Cyber Sunset

      Иштар была брошена на кровать в её личных покоях. Простыни из самых приятных на ощупь материалов — покрывающие в меру мягкие и упругие матрасы, прогнувшиеся под её весом — помялись, собравшись в складки, когда отодвигающаяся к изголовью богиня пыталась быть как можно дальше от блондина, части брони которого, с едва слышимым шипением и щелчками, падали на пол.       Стоило авантюристу оголить свое тело, выставляя на обозрение идеальную с точки зрения людей будущего фигуру, покрытую жгутами мышц, слишком явно сокращающимися от каждого его движения, как богиня содрогнулась.       Зрачки её фиолетовых глаз расширились, а сердце в груди сжалось. Стоящий у изножья кровати мужчина неизвестного возраста не мог вызвать иной реакции, особенно отдельные его части тела.       Адам схватил Иштар за лодыжку, пододвигая ту ближе к себе, хватая за плечи и впиваясь в сладкие божественные губы требовательным поцелуем. Он не требовал ответа на это действие, не требовал вообще ничего, кроме её полного подчинения каждому его действию и желанию. Это легко читалось в каждом его повелительном движении, вынуждающем делать именно то, что он хотел здесь и сейчас.       Его руки блуждали по её телу. Казалось, они слегка потрескивали от напряжения, то и дело, ударяя девушку слабым разрядом, стимулирующим те или иные эрогенные зоны, вынуждая богиню изнывать от удовольствия, стеная сквозь приоткрытые губы, тут же заткнутые очередным поцелуем.       Каждое действие наемника эхом экстаза отдавалось в теле Иштар, проникая в разум, резонируя с её божественной силой.       Она была богиней плотской любви и плодородия, олицетворяла продолжение рода человеческого. В праздники, посвящённые ей, было нужно отдаваться порывам плоти, утолять желания не духа, но тела.       Но вопреки слухам завистников, пусть она и потакала желаниям смертных, благословляя их разврат, не видя в нем ничего иррационального, зная, что он был и есть часть законов природы, коим следуют даже небожители, Иштар никогда не делала того, что каждый божий день вытворяли амазонки её семьи и проститутки квартала.       Нет, она не спала со смертными, не раздвигала ноги перед каждым интересным человеком, каким бы великим героем он ни был. Она не была шлюхой Фрейей, извивающейся под очередным членом своей семьи. Она была выше этого; она была богиней и никого меньше чем иной бог не могла впустить в свою постель. Тот же Гермес был готов отдать очень и очень многое за одну лишь ночь с ней, и это не упоминая иных богов-мужчин (и не только). Но даже так, она не была легкодоступна, не поддавалась сиюминутным желаниям, что могли уничтожить её образ идеальной женщины, способной довести до исступления одним взглядом и прикосновением.       И вот сейчас, именно сейчас, в этот злосчастный день, когда её нерадивая Белка привела в поместье семьи чудовище, с которым заключила сделку, она — богиня, высшее существо, готовилась уподобиться той, кого ненавидела всеми фибрами души.       Готовилась лечь под человека, словно какая-то Фрейя. Именно под, ведь доведший её тело до сладостных судорог Адам не принимал позиции подчинённого, силой подавляя каждое её желание доминировать.       Впервые за свою вечную жизнь Иштар стала той, кто подчинился. Из-за страха или чтобы спасти свою «семью»… Уже было не так уж и важно. Сейчас вообще ничего не могло занять лидирующей позиции, ведь это место было оккупировано мужчиной, зависшим над ней.       Его бездонные голубые глаза, походившие на лишенный жизни океан, в котором была лишь тьма глубин, несуществующего дна которой не достигал свет солнца, казалось, смотрели прямо в её естество, завораживая изливающимся из них светом. Она походила на зверя, застывшего перед голодным змеем, слабым травоядным, страшащимся сделать что-то не так, ведь в противном случае её постигнет кара.       Невесомая, полупрозрачная туника девушки была разорвана в клочья авантюристом, открывая незащищённое тело богини жадному взгляду блондина.       С каждым его движением её разум все сильнее отдалялся от затаившегося в глубинах страха, все сильнее приближаясь к границе, пересечение которой заставит её ощутить тот самый «взрыв», но пальцы, губы и язык мужчины не давали ей переступить эту невидимую черту, каждый раз, силой удерживая богиню на краю «обрыва», не давя окунуться в блаженство.       Смешер не лгал, когда уверял её в своих навыках пыток, ведь то, что он делал здесь и сейчас, ничем кроме пытки назвать нельзя. Разум Иштар содрогался от этих истязаний. Она сама хотела перевести себя через «границу», но грозный, недовольной рык прервал эти попытки. Обрывки её туники связали руки и ноги, лишили движения. И главное — лишили шанса уберечь себя от чудовищной участи.       