропитанное упорством и нежеланием отступать. Феликс истратил всё своё воображение в попытках придумать, как ещё можно хотя бы подобраться или задеть Хёнджина, что, кажется, не прилагал и толики усилий. Складывалось ощущение, будь его телефон сейчас не в чёрном маленьком рюкзаке, а в кармане штанов, он бы без зазрения совести достал бы его и перестал бы окончательно уделять Феликсу своё внимание.
Легкий отрезвляющий удар в живот стал последней каплей для Феликса, и он сделал шаг назад, желая завершить не равно сильную подготовку. Но, не ожидая такого резкого сокращения расстояния между ним и Хёнджином, подоспевшим сразу же после попытки исследователя отдалиться, Феликс пошатнулся и почти упал на пол, если бы его не схватили за грудки.
Разозлившись, он отпихнул от себя руку Хёнджина, которая с каждой секундой сжималась и вцеплялась в ткань всё сильнее и сильнее, но в какой-то момент просто отпустила. Феликс упал на пол бесшумно, но испытав при этом ужаснейшую тянущую боль в копчике. Нечитаемый взгляд не выдал его, сохраняя внешнее спокойствие.
— Не больно? — усмехнулся Хёнджин, поверив его невозмутимой оболочке. Кажется, он хотел добавить кое что ещё, но вовремя прикусил язык, поняв, как странно это прозвучало бы в сторону мужчины да и вообще не настолько близкого человека. — Твоя упёртость слишком мешает.
— А мне мешаешь ты, — Феликс неловко встал на ноги, молясь лишь о том, чтобы Хёнджин не заметил покрасневшие глаза и дыхание через раз. — Предлагаю сделку: я избавлюсь от своей упёртости, а ты — от себя?
— А справишься? Для тебя гордость превыше всего.
— Ради этого я согласен и ни на такое.
— Вот только сейчас мы с тобой связаны. Уверен, что хочешь?
Впервые Феликс чувствовал абсолютную пустоту в той части его тела, где накапливалась злость. Почему-то сейчас он ощущал, будто говорил не с тем, кто раздражает его, каждую секунду дня, а с приятелем, в шутку подкалывая друг друга. И эта мысль его пугала. Но ещё больше Феликса пугало то, что такое, вероятно, посетило не только его одного.
Хёнджин заметил его замешательство, и пока тот витал в облаках, немного подуспокоился, собираясь и вновь становясь черствым и безучастным.
— Пошли, от тебя толку сейчас нет. Я устал скорее морально, чем физически, — он хлопнул Феликса по плечу, возвращая того в реальность. — Успеем до закрытия магазинов, иначе будешь всё оставшееся время ходить в джисоновых одеждах.
Без особого энтузиазма Феликс последовал за ним. На улице уже давно стемнело, но фонари ещё не были включены, поэтому единственное, что освещало одинокие улицы, был краснеющий закат, который практически растворился в небе. Совсем скоро его заменит искусственный белый свет, включаемый точно по расписанию, дабы не тратить слишком большое количество энергии.
Феликс засмотрелся на пляж, волны которого медленно накрыли сухой песок, возвращаясь обратно уже с мокрыми и тяжёлыми песчинками. На глади пресной воды отражались рыжие, словно пламенные языки, блики. Красиво, но Феликс хотел бы увидеть это с высоты птичьего полёта. Вид был бы невероятным, и пускай он наблюдал подобное чуть ли ни каждый день из окон своего офиса в центре Сеула, из отеля в Шанхае или смотровой Токио, сейчас окраина казалась одновременно такой незнакомой и напротив, родной, словно дежавю. Ты видишь это точно первый раз, но воспоминания, внезапно всплывшие в твоей голове, кричат об обратном.
— Нашёл время, — голос Хёнджина вновь послужил средством возвращения в настоящее из собственных мыслей и мечт.
Феликс даже не заметил, что все это время стоял около спицевой серой ограды, высотой чуть выше рёбер. Его взгляд был прикован к шумным движениям реки, поэтому Хёнджина под боком он даже не заметил.
— Никогда небо и воды не видел? — Феликс хотел ему ответить что-то грубое, что-то в чужой манере, но не успел, оцепенев от услышанного. — А хотя, будь я на твоём месте, на всё бы реагировал с такими же круглыми глазами.
Словно ослышавшись, Феликс переспросил:
— Погоди, что?
— Ты видел это в своём мире, но сейчас всё, должно быть, кажется в новинку, хотя родные места. Всё ещё не укладывается в голове, что происходящее — не сон.
