Биссектриса - это крыса...

**** Жека сидел в своей комнате и вместо того чтобы готовиться к завтрашним занятиям, бездумно смотрел в окно, постукивая карандашом по губам. Все мысли о произошедшем накануне Женька оставил на потом. И без этого события последней недели никак не хотели укладываться в голове. Уж слишком круто все поменялось в его жизни за последнее время, с тех пор как появился Гор. Женька вспомнил тот вечер, когда они впервые встретились. Все началось с внезапной ревности к парню. Не, ну если бы Женька заревновал Лизу, все было бы естественно, но теперь-то Женька точно знал, что в тот вечер он ревновал именно Никиту. И подсознательное понимание этого совершенно выбило его из привычной колеи, а столкновение в коридорчике с Гором и реакция на него своего тела, окончательно сорвало крышу. Вот тогда все и понеслось - Женька напился и позволил Гору лапать себя на террасе, дал понять, что он, Женька, доступен, словно последняя блядь, показал свою пидорскую сущность, о которой и сам даже не догадывался. И ведь знал за собой такую слабость, как неустойчивость к алкоголю. Почти каждый раз, стоило выпить лишнего, Женька что-нибудь да вытворял. Хотя, конечно, чаще всего это были драки, разовый, незапоминающийся трах со случайными партнершами или просто какая-нибудь глупая выходка, но чтобы обжиматься с незнакомым парнем, до такого Женька еще ни разу не доходил. А неделю назад вообще скатился ниже некуда. Конечно, решительную роль тут сыграло, что эта дура Лиза подсыпала ему наркоту, иначе Женька никогда бы не позволил так с собой поступить... Но тут перед Женькиным мысленным взором всплыла картинка террасы, залитой лунным светом и он, Женька, прижатый к стене, руки Гора у него в штанах и согласие пойти к Гору в комнату. И если бы не появление Никиты, вполне возможно, что еще месяц назад Гор затащил бы Женьку в постель. Женька закусил губу и постарался засунуть подальше это воспоминание, возвращаясь мысленно к Дню рождения Риты и подсыпанным Лизой наркотикам. Все-таки легче думать, что во всем виновата доза, а не твои склонности и сущность... Про наркотики Женька подумал в первую очередь, поразмыслив немного. Гор лишь подтвердил Женькины догадки. Сразу было ясно, что с этим шампанским не все в порядке, ведь иначе с чего бы он мгновенно отрубился и не осознавал, что делает. А амфевитин все объяснял. Женька сам его конечно никогда раньше не пробовал, но слышал от пацанов байки, что крыша от него съезжает мгновенно, и все мысли и желания остаются только в члене, желание трахаться и дрочить не проходит часами, и человека сжигает просто животная похоть. Но Женька также знал, насколько опасен и убийственен для организма этот, производимый кустарным путем наркотик, и что в случае длительного употребления вырубало не только печень и почки, но и наступала импотенция. А эта идиотка всыпала ему в бокал таблеток, словно на роту солдат. Ну, стоит надеяться, что с одного раза ничего не случится, и это никак не повлияет на его здоровье. Да и события вчерашнего дня говорят, что уж с эрекцией у него точно все в порядке. Но если амфевитин объясняет, что Женька творил на даче, то как объяснить, что вчера у Женьки встал при первом же прикосновении Гора. С девчонками Женька никогда так не заводился - мгновенно, с пол-оборота. Если только с Никитой, но это было в пятнадцать лет, во время пика гиперсексуальности. При воспоминании о произошедшем вчера, Женьку опять накрыло душной волной, и в штанах зашевелилось и задергалось. И он глубоко вдохнул, стараясь взять себя в руки. Кстати, если все же вернуться к событиям вчерашнего дня, то кто кого поимел, он Гора, или Гор его? И что теперь с этим делать? А еще есть Никита? Как быть с Никитой?.. Женьке стало тоскливо от осознания, что те близкие и доверительные отношения, какие были у них с Ником, ушли навсегда и их уже не вернуть... Сердце защемило и, вдруг, словно ухнуло в пропасть, от неожиданно громкого звонка в дверь. Дома никого не было – отец