Вепрвые за свою жизнь богиня любви ощутила на себе ту самую пытку, которую использовала на каждом, кто смел вызывать её недовольство.       Она потеряла счет времени. Весь мир ушел на второй план, оставляя лишь одно желание.       Недостижимое и до крайности желанное.       — Адам… — со стоном вырвалось имя её мучителя. Любой человек, услышь, как именно и каким тоном было произнесено его имя, определённо лишился бы рассудка от счастья. Но соло не обратил на это никакого внимания. — Прошу… — сладкий голос изнывающего божества вливался медом в разум, — закончи эту пытку! — искусанные до крови пухлые и сладкие губы были готовы шептать все что угодно, затуманенный разум был готов клясться во всем, лишь бы все это закончилось.       Здесь и сейчас, Иштар не была богом, не была высшим существом, в Его руках было её тело, её разум и душа и Он пользовался этим на полную.       Адам шептал ей полные тягучего и ароматного яда речи, они отравляли размякший разум богини, мяли её мысли, словно влажную глину и лепили, как и что хотели.       Именно как Он и хотел.       Она была готова на все, абсолютно, о чем и сказала, смотря замутненным желанием взором в его глаза, шепча в перерывах между поцелуями, коими усеивала его тело.       — Да-да, я все сделаю, — искусанные губы слегка кровоточили, от чего каждый поцелуй в губы отдавался непередаваемым, извращенным послевкусием. — Все что пожелаешь, — запертая в смертном теле богиня была слаба не только физически, но и ментально, о чем кричали её поступки, — каждое слово, каждая мысль… — иронично, что разум богини плотской любви перекраивался именно с использованием желания плоти. — Я сделаю абсолютно все что угодно, тебе стоит лишь заикнуться…       Её губы касались его шеи, спускаясь дальше, к груди и ниже, к животу, после которого без какой либо длительной остановки, прикоснулись к тому, что могло привести её к экстазу.       Она продолжала шептать несуразицу, обещать и клясться без остановки, порхая языком вдоль ствола, совершая круговые движения вокруг головки, спускаясь ниже к яичкам, беря те в рот и посасывая, словно те самые леденцы.       Его рука легла на её затылок, надавливая с каждой секундой все сильнее, заставляя принять пенис до самого основания. Он проникал так глубоко, что ей не оставалось ничего, кроме как инстинктивно сжать горло, обхватывая ствол с головкой, заключая те во влажный и горячий плен.       Иштар никогда не делала чего-то подобного — и пусть сама мысль взять в рот пенис не то что бога, но смертного, была для нее не нова, ведь это делали многие боги, пусть и не так часто, как Фрейя, а смертные ради удовольствия — но божественная сила и специализация, не дали ей упасть в грязь лицом.       Она сама не заметила, как начала получать от этого удовольствие, особенно после того, как из горла Смешера вырвался первый хриплый стон. После него она удвоила усилия, покрывая слюной каждый дюйм пениса, облизывая тот, используя не только губы с языком, но и зубы. Сила «покровительницы шлюх» была полностью на её стороне, раскрывая перед Иштар новые грани секса.       Не выдержав напора или, что более вероятно решив задать свой темп, Адам перевернул богиню на спину, заставляя её голову свеситься с края кровати, тут же проникая на всю длину и с удовольствием наблюдая за тем, как вонзившийся глубоко пенис расширял горло смуглокожей «игрушки».       Смешер делал именно то, что ему полюбилось больше всего — использовал «шлюху» по полной, желая использовать каждую часть её тела по назначению.       Иштар уже не сопротивлялась, полностью отдаваясь похоти и азарту, давая своему партнеру делать все что заблагорассудиться, даруя шанс использовать себя на все сто.       Она не знала, сколько продолжалось проникновение в её горло — время перестало иметь значение — пока в один момент Адам не проник в нее до основания, замерев, сжав горло руками. Его вздох облегчения походил на рык дикого животного, а брызнувшее бурным потоком семя полилось прямо в глотку. Но рук он так и не разжал, не отодвинулся для удобства партнерши, напротив, он заставил её все проглотить. Все, до последней капли.       Белое семя, дарующее жизнь, было ей проглочено с удовольствием, помутневший разум не видел в этом ничего плохого, отмечая лишь великолепный вкус.       Ни секунды передышки ей не дали, переворачивая тело на живот, поднимая к верху задницу и приставляя к сочащемуся соками влагалищу все такой же твёрдый пенис.       Он вошел рывком. Не ожидавшая такого богиня вскрикнула, до побелевших пальцев сжав тонкие простыни, пропитавшиеся её потом.       