— Ты хотел бы проснуться?
— Если не получу ответы — да. Не вижу смысла ходить вокруг да около. Это странно и это пугает. С неизвестностью всегда так, особенно, когда это не поддаётся логичному объяснению. Ты — одна сплошная нелогичность.
Неожиданно для себя Феликс улыбнулся.
— Боишься меня?
— Боюсь лишь того, что может случиться из-за твоего присутствия. Можешь считать, что да.
Феликс внезапно расслабился, ему впервые за эту почти неделю удалось на пускай и короткий промежуток времени забыться. Откровенно сказать, он сам себя боялся, поэтому слова Хёнджина звучали так, будто бы его собственные мысли оказались озвучены на всеобщее обозрение. Но из «всеобщего обозрения» были лишь они вдвоём, поэтому стало даже как-то приятно — его понимают. Возможно, это именно то, чего ему не хватало. Выговориться было толком некому, Джисон вряд ли разделяет его мнение, но кто же мог знать, что тем самым шансом окажется Хёнджин.
— Не хочу обо всем этом думать, — лёгкий табун мурашек пробежался по коже, но он держал себя в руках.
— Не сможешь не думать, но попытайся, — Хёнджин был не слеп. То, что происходило с Феликсом, было похоже на приближающийся срыв на почве постоянного держания в себе. — Я не умею поддерживать людей. Дальше — хуже, и выбирать уже не из чего. Помнишь, я говорил, что выбор есть всегда.
В глазах Феликса сияли проблески, сменяясь то белым, то алым, но было не ясно: отражали ли они просто закат или блестели от слов Хёнджина, что проникали под кожу, зарождая крупицу надежды.
— Он и сейчас у тебя есть.
— Нет, его нет. И вряд ли он когда-то был, — исследователь внезапно вспомнил слова Джисона, яркую фразу о том, как он в один момент всё потерял: близких, всеобщее признание и элементарно счастливую жизнь, наполненную, причудливыми красками и оттенками всевозможных цветов.
— Ты можешь сдаться, а можешь пытаться дальше. Основное ты прошёл. Осталось самое сложное — принятие. Про то, что дальше — хуже… Знаешь, я говорил далеко не о задании, не о том, что, возможно, в будущем будет такое же поручение, — слова Хёнджина действовали слишком неоднозначно. Они пробивали тело, но успокаивали внутри. — Не пытайся найти ответы на вопросы. Это бесполезно и глупо. Они сами постепенно откроются перед тобой, твоя же задача — дождаться. В этом главная сложность, не то, что будет через неделю.
— А если их не будет, не будет ответов?
Феликс точно не хотел слышать комментарии на этот вопрос. Он надеялся, что Хёнджин просто промолчит, ничего не скажет, лишь бы не правду, что исследователю придётся всю жизнь пробыть в неведении. И сможет ли он вообще «быть».
— Не самая хорошая идея, я про верить в худшее.
Умно. Феликс был ему благодарен, что не сказал всё в лицо, словно пожалел. Дальше вытягивать тему для разговора не было смысла. Но исследователь не мог не сказать кое что ещё:
— Джисон назвал тебя бесчувственным мудаком.
— И он прав.
— Сегодня ты посеял во мне сомнение на этот счёт, — Феликс, наконец, посмотрел на лицо Хёнджина, что, казалось, не отличались от привычного выражения. — Такими темпами ты заставишь изменить о себе мнение полностью.
Хмыкнув, Хёнджин развернулся в другую сторону и направился вдоль по проезжей части.
Вдали виднелись яркие огоньки трехэтажного магазина, что выглядил на удивление вполне прилично, без облезлой краски и дикой вони. Феликс спокойно шёл следом, пытаясь выкинуть из головы прошлый разговор и внезапный приступ Хёнджина поддержать его. По крайней мере хотя бы попытки. Получалось, откровенно говоря, плохо, но приятно даже от этого.
Внутри магазин, несмотря на серые стены с квадратными узорами, был слишком светлым из-за большого количества освещения, что чересчур слепило глаза. От такой непривычности Феликс зажмурил глаза, давая отдых. Хёнджин смотрел с полуприкрытыми веками, но уже через минуту смело разглядывал стенды с одеждой.
— Я не хочу это, — проворчал Феликс, когда Хёнджин сунул ему под подмышку стопку спортивной одежды. — Что-то получше найти не мог?
