There was a time I remember Breathing air like this But that was when I was younger Didn’t know what I had I’d miss
— Ты ведь шутишь, да? Скажи, что пошутила, прошу тебя! — Ляпис нервно накручивает уже второй километр, ходя по палате. — Я не могу, ты ведь знаешь, что не могу! — синевласка, не сбавляя шаг, бросает быстрый взгляд на койку — Это слишком опасно! — Пожааааалуйста, — Пери пытается состроить мордашку — Не переживай так! Смотри, я прекрасно себя чувствую и спокойно смогу дождаться тебя. — Нет, это исключено! Я не могу рисковать тобой ради какой-то фиг.. — она осекается — вещи. Не могу! Скорость набирает обороты, а движения становятся более отрывистыми. Кажется, ещё чуть-чуть, и этот синий торнадо закружит в хаотичном танце, переворачивая всё на своём пути. «Как бы кто не вошёл случайно, а то ведь и прибить может…» — техник уже мысленно роет могилу этому счастливцу, впрочем, как и себе, но отходить от первоначального плана пока слишком рано — у неё ещё есть шанс. — Да, ладно тебе! Оглядись — тут более чем безопасно, я просто немного подожду, вот и всё, — она ловит взгляд синевласки и уже чуть тише добавляет — Со мной ничего не случится. Мимо. Слова разбиваются о холодную водяную защиту, а в ответ тут же летит звонкое «Мы этого не знаем!», за которым Лазурит демонстративно отворачивается к окну, открывая взору изящную синюю спину. «Какое коварство! Какой хитроумный манёвр! Кто вообще разрешал ей быть такой красивой?!». В течении нескольких секунд Перидот откровенно пялиться, параллельно стараясь припомнить ещё парочку аргументов в свою пользу. Тяжело. Мысли путаются, сворачиваются в какой-то неясный комок без конца и края, и она даже толком не знает, что в большей степени влияет на такой безрадостный результат. Хочется верить, что это не последствия травмы, а например побочное действие от вливаемых анестетиков или же, чисто гипотетически, в этом и вовсе замешана Ляпис со своим внеземным обаянием. «Беда» — Перидот мысленно вздыхает. Раньше многозадачность была её коньком, а теперь… «Нет! Плохие мысли в сторону! Хотя бы отголоски данного дара должны были остаться в черепушке!» — Нуу, ты можешь спросить Гранат об этом, — техник наконец-то начинает соображать, задумчиво разглядывая выпирающие лопатки. Такие тонкие. Утренний свет мягко ложится на них, и Пери кажется, что она может почувствовать это тепло на расстоянии. — Если хочешь, конечно же. — спешит добавить она, пытаясь взять себя в руки. Реакции ноль. Неужели Ляпис всегда была такой упертой? — Да брось, — Пери старается, чтобы голос звучал как можно непринуждённей, — Сегодня как раз смена Приянки. Если что она сразу среагирует со своим медицинским «спецназом». Секунда. Маленькая незначительная секунда, но техник всё равно замечает, как Ляпис внезапно передёргивает будто от холода. Пальцы резко вжимаются в худую конечность, намереваясь скрыть неконтролируемую дрожь, а тело словно скукоживается на миг, стремясь подавить болезненный поток воспоминаний. О нет, кажется миссия провалена. Запись 7 19 11, хотя к чёрту, она и так прекрасно запомнит, что не надо лишний раз упомянать доктора Махесваран в присутствии синевласки. — Извини, мне не стоило… — слова срываются сами собой, пока мозг беспощадно отчитывает себя, присуждая титул вселенского олуха. Ведь надо было ей такое ляпнуть, без этого некуда! Аргх! Глупый булыжник! — Я позвоню Стивену. — внезапным полушёпотом обрывает её Лазурит — Уверена, он сможет составить тебе компанию, и вы отлично проведёте время вместе, — взгляд не требует возражений. — Стивен так Стивен, — пожимает плечами Перидот, слегка шокированная столь резкой сменой настроения собеседницы, — Пусть приходит. Уже и не помню, когда мы с ним в последний раз виделись. — Ты правда не помнишь? — Ляпис опускает голову, и в голосе, кажется, проскальзывает горький смешок. — Эм, прости, видимо нет, — Техник силится, но договориться