Адам двигался быстро, неостановимо, как отбойный молот. Он погружался в Иштар так глубоко, как это было в принципе возможно. Имплант подстраивался под анатомию девушки, испуская дополнительные вибрации и электрические импульсы. Каждое движение было наполнено желанием доставить истинное удовольствие, вынудить разум богини прогнуться под него, сломаться так сильно, что все сказанное Смешером станет для неё истинной.       Иштар извивалась, кричала такие слова, которые никогда бы не произнесла даже под страхом смерти. Она делала именно то, на что он и рассчитывал, ломалась и подчинялась.       На миг покинув приятный плен, Адам поднял девушку на руки, сам сел на кровать и насадил её на пенис. Теперь они были лицом к лицу. Он говорил ей все что хотел, не просил, но требовал. Она же соглашалась, вновь и вновь повторяя обещания и клятвы, данные еще в самом начале.       Иштар была готова на все, лишь бы вновь ощутить эту бездну удовольствия, в которой утонула окончательно и бесповоротно, глядя в светящиеся глаза наемника.       Адам дал ей то, что не могли даровать другие боги. И этот подарок она будет хранить до самого конца, даже если мир погибнет и вновь родиться.       Боги, как она его сейчас любит и ненавидит. Презирает и обожает.       С бурным излиянием она ощутила самый сильный оргазм в своей жизни, содрогаясь в приторных судорогах, обнимая своего любовника, впиваясь ногтями в кажущуюся непробиваемой кожу и не желая того отпускать. Никогда.       Адам аккуратно уложил девушку на подушки, но, к сожалению или счастью, не для отдыха. Он перекинул ногу через неё, от чего измазанный их соками пенис оказался перед лицом богини, ударяя своеобразным запахом в нос.       Она подняла на него удивленный взгляд, ошарашенная его готовностью продолжать.       — Покажи мне поистине божественную выносливость, — с издёвкой сказал Адам, — или ты думала, что это все? — он слегка наклонился, смотря ей глаза в глаза. — Нет, моя дорогая, — от такой формулировки внизу живота все сжалось, а сердце вопреки логике и здравому смыслу затрепетало. — Сегодня ты познаешь на себе пытку удовольствием. Оно будет настолько сильно, что твой крик будет слышать весь квартал.       О чем Адам знать не мог, так это о бесконечной готовности и желании Иштар сделать это. Он даже не подозревал, что разум заключённого в смертное тело бога будет не прочнее человеческого.       Смешер не сразу догадается, что таки сумел совершить настоящий «подвиг» — сломить волю божества, пусть и таким экстравагантным методом.       Сломил, подчинил, исказил.       Он даже не догадывается о тех мыслях, которые зарождались в её голове. Мыслях, одно наличие которых слишком порочно даже для богини-покровительницы шлюх.       Возможно, в будущем многое для него станет известно, но сейчас… Сейчас он полностью отдается своим порокам, погружаясь в греховное с головой.       Покрытый соками пенис проникает меж губ Иштар, руки, которые он положил ей на голову, вовсю управляют процессом.       Здесь и сейчас она для него не божество, не наделенная властью женщина, управляющая шестой частью Орарио.       Нет. Здесь и сейчас она для него не больше, чем снятая шлюха, готовая исполнить любое, даже самое извращённое желание.       И ей это нравится. Для Смешера она готова стать кем угодно, сделать все что он попросит… Ради награды, словно верное животное. Чем Адам и воспользуется.       Пенис вновь извергает из себя семя, но на сей раз заливая смуглую кожу богини, смотрясь слишком контрастно и возбуждающе. Белая жидкость густым потоком медленно стекала по лицу, шее и груди к животу. Покрытое бисером пота тело Иштар звало его, умоляло вновь наполнить её.       Она и не думала сопротивляться, когда в очередной раз её перевернули на спину, задрав задницу к верху. Не возмущалась, когда к анусу приставили пенис, немного надавливая. Её слюны и его семени было достаточно, чтобы без проблем войти туда, куда никогда ни один бог не проникал.       Глаза богини закатились, но сознание упрямо держалась за последние остатки здравомыслия. И все это ради получения еще большего удовольствия.       В ту ночь она кричала так, как ни кричала никогда в своей жизни. Она погружалась в яму похоти с именем Смешера на устах. Погружалась слишком глубоко, чтобы потом безопасно, без чьей либо помощи вернуться.       Но помогать ей никто не будет. Адам позаботиться об этом.       — А теперь скажи, — видя её состояние, прошептал соло, поставив Иштар на колени и с силой смяв груди. Её спина упиралась о его твердую грудь, а разум потерял последние капли рассудка. — Кому ты принадлежишь?       — Те-бе… — кое-как смогла выговорить богиня, так до конца и не взяв под контроль заплетайся язык. — Т-ты м-мой хозя-ин!..       Удовлетворившийся эффектом своей «пытки удовольствием» Адам, до крови укусил плечо Иштар, подобно дикому зверю оставляя на её плоти своё «клеймо».