— Деньги мне дай, а там посмотрим.
— Не думаю, что классический стиль так дорог.
Конечно, он невероятно дорог! Феликс знал это, но попытать удачу стоило. Он прекрасно понимал, что больше рваных джинс и большой футболки не получит, но надежда умирает последней.
— Возьми хотя бы белое, а не чёрное, — не унимался исследователь, осматривая все варианты, предложенные ему. — Что насчёт оплаты?
Хёнджин, нахмурившись, пихнул ему чёрные одежды, схожие со своими и, помедлив, ответил.
— А какой от тебя толк? Не помри, и на том спасибо, — он указал на ширму в конце огромного помещения. — Мерь, хотя, думаю, должно подойти. Меньше всё равно нет.
— Не хочу оставаться в долгу.
Сказал Феликс и последовал указаниям.
— Не останешься.
От этой фразы Феликс побледнел, чувствуя реальную угрозу в сказанные словах. Он просто хочет надеяться, что Хёнджин не воспользуется им в удобной ситуации. Например, на предстоящем задании. Обменять своё здоровье, жизнь за клочья одежды. Хотя о чём это он? Перед Феликсом не добренький друг, что будет потакать и слушаться его во всем. Это даже интересно, ведь такой человек в его жизни первый, и Феликс искренне надеется, что последний.
Вернувшись домой, Феликс привычно свернулся калачиком, укрываясь всё таким же холодным пледом, что стал как родной, сохраняя хотя бы небольшое тепло и предотвращает спящего от простуды. Мало по малому привыкать нужно было, пускай и всю жизнь Феликс отдыхал под одним лишь одеялом, ценой выше всей этой комнатушки.
Сбоку, за перегородкой в виде каменной стены, давно сопел Хёнджин. Ему легко — он не воспринимает происходящее серьёзно, словно оказался в выдуманном мире игрушек, где его куклой был Феликс, а он сам — кукловод. И пока Хёнджин не тянет за ниточки, но надолго ли сохранится его терпение и понимание?
Феликс не унимался, накручивая себя каждую секунду, как моток чёрных ниток — именно такого цвета он видел выход из своего положения, если выход вообще был.
Рано или поздно Хёнджин устанет мучиться с ним, ему надоест возиться с ненужной помехой, и от Феликса избавится, как от лишнего баласта.
Исследователь посильнее сжал края пледа, утыкаясь в подушку, чтобы его резкие вздохи, почти полные новой истерики, не были услышаны.
Нужно было на улицу, причём в срочном виде. Свежий воздух был сейчас как никогда кстати, но, открыв окно, он с большой долей вероятности разбудит Хёнджина, тем самым вызвав непонимание. На улицу спуститься тоже нельзя — слишком высокий этаж.
Феликс чувствовал, что случайно заглушённая паника, отступившая под натиском поддержки Хёнджина, вернулась, так ещё и с новой силой.
Что с ним вообще произошло? Почему он здесь? Все те фильмы про расхитителей гробниц, оживших мумий и страшных чудовищ, преследующих главных героев, меркли на фоне реальной истории Феликса. И главным вопросом, что интересовал Феликса, неизменно оставался всего один: а сможет ли он в конечном итоге рассказать кому-то эту историю в своём мире?
— Ты слишком громко думаешь.
Хриплый, сонный голос, почти заставил Феликса свалится с кровати, но тот в последний момент преждевременно ухватился за край.
— О чём ты? — Феликс притворится, что не понял сказанных слов. — Почему ты до сих пор не спишь.
— Я только что назвал свою причину, а вот твоя мне всё ещё непонятна, — постельное бельё зашуршало. По звукам Хёнджин перевернулся на спину для удобства. — Кажется, я сегодня ясно выразился и объяснил, почему тебе не стоит забивать голову подобными мыслями.
— Откуда ты знаешь, что в моей голове?
— Идиоту понятно, почему в два часа ночи такой, как ты, всё ещё не может успокоиться на кровати.
— Что ж, поздравляю тебя со званием идиота, потому что я не думаю абсолютно ни о чём, просто не могу уснуть. Бессонница, слышал о таком? — Феликс перестал замечать, когда грубить людям просто так вошло в привычку. Но, поняв свою ошибку, оказался не в силах искренне извиниться, хотя и понимает, что в этом нет ничего постыдного. — Но, обычно, мне помогает свежий воздух…
Намёк был предельно ясен, но все зависело лишь от того, захочет ли Хёнджин его распознать.