с памятью о нужном кусочке воспоминаний не получается, так что она решает спросить напрямую — А он заходил к нам? … — Ты показала ему наших мипморпов? … — Он был впечатлен? Обескуражен? … — Искусство сразило его наповал? В ответ опять тишина. Аргх, это начинает порядком раздражать! Вроде никто не объявлял внезапный раунд молчанки, да и до тихого часа в отделении ещё далеко. Так почему же? Ладно, остаётся последний вариант. Если и смена тактики не поможет, то тут её полномочия всё. Перидот закрывает на пару секунд глаза, чтобы собраться с мыслями и уже более спокойным голосом продолжает: — Слушай, если мне отшибло память, то я хочу знать. — рука непроизвольно тянется к силуэту, но Лазурит все так же сидит, даже не соизволив шевельнуться. Пери это не нравится. Неужто она вновь решила прятаться от неё за стеной безразличия, как когда-то давно? — Пожалуйста, ты можешь мне всё рассказать. — Техник слегка поворачивается в корпусе навстречу синевласке, но та будто и вовсе не слышит её. Всё такая же недосягаемая и какая-то слишком уж тихая. Подозрительно тихая. Беспокойство в душе начинает лишь сильнее расти от данного факта, а мозг уже практически ставит галочку у догадки «она что-то скрывает». От этого становится вдвойне неприятней. Неужели после всего, через что они прошли, Ляпис всё ещё ей не доверяет?! — Я готова выслушать, правда. — Перидот заваливается на бок, в попытке дотянуться до девушки у окна. Далеко. Она всё ещё слишком далеко. — Пожалуйста, — скорее молит, чем просит самоцвет, — Я же вижу, что тебя что-то беспокоит. — Она тянется изо всех сил, стараясь приблизиться хотя бы ещё на парочку сантиметров. К голове, слетевшей с подушки, приливает излишек крови, отчего давящая изнутри боль усиливается, и становится тяжелее дышать. Д А Л Е К О. Рука из-за неудобного положения начинает потихоньку неметь, и кажется, что сейчас самое время попросить помощи, но Пери всё же решается продолжить. — Ты можешь прожить это вместе со мной, помнишь? — Это неважно! — Громкий выкрик разбивается о стены в палате, и Пери как-то машинально ёжится, чувствуя, как по спине пробегает недобрый холодок. Она раньше не кричала. Она не кричала на неё… Ляпис наконец-то разворачивается, но совсем не так, как ожидала техник. Слишком резко и рвано, будто с движениями высвобождается скопившееся напряжение. Синие пряди по инерции бьют её по лицу, но Лазурит и вовсе не обращает на них внимания. Плечи синхронно вздымаются вверх-вниз вместе со сбившимся дыханием, а кисти вновь трясутся, сводимые невидимой судорогой. А потом Пери видит слёзы. Они мерцают болезненным блеском в уставших от всего этого мира глазах и кажется, что ничто уже не сможет помочь им. — Прости, — синевласка виновато отводит взгляд, помогая Пери принять прежнее положение, — Я отойду на минутку, — пряча лицо в ладонях, она спешит к выводу. — Да, конечно. — только и остаётся прошептать технику уже закрывающейся двери.2 месяца до этого
Очередное пробуждение далось тяжело. Свет резал глаза, а во рту и вовсе поселилось что-то горькое и противное. Пери обречённо причмокнула, уже в который раз собираясь сглотнуть эту вязкую жидкость, но тут же одёрнула себя, всё ещё до конца не веря в происходящее. Нет, она не ошиблась, ненавистная трубка исчезла, и теперь она медленно пересчитывала языком зубы, будто хотела удостоверится, что они все на месте. Так странно. Она бы никогда не подумала, что будет скучать по ощущениям собственной эмали, но сейчас это было поистине прекрасно, пусть и с привкусом мокроты. От мыслей вновь запершило в горле, и тихонько откашлявшись, техник с облегчением вздохнула. Хоть что-то она способна теперь делать сама. На этой позитивной ноте и освещение от больничных ламп перестало быть таким раздражающе-заметным, уступая место тарабанящему с неведомым остервенением ливню. Тот, кажется, даже и не думал прекращаться, отстукивая свои неповторимые