последние два месяца почти все время пропадал на работе, разрабатывая какой-то важный проект, а мать ушла по магазинам, и раньше, чем через четыре часа ее можно было не ждать, поэтому Женька лишь вздохнул и пошел открывать сам. На площадке стоял Никита. Молча посторонившись, Женька пропустил парня в квартиру, прикрыл за ним дверь и, так и не сказав ни слова, ушел в свою комнату, оставив Никиту одного в прихожей. -Жека, прости, - разувшись, Никита последовал за Женькой, и теперь мялся на пороге, не решаясь зайти. В Женькиной комнате Никите все было привычно и знакомо, он знал тут каждый уголок, каждую пылинку. Сколько вечеров и дней он провел здесь: болтая, играя в компьютер, помогая Женьке делать уроки,.. целуясь… Даже не видя, Никита знал, что между столом и системником засунуты фантики от конфет, потому что Женьке было лень их выбрасывать, а мать ругалась за беспорядок на столе. За подставками с дисками, притулившимися в углу подоконника, припрятан джентльменский набор – упаковка презервативов и пачка сигарет. Женька курил очень редко, но держал в тайнике запас на всякий случай. Под кроватью уж точно валяются носки, которые Женька, прежде чем идти в душ, почему-то всегда снимал в комнате, а потом забывал бросить в корзину с грязным бельем. Под подушкой лежит плеер – Женька, сколько мать не ворчала, всегда засыпал под музыку, воткнув в уши наушники… Но сейчас, когда Женька стоял, отвернувшись к окну, не желая разговаривать и даже смотреть на Никиту, казалось, что и вся комната с ее привычной, уютной и уже родной обстановкой, тоже смотрит на Никиту враждебно, отторгая, не желая принимать его. -Что же вы меня, как шлюху? Никита вздрогнул и, перестав окидывать комнату тоскливым взглядом, посмотрел на выпрямленную Женькину спину и напряженные плечи. От тихого голоса, в котором звучала боль и детская обида, хотелось упасть на колени и, уткнувшись Женьке в живот, прижать его к себе и вымаливать прощение… Но Никита, не двинувшись с места, только смог повторить тихо: -Жека, прости. -Гор сказал, что ты тоже пил из моего бокала, - Женьке очень хотелось найти Никите оправдание, но обида все еще кипела в душе, и он сорвался на крик, впрочем, тут же успокаиваясь. - Это не значит, что я, блядь, простил тебя!.. Но это хоть как-то объясняет, почему ты так со мной поступил. -На хуй Гора, я не нуждаюсь в его защите, - Никита, наконец, решительно шагнул в комнату и, подойдя к окну, встал вплотную к Женьке, едва не касаясь его спины, и заговорил сбивчиво, пытаясь передать еще им самим до конца не понятые чувства и мысли, но он торопился выплеснуть их, словно боясь, что Женька не даст высказать все, что Никита пережил. – Просто, я наверно слишком давно и сильно тебя хочу, может даже с первого дня, как мы познакомились. Я сразу обратил на тебя внимание. Тебе было всего тринадцать, и ты был такой смешной своим старанием казаться взрослее. А потом ты пришел с этими поцелуями… А у меня гормоны, мог трахать все, что шевелится, готов был на стену залезть, а тут ты… Я чуть с ума не сошел, когда поцеловал тебя первый раз... Но потом все закончилось... И я думал все пройдет, но не прошло... Три года я хочу тебя, хоть все это время и не понимал этого. Поэтому ночью я не сдержался. Жек, пойми, я не стал к тебе хуже относиться. Но если тебя это так напрягает, то будет справедливо, если и ты меня, раз ты считаешь, что тогда мы будем на равных. -Мне все равно, просто обидно, - Женька развернулся и оказался с Никитой лицом к лицу. Не ожидая, что тот окажется настолько близко, Женька споткнулся на полуслове и, громко сглотнув, нерешительно закончил. - Если ты не хочешь, тогда не надо… а Гору… скажем, что все было… -Я хочу, Жек. Хочу, - Никита склонился к Женьке и, едва касаясь пальцами, провел по приоткрывшимся губам. Руки у него дрожали от волнения. -Ники, ты боишься? – отчего-то шепотом спросил Женька, облизав пересохшие губы и задевая языком пальцы Никиты. -Не знаю, - Никита ответил тоже шепотом, заглядывая