дышу;

Внезапная прохлада, опустившаяся на город в середине лета, заставила жителей в недоумении подоставать тёплые свитера со дна полок и обогреватели. С такой природной аномалией небольшой пригород сталкивается впервые — пять градусов по шкале Цельсия, спасибо, что не ниже нуля. Нежданная перемена погоды вынудила Чонгука натянуть шерстяные носки и укутаться в два одеяла, но даже после этого слегка постукивать зубами. Завернувшись, словно гигантская куколка, парень подполз ближе к масленому обогревателю, громоздившемуся у самой кровати, который едва ли исправлял положение. Синева лунного света, льющееся сквозь оконную раму, добивала окончательно, понижая температуру комнаты, но на душе цвели ярко-розовые пионы. — А тебе точно не холодно? — Не холодно. Парень расплылся в улыбке, всё продолжая дивиться тому, как короткие диалоги постепенно растут в количестве, становясь еще одной неотъемлемой частью его жизни. Тэхён редко отвечал предложениями, содержащими больше трёх слов, а еще реже что-то спрашивал сам, но даже так не было ничего увлекательнее для Чонгука, чем разговоры с его окутанным таинством другом. Вопросов было океан и еще пару морей, и парень едва сдерживался, чтобы не вывалить их сразу все, но страх разорвать хрупкую нить доверия, едва их соединяющую, отрезвлял. — Везёт. Вот у меня даже зубы стучат, — Чонгук раздосадовано усмехнулся, — обязательно дай знать, если замёрзнешь. На моей памяти в квартире еще никогда не было настолько холодно, но это ладно, вот на улице настоящий ледниковый период. Или ты не можешь выходить на улицу? — Не могу. — Выходит, ты всегда здесь? — Да. Осознание ударило по голове тяжёлым молотом, заставив кожу в районе щек налиться багрово-красным. Это что же получается, Тэхён слышит и видит буквально всё, что делает Чонгук? Размазывая в голове эту мысль, парень нырнул головой поглубже в одеяльный кокон, захлёбываясь смущением. Он ведь молодой человек с обычными человеческими потребностями, но в любом случае, Тэхён, прости. — Ух, как всё-таки холодно здесь, — парень замялся, стараясь перенаправить мысли в другое русло, пока окончательно не сгорел со стыда. Под кроватью зашуршало. Звук постепенно переместился выше, и Чонгук почувствовал, как простыни за спиной зашуршали. Хоть он и привык к постоянному присутствию Тэхёна, но сердце каждый раз ухало куда-то в желудок, когда тот подбирался к нему ближе. А ведь он до сих пор и понятия не имеет, как тот выглядит. Несколько раз Чонгук, ощущая присутствие, пытался невзначай мазнуть Тэхёна взглядом, но тот будто чувствовал, исчезая в то же мгновение. К спине ненавязчиво прижимаются, и температура тела в ту же минуту активно повышается. Тепло от грудной клетки приливает ко всем конечностям, а зубы перестают отбивать чечётку, уступая место сердцу, которое застучало быстро и настойчиво. Во рту раскинулась Сахара. Обычно Чонгук болтает с Тэхёном без умолку, но сейчас всё слова разбежались и ни одно не удаётся поймать и озвучить, даже банальное и лучше всего подходящее в этом случае «спасибо» встало поперёк горла, но парень не сдаётся. — Хочу тебя увидеть, — вырвалось еще более смущающее, и Чонгуку захотелось провалиться сквозь землю. К нему со спины прижимается невиданное чудище, намерения которого до сих пор до конца не ясны, так какого черта Чон то и дело ловит себя на том, что рдеет аки юная влюблённая девица?! — Потом. — А почему потом? — Чонгук нахмурился. Нет, ну правда, что такого есть у этого «потом», чего нет у «сейчас»? — Ты испугаешься. — Не испугаюсь! — фраза брызнула через чур нервно и возмущенно, а ощущение за спиной резко пропало. Ну вот, Чон Чонгук, браво! Как бы сказал Джин — допизделся. Глупый нетерпеливый мальчишка. На этот раз Чонгука мучили кошмары, где синие когтистые лапы хватали его за щиколотки, пытаясь утащить под кровать, а когда им это удалось, он встретился со злыми желтыми глазами, принадлежащими его же лицу.