биты по стеклу. «Вот же зараза, затопит ведь все посевы!» — Пери на автомате скрипнула зубами. — «Столько усилий и всё без толку!» — с досады она хотела кинуть подушку, но вдруг замерла. Руки едва ли слушались, оторвавшись от кровати лишь на пару сантиметров. — «Точно. Какая ей теперь разница?» — гнев тут же ушёл, оставив место для смешанного с печалью комка чувств. Техник обречённо закрыла глаза, вновь вслушиваясь в звуки дождя. — «Ну, хотя бы без грома — уже хорошо.» В целом, всё и правда было неплохо. Махровое одеяло заботливо подоткнуто по самое горло, препятствуя малейшим проникновениям холодного воздуха. Мягко и тепло. Но было ещё кое-что, очень даже важное, что Перидот почему-то заметила только сейчас. Обхватившее её за плечи и сопящее прямо в макушку. Рядом лежала она. Наконец-то позволившая себе отдохнуть, Ляпис была совсем близко и мирно сопела, вероятно смотря уже не первый сон. Лицо невольно растянулось в улыбке. «Спааа-сси-бо» — только и смогло выдать опухшее горло. Не густо, совсем нет. Ей хотелось сказать куда больше, нашептать с десяток, а то и с сотню слов благодарности за всю ту безграничную поддержку и заботу, которая не позволила ей сойти с ума за эти несколько дней, переполненных адской болью. За бессонные ночи, что наверное спалили к чертям остатки и так немногочисленных нервных клеток, водившихся у синевласки, и в конце концов извиниться за себя. За то, что стала такой обузой и лишь звёздам известно сколько ещё будет сидеть на шее у милой, доброй Ляпис, что не заслуживает ничего из этого. Что не заслуживает такого наказания, как она… В носу предательски защипало, и техник, дабы не пасть под гнётом разбуженных эмоций поспешила вновь отвлечься на что-нибудь ещё. Справа как раз стоял старый знакомый — массивный аппарат ИВЛ, познавший прелести её внутреннего мира и расположившийся теперь чуть в сторонке, больше не издавая размеренных в такт щёлчков. Однако и покидать палату он явно не спешил, храня длинную интубационную трубку поблизости, в стерильной упаковке на всякий пожарный. Девушка демонстративно показала ему язык, чтобы не радовался раньше времени, и отправила взгляд дальше гулять по палате, надеясь выявить ещё какие-нибудь изменения в окружении, и хоть чем-то занять себя, пока Ляпис не проснулась. Однако всё было как прежде: стены, потолок, шкафы. Менялись лишь этикетки на капельницах, чей состав она никак не могла разглядеть со своего места. Не то чтобы её это сильно интересовало, но всё равно было бы полезно разузнать отчего на коже постоянно расползаются багрово-синие гематомы. Ещё и такие большие. Аргх! Бесят! Вдруг разведку местности бессовестно прервали. Горячее дыхание, что обжигающе ударило в уязвимую шею, моментально сконцентрировало на себе всё внимание техника, впридачу запустив поезда мурашек по всему телу. «О звёзды! Что она делает?!» Однако наглой нарушительнице порядка, кажется, было откровенно плевать на данное восклицание, прозвучавшее в мыслях, ведь через пару секунд её рука начала бродить по постели в поисках жертвы. Старая привычка, появившаяся как-то сама собой с тех пор, как они стали соседями по амбару. Ляпис часто просила её вот так полежать с ней, пока та не заснёт, обещая, что она в любой момент сможет уйти при желании. Враньё чистой воды — стоило Перидот начать шевелиться и выползать, посчитав, что синевласка наконец-то погрузилась в сонный анабиоз, как её тут же притягивали обратно, ещё крепче прижимая к себе и тем самым лишая малейшего шанса на побег. Сейчас же у неё и вовсе не было выбора. Оставалось лишь ждать, когда неминуемая участь в виде голубой лапы настигнет её и навсегда утащит в тёплые объятия. В принципе, не так уж и плохо. Бамс! На лицо шлёпнулась худощавая кисть, каким-то чудом не задев пластырь. «Попалась» — вздохнула про себя Перидот и в сердцах добавила — «Можно было бы и поосторожней». Тем временем рука начала спускаться