Женьке в глаза, жадным взглядом охватывая все лицо, словно хотел запомнить (а может вспомнить?) каждую черточку. - Я думаю, нет. Просто чувствую себя как-то странно. Придвинувшись еще ближе, Никита осторожно, словно он шел по минному полю, накрыл Женькин рот своим ртом и замер на мгновение. Не почувствовав сопротивления, осторожно захватил нижнюю губу, засасывая ее, потом провел языком между губами, раздвигая их, задевая острую кромку зубов, и медленно отстранился, так как делал каждый день, той сумасшедшей весной. И Женька, точно так же, как три года назад, нервно сглотнул и облизал губы, словно собирая, пробуя давно забытый вкус. Никита улыбнулся и, не отрывая взгляда от Женькиных глаз, опять наклонился к нему и уже решительнее приник к его губам, вбирая их в себя, нежно гладя, трогая языком уголок рта. Женька стоял, привалившись к подоконнику, не шевелясь, не отвечая, но и не сопротивляясь, но как только влажный язык скользнул неторопливо ему в рот, он застонал и, обхватив Никиту за шею, впился в его губы глубоким поцелуем. -Жека, - Никита хрипло выдохнул, обнимая Женьку за талию и притягивая к себе. Забравшись горячими руками Женьке под футболку, Никита осторожно погладил дрожащими пальцами его поясницу, потом судорожно вздохнул и, прижав к себе со всей силы, так что у Женьки чуть не хрустнули ребра, потянул к кровати. Уложив Женьку на постель, Никита навис сверху и, с каким-то отчаянием в голосе, зашептал, между каждым словом целуя в шею: -Жека, я скучал, как я скучал по тебе. -Ники, я все время был рядом, - шептал в ответ Женька, запрокинув голову и подставляясь под горячие поцелуи. Но Никита упрямо покачал головой: -Нет, ты был далеко. Я сам виноват, что отпустил тебя. -Тогда держи меня крепче, - Женька выгнулся, прижимаясь к широкой ладони у себя на животе, сходя с ума от ощущения горячих пальцев, которые, едва проникая под пояс джинсов, гладили кожу, лишь слегка задевая кромку волос в паху. Он дрожал от этой ненавязчивой, едва уловимой ласки, ему безумно хотелось большего. Но, словно боясь спугнуть робкую птичку, он сдерживался, не делая резких движений, и от этого трепетная истома растекалась по всему телу, будя в душе нежность. Они целовались, стараясь даже на миг не отрываться друг от друга, словно пытаясь напиться, вспомнить, как это было, наверстать упущенное. Ласкались языками, вылизывая рты и посасывая губы, осторожно и одновременно жадно, гладили друг друга по плечам, широким спинам, обводили пальцами кубики пресса, скользили по бедрам и ягодицам. Еле оторвавшись от податливых губ, Никита отстранился, встал на колени рядом с распростертым на постели парнем и, судорожно переводя дыхание, не отрывая завороженного взгляда от затуманенных наслаждением глаз, забрался рукой Женьке под футболку, проводя по вздымающейся груди, задевая напрягшиеся соски, потом плавно скользнул вниз по плоскому животу и сжал через плотную ткань возбужденный член, поглаживая и массируя его. Женька застонал, выгибаясь, и, плавно качнувшись вперед, сел перед Никитой, закинув ноги ему на бедра, и, ухватив его за шею, притянул к себе для следующего поцелуя. -Жека, подожди, - руки Никиты метались по Женькиному телу, словно не зная на чем остановиться, дергая то за края футболки, то начиная нетерпеливо теребить застежку джинсов. - Подожди, дай раздену. -Ага, - Женька бормотнул куда-то в ухо, щекоча Никите кожу влажным дыханием, и тоже заторопился расстегнуть ему ширинку. Мешая друг другу, путаясь руками, они одновременно начинали расстегивать одну застежку, потом бросались к другой, пока Никита, ухватив осторожно Женьку за запястья, не отвел его руки в сторону и, поцеловав его в основании шеи, расстегнул тугую пуговицу и раздернул молнию. Потом осторожно потянул вверх футболку, проводя раскрытыми ладонями по вздымающимся бокам, целуя обнажающуюся под ней кожу и, добравшись до сосков, обвел по кругу языком, то едва касаясь вершинок, то вдавливая и теребя их кончиком языка. Женька, подняв