***

Непонятно, откуда взявшийся холод отпустил город также внезапно, как и нагрянул, передавая эстафету невыносимой жаре с повышенной влажностью в воздухе, которую Чонгук, кстати, переносил еще тяжелее. А Тэхён так и не появился, даже спустя неделю. Чонгук медленно но верно обрастал паникой, не зная, куда себя деть. Пустота комнаты сжирала и сдавливала и без того паршиво работающие лёгкие, поэтому парень стал чаще пропадать на улице, делая кучу бесполезных фотографий, которые по приходу домой безжалостно осыпались хлопьями на дно мусорного ведра. Сковывающая слабость после двухчасовой прогулки по вдоль и поперёк исхоженной аллее вынудила развернуться и зашагать в сторону дома, но возвращаться обратно в пустую коробку не хотелось от слова совсем. За полтора месяца общения с Тэхёном, Чонгук абсолютно отвык от одиночества, но почему-то нырять в социальные сети за общением он всё же не стал, ведь, хоть ему и не хотелось это признавать, а не хватает ему компании конкретно одного индивида, пусть и не особо разговорчивого, пусть и не особо человеческого. Отперев дверь ключом и на ватных ногах завалившись в свою комнату, Чонгук по традиции склонился над мусорным ведром, и, выудив фотокарточки из кармана вовсю болтающихся на бёдрах джинс, приготовился исполнить полюбившийся ритуал, который непонятным образом снимал стресс. И почему в период накатывающих тяжелых дум человек стремится к разрушению себя или того, что попадётся под руку? Голова обрастала кусающими мыслями, пока зигзагообразная полоска с характерным звуком поползла по центру изображения. — Не надо, — голос полоснул холодом по затылку, и шатен мгновенно обернулся. Прямо по центру кровати сидит он. Вьющиеся волосы жемчужного цвета слегка прикрывают взгляд бледно-мутных глаз с едва пробивающимися зрачками, обрамлёнными серебристой радужкой. Красивые, нет, не просто красивые, а идеальные черты лица были однозначно человеческими, за исключением причудливых бровей в виде кружочков. Мешковатая бежевая футболка на пару размеров больше чем нужно оголяла тонкую шею и острые ключицы, вот-вот норовящие разорвать практически белую перламутровую кожу с почти незаметным голубоватым отливом. Синяя ящерица, да? Ха-ха три раза. Чонгук едва ли верил своим глазам, то и дело скользившим по существу фантастической красоты, но сколько бы раз он его не оглядел, мозг отказывался верить в истинность происходящего. Взгляд парня замирает на изящных длинных пальцах, держащих несколько неровных фрагментов фотографий, ранее выброшенных Чонгуком в мусорку; остальная часть была аккуратно выложена на ворсистом пледе в почти завершенные изображения. — Тэ... хён? — дрожащим хриплым выдохом совсем чужим голосом. Шатен пару раз безрезультатно прочищает горло. В голове вата, а тело будто бы деревенеет, отказываясь совершить хоть какое-то движение, пуская корни под половицу. Чонгук так и застывает, держа в руках треснувшие пополам разноцветные петунии в квадратной белой рамке. — Не рви. Пожалуйста. Я еще не успел посмотреть, — пухлых розоватых губ касается тень улыбки. Тэхён умеет улыбаться. А Чонгук только что окончательно разучился говорить. И дышать. — Боишься? — нотки беспокойства в низком голосе как складки на бархате. Хочется разгладить. — Не боюсь. На самом деле боится, ещё как, до дрожи в коленях и настоящей паники. Но не Тэхёна. А слишком быстро разгорающегося пламени, прожигающего внутренности.