вниз, и через секунду её притянули ближе, хотя казалось куда уж ещё. Заживающие рёбра почти моментально отреагировали на резкое движение, противно заныв, и Перидот едва успела прикусить губу, дабы случайно не заскулить от боли и ненароком не разбудить Ляпис, чего ей совсем не хотелось. Ну, разве что самую капельку, ведь та одними ласковыми словами могла обезболить не хуже любого лекарства. «Всё будет в порядке» — сказала бы она — «Я теперь здесь» — после чего нашептала бы волшебную присказку про собачку и кошечку, у которых, как и у неё ничего не будет болеть. И ведь, о чудо, подействовало бы. Обязательно подействовало, иначе никак. — Пери… — Техник дёрнулась, когда собственное имя внезапно слетело с таких родных губ, ошпаривая затылок горячим дыханием. Кровь мгновенно прилила к щекам, заставляя сердце биться быстрей, а девушку судорожно пытаться вспомнить, как вновь возобновить дыхательный цикл. «Святые булыжники! Неужели она не спит?» Перидот попробовала повернуть голову, дабы проверить через плечо, но конечно же угол обзора был совсем не тот. Спросить? Связки ещё не оправились, да и пустыня в горле не то чтобы могла хоть как-то помочь делу, извергая из себя лишь невнятное «ммм» вместо вопроса. Ситуация была патовой. Несколько мучительных секунд, она прождала, не смея ни вздохнуть, ни пошевельнуться, пока наконец-то не услышала «люблю» вместо ответа и не ощутила лёгкий поцелуй в районе виска.***
Это было прекрасно. В первые за долгое время Ляпис снилось что-то, кроме кошмаров. Что-то тёплое и приятное из не такого уж и давнего прошлого. Она ясно помнит приглушённый свет от гирлянд, запах сладко-солёного попкорна и Пери рядом с собой. Здоровую милую Пери, смеющуюся чистым смехом, едва ли не катаясь по полу. Вероятно, они что-то смотрели. И даже необязательно, что смешное. Возможно ужастик, ведь данный жанр был сплошь и рядом пропитан избитыми клише и нелогичным поведением героев, на которое постоянно указывала кроха, тыкая пальчиком в экран. — Аргх! Нет, ты это видишь, Ляпис! Эти булыжники опять полезли в тёмный подвал без оружия! Ну как так-то?! Ляпис не видела, ей хотелось смотреть только на Пери, что с минуты на минуты дёрнется от резкого звука и сломя голову побежит к ней в безопасные объятия. Так и случилось. Очередной скример заставил кроху подпрыгнуть на месте и тут же занырнуть под мягкий плед к синевласке. Ляпис лишь улыбнулась, прижимая дрожащее тельце к себе поближе. — Не отддддавай меня им. Пппппожалуйста! — умоляюще прошептали в ключицу, шмыгая носом. Глупость какая. Пока Ляпис рядом, ни один монстр не посмеет прикоснуться к малышке. — Не отдам. — уверенно кивнули ей в ответ — Ты только моя! Снизу послышались недовольные звуки, но отрицать правду никто не спешил. Лишь засопели часто-часто, размазывая по футболке влагу. — Хэй, ты чего? Пери… Неужели так испугалась? Из-под пледа показалась парочка блестящих глаз и тут же спряталась обратно, вероятно завидев пугающую тень позади Лазурит. — Ну-ну, будет тебе, — синевласка начала осторожно поглаживать Перидот, свернувшуюся у неё на груди. — Давай я включу свет, и ты сама убедишься, что там никого нет. В ответ отрицательно замычали, забираясь лишь глубже под одеяло, а затем и под безразмерную футболку, отчего румянец на щеках синевласки не заставил себя долго ждать. — Не пущу! — донельзя серьёзно буркнула кроха, всеми конечностями обхватив опешившую от такого Лазурит, и чмокнула ту в щёку. — «Вау!» — пронеслось в голове — «А можно не просыпаться? Было бы так замечательно…». Она тихо прикрыла глаза, стараясь растянуть столь прекрасный момент ещё хотя бы на пару минут, пока малышка выводила пальчиком загадочные рисунки на её декольте, мирно мурлыча под нос. Однако что-то внутри подсказывало, что совсем скоро ей придётся вернуться обратно, как бы того не хотелось. Ляпис вздохнула. — Люблю — успела прошептать она, прежде чем сознание начало пробуждаться. — И я тебя… — проурчали вдогонку, когда глаза начали открываться. — Любб-лю, — сипло выдавила из себя реальная Перидот.***