руки вверх, чтобы снять одежду, напрягся и замер, не желая терять контакт с горячим языком, и тут же с глухим стоном поддался вперед, прогибаясь в пояснице. Но желанная ласка ускользала, словно легкий ветерок едва касаясь кожи, и Женька, как-то обиженно всхлипнув, торопливо стянул с себя футболку и, навалившись на Никиту и опрокидывая его навзничь, лег на него, раздвинув ноги, и стал тереться возбужденным членом о Никитин стояк, одновременно пытаясь, расстегнуть ему штаны и снять рубашку. Мало преуспев в своей задаче, Женьке все же удалось раздвинуть полы рубашки, и он с каким-то благоговейным трепетом прижался к обнаженной, гладкой коже, с наслаждением ощущая ее жар. Парни тяжело дышали, возбужденные, заведенные до предела поцелуями и взаимными ласками. Никита, чувствуя, что еще немного и он кончит от одних только Женькиных скольжений по животу и члену, обхватил его лицо ладонями, притягивая к себе и приникая к губам: -Давай сейчас. -А? – Женька с трудом сфокусировал на Никите расплывающийся от возбуждения взгляд и, когда смысл сказанного дошел до его сознания, вдруг чего-то испугался и с сомнением произнес. – Уверен? -Да, - Никита отстранился, раздеваясь. Достав презервативы и смазку из кармана джинсов, отбросил штаны в сторону и опять лег на спину, раздвигая ноги. Женька, словно под гипнозом, почти синхронно повторяя движения Никиты, тоже разделся и, не отводя от друга напряженного взгляда, раскатал презерватив и размазал по нему гель. Расположившись между разведенных в сторону бедер, Женька попытался протолкнуться в узкий проход. Но плотное колечко мышц ни в какую не хотело расходиться под робким напором, головка соскальзывала, то вверх, то вниз, оставляя за собой блестящий след смазки. -С Гором как-то легче прошло, наверно он приготовился перед моим приходом, - задумчиво пробормотал Женька. -Блядь, Жека, ты не находишь странным, собираясь трахаться с одним парнем, рассказывать как это было с другим? Так что заткнись и займись делом, сами как-нибудь разберемся, без воспоминаний об этом уёбке. -Я просто боюсь, что тебе будет слишком больно, - смущенно попытался оправдаться Женька. -Ничего, переживу. Налей больше смазки. -Ага. Ники, я постараюсь осторожно… А, может, надо как-то растянуть? -Как? -Ну, пальцами. -Херня, толкай так. Женька толкнулся, наконец, протискиваясь вовнутрь, и Никита, чуть не заорав от резкой боли, закусил до крови губу. -Блядь, Ники, все хватит, тебе больно, - Женька запаниковал, видя гримасу, исказившую лицо друга. -Нормально, - голос Никиты хрипел от еле сдерживаемого стона. -У тебя все упало, я сейчас выну, - Женька дернулся, пытаясь отстраниться. Но Никита ухватил его за талию и судорожно сжал руки, притягивая его к себе: -Даже не вздумай, я не выдержу второй раз. Давай уже, двигайся. И Жека послушно качнул бедрами, сначала плавно проталкиваясь вперед, потом осторожно выходя и тут же медленно возвращаясь обратно. Никита лежал закрыв глаза, стараясь отвлечься от боли и хоть немного расслабиться. И через какое-то время стал замечать, что боль отступает, и даже какое-то мягкое тепло разливается внутри, расплываясь от ануса вглубь таза тягучим и радужным, словно мазутное пятно, удовольствием. Но тут Женька резко дернулся пару раз и с хриплым стоном кончил, скатываясь с Никиты и благодарно целуя его в мокрую от пота шею и тут же прошептал виновато, словно стыдясь полученного удовольствия: -Тебе было плохо. -Жека, не волнуйся, это ерунда. – Никита распрямился, вытягивая затекшие ноги и морщась от боли, прострелившей поясницу. – Мне даже в конце стало нравиться. -Успокаиваешь? – Женька неверяще вздохнул и потянулся, чтобы снять презерватив с обмякшего члена, и тут же испуганно выматерился. – Блядь, Ники, тут кровь! Я чё, порвал тебя?! Услышав в Женькином голосе зарождающуюся панику, Никита с трудом приподнялся, морщась не столько от боли, сколько от неприятных мурашек, разбегающихся в затекших ногах, и провел рукой между ягодиц, разглядывая