***
Эрен обвесил всю комнату красными коврами. Он подхихикивал, когда стыковал ковры один к одному по типу мозаики. Ковры между собой отличались, но все были в красно-оранжевой цветовой гамме. Из-за наличия элементов орнамента синих, зелёных и других контрастных оттенков, глаза болели, если долго в них всматриваться. Ковры на полу, ковры на стенах. Зик смотрел через дверной проём на брата — он валялся на полу (на ковре), одноглазо таращился в потолок и хихикал. На Эрене была рубашка старшего Йегера, и Зик понял, что может с ней попрощаться. В ночные часы Зик не выходил из своей комнаты. Эрен был подобен нечисти, пожирающей всё на своём пути и насилующей добычу перед смертью. Также Зик оставил попытки уличить брата в симуляции недееспособности по причине очевидности происходящего. — Я в красном тепле! Зик мог поклясться, что слышал это над своим ухом, но вовремя вспомнил об эффекте мини-амфитеатра между своей комнатой и комнатой Эрена. При застройке дома отец выдумал эту идею и подсунул её застройщикам. В Румынии такие чудеса давно не проворачивались, но ради домнуле Гриши грустный осоловелый прораб сконструировал дом по типу ротонды — иначе эффекта не добиться. Световой день соизволил сдвинуться в сторону сумерек — потемнело в комнате. Перечисление добытых для обработки под чучела животных не помогло отвлечься от восторженного полушёпота над головой: — Красное! Тёплое! На стук и звук перекатывания раньше Зик бы не обратил внимания. Полушёпот стал громким и одержимым: — Красным и тёплым нутром наружу! — Эрен, — Зик специально обратил голос чётко в стену, повернувшись боком в своей узкой кровати. — Спи. Резко стало тихо. Вяло понадеявшись, что инвалид снизошёл до одолжения, Йегер закрыл глаза и сделал глубокие вдох и выдох, постепенно падая в негу сна. Опять хихиканье. — Всё гудело, — Зик распахнул глаза на голос Эрена, отражавшийся от стены перед его лицом. — Гул усиливался и превратился во взрыв. Было очень горячо, а потом очень холодно, я падал в сугроб и засыпал. Все говорили и говорили близко ко мне, всё ближе, ближе, и я подумал — а какой из этих голосов твой? От стены вновь исходили ехидные смешки и тихое прысканье слюной сквозь зубы. До Йегера начинало доходить, о чём идёт речь. — Я хотел очнуться в красных тёплых потрохах, а лучше — увидеть над собой тебя, и твои руки во мне. Как бы ты вытаскивал из моего живота мусор и жужелиц? Но я не ем всё подряд. — Эрен, — Зик устало потёр переносицу и отвернулся к другой стене, окончив этим разговор. — Спи. Хихиканье, нарастая, стало гоготом. Зику снились ковры из человеческих жил.***
Пакля разматывалась и распадалась. Последней каплей стало выпадение из рук пакли прямиком в оленью требуху. Зик зарычал и скомкал паклю, швырнул её фрагмент на металлический стол с дырявым сливом посередине. Последние перчатки проели соль и мышьяк. Раньше Зик бы точно послал в строительный магазин за плотными резиновыми перчатками Эрена, чтобы не отвлекаться. Йегер посмотрел на серый желудок оленя, он, кажется, сложился какой-то буквой — то ли «с», то ли «о». Полоскание шкуры в чистой воде возвращало Зика к детским обязанностям помогать с мытьём младшего брата. Карла несколько раз спрашивала, хорошо ли Зик подмывает Эрена. Зик говорил, что хорошо подмывает. Лоскут шкуры, снятый с головы, загнулся рогаликом во время полоскания в воде. Бортики алюминиевой ванны ограничивали в траектории движения воды, и Зик, взяв шкуру за уши, стал медленно водить ею по воде, создавая небольшой водоворот. Чтобы не привлечь внимание Эрена, Йегер не включал свет на полную мощность и шёл на чердак без тапочек. Вода была чёрной и не имела бликов. Зик грустно смотрел, как хвостовая часть шкуры догоняет уши. Зик поднял на уровень своих глаз шкуру, как это делают придирчивые покупатели на вещевом рынке. Вода активно стекала в ванну — этого не было видно, но было слышно. На Зика «смотрела» поникшая голова оленя, лишённая черепа и глаз. — Я отожму? Шкура с громким плеском шлёпнулась обратно в алюминиевую громадину, и чёрная вода разлилась по полу. Эрен выполз из-за чёрного угла, образованного из квадратного края ванны, стены и чучела муфлона. Слабые очертания головы Эрена заслонили морду муфлона, но не его рога — по их контуру едва-едва скользил жёлтый свет от лампы-трапеции над столом. Рога будто бы выходили из висков Эрена, а сам он стоял в собачьей позе — по-другому Зик отказывался называть это положение. Эрен отталкивался от правой ноги, выставлял вперёд левую руку, подтягивал за телом культю и медленно протягивал вперёд ладонь правой руки, ощупывая пол. Свет коснулся лба калеки — пустая глазница обрела жёлтый ободок свечения, как