Учиться заново говорить было непросто. Горло саднило при малейшем сглатывании, а рот в попытках выдавить из себя парочку звуков моментально пересыхал. Появлялось стойкое ощущение, словно все они вступили в тайный заговор с языком, что то и дело заплетался, не желая произносить буквы правильно. Это ужасно бесило. Совсем не о таком Перидот грезила все эти дни, подключённая к аппаратам, далеко не об этом она думала, когда вынимали интубационную трубку, и абсолютно не в таком виде ей хотелось предстать перед пробудившейся Ляпис, что даже не сразу осознала, откуда доносятся столь странные звуковые вибрации. Было непреодолимое желание всё бросить, когда уже в раз двадцатый произносимое по слогам слово превратилось в бессмысленную какофонию. «Ну почему, почему всё так?! Раньше же получалось! Дурацкое-дурацкое горло! И язык — дурацкий!» — Пери ужасно сердилась, в первую очередь на себя. Знала бы она заранее, что всё обернётся вот так, то непременно бы смастерила парочку устройств для невербального общения или бы гаджет для чтения мыслей — тоже был бы очень кстати. Техник с грустью взглянула на едва шевелящиеся пальцы. Теперь уже слишком поздно… Ляпис, кажется, уловила этот пасмурный взгляд и подсела поближе, вновь начиная гладить немощные ладошки и уговаривая попробовать вновь. Кончено, она сделает это, ради неё уж точно. Будет пытаться до бесконечности, раз за разом терпя неудачу, пока наконец-то не придёт к результату. Только вот Пери совсем не уверена, что затраченные усилия будут стоить того. Что её сил хватит, чтобы по-настоящему обрадовать синевласку, а не спровоцировать очередное «Ты молодец! Так держать!». Нет, что-то внутри подсказывало, что как бы она не старалась, её теперь всегда будет недостаточно.***
В тот день технику удалось проронить лишь парочку новых слов: «Пить» «Холодно» «Больно» «Ляпис» — последнего было больше всего. Постепенно сил стало хватать и на простые фразы: «Не волнуйся» «Я в порядке» «Люблю тебя, очень» С каждой следующей сменой дня и ночи навык общения всё больше прокачивался. В один из дней голосовые связки смогли и вовсе выплюнуть несколько связанных предложений подряд. Тогда это казалось настоящей победой, но сейчас Пери понимала, что это лишь верхушка айсберга. Восстановление протекало медленно. Слишком медленно даже по людским меркам. Календарь отсчитал уже два месяца, а из мелкой моторики вернулся лишь примитивный хватательный рефлекс. И тот не шибко радовал своей выносливостью, ведь в любой момент руку могла свести внезапная судорога, запустив поезда болезненных спазмов на несколько мучительных минут. Но она бы стерпела, проглотила бы этот факт, как однажды горькую пилюлю, чуть при этом не подавившись. От воспоминаний сразу аж передёрнуло. Пожалуй нет, лучше как-то иначе. В тот раз ей чудом повезло не задохнуться, каким-то немыслимым образом все же протолкнув гадкую капсулу в «нужное» горло, но кто знает, каков будет результат при второй попытке. Наверняка, это было бы самой тупой смертью, особенно после всего случившегося. С тех пор ей не давали больше таких таблеток. Только сладкие сиропы от кашля или же то, что можно рассасывать. Остальное вливалось внутривенно или вводилось внутримышечно. Последнее Пери особенно недолюбливала. Антибиотики ещё ладно, она к ним более-менее привыкла, но витамины группы B… О звёзды, это был тот ещё кошмар! Но даже так, она бы не придавала этому особого значения, если бы не хронические мигрени. Ооо эти невыносимые головные боли, что появлялись из ниоткуда и словно слоны в посудной лавке крушили всё тонкое устройство головного мозга, не позволяя даже открыть глаза. Как же она их ненавидела, как, в принципе, и всё в такие моменты. От беспомощности хотелось кричать, выть, топать ногами, но