Он прекрасно знает, что Феликс не может встать и выйти за пределы квартиры.
— Почему не открыл окно, — Хёнджин не собирался подниматься, но дал добро на другое.
— Боялся разбудить, а, разбудив, пришлось бы отвечать на ещё большее количество претензий.
Хмыкнув, Хёнджин продолжил:
— Как видишь, избежать их не получилось в любом случае.
— Да, именно поэтому меня сейчас ничего не останавливает.
Встав на ноги, Феликс неспешно подошёл к большому окну посередине комнаты, открывая его настежь. Сделав глубокий вдох, вбирая в себя ночную свежесть и относительную чистоту воздуха с верхних этажей, Феликс расслабился, мягко опустив руки на узкий старый подоконник. Его умиротворённое лицо освещала чистая убывающая луна, что щекотала длинные чёрные рисницы, опускаясь на острые скулы, впалые щёки, наконец приобрётщие розоватый, а не бледный белый цвет, и губы-бантики, о которых в его мире мечтал каждый, кто хотя бы иногда включал телевизор или читал новости.
Хёнджин лежал в нескольких шагах от него, снизу вверх глядя на оперевшегося вперёд Феликса, который закрыл глаза и просто не упускал момент. Он изучал его, словно видел в первый раз. Неизвестно, когда именно эта мысль пришла к нему в голову, но в Феликсе всё было настолько противоречиво, что невольно заставляло проявлять интерес.
Его голос был низок, но в то же время и мягок. В мыслях, если закрыть глаза, представлялся высокий, статный мужчина, что пугал своим устрашающим видом и грубым звучанием.
Лицо Феликса, если забыть о голосе, было неск сродне женскому, даже несмотря на чёткие линии. Миловидная внешность. Размытые по половым признакам отличия никогда не были чем-то особенным для Азии, но в купе с голосом Феликса, от чего Хёнджин каждый раз встревал на месте, это было поистине восхитительно и необычно.
Характер оказался же не как лицо: чарующим и добрым; не как голос: грубым и отпугивающим. Он был некой смесью и того, и другого. Мог быть понимающим, спокойным, добрым, но другая его часть почти сразу поглощала все эти качества, сделай что-то наперекор Феликсу.
Они оба были интересны друг другу, потому что являлись теми типами личностей, что ни разу прежде не встречались в их жизни.
— Не свешийвайся сильно, это восьмой этаж.
Хёнджин заметил, как сильно перевесился Феликс над окном, что-то разглядывая внизу.
— Люди ходят, в такой-то час.
— Назад говорю отойди.
Феликс насмешливо фыркнул:
— Не знал бы я, что ты переживаешь за себя, посчитал бы это милым. Хотя в первую очень, я бы однозначно решил, что тебя подменили.
Он, наконец, послушался и повернулся полностью к Хёнджину, опираясь о стену.
— И всё же, почему днём людей порой меньше, чем сейчас?
— Работа, — как-то слишком тихо ответил Хёнджин.
Исследователь не сразу понял, о чём шла речь, хотя догадывался, однако озвучивать свои мысли не решался — мало ли понял не так.
— Не делай такое лицо, проституция не настолько ценится в наших краях. А вот преступность процветает последние несколько лет со слишком большой скоростью, — раздался хриплый смешок, перешедший в кашль. Нужно было выпить воды. — Даже мне стоит закрывать дверь поплотнее ночью.
После этого стало определённо не по себе. Отлично, мысли о необъяснимом временном парадоксе заменились возможной смертью в этой реальности. Даже трудно представить, что же в итоге окажется хуже.
— Я шучу, никакой самоубийца не решится залезть в мою квартиру, если знает обо мне, — махнул рукой Хёнджин, отходя на кухню и наощупь наливая воды в стеклянный стакан.
— Высокомерно, — подметил исследователь.
— Факты и не более.
— Высокомерные факты, — не унимался Феликс, приобритая игривое настроение.
— Называй как хочешь.
Всё желание хоть немного разбавить обстановку сняло как рукой. Оба легли на кровати, не сказав друг другу ни слова. Желание пожелать доброй ночи было чем-то важным для Феликса. Он знал, что это никак не повлияет на сон, очевидно. Но становилось так легко после освобождённых слов. Но не в этой ситуации и не с этим человеком нужно подобное говорить, поэтому, плотно зарывшись в подушку, Феликс практически одними губами, беззвучно проговорил фразу и уснул, ощущая облегчение.