огненное кольцо или нимб. Зик вышел на свет в поисках психологического укрытия от трясины липкой черноты. Как будто сами тени от животных, упав на пол и слившись в одно пятно, собрали Эрена по частям. Он как будто вырос сам по себе из-за угла ванной посудины с бесформенной шкурой оленя. Смуглые руки ступали по полу по-кошачьи изящно, пятка задиралась вверх при каждом толчке вперёд, а культя волочилась следом. Впервые Зик пожалел о решении повесить тяжёлые жалюзи на окна. — Мне больно, — старший Йегер закрыл глаза и слушал голос. — У меня всё болит. Зик очень боялся открыть глаза и что-нибудь увидеть. — Больно! История повторилась — Зик был зажат между железным столом и озабоченным Эреном. Судя по громкости голоса и его амплитуде, брат подполз совсем близко, но не на максимально интимную дистанцию. Сегодня планировалось проветривание чердака от паров мышьяка и формалина, запаха мокрых мускусных шкур. Пальцы сами нашли край стола, и Зик ухватился за него обеими руками, отставляя локти назад, как если бы он подтягивался на турникете. Зик занял детскую позицию испуганного малыша — зажмуриться и ждать, когда картинка вокруг сменится. Проблема в том, что если открыть глаза сейчас, можно увидеть что-то отвратительное. Чердак больше не являлся зоной комфорта. — Боль отдаёт в простату и горло. Брат, — у Зика непроизвольно скривился рот и глаза зажмурились ещё плотнее, не позволяя даже толике света проникнуть сквозь веки. — Посмотри на меня. Я вышел из тепла к тебе. Зик помотал головой. — Мне тоже лучше среди зверушек, — голос стал ближе, Зик вновь помотал головой в знак панического протеста. — Я не мог вспомнить, что оперировали. Напрягал ноги по очереди, искал тупик у ноги и место шва. Зик, — старший брат судорожно втянул сквозь зубы формалиново-мышьяковистый воздух, — меня переехало что-то? Я не помню. На чердаке от слов случалось дребезжащее эхо. Зик всей душой ненавидел акустику в этом доме — отец конченный идиот, извращенец, как можно было найти искажение звуков в жилище чем-то интересным? Чёрт знает, что хуже в этой постройке — ломающая психику и сознание планировка или мерзкая акустика в каждой отдельной комнате. Обращение «брат» дало жужжащее эхо. Металлический корпус лампы отбил звук, как мячик от пинг-понга — Зик услышал звук не только снизу, но и сверху. Слово упало на него сверху и напрыгнуло снизу вверх. Потихоньку мимика расслаблялась. Гримаса спадала, веки пропускали больше силуэтов и теней, и край глаза заприметил одну тоненькую, похожую на змею. Зик открыл глаза — и рука обхватила его голень. Чтобы не смотреть вниз, Йегер запрокинул голову назад. Светильник слепил глаза, вокруг него на стенах, как в хороводе, были звери. На самом деле каждому чучелу принадлежало своё законное место — полка, каркасная конструкция, удерживающая на стене или под потолком тело. И поскольку все животные смотрели перед собой, Зик чувствовал себя погружённым в воду. За голень потрясли. Зик нехотя разогнулся вперёд. Теперь и Эрен купался в лучах трапециевидного светильника. В сумме смуглый цвет кожи Эрена и жёлто-оранжевый свет облили калеку алым. Эрен сидел на колене и конце культи, напрягая мышцы голеностопа и пальцы ноги. Он светился весь тёплым красным цветом, сам по себе, как раскалённая кочерга. До ушей Зика дошёл странный звук, похожий на чавканье. Йегер всмотрелся в лицо Эрена — он к чему-то готовился, поступательными движениями смаковал язык, не размыкая губ, а тело его напряглось и напружинилось. Эрен копил слюну, полоскал ею рот. Зик вспомнил, как Эрен описывал ему в детстве увиденное в роще рядом с пищевым рынком — птицы закидывали из своих клювов еду в жаждущие клювики птенцов. У Эрена сияла белочная оболочка глаза. Серый кружок радужки бегал по лицу любимого старшего брата, реагировал на микромимику Зика очень чутко. Старший Йегер окинул взглядом помещение, как в последний раз, как перед расстрелом — тела животных пролетели круговертью перед глазами. Красные руки подпрыгнули к груди — Зик запомнил их именно красными. Эрен прижал его к столу своим весом, ухитрился обнять ногой и обрубком вокруг талии. Зик вскрикнул. Эрен плюнул ему в рот всё, что накопил. Воздуха хватило бы для крика, но как тут закричишь — слюной наполнило, а хрипение поглотили вода в ванной и тела животных. Мышцы обмякли, руки заскользили по краю стола, а Эрен надавил губами на губы брата. Слюна вылилась изо рта Зика и ручейком потекла по подбородку, прокладывая русло к месту соприкосновения выступающих грудных рёбер Эрена и Зика. Словно в ответ на безмолвный призыв, вопросительно глядя единственным глазом, Эрен раздвинул ноги, покачнувшись корпусом назад. Звук расстёгиваемой ширинки заменил утвердительный кивок. На рубашке Зика выросло пятно от слюны.***