любой, даже самый тихий и незаметный шум становился в такие минуты настоящей пыткой, пока введённое под кожу лекарство не начинало действовать. Для этого нужно было лишь подать сигнал, едва слышимое «больно», после которого Лазурит моментально подорвётся на дежурный пост медсестры за помощью. Но даже на это были нужны минимальные силы, которые приходилось мучительно долго соскребать с полок мозговой архитектоники, пока внутричерепное давление разрывало рассудок на мелкие части. Ляпис затем рассказывала, что Пери безумно похожа на мёртвого опоссума в такие моменты — ноль движений, звуков и вообще признаков жизни. «Жалкое зрелище» — подумала про себя техник, но всё же была искренне благодарна, когда в следующие разы синевласка начала сама подмечать столь резкие изменения в активности девушки и принимать необходимые меры. В остальном же всё следовало своим чередом. Обыкновенная рутина, вдоль приевшаяся за эти месяцы. Только рассказы из книжек привносили хоть какое-то разнообразие в эти однотипные дни. Техник пыталась читать сама, когда планшет оказывался у неё на коленях, упорно водила пальчиком по каждой строчке, но всё же долго концентрировать на чём-либо взгляд всё ещё было тяжело. Оттого осилив пару-тройку страниц, она позволяла Ляпис взять право чтеца на себя, и, с блаженным предвкушением прикрыв глаза, просила продолжать. Ей очень нравилось слушать про отчаянное выживание в завораживающих своей красотой, но в то же время кишащих опасностями и злыми духами шведских лесах. Нравились и истории про сорванца из Лённеберга, после которых ещё долго болел живот из-за частых приступов смеха. Но больше всего, конечно, Пери нравилось вслушиваться в журчащий чистым родником голос Ляпис, что со всей ответственностью пыталась примерить на себя все тридцать три роли во время чтения. Это ужасно нагоняло атмосферу, в особенности ночью, когда лишь тусклый свет ночника освещал нежные черты синевласки, что лежала с ней рядом, укрывшись одним одеялом. Чарующий полумрак, приглушённый голос рассказчицы с выдержанными актёрскими паузами и невероятно мягкие губы, пусть и слегка искусанные нервами. Всё это безумно манило Перидот, не позволяя оторвать взгляд от любимой девушки. Впрочем, та и не то что бы была против и, изредка бросая смущенную улыбку в ответ, продолжала читать дальше. — Ты выглядишь счастливой, — прозвучало в какой-то момент между строк, на что Пери лишь оставалось кивнуть. — Мы вместе, — сказала она, засыпая на мягком мху и слыша как где-то вдали ругаются злые гномы, которые опять остались без парочки самоцветов на ужин. — Мы вместе, — повторила Ляпис, касаясь нежными губами зелёной кожи.***
Но наступало очередное утро, и, просыпаясь, Перидот вновь чувствовала резкий запах антисептика, что кажется никогда не выветривался из палаты. Знала, что сейчас придёт медсестра брать очередные анализы, затем завтрак, чей вкус ей не суждено ощутить, курсы физиотерапии и дальше всё по накатанной. Тесты, уколы, процедуры. И так, день за днём, пока от всего этого просто не начинало тошнить. Техник не раз и не два просила выкатить её на улицу, хотя бы во внутренний дворик больницы, дабы наполнить лёгкие прохладным осенним воздухом и поймать заветный огненно-рыжий листочек для Ляпис, что так похож на её очаровательного мип-морпа. Но конечно же ей было отказано. — Слишком опасно! — говорили они, — Ваш иммунитет пока не готов к таким экстремальным условиям. Перидот в ответ недовольно супилась, хоть и сама прекрасно всё понимала. В сухом остатке, ей, и правда, оставалось лишь ждать, надеясь, что в какой-то момент показатели наконец-то улучшаться и причина отказа рассосётся сама собой. Ждать и думать обо всём и ни о чём одновременно. За этим нехитрым занятием она и коротала промозглые вечера, охраняя неспокойный сон Ляпис, когда та наконец позволяла сомкнуть уставшие веки «на пару минуточек». На это время техник