оставшийся влажный след на пальцах: -Жека, успокойся, все нормально, просто маленькая царапина. Тут и крови-то почти нет. -Правда? Тебе, правда, не больно? – Женька с надеждой посмотрел на Никиту и, видя, что тот легко кивнул, да и вообще не выглядит умирающим, немного успокоился и улыбнулся, многообещающе облизнувшись. – Ну, тогда сейчас будем делать тебе хорошо. Толкнув недоумевающего Никиту на подушку, Женька склонился к его животу и взял в рот пока еще вялый член, пососал, словно леденец, и потянул изо рта, с силой сжимая губы, с радостью чувствуя, что тот набухает и увеличивается от его движений. Продолжая сосать, Женька так увлекся своим занятием, что остановился только, когда Никита, громко застонав, резко двинул бедрами, и набухшая головка ткнулась в горло. Закашлявшись от непривычки, Женька поднял голову и, взглянув на Никиту, радостно улыбнулся, встретившись с его затуманенным от наслаждения взглядом. Убедившись в правильности своих действий, Женька с еще большим энтузиазмом взялся за дело, но, вставший благодаря его стараниям в полный рост член, уже так легко не помещался во рту. Тогда Женька стал облизывать его, с особым удовольствием надавливая языком на вздувшиеся венки, или, не переставая дрочить, засасывал в рот поджавшиеся яйца. Он сдвигал нежную кожу, то вверх, одновременно следуя за рукой языком, широко прижимая его к твердому стволу, то вниз, раскрывая влажную головку, которая, словно красный, блестящий цветок, появлялась из складок крайней плоти. Наслаждаясь вкусом и стонами Никиты, Женька сосал головку, щекотал кончиком языка отверстие уретры, проводил с нажимом по гребешку и опять сосал головку, выталкивая ее изо рта с громким чмокающим звуком, от которого по телу Никиты пробегала дрожь возбуждения. Потом Женька попытался вновь заглотить член, пропихнув его в горло, но, убедившись, что с непривычки у него это вряд ли получится, долго не сомневаясь, засунул его за щеку. От ощущения влажной, гладкой и горячей поверхности, в которую ткнулась головка его члена, Никита захрипел, несколько раз судорожно толкнулся Женьке в рот, и торопливо отодвинулся от него, лихорадочно додрачивая сам, и кончил с громким, то ли стоном, то ли хрипом, выстрелив спермой Женьке в щеку и шею. Женька вздрогнул от неожиданности, провел рукой по шее и недоуменно посмотрел на испачканные белым пальцы. Потом, сообразив, что это, он громко рассмеялся: -Ники, блядь, ты долбаный Вильгельм Телль*. Его развеселил растерянный вид Никиты. А Никита - взъерошенный, раскрасневшийся и потный - испуганно таращился на Женьку еще затуманенным после оргазма взглядом. -Чего ты ржешь? - быстро оправившись, Никита тоже рассмеялся и повалил Женьку на постель. Они шутливо боролись какое-то время, пока Никита не оказался сверху, нависнув над Женькой. Перестав смеяться, он смотрел серьезным взглядом, в котором сквозило напряжение. Женька улыбнулся, удивленно подняв брови: -Ты чего? -Ты больше не пойдешь к нему? -Нет, - Женька отвел взгляд. Настроение отчего-то испортилось, бороться и беситься расхотелось. Он выбрался из-под Никиты, сев к нему спиной, и, не поворачивая головы, пробормотал, - но, знаешь, я тут подумал, мы тоже должны обо всем забыть и жить как прежде. -Как скажешь, - Никита, сглотнув вставший в горле ком, кивнул соглашаясь, и, грустно глядя на светлую макушку, тихо добавил. – Наверно, ты прав. Женька, так и не глядя другу в глаза и даже не поворачивая головы, торопливо забормотал, пытаясь как-то объяснить свое решение, доказывая, почему так будет лучше, но Никита его не слышал - уши словно заложило ватой, и сквозь плотный слой, не пропускающий никакие звуки, до него доносился только громкий стук, словно молотком бьющий по барабанным перепонкам, то ли старого будильника, тикающего на столе, то ли сердца, каждый удар которого, отдавался в груди резкой болью. _____________________ *Вильгельм Телль - легендарный народный герой Швейцарии, живший в конце XIII - начале XIV вв., искусный стрелок.