— Ты смыл запах! — Эрен возмущённо вскинул голову. Лобковые волосы скользнули между плотно прижатых друг к другу пальцев. Эрен облизал руки, прошёлся ими по стволу. Зик молча смотрел, как ему старательно и заботливо наяривает брат. — Мне нравится, когда член и яйца сильно пахнут, — сообщив это, он понюхал руку и с досадой добавил: — А воняет мылом! — Гигиена, — прохрипел Зик, подавшись вперёд тазом и пошире расставив ноги. Эрен обнял губами головку и сделал несколько быстрых погружающих член в глотку движений. Оторвавшись от сосания, он поймал языком тяжёлую нитку из смеси слюны и спермы, подталкивая остатки в рот. Шумно проглотив и почавкав, с лицом дегустатора Эрен продолжил: — Ебля должна пахнуть хуями. Почувствовать в себе после аварии с выключателями хер самца — то что доктор прописал! — Тебе надо помыть рот с мылом, — Зик раздражённо осмотрел тесную ванную комнату. Эрен расселся в пижамных штанах на кафеле. Красное полотенце сохло на батарее за его спиной и выступало багряным фоном. Местами влага испарилась, что придало полотенцу сходство с вывернутой наружу шкурой, не прошедшей скорняжную обработку. — Ложечка твоей спермы исцелила бы меня в ампутационном отделении, — вздохнув, Эрен приподнял член брата и принялся тщательно вылизывать мошонку. — Ногу… не отрастить, — Зик присел на холодный бортик ванны, и лицо Эрена проехалось по всей длине члена так, что головка оказалась у него аккурат на лбу. — Как знать, — скосив на головку члена глаз, протянул Эрен. Белёсые капли прочертили на его лице дорожку от лба до подбородка. — Ты такой вкусный. Твоё семя тает на языке, как… — Молчи, — Зик больше не мог слушать трёп потерявшего всякий стыд человека. Засадить по гланды было хорошим решением для них обоих — Эрен так чувственно сосал, втягивая щёки и лаская пальцами яйца, что Зик позволил себе целиком отдаться процессу. Получив полный рот спермы, Эрен шумно проглотил всё, что ему выстрелило каплями в рот, и отстранился, опираясь сзади себя руками. — Заслуженному минетчику и труженик-сборщику полагается медаль в награду! Зик устал отвечать на похабщину брата. — Тебе не стоит что-то говорить, — Зик безучастно посмотрел на свой опадающий член и перевёл взгляд на до сих пор каменную эрекцию брата. Он по-лягушачьи раздвинул ноги. — Лучше промолчи. Эрен раздвинул ноги максимально широко и отбросил назад волосы с лица. Зик был рад, что он сбрил усы. — Уверяю, брат, если ты тронешь хотя бы кусочком своего тела мой член, я вмиг кончу, — Эрен выгнулся в спине и немного прикрыл глаз. Зик не мог больше представить Эрена с двумя глазами. Душевное равновесие рассыпалось в труху. Член Эрена сочился смазкой, сам Эрен скулил и плакал. Незримая сила даровала моральный откат психике и не давала Зику прибить инвалида, жестоко с ним поквитаться или поиздеваться над телом. Не то чтобы инвалид был против. Эрен сжимался, словно охваченный спазмом. Зику ничего не стоило надавить стопой на его член, смилостивиться, дотронуться пальцами рук, подрочить. Но как-то это всё было неправильно. — Зик, больно страшно! Красное полотенце упало на пол бордовой лужей. Зик сел перед братом на корточки. — Пошли в тёплое. У ванной комнаты была акустика колодца. Эрен лёг на спину, держа ногу согнутой в колене и наслаждался тем, как Зик подсовывает под его поясницу ладони, осторожно берёт на руки и тащит в тёплое и красное. Точнее, в тёплое, потому что красное.***
Пол, стены и потолок обволакивали многообразием алого. Слишком много подушек, одеял и перин на одной кровати — Зик в них путался и тонул. Самое часто встречающееся сочетание несочетаемого здесь — это ядовито-зелёные стебельки на красной ткани. Эрен очень любил цветочные и животные мотивы в интерьере. — Мы как будто в утробе нашей мамы, — Эрен прижал руку Зика к пустой глазнице, водил его большим пальцем по векам. Зик сам легонько касался ресниц по своему хотению. Орнамент из скруглённых прямоугольников визуально сужал пространство, поэтому потолок казался низким. — У нас разные матери, — Зик перестал гладить веки пустой глазницы. Эрен стал сам двигать большой палец брата, чтобы кожа продолжала получать необходимую ласку. Телесность между братьями сосредоточилась в единый ком. Губы Эрена влажно елозили по линии челюсти Зика, покрытой густой щетиной. Во время поцелуя младший брат сильно вваливал язык в рот Зика, и тому было нечем дышать. Эрен тёрся концом культи об ноги брата в том же ритме, в котором лизал язык Зика. Зик падал в подушки, перины и липкую нежность Эрена, окутанную в красное тепло и искажённые пропорции комнаты.