устанавливала для себя всего лишь два правила: смотреть — можно, а вот двигаться или тем более касаться синевласки никак нельзя. Что бы не происходило, как бы она себя не чувствовала, но нарушать этот хрупкий нечастый отдых было строгим табу. Между тем в голове возводились и строились гениальные Пери-планы, живущие в прекрасных песчаных замках. Один изобретательней другого, и всё для того, чтобы хоть чуть-чуть разгрузить милую сердцу Ляпис от свалившихся на неё забот. Слыша очередной протяжный зевок, техник была почти убеждена, что в этот раз всё получится, но вот Ляпис опять в ужасе подскакивала на месте, лихорадочно ища взглядом замершую в ожидании Пери, и, обнимая, со слезами на глазах обещала, что больше никогда-никогда не оставит ту. Та гладила её в ответ, говоря, что всё в порядке, что ни ей, ни Ляпис ничего не угрожает, а сама тихонько проглатывала все свои идеи обратно, ведь синевласка в таком состоянии ни за что не согласиться ни на одну из предложенных авантюр. Все выстроенные замки бесследно смывались солёной волной, превращаясь в уродливые развалины. И выхода не было. Но всё же в один из таких вечеров голову посетила светлая мысль, что казалось наконец-то сможет перевернуть ход игры. На этот раз Перидот решила зайти с козыря, пускай и маленького, предложив Лазурит слетать за плюшевым пришельцем в амбар, дабы та смогла в кои-то веки проветриться, а заодно принести на своих крыльях частицу свободы и для неё. Только всё пошло по п… песчанику, что был так же ненадёжен, как и её Пери-план. Не смотря на все убедительные доводы «за» и искренние заверения, что нет и повода волноваться, Ляпис не выдержала. Сломалась под натиском эмоций и неподъёмного груза, что тащила на своей хрупкой худощавой спине уже несколько месяцев, и при первой возможности выбежала из комнаты, чтобы перевести дыхание.***
Перидот с душой не на месте ждёт, вслушиваясь в малейшие звуки за дверью. Но вот проходит 10 минут, затем 15, 20, прежде чем кто-то болезненно шипит в коридоре, видимо стукнувшись об один из поставленных там диванчиков. Сердце замирает в предвкушении, отсчитывая секунды до примирительных объятий, однако у самой палаты шаги замирают в нерешительности. — Это ты? — Пери решает первой подать голос, который отчего-то начинает дрожать. Однако ответом ей служит нервное переминание с ноги на ногу, что заставляет лишь сильнее насторожиться. — Ляпис? — неуверенно продолжает техник, напрягая в этот момент весь свой слух. Слышит, как бешено стучит собственное сердце, но Ляпис, её голос, её запах, её присутствие она не чувствует. Включается паника. Неужели она что-то сделала с собой?! Нет-нет! Ляпис не могла..! Она сильная, невероятно сильная! Но только что если..? Голова переполняется ужасными мыслями, которые душат её слезами, не позволяя никак вздохнуть. Внутри всё крошится и ломается на мелкие безобразные кусочки, а сама она чувствует себя до ужаса крошечной и ничтожной. — Пожалуйста, прости меня! Мне очень жаль! — Пери кричит изо всех сил, приподнимая тело на слабых, безвольных руках и надеясь, что по ту сторону её наконец-то услышат. — Я нннне хотела этого, ппправда! - волнение заставляет её заикаться, но она и вовсе не обращает на это внимание, вновь что есть мочи зовя синевласку по имени. Никто не откликается. Хуже того, размазывая по щекам слёзы, она понимает, что добилась желаемого, когда в палату, с опаской протискиваясь через дверной проём, заходит Стивен. — Привет, — смущенно говорит паренёк, присаживаясь рядом, — Я вместо Ляпис. Побуду с тобой немного, хорошо? — лепечет он, боясь лишний раз поднять взгляд. Пери кивает, шмыгая носом. Она рада компании, но сейчас… Сейчас ей бы всё же хотелось увидеть рядом кое-кого другого. Техник тяжело вздыхает, с тоской глядя в окно, за которым опять начинает накрапывать, и поворачивается к Стивену. — Давно не виделись, — горько усмехается Перидот, — Как вы там?